Сегодня всем понятно, что наука испытывает кризис, в первую очередь это касается фундаментальной науки, призванной выявлять законы природы. Попытки преобразования РАН со стороны российского государства являются прямым подтверждением этого тезиса: если бы результаты работы РАН, призванной заниматься указанной выше задачей, были эффективными, вопрос о ее преобразовании не возник бы. В чем же дело?
Представляется, что основных причин кризиса фундаментальной науки в России, как и во всем мире, не одна, а по крайней мере две. Первая причина – это невостребованность науки со стороны промышленности, вторая – утрата фундаментальной наукой основных целей и, как следствие, использование ею идеалистической методологии. Разберем эти две причины.
В принципе цепочка использования результатов фундаментальной науки следующая: исследования природных явлений и выявление на этой основе ранее не учтенных фактов; уточнение известных и выявление новых законов, обобщающих как ранее известные, так и новые факты; создание на основе физических законов предложений по новым технологиям; освоение новых технологий промышленностью; использование изделий, полученных с помощью новых технологий, потребителями.
Если изделия, которые могут быть получены с помощью новых технологий, оказываются ненужными, то вся эта цепочка оказывается невостребованной, а значит, она обречена на вымирание: изделия не приобретаются, новые технологии утрачиваются, новые законы не признаются, проведенные эксперименты забываются, и в дальнейшем всё можно начинать сначала.
История знает примеры утраты технологий, а через это и утрату фундаментальных знаний. Например, две тысячи лет тому назад римлянами был изобретен способ подковывания лошадей, и эти знания сохранились до второй половины XX столетия. Эти знания были подкреплены тем, что лошадей было много, нужно было их подковывать, и в каждом селе существовали кузницы, в которых работали кузнецы – мастера своего дела, освоившие эту технологию. Но начиная с 30-х годов XX столетия в России в связи с массовым применением в селе тракторов поголовье лошадей стало стремительно сокращаться, и где теперь найти кузницу, в которой сохранились мастера подковывания лошадей и необходимое для этого оборудование?
А куда подевались все многочисленные знания, которые теперь называются эзотерическими? А ведь они были, и известно, что египетские жрецы в IV веке до нашей эры, прослышав, что Александр Македонский, уходя в поход на Восток, подарил своему учителю Аристотелю 500 талантов (талант – крупная весовая и денежная единица в Древней Греции, равная 25,9 кг серебра, талантливый человек – это богатый человек, необязательно умный) пытались продать Аристотелю свои египетские чудеса, с которыми они не знали, что делать. А это были и алхимические технологии, поразившие Александра Македонского, который, завоевав Египет в 331 году до нашей эры, приказал по всему Египту поставить колонны с описаниями этих технологий. Но в египетских храмах, выполнявших роль НИИ в те времена, находились не только эти технологии, но и многое другое. И где всё это? Тогда Аристотель отказался от приобретения этих «чудес», потому что сам не знал, что с ними делать, и благополучно прокутил свои «таланты». А если бы и купил, то какая разница, где бы они валялись: в храмах египетских жрецов или у Аристотеля в сарае?
Поэтому накопление знаний напоминает интеграл со скользящими пределами, решение которого состоит из двух членов: первый производит накопление, а второй – утрату. И эта утрата знаний связана с невостребованием уже освоенных технологий.
Но новые физические исследования всегда связаны с затратами, которые окупятся не скоро, через десятки, а то и сотни лет, а эти затраты нужно проводить сегодня, не ожидая компенсации и тем более прибыли, и не любая организация может себе это позволить. Это могут позволить только организации, которые чувствуют себя устойчиво на протяжении этих десятков лет, а это всего два типа организаций: это социалистическое государство, и в советское время сознание устойчивости привело к появлению многих научно-исследовательских институтов, не только прикладных, но и фундаментальных, либо крупные корпорации, включая международные. И те и другие думают не только о сегодняшнем дне, но и о будущем и поэтому идут на текущие затраты, надеясь в будущем получить компенсацию, что и происходит. Таким образом, фундаментальная наука способна дать только «длинные» деньги, а современные «хозяева жизни», не обладая достаточной устойчивостью, рассчитывают только на «короткие» деньги, то есть на быструю окупаемость затрат, желательно с хорошей прибылью. И поэтому никакую фундаментальную науку они не поддерживают и поддерживать не будут. Это относится и к зарубежным «инвесторам», задачей которых является вовсе не поддержка российской науки, как полагают некоторые «ученые», а ее ограбление, скупка по дешевке ее результатов безо всяких обещаний на их внедрение.
Что же получается, фундаментальной наукой не надо заниматься? Нет, надо, иначе в будущем мы окажемся не способными приспособиться к изменившейся к тому времени обстановке. Не надо только рассчитывать на благодарность человечества и получение больших дивидендов. Настоящие ученые не могут жить без развития своих направлений. Вспомним Ивана Петровича Павлова и Климента Аркадьевича Тимирязева, которые, занимая ведущее положение в мире в области физиологии и ботаники, в сложнейших условиях 1918 года, в условиях голода и холода, фактически без каких-либо дотаций продолжали свои исследования, отвергнув все приглашения западных благодетелей перебраться из России к ним. А что у нас?
Лет шесть назад я получил письмо от оргкомитета, объединившего 180 российских ученых, переселившихся из России в зарубежные страны. Это письмо содержало обращение к президенту России В.В. Путину о том, что эти ученые, обладатели высоких ученых званий, обеспокоены состоянием науки в России. Поэтому они рекомендуют президенту:
а) создать в России материальные условия для достойного проживания ученых, тогда они вернутся и тем самым укрепят российскую науку;
б) создать Программу научных исследований, в которой на первое место они рекомендуют поставить создание нового коллайдера, в два раза большего, чем коллайдер, построенный по инициативе и с участием российских ученых вокруг Женевы (длина кольца 26,7 км), потому что Россия должна занимать ведущее место в фундаментальных исследованиях.
Я ответил, что:
а) «ученые», покинувшие свою страну в тяжелое для нее время, – это не ученые, а предатели своего народа, что они обеспокоены не столько тем, что в России с наукой плохо, сколько тем, что в зарубежных странах они оказались ненужными и теперь надеются, что в России они получат более теплое место, и что настоящие ученые – всегда патриоты своей Родины, примером являются И.П. Павлов и К.А. Тимирязев, а также многие никуда не сбежавшие действительные ученые, для которых интересы Родины дороже, чем свои личные;
б) предлагаемая программа – это не программа фундаментальных исследований, а программа дальнейшей деградации науки, поскольку сам факт уже созданного коллайдера есть авантюра, предназначенная продлить существование абсолютно негодной и насквозь идеалистической методологии современной теоретической физики, основанной на бесчисленных постулатах, аксиомах, перенормировках и других столь же интересных, сколько и негодных приемах «исследований», давно устаревших, хотя и «хорошо проверенных» «законов», являющихся всего лишь начальным приближением к реальности.
А поэтому:
1) я вашего письма подписывать не буду:
2) ни в какую другую страну на постоянную работу не поеду;
3) вашу программу я не только не буду поддерживать, но буду ее всячески разоблачать как инструмент, предназначенный для дальнейшего разорения страны и поддержания паразитических устремлений лиц, облаченных научными званиями, но никак не знаниями, нужными для реального развития науки.
Письмо мое было получено, и даже было высказано сожаление о том, что я не понимаю, что ученые должны разъезжать по свету в целях обмена опытом. Я ответил, что и в самом деле не понимаю, о каком опыте идет речь в кризисное для страны время. На этом обмен мнениями был окончен.
Что касается вопроса невостребованности технологий, то здесь приходится обратиться к социологии: дело в том, что капитализм, возникший в нашей стране после социализма, коренным образом отличается от капитализма досоциалистического.
В самом деле, целью любого капиталиста является получение прибыли, по возможности максимальной. Но до социализма капиталист мог получить прибыль только что-то построив. Примером является Генри Форд, первый в мире миллиардер, который реально сделал автомобиль не роскошью, как было до него, а средством передвижения. И хотя у него были свои недостатки, он сделал полезное дело.
То же и в дореволюционной России. Такие крупные капиталисты: русские, как Демидов (металлургия, оружие), Путилов (литейное дело), Строгановы и Светешников (солеварение), Бугров (мукомольное дело), Гарелины (текстиль) и многие другие, а также иностранные, такие как шотландец Чарльз Берд (Волжское пароходство), для получения прибыли вынуждены были расширять свое дело, строить новые заводы, пароходы и пристани и многое чего еще. Иначе прибыль получить было невозможно. Современный же капитализм в России возник в результате контрреволюционного переворота, и бывшая социалистическая собственность была попросту украдена новоявленными собственниками, которых капиталистами можно назвать с большой натяжкой. Будучи неуверенными в своей стабильности, они заинтересованы в получении быстрой прибыли, что приводит к расхищению всего, что было создано при Советской власти всем народом. Отсюда и утрата технологий, которые оказываются ненужными. Только в ВПК, по разным данным, утрачено от 600 до 800 прогрессивнейших технологий. Зачем же нужно еще создавать новые технологии, которые способны дать массовый дешевый и качественный продукт, но на который нужно потратить средства уже сегодня?! Отсюда и отношение к науке. Поэтому наука в современных российских, а также в современных мировых условиях развиваться не может, разве что только в интересах военных. Однако, тем не менее, науку развивать нужно, нужно создавать заделы, чтобы после будущей неизбежной смены экономического режима не остаться голыми.
Ну хорошо, а если всё же существующий экономический режим каким-то образом решится поддержать науку, в частности фундаментальную, хотя бы для того, чтобы «ученые» не кричали на весь свет о зажиме науки, будет ли с этого большой прок? Утверждаю, что не будет.
Современная физическая «наука» погрязла в идеализме, об опасности чего предупреждал еще В.И. Ленин, выпустивший в 1909 году известную книгу «Материализм и эмпириокритицизм». В 2009 году исполнилось 100 лет со дня издания книги, но я оказался единственным, кто по этому поводу выпустил книгу «Материализм и релятивизм». Все остальные большие ученые, включая философов, в советское время прославлявшие книгу Ленина, от подобного поступка воздержались, продемонстрировав тем самым, кто они есть на самом деле.
Когда говорят, что физика, так Аристотель обозначил природу, является основой естественных наук, то это правда, но к этому надо добавить, что основой самой физики является теоретическая физика, которая определяет цели развития этой науки, методы исследования природных явлений и обобщение их результатов. Поэтому на теоретической физике лежит особая ответственность, именно от нее зависит, какова будет физика в целом, какие будут технологии, как будет развиваться промышленность, оборона и всё народное хозяйство. Поэтому методология, заложенная в основу теоретической физики, должна быть материалистической, основанной не на выдумках выдающихся «ученых», а на реальных фактах, на движениях материи на всех иерархических уровнях ее организации.
Но это так должно быть, а вовсе не есть на самом деле. В основаниях современной теоретической физики лежит не менее 27 постулатов, которые отыскал автор этой статьи, поверхностным взором оглядевший основные физические теории. На самом деле их гораздо больше. А что такое «постулат»? В соответствии с Большой советской энциклопедией, постулат (от лат. postulatum – требование) есть предложение (условие, допущение, правило), в силу каких-либо соображений «принимаемое» без доказательств, но, как правило, с обоснованием.
«…Не жалея доводов, призванных убедить в разумности («правомерности») предлагаемых нами П., мы в конечном счете просто требуем этого принятия» Вот так-то! Требуем – и всё. Это и есть основание всех (!) современных физических теорий. И это наука?!
Современная физическая «наука», будучи не в состоянии объяснить даже те явления, которыми мы широко пользуемся в прикладном аспекте (гравитацию, электричество и магнетизм, сущность ядерных взаимодействий, внутренние механизмы физических явлений, а также явлений, которые «наука» вообще не признает, как не существующие), нашла выход из положения в контакте и единении с религией.
Так, проведение в подмосковной Дубне научных конференций, посвященных различным аспектам взаимодействия науки, философии и религии, уже стало «доброй традицией». Их устроителями выступают Объединенный институт ядерных исследований (ОИЯИ), Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова (МГУ), Московская духовная академия (МДА), а также Фонд святого апостола Андрея Первозванного и Центр национальной славы. Первая подобная встреча физиков, философов и богословов состоялась в недалеком 1990 году по инициативе профессоров ОИЯИ В.Н. Первушина и В.А. Никитина. Затем последовало еще десять конференций, проходивших ежегодно. На них обсуждался самый широкий круг тем, связанных с ключевыми мировоззренческими вопросами: смысл человеческой жизни, понятие истины и пределы (!) знания в науке и религии, место и роль человека в современной науке, понятие о духовном мире, современная наука в эсхатологическом аспекте (эсхатология – это учение о конечных судьбах людей и конце материального мира).
Участником первых встреч был и известный православный богословов, специалист с мировым именем в области патристики (от лат. pater – отец) – философии и теологии отцов церкви, то есть духовно-религиозных лидеров христианства до VII века, – и византийской истории протоиерей Иоанн Мейендорф (умер в 1992 году).
В 2007 году, после семилетнего перерыва, конференции «Наука, философия, религия» в Дубне были возобновлены. Новое время привнесло в дискуссию новые реалии, и сегодня ее участниками являются не только ведущие ученые и философы, но и представители богословской науки России из ближнего и дальнего зарубежья. Их объединяет стремление к ведению конструктивного диалога, а также обсуждению актуальных проблем современного мира.
На очередной, XII конференции в Дубне собралось более ста пятидесяти человек из Москвы, Санкт-Петербурга, Минска, Киева, Тольятти, Иванова, представлявших более двух десятков научных и учебных центров. Это ОИЯИ, Институт философии Российской академии наук, Институт всеобщей истории РАН, Институт истории естествознания и техники РАН, МГУ, Московский авиационный институт, Московский физико-технический институт, Российский государственный гуманитарный университет, Всесоюзный государственный институт кинематографии (ВГИК), Российский университет дружбы народов, Российская академия образования, Государственный университет «Высшая школа экономики», Военно-воздушная инженерная академия им. Жуковского, Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет (ПСТГУ), Московский государственный университет печати, Санкт-Петербургский гуманитарный университет, Северо-Кавказский социальный институт.
Среди участников в этот раз оказалось много питомцев и выпускников духовных школ. Достаточно сказать, что сопредседателями форума были заместитель председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата епископ Егорьевский Марк и профессор МДА А.И. Осипов, а среди докладчиков присутствовали секретарь ученого совета Санкт-Петербургской духовной академии протоиерей Кирилл Копейкин, проректор по учебе Киевской духовной академии архимандрит Климент (Вечеря), преподаватели МДА и ПСТГУ
Так что можно вполне считать, что российская наука в лице по крайней мере участников подобных конференций вполне нашла свое завершение: ее больше нет.
Но, может быть, нет никаких других возможностей у физической науки, кроме как объединения с религией на почве веры, а не знаний? Оказывается, некоторые возможности есть. Для этого нужно вспомнить, как развивалось естествознание до XX века, какие были кризисные моменты в его развитии и как наука эти кризисы преодолевала.
Простейший анализ показывает, что основной линией развития естествознания было поэтапное углубление в структуру материи, применение в теории все более мелких частей уже освоенных до этого иерархически старших материальных образований.
В VI веке до нашей эры Фалес Милетский, философ Древней Греции, обратил внимание на единство природы, основой чего он посчитал некую всеобщую материальную среду, названную им апейроном (неопределенное), которую он считал жидкостью. Именно от этого слова пошло слово ether, aether (англ.), эфир (рус.).
В IV веке до н.э. Аристотель ввел в обиход субстанции: земля (твердь), вода (жидкость), воздух (газ), огонь (энергия), то есть агрегатные состояния вещества. Это привело к развитию философии.
В XVI веке Парацельс (Филипп фон Гогенгейм) поднял культ вещества. Он полагал, что пандемии, охватившие тогда Европу, являются следствием несбалансированности состава элементов в человеческом организме и снижением из-за этого иммунитета. Он фактически основал современную фармакологию, что оказалось эффективным.
В XVIII веке М.В. Ломоносов ввел понятие корпускул – частиц, обладающих всеми свойствами вещества, меньше которых уже не может быть. Впоследствии эти корпускулы были названы молекулами (маленькими массами). Это дало развитие химии.
В XIX веке англичанин Дальтон простые корпускулы, не разлагаемые химически, назвал атомами, позаимствовав это наименование у Демокрита. И хотя слово «атом» было переведено неверно, как неделимый (на самом деле – неразрезаемый, слово «том» означает «отрез»), это дало развитие электромагнетизму, поскольку первые источники электричества были химическими.
В XX веке, в 1911 году, англичанин Резерфорд экспериментально определил, что атом состоит из элементарных частиц вещества – протонов и электронов. Введение в науку элементарных частиц веществ привело к атомной энергии и полупроводникам.
Каждый такой переход ко все более мелким частицам вещества давал представление об устройстве (структуре) уже освоенных материальных образований, открывал новые возможности в анализе и приводил к новым, качественно новым технологиям.
Что же нужно делать сейчас, продолжая эту линию? Нужно вводить в рассмотрение частицы, меньшие по размеру, чем электрон. Из них состоит электрон и все элементарные частицы вещества. Такие частицы названы амерами (не имеющими меры), так их называл тот же Демокрит, и это название уже прижилось в современной самодеятельной литературе. Приживется и в официальной науке. А совокупность амеров, заполняющих все мировое пространство и являющихся строительным материалом всех видов вещественных образований и полей взаимодействий, есть эфир, заполняющий все мировое пространство и являющийся строительным материалом всех материальных образований и силовых полей взаимодействий, а вовсе не физический вакуум, не имеющий никакого строения и являющийся абстракцией со свойствами, неизвестно откуда взявшимися.
Эфир оказался тонким газом, обладающим всеми свойствами обычного реального, то есть вязкого и сжимаемого газа. Строго доказано, что на него распространяются законы обычной газовой динамики, и это позволило определить свойства эфира, как газа, в околоземном пространстве: удельную массу, внутреннюю энергию (она оказалась колоссальной) и все остальные параметры, которые есть у всех реальных газов. На этой основе разработана эфиродинамика – теория эфира, конкретная материалистическая теория, продолжающая традиции кинетической теории материи, основанной еще австрийским физиком Людвигом Больцманом в конце XIX столетия.
Эфиродинамика соответствует всем положениям диалектического материализма, полагает Вселенную существующей вечно, а материю – не создаваемой и неуничтожимой, все явления и процессы сводит к движениям материи и вполне соответствует формуле Ф. Энгельса о том, что в мире нет ничего, кроме движущейся материи. Эфиродинамика сводит все явления к движениям материи эфира в рамках евклидова пространства и линейного времени, то есть к ньютоновской механике и обычной газовой динамике, и это дает возможность моделирования любых физических структур и явлений. И если современная физическая теория кичится своей сложностью и непонятностью, доступностью только для избранных и особо одаренных, то все положения эфиродинамики доступны для понимания любому, имеющему среднее школьное образование.
Ряд положений, предсказанных эфиродинамикой, проверен в лабораторных и натурных условиях, уточнены некоторые фундаментальные уравнения, считающиеся абсолютно верными, но приводящие к парадоксам, в том числе уравнения гравитации и электродинамики; определены структуры основных элементарных частиц вещества, атомных ядер и атомов, внутренние механизмы основных взаимодействий и явлений, предсказаны некоторые новые явления и предложены некоторые новые технологии. Но все это только начало. Предстоит огромный объем работы, на это потребуются время и силы многих исследователей. Но и результаты ожидаются весьма впечатляющими, хотя и не быстро. Этим и разрешится кризис современной физической теории, которую наши потомки будут вспоминать с иронической улыбкой.
Владимир Акимович АЦЮКОВСКИЙ,
доктор технических наук, академик РАЕН, почетный академик РАЭН
Источник http://www.eifgaz.ru/atsyuk35-13.htm
