О судьях и государстве бесправия

Дополнив известное выражение Цицерона, можно сказать, что честный человек, садясь в судейское кресло, не просто забывает о личных симпатиях, но никогда к ним не возвращается. Однако, в силу того, что понятие «честность» лежит в области общественной морали, то, как бы того не хотелось, предложенное нами перефразированное выражение не отвечает интересам определенных слоев общества. Ибо представления о плохом и хорошем, правильном и неправильном, честном и лживом и т.п. разнятся у различных слоев.

Казалось бы, что в эпоху, когда над умами людей витает, а в большинстве своем популяризируется правительством, идея правового государства с его высокими принципами гарантии свободы личности относительно государства, правового равенства, правовой безопасности и соизмеримости государственного действия и разделения властей[1] и прочее и прочее, трудно себе представить в судейском кресле иного человека, нежели справедливого, объективного и беспристрастного, то есть честного. Основная роль в реализации идеи правового государства возлагается буржуазными идеологами именно на судей, что отражено в большинстве конституций (основных законов) буржуазных государств, включая Российскую Федерацию (ст.ст. 10, 18, 19, 45, 46, 118-129 Конституции РФ)[2]. В этой вполне закономерной связи между правом, государственными институтами и идеологией, освящающей право и государство, право эпохи в целях реализации идеи правогосударственности предполагает звание судьи высоким, а справедливость, объективность и беспристрастность заведомо ему присущими[3].

Однако не право эпохи определяет этику судьи, а общественно-экономические отношения эпохи определяют и первое и второе. И на деле оказывается, что судьи далеко не так хороши, какими преподносит их нам право, а идея правового государства всего лишь красивая сказка, утопия, которая приводит к донкихотству современных правоведов, ищущих впотьмах проблемы построения правового государства в целях последующего преодоления этих проблем.

В действительности же все намного приземлённей, если хотите – материалистичней: не стоит в целях построения правового государства сражаться с ветряными мельницами, ибо это затея бессмысленная и бесполезная.

По той причине, что все потуги буржуазных правоведов имеют один и тот же результат, то есть никакого результата вовсе, здесь я не буду заниматься критикой каких-то отдельных работ буржуазных правоведов о проблематике построения правового государства, а выскажу свое обобщенное мнение, используя в то же время одну из фундаментальных работ по буржуазной теории государства и права, посвященную именно правовому государству.

Садясь в судейское кресло, честнейший человек забывает об одних личных симпатиях, но приобретает иные. Теперь он — член комитета по управлению делами экономически, политически и духовно господствующего в обществе класса – класса буржуазии[4]. Поэтому теперь, проникнутый «корпоративным духом», он целиком и полностью отдает свои симпатии тем, чьими делами он управляет. И, кроме того, с заменой одних личных симпатий другими он приобретает и личную неприязнь — неприязнь к тем, кто осмелился выступить в защиту своих нарушенных или оспариваемых прав и законных интересов против буржуазии либо ее многочисленных приказчиков. Честный человек тогда становится адвокатом, государственным барристером буржуазии, борцом с ее антагонистами, а фактически — средством их угнетения. Он приобретает честность для первых, но утрачивает ее для вторых.

Таким образом, в судейском кресле вместе с честностью севшего в него человека тает как звук и правовое равенство, и правовая безопасность, и соизмеримость государственного вмешательства, и цели принципа разделения властей и прочее и прочее. Борьба за свои права становиться для тех, кто не владеет средствами производства (рабочих, некоторых служащих, интеллигенции и иных трудящихся), кто не господствует экономически, борьбой против государственного аппарата, против приказчиков собственников средств производства в лице судебной системы. Аналогичным образом обстоят дела и в тех случаях, когда инициатором привлечения трудящихся к юридической ответственности выступают государство или представители буржуазии.

Особенно ярко это проявляется при рассмотрении судами дел об административных правонарушениях: презумпция невиновности отметается «с порога», оборачиваясь для привлекаемого лица презумпцией вины, оценка доказательств имеет лишь формальный характер, действиям и решениям публичных властей придается заведомо установленная сила (презумпция вины привлекаемого к юридической ответственности). Судья здесь концентрирует в своих руках и полномочия судьи как такового и полномочия государственного обвинителя, он становится вершителем судеб, поднимается выше самого обожествленного буржуазного права. То же самое можно сказать и о публично-правовых спорах, рассматриваемых в порядке гражданского судопроизводства, в которых, кстати говоря, суды руководствуются порой даже решениями Европейского суда по правам человека — одного из международных буржуазных органов, функцией которого является снятие социальной напряженности.

Защита прав и законных интересов буржуазии приобретает в деятельности подчиненной им судебной системы разнообразные формы. Если кто-то из судей использует при оценке доказательств и фактических обстоятельств дела внутреннее убеждение в форме симпатии к господствующему классу и ненависти и предвзятости к угнетаемому — что само по себе исключает презумпцию объективности, справедливости и беспристрастности — исключительно в совещательной комнате, председательствуя в судебном заседании, скрепя сердце, и, таким, образом латентно осуществляя защиту буржуазного государства или отдельного буржуа, то иные формы защиты у многих из них проявляются открыто. Это также создание препятствий в осуществлении права на судебную защиту на стадии принятия искового заявления к производству в форме необоснованных оставления исковых заявлений без движения, их возврата, отказа в их принятии. Либо уже на стадии рассмотрения дела по существу: прекращение производства по делу, необоснованные отказы в принятии доказательств, морально-психологическое давление на участников процесса, возложение непредусмотренных законом обязанностей, формальный подход к оценке доказательств и имеющих значение для дела обстоятельств, консультирование буржуазии или представителей органов власти по вопросам применения права и представления доказательств как посредством «телефонного права», так и непосредственно – для особо рьяных защитников — в ходе судебного слушания.

Но и это далеко не весь перечень средств судебной защиты прав и законных интересов господствующего класса.

Таково современное буржуазное государство, только лишь декларируемое правовым, и из которого буржуазные правительства и правозащитники пытаются создать действительно правовое государство. Первые: по форме — в целях защиты прав гражданина и человека, но по содержанию — в целях сглаживания социальных противоречий, снятия социальной напряженности, вторые, того не осознавая и запутавшись в дебрях обмана и самообмана, в аналогичных же целях. Для последних тщетные попытки развития правового государства переходят в форму негодования относительно несправедливости национального буржуазного права и национальной буржуазной юстиции, и не более того.

Вопреки выводам идеалистически мыслящих буржуазных правоведов и правозащитников, проблема развития «правового государства» связана не с сущностью правящего режима, а с возрастающим противоречием между развивающимися производительными силами и производственными отношениями. Производственные отношения, а с ними и капиталисты — собственники средств производства, предвидя свою приближающуюся гибель, берут к себе на вооружение любые, даже крайне тоталитарные и антинародные,  идеологические и практические средства, и силой государственного принуждения топчут любое проявление народной свободы и независимости, надругиваются над ними, лишь бы сохранить устоявшиеся общественные отношения. Это, конечно, препятствует воплощению в жизнь довольно прогрессивной для времени ее возникновения идеи «правового государства».

И чем сильнее противоречия между производительными силами и производственными отношениями, обобществленным трудом и частным капиталом, трудящимися и капиталистами, тем больше буржуазное государство становится государством бесправия: вместо приписываемых ему изложенных ранее положительных черт оно обретает все пороки, которые только могут принадлежать государству как институту насилия. Оно сначала становится полицейским, чрезмерно ограничивающим права граждан, начинается их дискриминация по различным поводам и преследование политической, главным образом левой, оппозиции. Далее, оно стремиться к апогею капиталистической реакции – фашизму, и в итоге, когда противоречия в способе экономического производства достигают критической точки, приходит к нему.

Такие метаморфозы государства связаны не с его природой, а с теми конкретными общественно-экономическими условиями, в которых оно существует и развивается. Ведь и нацистское государство второй четверти XX века в Германии, достигшее своего расцвета в период мирового экономического кризиса и защищавшее интересы монополистического капитала, в свое время, впитав идеи немецких правоведов – последователей «крестного отца» правового государства И. Канта, декларировало себя правовым. Но, как мы знаем, по содержанию оно таковым не являлось (формально-правовое государство)[5].

Важно отметить, что захват власти нацистами произошел путем реализации так называемого «права на сопротивление»[6] – одному из механизмов реализации «правового государства», которому некоторые «левые» ошибочно приписывают характер одного из условий социальной революции.

Идея «правового государства», материализуясь (характерно, что буржуазные теоретики «правового государства» положительно оценивают такие тенденции), приобретает черты противопоставляемого ему в буржуазной теории полицейского государства с тотальным контролем во всех областях общественной жизни. Установка органами правопорядка телекамер в общественных местах[7], личный досмотр и обыск ими граждан[8], проникновение их агентов в общественные и политические организации, прослушивание телефонных звонков, почтовой и телеграфной корреспонденции[9], создание непредусмотренных законом политических секретных служб[10], бессознательный набор в силовые структуры правых радикалов[11] и т.п. — все это необходимые условия существования и процветания буржуазного «правового государства». Все это направлено на сохранение существующего общественно-экономического строя (для буржуазных теоретиков правового государства – охрана гражданского общества[12]), а с ним и власти буржуазии.

«Основой механизма реализации основных принципов правового государства», следовательно, является, вопреки мнению видных буржуазных юристов, не «зависимость государства, его власти от общества»[13], а зависимость государства и его власти от социально-экономических интересов господствующего класса. Власть государства как таковая – это и есть власть господствующего класса, класса буржуазии. «Государство, — как писали К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии», — есть не что иное, как форма организации, которую неизбежно должны принять буржуа, чтобы — как вовне, так и внутри государства — взаимно гарантировать свою собственность и свои интересы»[14].

«Правовое государство» является правовым лишь для буржуазии, но для рабочего класса оно становится государством бесправия, средством его угнетения. Государством, под игом которого, однако, многие им угнетаемые, выражаясь словами В. Ленина, «восторгаются прелестями рабской жизни»[15]. Иными словами нельзя назвать молчаливое, а порой и говорливое, согласие большинства трудящегося народа, которого добиваются капиталисты, пропагандируя идею «правового государства»[16], истинным согласием их с волей господствующего класса. Это «согласие» вынужденное, навязанное силой с помощью того самого аппарата принуждения, называемого «государством».

Что касается принципа разделения властей, то он является ни чем иным как фикцией, возникшей в условиях античной и средневековой борьбы за власть господствующих в обществе сословий[17]. Ложность и декоративный характер этого принципа не утрачивается и при концентрации власти в руках буржуазии. Коль скоро мы говорим здесь о судьях, то стоит поговорить и об их «независимости» относительно иных ветвей власти, как это предписывает принцип разделения властей.

В Российской Федерации судьи назначаются «главой комитета по управлению делами буржуазии», т.е. высшим руководством страны  по представлению руководителей соответствующего судейского сообщества. При этом сам «глава» вовсе не обязан быть  лично знакомым с кандидатами в судьи. Либо, если это касается Верховного Суда — верхней палатой буржуазного парламента по представлению все того же «главы комитета». То есть кандидат на должность судьи изначально должен соответствовать неким предъявляемым к нему господствующим классом требованиям. Несоответствующие, понятно, в кандидаты не попадают. Главное же требование только одно — способность отстаивать интересы той части общества, которой принадлежит экономическая и политическая власть.

Финансируется деятельность судей из общей государственной казны буржуазии. Механизм «отлучения от власти» судей достаточно сложен, практически недейственен, что позволяет многим несоответствующим этическим и интеллектуальным нормам судьям, занявшим свои места по слепому указанию верховной власти, несмотря ни на что, занимать свои кресла сколь угодно долго. Народный контроль в отношении судей, таким образом, просто неосуществим. Как видно, провозглашаемая буржуазным правом «независимость судей от других ветвей власти» на деле таковой не является. Деятельность судей напрямую зависит от влияния на него как буржуазного государственного аппарата, так и буржуазии в целом. Действительно независимы судьи только от народного контроля, от контроля рабочего класса, который нуждается в защите своих прав, как социально-трудовых, так и экономических, политических, гражданских, культурных и т.д.

Народный контроль за деятельностью судей возможен лишь при выборности судей и при таком механизме лишения их полномочий, который давал бы возможность недовольным их деятельностью группам гражданам прямо или опосредованно, через представляющие их интересы органы власти, принимать решение о лишении судей своих полномочий. Но выборность судей в условиях буржуазного общества является фарсом, таким же, как и выборы депутатов представительных (законодательных) органов власти: лоббирование подконтрольных капиталистам кандидатур, покупка кресел и портфелей, подкуп избирателей, фальсификация результатов выборов и т.п. Потому не стоит дожидаться от буржуазии введения какого-либо механизма лишения судей их полномочий, в том числе и выборности, ибо все это будет носить только формальный характер. Не для того существуют в буржуазном обществе суды, чтобы рабочий класс осуществлял над ними контроль.

И выборность и отзыв судей возможны и действенны только там, где власть принадлежит трудящемуся большинству — рабочему классу, служащим, сельским тружениками и народной интеллигенции. Почему? А потому что обобществление государственной власти исключает возможность злоупотребления ею.

В монографии буржуазного идеолога права профессора А.Н. Соколова «Правовое государство», прослеживается мысль о том, что развитие правового государства тесно связано с развитием демократии[18]. Нужно отдать должное этому ученому, отлично видевшему все противоречия капиталистического общества. Однако его идеалистическое миросозерцание не позволило ему понять их причин, а следовательно и путей их разрешения, как не позволяло оно понять и действительных причин кризиса и последующего крушения Светского Союза. Последние он сводил исключительно к «командно-казарменной», то есть плановой экономике социалистического государства, что в корне неверно. Впрочем, это уже тема для отдельного разговора. Нас сейчас интересует вопрос взаимосвязи между развитием правового государства и демократии, о котором писал Соколов.

Чтобы разобраться в нем, мы перевернем вопрос, поставленный А.Н. Соколовым, с головы на ноги. Буржуазный профессор полагал, что, чем демократичнее политический режим, тем ближе претворение в жизнь идеи правового государства.

Однако бессмысленно говорить о развитии демократии как таковой в рамках капиталистического общества, а соответственно и о развитии правового государства. Демократия в любом обществе имеет классовый характер. В капиталистическом обществе, которым так умиляется профессор А.Н. Соколов, демократия буржуазна. Буржуазная демократия на деле представляет «из себя диктатуру буржуазии, диктатуру эксплуататоров над трудящимися массами»[19], то есть диктатуру меньшинства, обладающего экономическим и политическим господством над большинством непосредственных производителей материальных благ. Своего максимального развития буржуазная демократия достигает в рамках буржуазного парламентаризма, буржуазных республик.

Дальнейшее же развитие демократии возможно только лишь в случае прихода к власти рабочего класса. Власть трудящихся несравнимо демократичнее, чем власть буржуазии. На это неоднократно указывал в своих трудах В. Ленин, разъясняя, что обратной стороной всякой демократии является диктатура. И весь вопрос демократизации общества состоит только в том, какая часть общества — большая или меньшая осуществляет эту диктатуру.

Следовательно, такие принципы правового государства, как гарантия свободы личности относительно государства, правовое равенство, правовая безопасность и соизмеримость государственного действия и прочее реально осуществимы лишь в обществе, где господствует рабочий класс — в социалистическом обществе. В таком обществе нет необходимости в разделении властей — для обеспечения всех декларируемых высоких принципов необходимо и достаточно, чтобы власть действительно принадлежала народу (трудовому народу как большей, подавляющей части народа в целом), а не различным группировкам эксплуататоров.

Нет более правового государства, чем социалистическое. Ибо право там отражает интересы подавляющего большинства граждан, и это подавляющее большинство строго следит за соблюдением и исполнением этого права.

В социалистическом государстве господствует научный взгляд человека на природу и общество, базирующийся на обобществленных труде и средствах производства, а не фантастическая идея о «верховенстве права», призванная регулировать духовную жизнь буржуазного общества в интересах буржуа. Поэтому большевики не зря в свое время подвергли критике идею «правового государства» как идею абсолютную, бесклассовую, идеалистическую, а значит и реакционную, справедливо выбросив ее на свалку истории. Правогосударственный принцип «верховенства права» и та социальная функция, которую призвано выполнять «правовое государство» в буржуазном обществе, являются насквозь «суеверными», антинаучными и лживыми. Это препятствия для дальнейшего общественного прогресса, а не благоприятные условия для него.

Алексей Зотеев
Декабрь 2014 – январь 2015

[1] См.: А.Н. Соколов. Правовое государство: от идеи и до ее материализации. Калининград, 2002, с. 11, 12.
[2] См.: «Собрание законодательства РФ», 04.08.2014, № 31, с. 4398.
[3] Такая правовая позиция высказывалась неоднократно в частности Европейским судом по правам человека, последним оплотом для некоторых надклассовых левых движений в борьбе за свои права или права «угнетенных». Здесь важно отметить, что юридическая презумпция высоких нравственных качеств судей является скрытым обожествлением их высокого общественного положения, утверждение их божественной непогрешимости. Судьи правового государства – это «божьи помазанники».
[4] См.: К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения, 2-е изд., М., 1955, т. 4, с. 426.
[5] См.: А.Н. Соколов. Указ. соч. С. 13.
[6] См.: там же. С. 203.
[7] См.: там же. С. 229.
[8] См.: там же. С. 234.
[9] См.: там же. С. 237, 238, 244.
[10] См.: там же. С. 240, 241.
[11] См.: там же. С. 243.
[12] См.: там же. С. 192.
[13] См.: там же. С. 191.
[14] К. Маркс, Ф. Энгельс. Указ. соч. Т. 3, с. 63.
[15] В. Ленин. ПСС. Т. 16, с. 40.
[16] См.: А.Н. Соколов. Указ. соч. С. 191. На этой странице четко прослеживается мысль о создании правового государства посредством воли господствующего класса для угнетения трудящихся.
[17] См.: К. Маркс. Ф. Энгельс. Указ. соч. Т. 3, с. 64. Прослеживается, например, в «Политике» Аристотеля и «Всеобщей истории» Полибия.
[18] См.: А.Н. Соколов. Указ. соч. С. 28.
[19] В.И. Ленин. Указ. соч. Т. 37, с. 390.