К вопросу о планировании комработы

Плохие традиции

Всем знакомы ситуации, когда нужно действовать быстро, но что именно делать, непонятно или требуется значительное время на то, чтобы сообразить. Когда человек в общих чертах знает, что ему нужно делать, когда он представляет себе последовательность действий, он, как правило, быстро справляется с ситуацией, не позволяя ей выйти из-под контроля. Когда люди заранее знают, как нужно поступать в той или иной типовой ситуации, они не боятся её и не теряются, т.е. не теряют драгоценные секунды на мучительные раздумья о том, что именно нужно делать в первую очередь, что во вторую и т.д. Они действуют в любой знакомой ситуации планомерно, корректируя свой план по её реальным условиям. А не наоборот, когда приходится планировать на ходу, в спешке и горячке.

Есть существенная разница между импровизацией внутри готового, заранее обдуманного плана и импровизацией без всякого плана. Первый вариант предполагает значительную работу мысли заранее, в спокойной деловой обстановке, когда под рукой есть время, информация и необходимые силы. А вот второй вариант надо сразу признать чрезвычайным. Действия коллектива или группы по отношению к неожиданной и незнакомой ситуации (незнакомой – в том смысле, что  её детально не рассматривали заранее) требуют быстрых и правильных решений. Быстрая “выработка” правильных  решений в сложной, опасной или неоднозначной ситуации потребует высоких персональных способностей от отдельных людей, так как масса в целом будет паниковать или впадать в управленческий ступор. Если в коллективе не окажется людей, способных к чрезвычайному планированию на ходу, в этом случае уже не люди будут управлять ситуацией, а ситуация – людьми.

Поэтому вопрос можно поставить так: коммунисты не могут рассчитывать на вспышки отдельных гениев в нужный момент, они обязаны всегда более или менее точно знать, как им действовать. Да, конечно, они могут не иметь практического опыта на все возможные случаи жизни, но они могут заранее разработать планы действий для многих вероятных ситуаций, теоретически создать такой опыт на основе изучения исторических (или даже технических) закономерностей в той области, которая их интересует.

Недавно в одной из программных статей РП было указано на то, что коммунисты растерялись, столкнувшись с масштабом и сложностью стоящих перед ними задач. О чём идёт речь? В частности, об украинских событиях последних трёх – четырёх лет. В самом деле, разве та часть левых, которая ещё не превратилась в оппортунистов, имела ясный и чёткий план действий (наподобие “Апрельских тезисов” В.И.Ленина) во время массовых протестов в Киеве в 2004 – 05 гг. и особенно в 2013 – 14 годах? Нет, не имела. А ведь здоровые левые силы в предварительный, “предвоенный” период, с 1993 по 2004 годы вполне могли (и должны были!) такой план выработать. Тогда бы не случилось то, что случилось. Не смог бы тогда иностранный, да и свой олигархический капитал так безраздельно царить на украинских площадях и улицах, Украина бы не была разделена на части и возможно не было бы и войны на Донбассе, где уже погибли тысячи людей, где солдаты с обоих сторон толком не понимают за что они воюют и ради чего. Коммунисты фактически позорно упустили как минимум две возможные ситуации, когда имелись все объективные условия для реальной борьбы за власть рабочего класса против господства буржуазии. И они обязаны из этого сделать выводы.

Ведь и вправду, даже при наличии физических сил и нужных убеждений в головах удары по врагу не наносятся растопыренными пальцами. Кто же воюет с врагом без готового, единого, иерархически выстроенного и непротиворечивого плана войны? Правильно, только дураки. Кто игнорирует плановость всей предварительной работы в революционной работе, полагаясь только на свободное творчество внутри конкретных ситуаций? Только безответственные болтуны. Кто старательно уходит от длительной, занудной черновой работы политического планировщика? Те, кому революция нужна только на словах.

Что, скажете, неправда?   К сожалению, правда.

Еще один момент. Всякий план предполагает организацию. И наоборот. И еще — отсутствие планов работы есть показатель отсутствия реальных целей. Качество плана есть косвенный критерий качества самой организации. Чем детальнее и продуманнее план, тем выше желание разработчиков его реализовать. С другой стороны, плохой план, слишком общий или однобокий, поверхностный, ясно показывает, что его авторы или самоубийцы, или по этому плану действовать вообще не собираются.

Когда сегодня некоторые украинские левые говорят, что у них в декабре 2013–го был какой-то план, но его не успели воплотить, или что он вскоре оказался непригодным в виду быстрого изменения обстановки. Но это разговор ни о чём, это вызывает лишь горький смех в адрес таких планировщиков. Или этот тайный план составляли “для галочки”, чтобы показать рабочему классу, что “левые” что-то там делают. То есть речь идёт, по сути, о введении в заблуждение, обмане, а значит о предательстве рабочего класса Украины. Или качество этих политических планировщиков таково, что им нужно вновь садиться за парту и зубрить первые страницы марксистских букварей. Последнее гораздо больше похоже на правду.

Но что же произошло тогда, перед Майданами, в левой среде? Произошла паника и растерянность, страх и непонимание обстановки, одним словом, они столкнулись с явлением, о котором на самом деле ничего не знали, а только делали вид, что знали. У них не было кризисных заготовок, готовых решений критических задач, они не знали, что именно каждый из них должен делать, где находиться, кого тащить с собой, кому, простите, «бить морду», кого защищать, что блокировать, какие указания давать, с кем конкретно держать связь. У них не было того, что называется мобилизационным планом – единым планом действий левых сил в особой обстановке.

Да, другой вопрос, были ли у нас единые левые силы, которые возможно было бы прочно объединить планом? Были, по крайней мере, отдельные группы, и они вполне могли бы действовать согласованно. Действовать как до Майданов, так и во время и внутри них. Пусть они не перевернули бы мир, но приобрели бы наконец–то драгоценный опыт легальной и нелегальной работы, опыт уличной борьбы, навыки мгновенной организации масс и дезорганизации сил противника, что еще более важно, поскольку вселяет уверенность массам в свою силу и способность изменить существующее положение вещей. Всё это, как ценнейший практический материал, можно было бы сегодня исследовать и обобщать для будущего, для сегодняшней нашей коммунистической работы в массах, сравнивать реалии с нашими представлениями о них, корректировать последние, а значит исправить возможные ошибки в наших анализах и оценках, в наших методах и способах борьбы.

Коммунисты двадцать лет, кроме всего прочего, целиком игнорировали планирование своей текущей работы, не говоря уже о работе в особый период, доведя до абсурда “живое творчество масс”, а иначе говоря, спустили работу в массах на самотёк, на откуп оппортунистам. Это и есть то, что большевики называли «упованием  на стихийность», то есть классический оппортунизм. Хотели они того или не хотели, но в организационном плане они оказались оппортунистами. И дальше такое положение нетерпимо.

Учиться на опыте прошлого

В 2014 году коммунисты очутились в видоизменённой ситуации образца июня 41–го, когда большинство командиров приграничных частей и соединений РККА оказались неспособны быстро и точно принимать решения на бой.

А почему? Ведь командиров долго и тщательно готовили в школах, училищах и академиях, много раз заставляли отрабатывать бои на манёврах. Но вот факт: приграничное сражение поставило нашим полевым командирам «неуд». Об этом говорит и число летних, 1941 – года, самоубийств в командирском звене от батальона до дивизии. В Западном ОВО в первые две недели боёв, без условий окружения и полного разгрома своих частей, застрелились 12 командиров батальонов, 8 командиров полков, 2 командира дивизии, и это сведения только по одному небольшому участку Западного фронта: Лида – Новогрудок – Барановичи.

Почему свели счёты с жизнью эти молодые, энергичные и смелые люди? В то же время наиболее боеспособными показали себя командиры и бойцы войск НКВД. Они умело организовывали все виды боя, маневрировали, отступали только по приказу и в относительном порядке. Почему? Среди прочих материалов удалось найти приказы о назначении генерала НКВД Масленникова командущим общевойсковой армией, кроме того масса офицеров из ведомства “злодея Берии” была назначена командирами армейских полков и других частей и соединений. И большинство этих командиров дрались не только смело, но! – умело. Почему?

Анализ первых боёв начального периода войны показал, что командиры  в большинстве своём испугались не вермахта с его огромной материальной силой, а своего незнания, детального незнания, как именно руководить войсками в реальной войне, что именно и что за чем следует делать в каждой конкретной ситуации, возникающей в бою. Они представляли себе несколько иную войну, полигонную, а главное, растерялись и не нашлись потому, что в памяти не было информации о подобных, аналогичных событиях, которая, как шпаргалка, могла стать если не готовым конкретным решением, то ключом, подсказкой такого решения. Но этого не было. На глазах командира бездарно и бессмысленно гибнет его часть, а он и не знает, что именно нужно делать хотя бы для её спасения. И бессильно тянется к пистолету.

А вот у пограничников и в войсках НКВД с 1938 года напряжение боевой учёбы просто зашкаливало. Учения за учениями, тренировки за тренировками. В части и на заставы по нескольку раз в месяц приходят толстые пакеты с сотнями всевозможных учебных задач. Чекистам казалось, что они отрабатывают всё, что только может и даже не может случиться на войне. Ведомство Берии “писало шпаргалки” на все возможные случаи боя, и в итоге оказалось право. НКВД готовился к войне настолько серьёзно, насколько это вообще было возможно. (Разница с положением дел в армии здесь не случайна, заговор военных, раскрытый в конце 30-х гг., увы, не выдумка «большевистской пропаганды», как утверждают идеологи буржуазии, а реальность. Последствия влияния контрреволюционного троцкизма в армейской среде советскому народу пришлось оплачивать многими человеческими жизнями.)

Спросят: а как же Рокоссовский, Катуков, Белов, погибшие Швырин, Романов и другие оперативные командиры? Они-то выстояли под первым ударом, не растерялись, принимали правильные решения, имели планы действий! Да, всё это так, но если коротко, то их случай – это описанный выше случай людей, способных к чрезвычайному планированию на ходу.

Могут спросить, а как это возможно, ведь конкретных ситуаций в бою может быть очень много? И на каждую должно быть своё готовое решение, так что ли получается?  Не торопитесь, а обратите своё внимание на немцев. По имеющейся многочисленной информации немецкие офицеры и солдаты, попадая в незнакомые или неожиданные ситуации, довольно быстро адаптировались в них, проявляли понимание обстановки и почти всегда действовали так, как будто всё знали заранее. Я долго не мог узнать, в чём тут дело.

Учиться и у врага

Ответ нашёлся в той части немецких военных мемуаров, в которой описывается довоенная подготовка их авторов. Эти немцы, все до единого, вспоминают, как их буквально изводили различные учения, организованные штабами тех частей и соединений, в которых они служили. В роты и взводы еженедельно поступали кипы вводных задач и тактических планов, каждый из которых должен быть непременно выполнен в установленный срок.

Сумка взводного командира каждый день была набита т.н. “тактическими листками”, которыми предусматривалась отработка до седьмого пота всевозможных боевых ситуаций. Например, на понедельник планировалась тренировка боя взвода в условиях окружения на болоте, борьба с авиацией при переправе на самодельных плотах, захват обрывистого берега без огнестрельного оружия или оборона пешеходного моста от танков. На вторник намечались одиночные действия в тылу врага и выход малыми группами из окружения, минирование отходов и пр. и пр. и пр. И так все дни, кроме воскресенья. Часто отрабатывались почти фантастические задачи, например, ведение боя при размещении взвода или роты на деревьях. Очень много внимания уделялось работе штурмовых групп и подавлению артиллерии противника. Самим пехотинцам давали основы артиллерийских знаний, танкистам – наоборот, ну а артиллеристы должны были уметь практически всё. Каждый унтер-офицер был обязан уметь управлять общевойсковым боем. Каждый солдат – пехотинец должен был уметь корректировать артиллерийский огонь, заряжать и наводить полевое орудие, водить тягач или лёгкий танк, знать сапёрное дело.

Но больше всего на учениях изматывали задачи с так называемой “нарастающей вводной”. По сути, это был апофеоз учебной подготовки солдата и офицера. Отделению, взводу или роте ставилась задача на общевойсковой бой, в ходе которого постоянно изменялись:

• количество личного состава и техники у себя и у “врага”, атакующего взвод или роту;
• виды вооружений, которыми ведётся учебная атака или оборона (например, дадут пять танков и два орудия поддержки, а через полчаса пушку и три танка заберут, но дадут дополнительный “Машингевер”, или наоборот;
• направление атаки или фронта обороны. Менялось руководителем учений по нескольку раз в час;
• угол атаки, т.е. взвод обороняется в низине или на высоте; наступает на высоту или в низину;
• поддержка артиллерии и авиации; они или есть, или нет, или есть что-то одно; или наоборот, обороняться или наступать надо было под огнём “вражеской” авиации и артиллерии;
• направление прорыва окружения;
• условия местности;
• командиры, в том смысле, что штатные объявлялись убитыми или ранеными, и, таким образом, подразделением учился командовать каждый солдат.

Решение такой комплексной задачи немцы доводили до рефлекса, отрабатывали в ходе бесконечных тренировок – по планам отдельных задач и по планам групп задач. Причём в ходе учений были задействованы все тактические и оперативные командиры. Тактические командиры, до батальонного включительно, были там же, где и рядовые и младшие командиры, и действовали в рядах своих бойцов – по немецким уставам того времени офицеры были обязаны лично уметь  выполнять всё то, чего требовали от подчинённых. Так же действовали и штабные офицеры, с той лишь разницей, что им приходилось дополнительно заниматься своей непосредственной штабной работой в любых условиях поля. Ни дождь, ни грязь, ни обстрел, ни быстрые манёвры частей не считались оправданием для прекращения хоть на миг твёрдого управления войсками или прекращения связи с соседними подразделениями, с другими командирами и штабами.

Каждый командир, начиная с отделения и выше, заранее получал план учебно-боевой задачи или упомянутый “тактический листок”, в котором подробным образом описывались несколько вариантов действий командира в штатных ситуациях. Такой план изучался, прорабатывался, а затем на его основании все командиры должны были разработать несколько планов для (внимание!) “…нескольких наиболее вероятных нештатных ситуаций, которые могут возникнуть при действиях в штатной ситуации”. Бывшие офицеры вермахта часто упоминают в своих писаниях о том, как они вечерами собирались всем отделением или взводом, изучали штатный план на завтра и предлагали всевозможные версии нештатных ситуаций, одна невероятнее другой, затем отбирали из них наименее фантастические и составляли для каждой версии план действий или противодействий. Получалось 6 – 8 плодов коллективного разума, 6 – 8 дополнительных планов, которые прилагались к основному плану учебной задачи, и наутро весь этот сборник докладывался командиру взвода или роты. Командир отбирал наиболее сложные и интересные планы и на их основании штаб батальона разрабатывал программу (тоже план) полевых или полигонных занятий.

Сам план отдельной, локальной задачи взвода при прочтении наводит на мысли о системной шизофрении у немцев. Например, взводу ставилась одна простая и конкретная задача – захват пешеходного моста через ручей. Давалось зачётное время – 10 минут. После времени идёт п.1. “Подготовка к бою”. “За 200 м до моста командир шёпотом или жестами высылает разведку в составе: двое с унтер-офицером, обладающие хорошим зрением, вперёд, двое – вправо, двое – влево. Оружие при себе иметь: (список). Если таковое расстояние покажется командиру слишком большим или малым, он вправе увеличить или уменьшить его, если это не повлияет на управление взводом. А) Действия передовой группы – и далее идёт список из 10 – 15 пунктов с ответвлениями и сносками на случай изменения обстановки. Б) Действия боковых дозоров…” – то же самое.

Затем п.2. “Действия при необходимости захода в тыл через ручей” и к нему ещё десяток буквенных подпунктов и сносок. И так далее. Сразу обращаем внимание на то, что немцы первейшее и серьёзнейшее внимание уделяли связи и управлению, причём за связь отвечали не младшие, а вышестоящие командиры и штабы. За связь с той же передовой тройкой отвечал командир взвода, и случись, что тройка не возвращалась в срок или гибла, немецкий командир наказывался в первую очередь не за их гибель или пропажу, а за незнание их причин и сопутствующей обстановки. Значение постоянной и надёжной связи должно быть особо выделено и подчёркнуто и нашими планами любого уровня.

В целом тактический план одной задачки выглядел как брошюра на 10 – 15 листов, где, казалось, всё учли и всё предусмотрели, — настолько дотошно, подробно и скрупулёзно описаны и разжёваны в нём действия каждого солдата. Можно было бы посмеяться над немецкими планировщиками. Пусть глупцы смеются. А у нас невольно вызывает уважение обязательная приписка в конце такого типового плана: “Военнослужащий обязан всегда помнить, что никакой боевой план не может предусмотреть все возможные ситуации. Поэтому данный план является только крепким фундаментом, на котором должно строиться ваше свободное и ответственное творчество в конкретном бою”.

Знаете, когда я писал эту статью, то возникло желание после приведённой цитаты поставить точку, так как ею, по сути, вопрос о месте и роли точного планирования  в коммунистической работе закрыт. В самом деле, уберём из этой немецкой цитаты слова “военнослужащий” и “бой”, заменим их на “революционер” и “борьба”. Получим простой и ясный принцип, регулирующий отношения стратегии и тактики, плана и творчества, центра и филиала.  Но поскольку ноги не должны бежать впереди головы, поскольку выражать свою мысль нужно ясно, а выраженную мысль нужно хорошо и доступно объяснять, продолжим наше исследование.

Структура и иерархия

Как именно руководить войсками в реальной войне командиры учатся на учениях, проводимых в мирное время, но по планам, максимально учитывающим как опыт прошедших войн, так и все спрогнозированные ситуации будущих войн. Кто прогнозирует ситуации будущих войн, обобщает их и выдаёт для исполнения в виде подробных планов войны? – Оперативное управление Генерального штаба. Оно опирается на результаты работы Военно-научного управления, разведки и ещё ряда управлений и аналитических отделов. Эти планы попадают в нижестоящие штабы и там конкретизируются, уточняются, детализируются, исходя из наличных условий. Снижается и уровень плана: из стратегического, указывающего, как нужно выиграть будущую войну, он превращается в ряд более подробных оперативных планов. Эти планы указывают, как провести и выиграть крупную операцию или ряд операций, влияющих на ход всей будущей войны. Наконец, на основании каждого оперативного плана штабы частей и соединений разрабатывают тактические планы для каждой конкретной части или соединения. А эти планы, в свою очередь, являются базисом для тактических планов низовых подразделений, фактически – сборником конкретных боевых задач и подробных инструкций к тому, как именно эти задачи решать, как выиграть бой.

Что мы видим на примере структуры планов войны?

Мы видим, во-первых, управляющую вертикаль. Цели войны определяются политическим руководством, но эффективные методы и  пути силового достижения этих целей нащупываются и обосновываются главным штабом. Он выдаёт подробный сценарий войны, стратегический план, в котором расписаны все возможные роли, приведены все возможные схемы развития операций, но конечные “монологи” приведены в виде скелетных схем, которые заполняются “мясом” на местах – в штабах округов или фронтов. Там стратегический план превращается в оперативный. И снова в нём подробно расписываются все возможные схемы и варианты развития операций, но уже в масштабах округа или фронта. То же самое происходит и при дальнейшей трансформации планов, до тех пор, пока единый стратегический план не преобразовывается в сотни тысяч тех самых планов “отдельных задач или групп задач”.

Во-вторых, мы видим, что все участники всех этих планов – снизу до верху – должны знать свой манёвр, знать его во всех деталях и во всех мыслимых, т.е. заранее предполагаемых  вариациях. Что это значит? Это значит, например, что фактически даже план действий взводного командира в конкретной учебной задаче, и без того довольно подробный, распадается на ряд параллельных планов, каждый из которых вводит в обстановку какое-то новое обстоятельство. Или два – три таких обстоятельства. Опыт показал, что солдаты — подчинённые этого взводного командира — могут решать реальные боевые задачи, сложность которых нарастает в прогрессии,  только имея в головах соответствующее число готовых планов – предварительных заготовок, заранее отработанных и доведённых до автоматизма на учениях. 

В-третьих, мы видим, что отношение в иерархии планов не может быть противоречивым. Если задачи взвода противоречат планам батальона, значит, нужно пересматривать задачи взвода и приводить их в соответствие общему вышестоящему плану. Но как это скажется на творчестве взводного командира и его солдат? Никак не скажется. Какая цель важнее, у взвода или у батальона? Ответ очевиден, и всякое исключение здесь только подтверждает, что взвод действует для общей задачи батальона, а батальон, временно действуя в интересах отдельного взвода, только обеспечивает выполнение своей основной задачи на отдельном участке. А всё особое творчество взвода и его командира направлено на выполнение плановой задачи наиболее изящным способом – самым экономным, простым, быстрым и эффективным. И в границах этой задачи взвод волен действовать настолько свободно и творчески, насколько это приближает достижение поставленной перед ним цели. Решение боевой задачи – твёрдый скелет, железная аксиома; пути её решения – мягкая ткань,  подвижная среда,  множество изгибов и превращений.

Коммунистическая работа и планирование

У коммунистов аналогом военного планирования может и должен быть план партийного строительства. Это сейчас самое важное для широкого развертывания всей коммунистической работы. Планирование, как я уже говорил, предполагает организацию. Всякое планирование без объекта приложения есть ложь. С другой стороны, не может дальше быть так, чтобы люди на местах работали вне единого замысла, без точного плана на конкретные задачи на конкретный период конкретному низовому звену. Причём не нужно понимать единый замысел абстрактно, указывая сразу на весь марксизм–ленинизм: вот, мол, план. Нет, ребята, каждый солдат должен иметь на руках план своего манёвра, карту своего участка, а весь марксизм – в голове, да и то он укладывается в ней не сразу, со временем, в ходе непосредственного применения к практике.

Нередко бывает так, что коммунисты анализом текущей мирной обстановки занимаются, а к чему его прикладывать, не знают. Выявленные зачатки тенденций не шли у них далее рассуждений и их констатирования, не предполагали и не моделировали возможные варианты развития событий, не выливались, наконец, в составление тактических и оперативных планов. В большинстве случаев они пытались анализировать обстановку уже постфактум, никак не стремясь влиять на неё заранее. Толковый стратегический анализ текущих событий, дающий верный прогноз, у них не детализировался “по-немецки” в оперативном и низовом, тактическом отношении, и не доводился до исполнителей на местах.

Другой вопрос, что даже имей коммунисты все заранее разработанные планы, их надо было реализовывать в определенный,  конкретный, подходящий момент, например, когда “власть несколько суток  бесхозно валялась на мостовой”. А у них и реализовывать было попросту некому в силу того же отсутствия планомерных и целенаправленных действий в отношении того класса, который один имеет полное право ее «подобрать».

Это обстоятельство  еще более усиливает важность предварительно планирования. Что толку от массы солдат, в которой каждый солдат не знает, что ему делать? И наоборот, небольшие группы, но хорошо представляющие свои действия и их порядок, которые к тому же тесно связаны с рабочей массой, в нужный момент и в нужном месте могут добиваться результатов, которые перерастают тактический уровень и оказывают влияние на успех всей большой операции. Таких примеров в истории ВКП(б) – масса.

Нам могут сказать, что вы зациклились на планировании? ведь вы тем самым превращаете  коммунистов из революционной организации в какое-то бумажное аналитическое бюро! Но это не так. Коммунисты не только должны отслеживать и анализировать, а конкретных действий, изменяющих политический ход, не предпринимать. Ровно напротив — планы и существуют для того, чтобы их выполнять! Здесь и замыкается диалектическое кольцо, непонимание которого опять может оставить коммунистов у разбитого корыта: без текущего анализа событий и тактического плана они мало что могут сделать вслепую, и они не могут планировать, сами не зная, чего хотят и что реально могут в данной конкретной ситуации.

Если со стратегической целью у левых проблем не было, она сформулирована классиками марксизма достаточно давно, то с конкретизацией её сегодня настоящая беда. Первичкам мало указать, что им нужно делать в общем и целом. Им требуется указать, ЧТО именно делать, КАК делать, В КАКОЙ последовательности. Нужны развёрнутые планы, своего рода планы–методички, по которым бы можно было вести всю комработу (разумеется, не доводя при этом детализацию действий на местах до абсурда!).

Если взять то же политпросвещение, без которого дальше мы никуда не двинемся, то  мало сегодня просто указать людям на фундаментальные книги без конкретного плана их изучения. Сейчас мы как раз и наблюдаем повсеместно в коммунистической среде не системное изучение марксистской философии и политэкономии, а ухватывание каких-то оторванных друг от друга кусков этих наук, сделанное от случая к случаю, скачками, от нужды к нужде. В итоге цельного марксистского, истинно научного миросозерцания у товарищей не формируется, в массе своей они как были заражены мелкобуржуазной идеологией, так и остались. А значит главной задачи — внесения социалистического сознания в рабочие массы коммунисты решить не смогут, ибо им нечего вносить, они сами таковым сознанием не обладают! Потому необходим не только план политической работы, но и общий учебный план, причем разработанный под каждый предмет – отдельный, но согласованный с общим. Именно с детализацией вплоть до параграфа, раздела или статьи. А у коммунистов часто происходит так, как у плохого попа: к нему идут с конкретным вопросом, а он говорит в ответ: «Читайте библию, дети мои!», без указания на нужную её главу и стих. В результате человек про себя плюётся, досадует и уходит от попа в виду его бесполезности. То же иногда и на местах в наших комячейках, чего уж скрывать!

Да, мало сказать людям, что у Ленина уже есть все планы нашей работы. Маркс и Ленин – учителя, их труды – наши учебники. Это наш бесценный исторический опыт, без которого никуда. Однако те из нас, кто учился не для оценок, а для знания, для того, чтобы потом это знание применять на деле, вспомнят, что прилагалось в свое время к каждому учебнику. В хорошем учебнике, например, по судостроению, объясняется, как нужно строить корабль вообще, там приводятся и конкретные проекты уже готовых кораблей, при этом ни один учебник, каким бы подробным и доходчивым он не был, нельзя просто взять и раздать на места в качестве готового тактического плана. Дескать, вот вам литература, стройте «пароход», как хотите. К учебнику нужно приложить методички и контурные карты, привязки к местности, толкования и адаптации для политически малограмотного актива на местах с учетом сегодняшней конкретной ситуации.

Нужно мелкое въедливое занудство некоего «центра», нужна по-немецки дотошная работа по планированию учебной и практической деятельности каждой низовки, каждого филиала. На то он и «центр»: он вырабатывает стратегический план борьбы, делит его на планы оперативные и территориальные, затем – на тактические групповые (для групп регионов), и ниже —  на «тактические региональные листки» для первичек.

Если уже есть, кому передать переработку стратегического плана в оперативные и т.д. – хорошо; если нет, всю эту работу нужно делать в «центре». Потому что на местах, не видя и не вполне понимая картины в целом, «поплывут», напишут ворох оперативных планов на основании местечкового видения главных вопросов, а потом у «центра» уйдёт уйма неблагодарной работы только на разбор этого вороха, на выделение из него рациональных зёрен и сведение этих зёрен к стройному плановому виду. Если же этот разбор не производить, в итоге окажется, что каждый местный комитет действует по своему, а вместе выйдет по пословице «кто в лес, а кто по дрова». Системной целенаправленной работы всего комдвижения, всей создающейся на наших глазах коморганизации не получится.

В написании политических «инструкций» вниз коммунистам следует добиваться такого положения, когда генеральная линия неизменна, а планы черновой низовой работы согласованы с местами, непротиворечивы и оставляют пространство для манёвра и творчества. Ни застывшего догматизма, ни махновской вольницы.

Поэтому «центр» не может не учитывать местные обстоятельства, но не может и абсолютизировать их. Нельзя спускать директивы на места без учёта той ситуации, которая лучше видна снизу, на месте. Они, директивы и инструкции, просто утонут, если на месте не умеют или объективно не могут их выполнять.

Ленин последними матерными словами крыл товарищей, занятых в партийном и государственном строительстве, одних — за их стремление к жёсткому регламентированию всей работы сверху, без учёта обстановки на местах, а других — за то, что «…в Твери не знают, что делают в Москве, а в Москве не представляют, чем занимаются в Екатеринославе. …В одном месте наши программные установки не могут выполнить, так как не знают, как это делать, а в другом прикрываются «местными обстоятельствами», хотя на самом деле планировать свою работу не умеют и поэтому превращают свои «местные обстоятельства» в линию Центра, а, по сути, с большим удобством для себя заменяют её этими «обстоятельствами». О чём говорит Ильич?   О правильном соотношении общего и частного, о связи и о реальности планов. О конкретике низовых программ действия и степени их соответствия главным задачам партии.

Речь не идет о том, чтобы «центр» всё за всех решал. Но подробные планы вниз спускать необходимо. В этих планах исполнителям должна быть видна общая линия и не в лозунгах, а в деталях, в шагах, за выполнение которых они несут персональную ответственность. Вот тут уж можно и спросить, и, при необходимости, шкуру спустить, если не выполнено что-то: тебе, идиоту, дана инструкция и наставление, и твоя задача сводится, минимум, к точному следованию им, а максимум — к поиску наиболее экономных, изящных приёмов следования.

Да, у коммунистов не так много людей, чтобы они могли выделить кого-то специально для  оперативно-аналитического управления, где работают планировщики борьбы. Это правда. Но они могут и должны найти  две–три головы, которых следует загрузить оперативным и тактическим планированием, как бы сведя в одном «управлении» и генштаб, и штабы округов, армий, корпусов и дивизий. Труд этот не настолько научно тяжёл, насколько велик по затратам умственных сил и по объёму, насколько требует времени, усидчивости, внимательности и хорошей памяти. И, конечно, немалых марксистских знаний, в том числе знаний исторического и современного опыта классовой борьбы рабочего класса. А разработку проектов «тактических листков» нужно передавать в первички, на места, причём передавать с уже готовым черновиком оперативного плана для региона, республики, крупного города.

* * *

Да, Маркс и Энгельс не раз подтрунивали над прусским стремлением всё регламентировать и раскладывать по полочкам, находить инструкции на все случаи жизни и делать эти инструкции подробными до тошноты.  Они справедливо издевались над господством механической схемы над диалектикой, «вечной» догмы над изменяемостью мира, мелочным регламентом для того, что нуждается, прежде всего, в масштабном охвате и всестороннем анализе. Но речь-то шла о немецкой классической философии, о Фейербахе, Юме, Гегеле, наконец! Но до сих пор нигде не удалось найти ни единой нотки пренебрежительного отношения классиков к точному, детальному и подробному планированию экономической, производственной, политической работы коммунистов. Ленин беспощадно кроет своих товарищей за «…прорехи в плане, за «манную кашу» вместо подробного проекта, за  отсутствие здорового делячества». «Учитесь тщательному ведению дела – у немцев!».

Представьте себя на месте Председателя СНК: вы даёте задание разработать детальный план работы ведомства на конкретный период, с конкретной целью. А через месяц вам приносят «манную кашу», расплывчатые и общие формулировки, которые вы, с матюгами и проклятиями, начинаете править, детализировать, исправлять, словом, превращать декларацию о добрых намерениях в боевой план.

Сталинский нарком финансов Арсений Зверев в своих воспоминаниях говорит о «планировщиках», от которых Ленин часто приходил в бешенство: «Начальником Краснопресненского районного финуправления, вместо заболевшего Щеглова, делового и грамотного коммуниста, назначили одного старого большевика, фамилию не помню. Он долго занимался вопросами, кажется, печати, переводил статьи. Часто ездил за границу. Лично встречался с Владимиром Ильичём. Но этот хороший и честный человек совершенно не подходил для руководства районными финансами. Плановость и скрупулёзная точность, которые есть основа работы любого финансиста, были для него неимоверно тяжелы, хотя ничего особенно сложного в этом деле нет, нужны были только собранность и желание вникнуть в детали. …Деловые собрания — летучки и рабочие заседания он почти всегда открывал  долгими и горячими речами, в которых рассказывал нам о международном положении, провозглашал здравицы в адрес революции, нашего государства, руководителей партии и правительства, призывал положить все силы для строительства нового мира. Но при этом откладывал в сторону планы проверок, сводки и балансы, подготовленные начальниками отделов и завсекторами, бегло прочитывал короткие служебные записки, и когда время такого собрания уже подходило к концу, мы видели, что ни один текущий вопрос обсудить и решить мы так и не успеем. …Вскоре его перевели на другую работу».

Что сказать? Если партия дала тебе конкретное поручение, его нужно выполнять, учиться, вникать в специфику, приучать себя и других к точности и дисциплине. Есть краткое время митингов, а есть основное время — время рутинной и планомерной работы. Если существует цель, то должен существовать и план её достижения.

Глобальной целью коммунистов является взятие политической власти пролетариатом, замена капиталистического способа общественного производства социалистическим, уничтожение отношений частной собственности на средства производства, освобождение труда на основе обобществления всех средств производства, строительство нового социалистического государства — государства диктатуры пролетариата. Это ясно всем марксистам. Но у этой глобальной цели можно прийти только через «подцели», двигаясь в нужном направлении шаг за шагом. Поэтому одной из важнейших задач текущего момента нужно признать организацию оперативной работы в центре и на местах.

Что я думаю нужно сделать коммунистам, чтобы выбраться от того бесконечного хождения по кругу, которое не приносит никаких достижений рабочему и коммунистическому движению? Мне кажется, что необходимо, как минимум:

— организовать “оперативное управление” и поручить ему разработку плана комработы на период 2016 – 17 гг. На его основе разработать оперативные планы для региональных отделений (в том числе в те комгруппы, которые готовы действовать совместно и в рамках единой общей коммунистической задачи). Направить проекты региональных планов работы на места – с заданием первичкам разработать детальные проекты своих действий на местах — во исполнение задач вышестоящего плана;

— на основании анализа проектов работы первичек скорректировать региональные планы, либо разработать новые, учитывающие специфику регионов и изменение обстановки;

— регулярно проверять выполнение принятых планов регионами и первичками, и в случае недостаточно эффективной работы, выявлять ошибки и, если потребуется, вносить в планы соответствующие коррективы.

Это позволит коммунистам более организованно вести комработу, создав некое подобие будущей партийной организации. И даже если вновь созданная структура из-за отсутствия достаточного количества кадров на местах “сработает в стол”, на самом деле, это не будет работой “в стол”.

Во-первых, коммунисты научатся детальному и скрупулёзному планированию, научатся создавать нужные проекты с нулевой отметки.

Во-вторых, готовые мобилизационные планы гораздо легче скорректировать незадолго до времени “Ч”, нежели создавать их, на ходу учитывая изменения обстановки.

В-третьих, планирование всегда работает как фактор сплочения большого коллектива, возникает положительная круговая порука и круговая же ответственность. Это важно, так как коммунисты, хотят они того или не хотят, могут выжить и состояться только лишь организовав себя по-военному, с железной дисциплиной и личной ответственностью, потому что иначе своей цели — победы над капитализмом они достичь не смогут.

Максим Иванов