Земельная рента и развитие капитализма в сельском хозяйстве

К.В.Островитянов
Высшая партийная школа при ЦК КПСС. М., 1955.

Земельная рента и развитие капитализма в сельском хозяйстве

Возникновение капиталистического сельского хозяйства.

Феодальная земельная рента и ее формы

В распределении прибавочной стоимости наряду с фабрикантом, купцом и банкиром участвует и землевладелец.

Основой участия землевладельца в распределении прибавоч­ной стоимости является его собственность на землю. Доход, по­лучаемый землевладельцем при распределении прибавочной стои­мости, носит название земельной ренты.

Капиталистическая земельная собственность выросла из фео­дальной. Поэтому, чтобы понять производственные отношения капиталистического земледелия и роль земельной ренты, необхо­димо уяснить историю превращения феодальной земельной собственности в капиталистическую.

Земля в руках феодалов была орудием присвоения прибавоч­ного продукта труда крепостного крестьянина в форме феодаль­ной земельной ренты. Крепостной крестьянин был придатком к земле. Феодальная рента включала весь прибавочный продукт труда крепостного крестьянина, а нередко — и значительную часть необходимого продукта.

Феодальная рента прошла три стадии своего развития: отрабо­точную ренту, ренту продуктами и денежную ренту. (В России эти виды ренты назывались соответственно барщина, оброк и денежный оброк. — прим. РП)

Отработочная рента означает непосредственное присвоение помещиком прибавочного труда крепостных крестьян в форме обработки барской земли и выполнения ряда других работ.

Рента продуктами представляет собой превращенную форму отработочной ренты. Если при отработочной ренте феодал при­сваивает ренту непосредственно в форме прибавочного труда крепостного крестьянина, то при продуктовой ренте — непосред­ственно в форме прибавочного продукта. При ренте продуктами крепостной крестьянин сам распределяет свое время и труд, рабо­тая на земле, предоставленной в его пользование помещиком. Однако большую часть произведенного продукта крестьянин вы­нужден отдавать натурой в пользу помещика. Эта часть продукта называлась натуральным оброком. Нередко оброк достигал ²/з и даже ⁴/₅ урожая. Рента продуктами по сравнению с отработочной рентой открывает большие возможности для расслоения крепост­ного крестьянства.

Немногие крестьянские семьи, имеющие большое число рабо­чих рук, лучшие орудия, скот и т. д., получают возможность создавать некоторый излишек сверх того количества продуктов, которое удовлетворяет их необходимые потребности. Таким обра­зом, еще при господстве натуральных отношений имеют место зачатки расслоения крестьянства.

Расслоение крестьянства получает свое дальнейшее развитие, когда разнообразные натуральные повинности крепостного кре­стьянина заменяются денежными. Денежная форма ренты пред­полагает уже значительное развитие товарного производства и денежных отношений. Денежная рента есть превращенная форма ренты продуктами. При этой форме ренты крепостной крестьянин должен не только произвести прибавочный продукт, но и реали­зовать его на рынке и затем уже в денежной форме уплатить помещику.

При денежной ренте традиционные отношения между поме­щиком и крепостными крестьянами, покоящиеся на внеэкономи­ческом принуждении, меняются, все более превращаясь в денеж­ные отношения. Денежная рента является последней формой феодальной ренты, свидетельствующей о ее разложении.

Превращение натуральной ренты в денежную ведет к об­разованию в феодальной деревне кулацкой верхушки, которая откупается от помещика, арендует или покупает землю и начинает жить эксплуатацией крестьянства. Основная же масса крестьянства все более и более нищает и разоряется, выделяя из своей среды лишенных средств производства и средств суще­ствования пролетариев.

Такова общая тенденция превращения феодальной земельной собственности в капиталистическую.

Возникновение капиталистических отношений в сельском хозяйстве

Процесс превращения феодальной земельной собственности и феодальной земельной ренты в капиталистическую совершался в различных конкретных формах в зависимости от исторических условий развития капитализма в отдельных странах.

Наиболее беспощадная ломка докапиталистических порядков в области сельского хозяйства имела место в Англии. Из истории первоначального накопления капитала известно, что эта ломка была проведена методами жестокого насилия над крестьянством.

Насильственными методами ограбления крестьянства были огораживание и очистка земель. Капитализм беспощадно разру­шал все сложившиеся условия производства и создавал новые, отвечавшие требованиям наиболее выгодного приложения капи­тала.

Маркс писал, что капиталистическое производство нигде так беспощадно не расправлялось со старыми традиционными отношениями в земледелии, как в Англии. «Все исторически уна­следованные распорядки, там, где они противоречили условиям капиталистического производства в земледелии или не соответ­ствовали этим условиям, были беспощадно сметены: не только изменено расположение сельских поселений, но сметены сами эти поселения; не только сметены жилища и места поселения сельскохозяйственного населения, но и само это население; не только сметены исконные центры хозяйства, но и само это хо­зяйство»[1]. Стоявшие у власти, по выражению Маркса, «наживалы из землевладельцев и капиталистов» стали неограничен­ными собственниками разграбленных ими церковных, государст­венных и общинных земель.

Английская буржуазия стремилась превратить землю в предмет свободной торговли и была заинтересована в экспро­приации мелких производителей, так как благодаря этой экспроприации увеличивается приток рабочей силы из деревни в город, а в руках буржуазии все в больших размерах сосредото­чивались средства производства.

Процесс разорения и экспроприации основной массы кресть­янства сопровождался обогащением фермеров, снимавших землю в аренду у помещиков и обрабатывавших ее при помощи наем­ного труда.

Большую роль в обогащении фермеров сыграло развитие су­конных мануфактур, вызвавшее усиленный спрос на шерсть, а также падение стоимости денег, явившееся результатом притока более дешевых благородных металлов из вновь открытых стран. Захват общинных пастбищ крупными землевладельцами позволил фермерам значительно расширить размеры скотоводства и увели­чить производство шерсти. Падение стоимости денег вызвало рост цен на хлеб, шерсть, мясо и другие сельскохозяйственные продукты. Вместе с тем росла и земельная рента, которую фер­меру приходилось выплачивать землевладельцу. Однако рост зе­мельной ренты не поспевал за ростом цен, так как фермеру при­ходилось выплачивать ренту на основе старых договоров, заключенных исходя из прежней стоимости денег. Важнейшим источником обогащения фермера было также снижение реальной заработной платы сельскохозяйственных рабочих вследствие снижения стоимости денег.

Все это содействовало образованию в Англии приблизительно к концу XVI столетия класса капиталистических фермеров. Растущая дифференциация основных масс крестьянства и их экспроприация крупными землевладельцами создали много­численный пролетариат как для развивающейся промышленности, так и для капиталистического сельского хозяйства.

Землевладельцы Англии превратились в класс людей, живу­щих исключительно за счет ренты с земли, сдаваемой в аренду капиталистическим фермерам, которые обрабатывали ее при по­мощи наемного труда. Так возникли аграрные отношения, наибо­лее соответствующие капиталистическому способу производства. Однако во всех буржуазных странах, за исключением Англии, численно преобладающей формой хозяйства в земледелии и по­ныне выступает мелкотоварное крестьянское хозяйство.

Наиболее типичными для этих стран являются два пути раз­вития капитализма в сельском хозяйстве.

В работе «Развитие капитализма в России» Ленин следующим образом характеризует эти два пути:

«Либо старое помещичье хозяйство, тысячами нитей связанное с крепостным правом, сохраняется, превращаясь медленно в чисто капиталистическое, «юнкерское» хозяйство. Основой окончатель­ного перехода от отработков к капитализму является внутреннее преобразование крепостнического помещичьего хозяйства. Весь аграрный строй государства становится капиталистическим, на­долго сохраняя черты крепостнические. Либо старое помещичье хозяйство ломает революция, разрушая все остатки крепостниче­ства и крупное землевладение прежде всего. Основой окончатель­ного перехода от отработков к капитализму является свободное развитие мелкого крестьянского хозяйства, получившего громад­ный импульс благодаря экспроприации помещичьих земель в пользу крестьянства. Весь аграрный строй становится капита­листическим, ибо разложение крестьянства идет тем быстрее, чем полнее уничтожены следы крепостничества»[2].

В Пруссии превращение феодальных земельных отношений в капиталистические шло путем медленного, постепенного пре­вращения феодальных поместий в крупные юнкерские капитали­стические латифундии. Этот путь был связан с сохранением крепостнических пережитков. После революции 1848 г. в Пруссии были изданы законы об отмене ряда помещичьих привилегий, о переводе натуральных повинностей в денежные и о выкупе земли крестьянами у помещиков. В результате крестьяне поте­ряли от ¹/з до ²/з своей надельной земли, которая перешла к поме­щикам. За землю, переданную в собственность крестьян, послед­ние должны были выплачивать огромные выкупные платежи.

Благодаря этой реформе помещики «округлили» и расширили свои имения за счет обезземеливания крестьянства и сконцентри­ровали вокруг этих огромных латифундий многочисленное кре­стьянство, превратившееся фактически в батраков с наделом, вынужденных идти в кабалу к помещику и на самых тяжелых условиях обрабатывать его землю. В Германии 412 помещиков владели более чем 2,5 млн. га. Некоторые помещичьи имения до­стигали нескольких десятков тысяч гектаров. Между тем 2,5 млн. мелких крестьян, имевших участки земли до 5 га, владели почти такой же земельной площадью, как 412 помещиков. До самого последнего времени в Германии сохранились полукрепостнические формы эксплуатации крестьянства в виде отработок, нату­ральной платы и т. д.

В России усиленный рост капиталистических отношений в сельском хозяйстве начался после реформы 1861 г. В. И. Ленин указывал, что сущность реформы 1861 г. состояла в экспроприа­ции крестьян в пользу помещиков. В результате этой реформы громадное количество земель, находившихся ранее в пользовании крестьян, как, например, выгоны, леса, водопои, было отрезано в пользу помещиков, а за надельную землю крестьяне должны были платить огромные выкупные платежи, во много раз пре­вышавшие рыночные цены на землю.

В конце XIX и начале XX в. в России в среднем на одно по­мещичье хозяйство приходилось 2 333 десятины земли, на одно кулацкое — 46,7, на одно середняцкое — 15 и на одно бедняц­кое — 7 десятин земли.  (Десятина — примерно 1 га. — прим. РП)

Такое распределение земли поставило крестьянскую бедноту и значительную часть середняков в кабальную зависимость от по­мещика и кулака. Одной из форм этой кабалы была так называ­емая продовольственная аренда. Крестьянин-бедняк вследствие малоземелья вынужден был арендовать землю у помещика и ку­лака на самых тяжелых условиях. Продовольственная, или голод­ная, как ее еще иначе называл В. И. Ленин, аренда представляла собой сочетание капиталистической эксплуатации с феодально-крепостническими пережитками в виде отработочной и продукто­вой ренты. Так, крестьянин, снимая землю у помещика исполу (т.е. пополам — прим. РП), обязывался обрабатывать часть помещичьей земли и выполнять ряд других работ в его пользу или отдавать ему значительную часть урожая. Эксплуатация при этих условиях принимала наибо­лее тяжелую форму. В результате каторжного труда крестьянин получал ничтожную долю урожая, которая позволяла ему под­держивать лишь нищенское, полуголодное существование.

Феодально-крепостнические пережитки задерживали развитие капитализма в сельском хозяйстве дореволюционной России. Тем не менее капитализм медленно, но неуклонно прокладывал себе дорогу. О развитии капитализма в сельском хозяйстве дореволю­ционной России свидетельствовали весьма ярко и убедительно та­кие факты, как рост применения помещиками и кулаками сельско­хозяйственных машин, наемного труда, развитие торгового земле­делия, специализация сельского хозяйства, усиление дифферен­циации крестьянства, разорение середняцких масс и образование на одном полюсе кулачества, а на другом — деревенской бедноты и батрачества. С одной стороны, помещики сами переходили в своих имениях от полукрепостнических форм ведения сельского хозяйства к организации капиталистических хозяйств, основан­ных в значительной степени на эксплуатации наемного труда и применении более высокой техники. С другой стороны, широкое развитие получала предпринимательская аренда, т. е. аренда земли кулаками у помещиков и обработка ее при помощи наем­ного труда. Большая часть всей арендуемой крестьянами земли — от 50 до 83% —была сосредоточена у кулаков. Предприниматель­ская аренда являлась уже чисто капиталистической арендой, порождавшей капиталистическую ренту. Как видно, и в дорево­люционной России развивались капиталистические отношения в сельском хозяйстве, но это развитие тормозилось феодально-крепостническими пережитками. Таким путем совершалась эво­люция сельского хозяйства в Италии, Японии и ряде других стран.

Второй путь капиталистического развития сельского хозяйства, состоящий в революционной ломке помещичьих хозяйств и в освобождении крестьянского хозяйства от крепостнических пут, характерен для Франции. Во Франции буржуазная революция 1789—1794 гг. ликвидировала помещичье землевладение. Земли дворян и духовенства были конфискованы и подверглись распро­даже. В стране преобладающее место заняло парцеллярное кре­стьянское хозяйство. Часть земли была скуплена буржуазией.

В США существовали большие различия в развитии капита­лизма в сельском хозяйстве отдельных районов. На юге Америки в период первоначального накопления были созданы огромные рабовладельческие латифундии, сосредоточившие у себя произ­водство хлопка и табака. В результате гражданской войны рабо­владельческие латифундии были уничтожены. Был издан закон о гомстедах, предоставлявший право каждому гражданину, до­стигшему 21 года и не участвовавшему в войне против правитель­ства, получить за небольшую плату из фонда государственных земель 160 акров земли. Это положило начало широкому разви­тию фермерства, свободного от необходимости уплачивать абсо­лютную ренту, и создало условия для быстрого развития капита­лизма в сельском хозяйстве на юге Америки. Тем не менее на юге Америки все же всякими обходными путями крупным капитали­стам удалось создать крупные земельные владения, которые они разбивали на участки и сдавали в аренду исполу (т.е. на условиях отдачи половины урожая — прим. РП).

В Америке быстрыми темпами идет процесс расслоения фермерства, растет небольшая кучка фермеров-капиталистов и организаций монополистического капитала, а основная масса мелких фермеров разоряется. Фонд свободных земель давным-давно исчерпан. В результате быстрого развития капитализма в сельском хозяйстве и дифференциации фермерства создался класс крупных капиталистов-землевладельцев, широкое развитие получила аренда земли. Все это привело к возникновению абсо­лютной ренты со всеми вытекающими отсюда последствиями. Однако в прошлом развитие капитализма в сельском хозяйстве США было облегчено отсутствием крепостнических пережитков и абсолютной ренты.

В результате преобразования докапиталистических форм землевладения крупная феодальная и мелкокрестьянская соб­ственность на землю все более уступает место буржуазной земель­ной собственности, капиталистическим отношениям в сельском хозяйстве. Предпосылками капиталистического способа производ­ства в земледелии, указывает Маркс, является то, что 1) действи­тельные земледельцы суть наемные рабочие, работающие на капиталиста, который помещает свой капитал в сельское хозяйство как особую отрасль применения капитала; 2) капи­талист-фермер, эксплуатирующий чужую землю, уплачивает ее собственнику установленную договором сумму денег за разреше­ние применить свой капитал на этой земле, так же как заемщик капитала уплачивает проценты; 3) эта денежная сумма назы­вается земельной рентой, независимо от того, за что она уплачи­вается, — за использование пахотной земли, эксплуатацию строительных участков, разработку рудников, использование рыбных угодий, лесов и т. д. «Следовательно, земельная рента здесь есть та форма, в которой земельная собственность экономи­чески реализуется, приносит доход… Далее, мы имеем здесь перед собой все три класса, которые в совокупности и в отноше­нии друг к другу составляют остов современного общества: наемный рабочий, промышленный капиталист, земельный соб­ственник»[3].

Таким образом, при капитализме происходит отделение земли как условия труда от земельного собственника, превращение землевладельца в получателя ренты.

Отличия капиталистической земельной ренты от феодальной

Общее между феодальной и капиталистической формами ренты состоит в том, что обе они являются экономической формой реализации земельной собственности.

Земельная рента в условиях феодализма и капитализма — осо­бенная форма эксплуатации человека человеком, связанная с зем­левладением. Однако капиталистическая земельная рента отлича­ется от феодальной. Во-первых, капиталистическая земельная рента выражает собой отношения между тремя классами — зем­левладельцами, капиталистами и рабочими — в отличие от феодаль­ной ренты, которая выражает отношения между двумя классами — феодалами и крестьянами. Во-вторых, капиталистическая земель­ная рента представляет собой не весь прибавочный продукт непо­средственного производителя, как при феодализме, а лишь часть его, являющуюся излишком над средней прибылью. В-третьих, капиталистическая земельная рента в отличие от феодальной базируется не на отношениях внеэкономического принуждения, а на отношениях капиталистической эксплуатации.

Земельная рента уплачивается капиталистическим фермером землевладельцу в форме арендной платы за землю. Однако аренд­ную плату нельзя отождествлять с земельной рентой. Земельная рента в своем чистом виде есть плата арендатором землевладельцу определенной суммы денег за предоставление права пользования землей. Арендная же плата, помимо земельной ренты, может включать в себя и другие элементы, не относящиеся непосред­ственно к оплате права пользования землей, как, например, амортизацию и процент на вложенный в землю капитал. Она может также включать денежные суммы, являющиеся вычетами из прибыли, заработной платы или из прибавочного и даже необ­ходимого продукта мелкого производителя — крестьянина, являю­щегося арендатором земли.

Все эти элементы, входящие фактически в арендную плату, образуют доход землевладельца, хотя и не являются земельной рентой в экономическом смысле этого слова.

Рента в капиталистическом обществе, говорит Ленин, — «это вовсе не доход с земли вообще. Это — та часть прибавочной стоимости, которая остается за вычетом средней прибыли на капитал. Значит, рента предполагает наемный труд в земледелии, превращение земледельца в фермера, предпринимателя»[4].

Земельная рента в условиях капитализма — излишек приба­вочной стоимости над средней прибылью. Следовательно, капита­листическому фермеру, снимающему в аренду землю у землевла­дельца, не только удается получить среднюю прибыль на вложен­ный им капитал, но еще и сверх этого излишек прибавочной стоимости, уплачиваемый в форме ренты землевладельцу.

Откуда может взяться этот излишек прибавочной стоимости у капиталистического фермера, где находится источник капита­листической земельной ренты, какова ее природа и роль в разви­тии сельского хозяйства?

Ответы на эти вопросы дает учение Маркса и Ленина о зе­мельной ренте.

Теория капиталистической земельной ренты
Дифференциальная рента I

Изучая производственные отношения в капиталистической про­мышленности, мы уже встречались с фактом получения некото­рыми капиталистами избыточной прибавочной стоимости в виде сверхприбыли. Это имеет место в тех случаях, когда отдельный капиталист вводит у себя на предприятии какое-нибудь техни­ческое усовершенствование, в результате которого повышается производительность труда и снижается индивидуальная стоимость производимого товара. Продает же капиталист свой товар не по индивидуальной, а по более высокой общественной стоимости.

Разница между индивидуальной и общественной стоимостью и составляет добавочную прибыль капиталиста.

Однако эта сверхприбыль, получаемая на отдельных пред­приятиях капиталистической промышленности, — явление вре­менное. Она существует лишь до тех пор, пока введенные отдельными капиталистами технические усовершенствования не получат всеобщего распространения. Когда же они распростра­нятся на большинстве предприятий, то произойдет снижение не только индивидуальной, но и общественной стоимости и сверхпри­быль на данных предприятиях исчезнет.

Излишек прибавочной стоимости, который капиталистический фермер выплачивает землевладельцу в форме ренты, по своей природе представляет такую же сверхприбыль. Дифференциаль­ная рента, пишет Маркс, «не представляет в теоретическом отно­шении никаких трудностей. Она — не что иное, как добавочная прибыль, существующая в любой сфере промышленного произ­водства для любого капитала, действующего в условиях выше средних. Только в земледелии она упрочивается, так как имеет под собой такую солидную и (относительно) прочную основу, как различные степени естественного плодородия различных категорий земли»[5]. Следовательно, рента в отличие от сверхприбыли, полу­чаемой в промышленности, представляет собой не временное, а относительно постоянное явление.

Различия в плодородии отдельных земельных участков при капиталистическом земледелии ведут к тому, что цены на про­дукты сельского хозяйства в отличие от цен на продукты промышленности определяются не средними условиями произ­водства, а общественно необходимыми условиями производства на худших по плодородию и местоположению земельных участках. Это объясняется тем, что количество земли ограничено и вся доступная при данной технике производства земля занята капиталистическими хозяйствами. Вследствие этого создается своеобразная монополия на землю как на объект капиталистиче­ского хозяйства. Суть этой монополии заключается в следующем.

В промышленности можно неограниченно организовывать новые предприятия. Если бы на рынке создалось такое положе­ние, что цены производства стали бы определяться издержками производства худших предприятий, то это повело бы к расшире­нию производства средних и лучших предприятий, которые увеличили бы выпуск более дешевых товаров и вытеснили бы с рынка худшие предприятия.

В сельском хозяйстве количество лучших или средних земель ограниченно и по произволу увеличено быть не может. Поэтому капиталистические фермеры, которые пользуются средними и лучшими земельными участками, имеют своего рода монополию на землю как на объект хозяйства.

А раз вся земля, годная для обработки, занята и со стороны рынка предъявляется спрос на сельскохозяйственные продукты, производимые не только на лучших и средних участках, но и на самых худших, то, естественно, цена производства этих продуктов будет определяться условиями производства на худших землях. Вследствие этого труд, приложенный к лучшим землям, будет давать добавочную прибыль, которая и образует дифференциаль­ную земельную ренту по плодородию и по местоположению. Таким образом, дифференциальную ренту порождает капитали­стическая монополия на землю как на объект хозяйства.

Дифференциальная рента, писал Ленин, развивая учение Маркса, «…есть результат ограниченности земли, занятости ее капиталистическими хозяйствами совершенно независимо от того, существует ли собственность на землю и какова форма землевладения. Между отдельными хозяйствами на земле неиз­бежны различия, проистекающие от различий в плодородии земли, в местоположении участков по отношению к рынку, в про­изводительности добавочных вложений капитала в землю. Для краткости можно суммировать эти различия (не забывая, однако, неодинаковости источников тех или иных различий), как разли­чия лучших и худших земель. Далее. Цену производства земле­дельческого продукта определяют условия производства не на средних, а на худших землях, так как продукт одних лучших земель недостаточен для покрытия спроса. Разница между инди­видуальной ценой производства и высшей ценой производства и составляет дифференциальную ренту»[6].

Отсюда следуют условия, необходимые для возникновения дифференциальной ренты: 1) различие в плодородии отдельных участков земли; 2) различие в местоположении участков по от­ношению к рынку; 3) различие в производительности добавочных вложений капитала в землю. Дифференциальную ренту, связан­ную с различиями в плодородии и местоположении отдельных земельных участков, Маркс называет дифференциальной рен­той I, а дифференциальную ренту, связанную с добавочными вложениями капитала в землю, Маркс называет дифференциаль­ной рентой II.

Рассмотрим сначала дифференциальную ренту I.

Известно, что земельные участки неодинаковы как по своему плодородию, так и по местоположению. На одних участках почва черноземная, на других — глинистая, на третьих — песчаная и т. д. При прочих равных условиях производительность труда на черноземном участке будет выше, чем на песчаном.

Различия в естественном плодородии почвы зависят от хими­ческого состава почвы, т. е. от содержания в ней веществ, необ­ходимых для питания растений.

Различия в плодородии отдельных земельных участков ведут к тому, что труд, приложенный к более плодородному участку земли, дает при прочих равных условиях, при тех же затратах капитала, больший результат.

Возьмем три одинаковых по площади земельных участка с различным плодородием. Допустим, что при одинаковой затрате капитала в 100 долл. эти участки дадут хлеба: первый — 4 т, второй — 5, третий — 6 т.

Предположим, что средняя норма прибыли равна 20%. Чему же при этих условиях будет равна индивидуальная цена производства 1 т хлеба в отдельности на каждом из этих участков?

Как известно, цена производства определяется издержками производства плюс средняя прибыль. Для того чтобы определить индивидуальную цену производства 1 т хлеба по каждому участку в отдельности, необходимо цену производства всего собранного по каждому из участков хлеба разделить на количество тонн этого хлеба. В результате будем иметь следующую картину:

Итак, индивидуальная цена производства 1 т хлеба на первом участке будет равна 30 долл., на втором — 24 долл., и на третьем — 20 долл.

Как же в данном случае определится общественная цена про­изводства 1 т хлеба?

Общественная цена производства будет определяться усло­виями производства на самом худшем из всех участков — первом и, следовательно, будет равна 30 долл. По этой цене и будет продаваться на рынке хлеб, полученный со всех участков. Таким образом, арендатор первого участка, собравший 4 т хлеба, полу­чит за него 120 долл.; арендатор второго участка за свои 5 т хлеба получит 150 долл.; арендатор третьего участка получит за свои 6 т 180 долл. В результате получается следующее:

Таким образом, относительно большая производительность труда, применяемого на более плодородных участках, приведет вследствие ограниченности земли и занятости ее капиталистиче­скими фермерами к тому, что второй участок даст на 30 долл., а третий — на 60 долл. больше дохода, чем первый.

Поскольку приложение капитала к этим участкам, кроме того, обеспечивает получение средней нормы прибыли в 20 %, то со­вершенно ясно, что собственники этих участков потребуют от арендаторов-фермеров весь тот излишек, который возникает вследствие большей производительности труда, применяемого на более плодородных землях. В свою очередь арендаторы уп­латят этот излишек, так как у них останется еще средняя при­быль на затраченный ими капитал.

Дифференциальная рента возникает также вследствие раз­личий между земельными участками по их местоположению.

Возьмем земельные участки, находящиеся, допустим, в 20 и 50 км от Парижа. Капиталистический фермер, доставляющий на парижский рынок овощи с участка, находящегося в 20 км, будет нести гораздо меньше транспортных расходов по сравне­нию с фермером, живущим в 50 км от Парижа. В результате первый фермер при продаже своих овощей получит известный излишек стоимости по сравнению со вторым. Этот излишек и образует дифференциальную ренту по положению.

Дифференциальная рента II

Изучая дифференциальную ренту I, мы предполагали, что в земельные участки различного плодородия и местоположения вкладываются одинаковые капиталы.

Дифференциальная рента II в отличие от дифференциаль­ной ренты I предполагает последовательные затраты капитала на одном и том же участке земли. Если дифференциальная рента I связана с экстенсивным ведением сельского хозяй­ства, при котором всякое новое вложение капитала требует расширения возделываемой площади, то дифференциальная рента II связана с интенсивным земледелием, которое предпола­гает «…концентрацию капитала на одной и той же земельной пло­щади, вместо распределения его между земельными участками, находящимися один возле другого…»[7] и потому не требуют рас­ширения возделываемой площади. Дело в том, что плодородие не есть какое-то неизменное свойство почвы — оно изменяется вместе с развитием химии и механики. Так, применением искус­ственных химических и органических удобрений можно в огром­ной степени повысить плодородие почвы. Тот же результат может быть достигнут применением усовершенствованных механи­ческих средств обработки почвы, более глубокой вспашкой трак­торным плугом, орошением, дренажированием и осушением болотистой почвы и т. д.

Рассматривая дифференциальную ренту I, мы брали в ка­честве примера три участка, различных по плодородию и место­положению. Предположим, что на третьем участке, лучшем по плодородию, сделано дополнительное вложение капитала: вне­сены химические удобрения, улучшена обработка земли, приме­нены сельскохозяйственные машины и т. п. — всего на сумму 100 долл. Предположим также, что производительность добавоч­ной затраты капитала выше по сравнению с прежней затратой.

Если первая затрата капитала в 100 долл. принесла урожай в 6 т, то вторая дает больший урожай, предположим, в 7 т. При прежней цене урожай от дополнительной затраты будет продан за 7X30 = 210 долл. После вычета цены производства (120 долл.) дифференциальная рента II составит 90 долл., в то время как первая затрата капитала принесла 60 долл. ренты. В данном слу­чае дифференциальная рента II возникла в результате большей производительности второй затраты капитала на третьем, луч­шем, участке земли по сравнению с той же затратой капитала на первом, худшем, участке земли, не приносящем дифферен­циальной ренты, но регулирующем цену производства. Доба­вочные затраты капитала делаются, как правило, на лучших землях. Это объясняется тем, что лучшая земля благодаря ес­тественному плодородию дает больше шансов на получение диф­ференциальной ренты II. Так, например, в Англии после отмены хлебных законов худшие земли, на которых раньше возделыва­лась пшеница, были превращены в пастбища. Зато на лучших землях стала развиваться интенсивная культура пшеницы, был вложен дополнительный капитал, проведены дренажные работы и т. д.

Но дифференциальная рента может возникнуть и на худшем участке земли, не приносившем до того никакой дифференци­альной ренты. Это возможно в том случае, когда на продукцию сельского хозяйства возрастает спрос, который ведет к дополни­тельной затрате капитала на лучшем участке земли, в результате чего будет произведена необходимая дополнительная продукция. Однако производительность этой дополнительной затраты капи­тала, приложенной к лучшей земле, ниже производительности первой затраты капитала на худшей земле, регулировавшей прежде цену производства.

В результате худшая земля принесет дифференциальную ренту в размере разницы между индивидуальной ценой произ­водства продукта, произведенного на этой земле, и более высо­кой ценой производства продукта, возникшей благодаря доба­вочному, менее производительному, но необходимому вложению капитала на лучшей земле.

Каким же образом сверхприбыль, возникающая вследствие добавочного приложения капитала к одним и тем же участкам земли, превращается в дифференциальную ренту II? Это проис­ходит следующим образом. Земля сдается арендатору на опреде­ленный срок, например на пять лет. В течение этих пяти лет арендатор, вложивший добавочный капитал в землю, произвед­ший, допустим, дренажные работы или применивший химиче­ские удобрения и т. д., будет получать известную сверхприбыль. Когда же истечет срок аренды и нужно будет заключать новый договор, то землевладелец учтет доход от добавочных вложений капитала и повысит арендную плату. Таким образом, добавочная прибыль капиталистического фермера превратится в дифферен­циальную ренту II, поступающую в карман землевладельца.

Землевладелец использует, таким образом, не только естест­венное плодородие почвы, но и агротехнический прогресс в зем­леделии, чтобы обложить капиталистическое общество своеобраз­ным налогом в виде земельной ренты I и II. Поэтому между зем­левладельцами и капиталистическими фермерами-арендаторами идет борьба из-за сроков аренды. В то время как арендаторы земли стремятся удлинить сроки аренды, землевладельцы, наоборот, стараются их сократить. Вместе с тем землевладельцы в арендном договоре стараются предусмотреть необходимость оп­ределенных капитальных затрат со стороны арендатора. Иначе говоря, землевладельцы стремятся в известной мере предвосхи­тить прогресс капиталистического земледелия. «Так они кладут в свой частный карман то, что является результатом обществен­ного развития, получающимся без содействия с их стороны…»[8].

Дифференциальная рента II возникает на основе дифферен­циальной ренты I. Добавочные вложения капитала в одни и те же участки выгодно производить в том случае, если эти вложе­ния будут не менее производительны, чем на худших землях, или если возрастает спрос на продукцию сельского хозяйства на­столько, что он не может быть покрыт без дополнительных вложений капитала в те же участки земли. Если при этом до­полнительная затрата капитала на лучшем участке оказывается менее производительной по сравнению с затратами на худшем участке, то она может стать затратой, регулирующей цену про­изводства.

Далее, различие плодородия при дифференциальной ренте I обнаруживается в том, что одинаковые капиталы, вложенные в участки различного плодородия, дают различное количество сельскохозяйственного продукта. Но тот же результат получа­ется и при дифференциальной ренте II — только при последова­тельных затратах капитала на один и тот же участок земли, да­ющих различное количество продукта.

Значит, и в этом случае, по словам Маркса: «По-прежнему при равных затратах капитала земля обнаруживает различное плодородие, но только в данном случае одна и та же земля при последовательных затратах различных по величине частей капи­тала дает такие же результаты, какие при дифференциальной ренте I дают различные категории почвы при затрате одинако­вой величины частей общественного капитала»[9].

Таким образом, дифференциальная рента II является иным выражением дифференциальной ренты I. Однако это не исклю­чает глубокого различия между этими двумя видами ренты. Дифференциальная рента I знаменует собой более низкую исто­рическую ступень, а дифференциальная рента II — более высо­кую ступень капиталистического развития земледелия. Дифферен­циальная рента I исторически предшествует дифференциальной ренте II. Как известно, капиталистический способ производ­ства развивается из мелкотоварного хозяйства, при котором, средства производства принадлежат непосредственно самому производителю и производство базируется на ремесленной тех­нике. Овладевая земледелием, капитал на первых порах лишь расширяет размеры предприятия, не изменяя техники производ­ства. Вначале отличие капиталистического земледелия от мел­кого крестьянского земледелия проявляется не в концентрации капитала на относительно небольшой площади земли, а в произ­водстве в большем масштабе. Производство в большем масштабе дает экономию капиталистическому фермеру на издержках производства и ведет к повышению нормы прибыли. В этом заключается преимущество крупного производства в сельском хозяйстве перед мелким.

Необходимо также принять во внимание и то обстоятельство, что при переходе от докапиталистических способов производства к капиталистическому земля еще не была истощена и что име­лось еще значительное количество невозделанных земель. Вот почему на первых порах развитие капитализма в сельском хо­зяйстве идет, по выражению Маркса, путем экстенсивной за­траты капитала на земельной площади большего протяжения.

Итак, основой образования дифференциальной земельной ренты (и I и II) является монополия на землю как на объект хозяйства, а ее источником — прибавочная стоимость, создава­емая трудом сельскохозяйственных рабочих. Труд, применяемый к обработке лучших земель, производительнее труда рабочих, об­рабатывающих худшие земли. Между тем стоимость продуктов сельского хозяйства определяется условиями производства на худших землях или наименее производительной затратой капи­тала в одни и те же участки земли.

Критика так называемого «закона» убывающего плодородия почвы

Впервые «закон» убывающего плодородия почвы был сформу­лирован физиократом Тюрго. Сторонниками этого «закона» были Мальтус и многие позднейшие буржуазные защитники капита­лизма.

Сущность этого «закона» сводится к тому, что добавочные вложения капитала в землю за известным пределом сопровожда­ются уменьшением количества добываемой продукции.

Если бы последующие вложения труда и капитала в землю, говорят сторонники указанного «закона», не сопровождались па­дающей производительностью, то не было бы никакой нужды в расширении запашек. Можно было бы на одном гектаре про­изводить все продукты, необходимые для существования всего человечества.

С этим мнимым законом было связано учение Рикардо о диф­ференциальной ренте. Различные земли, по теории Рикардо, от­личаются различным плодородием. Это приводит к тому, что одинаковые затраты капитала, вложенные в земельные участки различного плодородия, дают различное количество продукта. В противоположность Смиту, утверждавшему, что стоимость про­дуктов сельского хозяйства регулируется лучшими землями, Рикардо считал, что она регулируется худшими землями. Если Смит рассматривал ренту как результат щедрости природы, то Рикардо, наоборот, доказывал, что она есть результат скудости природы. Природе платят, утверждал Рикардо, не за то, что она производит много, а за то, что она производит мало. Он счи­тал, что рост ренты выгоден только одним землевладельцам и противоречит интересам общества. Поскольку стоимость про­дуктов сельского хозяйства регулируется худшими землями, по­стольку средние и лучшие земли приносят добавочную прибыль, которая образует дифференциальную ренту, достающуюся земле­владельцу. Рикардо считал, что по мере развития общества со­вершенствуется переход от обработки лучших земель к худшим, в результате чего земельная рента растет. Еще более растет зе­мельная рента вследствие увеличения стоимости продуктов сель­ского хозяйства. Этот рост вызывается переходом от лучших участков к худшим, так как производство сельскохозяйствен­ных продуктов на худших землях требует больше труда и капитала.

Коренным пороком учения классиков буржуазной политиче­ской экономии о земельной ренте является непонимание того, что капиталистическая земельная рента есть лишь особая форма прибавочной стоимости. Следовательно, они не понимали, что капиталистическая земельная рента выражает собой специфиче­ские отношения эксплуатации.

Промышленная буржуазия использовала учение Рикардо о ренте в борьбе против землевладельцев. Последующие буржуаз­ные экономисты, ярые защитники капитализма, при помощи «закона» убывающего плодородия почвы пытались объяснить и оправдать все противоречия капиталистического строя и пре­жде всего нищету рабочего класса и трудящихся масс.

Так, Булгаков, бывший «легальный марксист», а впослед­ствии реакционер, писал, что прошлое оставляет в наследие буду­щему хлебный вопрос, более страшный и более трудный, чем вопрос социальный.

«Закон» убывающего плодородия почвы до сих пор пользу­ется широким распространением среди буржуазных экономистов как средство обмана трудящихся и защиты капиталистического способа производства. Например, Дж. М. Кейнс в работе «Эконо­мические последствия Версальского мирного договора» считал главной причиной неустойчивости Европы накануне первой им­периалистической войны то, что общественный пирог был мал по сравнению с массой аппетитов и потому никто от раздела этого пирога не мог бы получить большой выгоды. Малые размеры пи­рога Кейнс связывает с «законом» убывающего плодородия почвы, который называет «злым духом». До XVIII в., ут­верждает Кейнс, человечество прекрасно видело этот «злой дух» и не строило себе иллюзий насчет будущего, но затем его «поса­дили на цепь и скрыли от взоров общества». Теперь его снова выпустили на свободу. Около 1900 г. стало обнаруживаться, что природа все меньше вознаграждает человеческий труд. Хотя ко­личество хлеба не уменьшилось, но за него приходится платить все дороже. Здесь, по мнению Кейнса, и сказывается действие «закона» убывающего плодородия почвы. По Кейнсу, в расту­щем обнищании трудящихся виновата природа, а не капи­тализм.

Маркс и Энгельс неоднократно выступали с критикой этого так называемого «закона». В письме к Энгельсу от 7 января 1851 г. Маркс подвергает критике три положения Рикардо: 1) о переходе по мере развития общества к участкам все более худшего качества; 2) о повышении ренты при повышении хлеб­ных цен и ее падении при их понижении; 3) об объяснении роста ренты всей страны переходом к обработке очень значитель­ного количества земли плохого качества[10].

Величайшая заслуга Маркса, по словам Ленина, заключалась в том, что он «освободил теорию дифференциальной ренты от всякой связи с пресловутым «законом убывающего плодородия почвы»»[11].

Практика показывает, что дифференциальнная рента не свя­зана с той или иной последовательностью в переходе от одних участков к другим. Важно только, чтобы имелись различия в плодородии, местоположении земель и в производительности добавочных затрат капитала. Все, что увеличивает эти различия в условиях капиталистического земледелия, при прочих равных условиях увеличивает дифференциальную ренту.

Ленин в работах, посвященных аграрному вопросу, много внимания уделял критике «закона» убывающего плодородия почвы.

Главный довод сторонников этого «закона», сводящийся к тому, что если бы не было «закона» убывающего плодородия почвы, то земледелие всего земного шара можно было бы уместить на одном гектаре, Ленин называл бессодержательной абстракцией. Сторонники «закона» убывающего плодородия почвы, выдвигая этот довод, игнорируют самое главное — развитие производитель­ных сил. Конечно, существует известный оптимальный предел для эффективности вложений капитала в землю при данном не­изменном уровне производительных сил, неизменном уровне развития техники сельскохозяйственного производства. За этим пределом производительность добавочных вложений капитала будет снижаться. Однако это обстоятельство не является особен­ностью сельского хозяйства, оно приложимо и к промышлен­ности. Но эта оптимальная граница преодолевается развитием производительных сил.

Каждый шаг вперед в развитии техники, в развитии произво­дительных сил расширяет возможности эффективных вложений капитала как в промышленности, так и в сельском хозяйстве. Это особенно видно на успехах крупнейшего в мире социалистического сельского хозяйства, развитие которого сопровождается непрерыв­ным ростом производительных сил, повышением урожайности, ростом сельскохозяйственной продукции. Но и в капиталистиче­ских странах происходит развитие производительных сил в об­ласти сельского хозяйства, хотя и более медленными темпами. Однако сторонники «закона» убывающего плодородия почвы — Булгаков и другие апологеты капитализма — считали, что тех­нический прогресс есть временная тенденция, а убывающее пло­дородие почвы — универсальный закон. Временная тенденция к техническому прогрессу, по мнению Булгакова, не может устранить действие универсального «закона» убывающего плодо­родия почвы.

«Не правда ли, как это глубокомысленно?» — иронически спрашивает Ленин и продолжает:

«Технический прогресс — «временная» тенденция, а закон убывающего плодородия почвы, т. е. уменьшающейся (да и то не всегда) производительности добавочных вложений капитала на базисе неизменной техники, «имеет универсальное значение»! Это совершенно все равно, что сказать: остановки поездов на станциях представляют из себя универсальный закон паро­вого транспорта, а движение поездов между станциями — вре­менная тенденция, парализующая действие универсального за­кона стояния»[12].

В. И. Ленин делает вывод, что и практика земледелия, и теоретическое ее обобщение показывают, что ни о каком уни­версальном «законе» убывающего плодородия не может быть и речи. Люди подлинной науки о нем не говорят. Его провозгла­шают и о нем кричат лишь защитники капитализма, используя обветшалые догмы и предрассудки старой буржуазной полит­экономии с ее вечными, абстрактными и естественными зако­нами. Они и сочинили этот «закон» и проповедуют его потому, что он дает им возможность во всех бедствиях, нищете, голоде, на которые капитализм обрекает рабочий класс и трудящиеся массы, винить не капиталистические порядки, а вечные и неиз­менные законы природы, устранить которые не во власти чело­века.

Между тем на деле введение машин и улучшенных способов производства в невиданной степени облегчило человеку борьбу с природой и, в частности, добывание пищи. «Увеличилась, — говорит Ленин, — не трудность производства пищи, а трудность получения пищи для рабочего — увеличилась потому, что капи­талистическое развитие вздуло земельную ренту и земельную цену…»[13].

Абсолютная рента

При изучении дифференциальной ренты предполагалось, что худ­ший из обрабатываемых земельных участков, или наименее про­изводительная затрата капитала, регулирующая цены на про­дукты сельского хозяйства, как правило, ренты не дает.

Между тем практика капиталистического сельского хозяйства показывает, что землевладельцы, владеющие самыми худшими земельными участками, даром этих участков в аренду не от­дают, а взимают за них ренту. Землевладелец предпочтет, чтобы земля его пустовала, но не отдаст ее бесплатно в пользование арендатору, как бы она ни была малоплодородна или удалена от рынка.

«Что касается существования абсолютной земельной ренты, — пишет Маркс Энгельсу 9 августа 1862 г., — то это такой вопрос, который следовало бы разрешать для каждой страны на основа­нии статистики. Но важность чисто теоретического решения явствует из того, что вот уже в течение 35 лет статистики и во­обще практики отстаивают наличие абсолютной земельной ренты, а (рикардовские) теоретики путем весьма искусственных и теоретически слабых абстракций пытаются ее отрицать. До сих пор я всегда убеждался, что в подобного рода спорах теоретики постоянно оказываются неправыми»[14].

Итак, практика капиталистического сельского хозяйства дока­зывает, что и владельцы худших участков земли получают зе­мельную ренту. Эта рента носит название абсолютной ренты. Она отличается от дифференциальной.

Во-первых, абсолютная рента не зависит ни от различий в плодородии и местоположении отдельных участков, ни от раз­личий в производительности добавочных вложений капитала в один и тот же участок земли. Ее приносят абсолютно все об­рабатываемые земельные участки.

Во-вторых, в отличие от дифференциальной ренты, представ­ляющей собой разницу между индивидуальной и общественной ценой производства, абсолютная рента является излишком стои­мости над общественной ценой производства.

Рикардо отрицал существование абсолютной ренты, так как признание последней противоречило его теории стоимости, кото­рую он отождествлял с ценой производства. Величайшая истори­ческая заслуга Маркса заключается в том, что он доказал возмож­ность существования абсолютной ренты без нарушения закона стоимости.

«Единственное, что я должен теоретически доказать, — пи­сал Маркс Энгельсу 9 августа 1862 г., — это возможность абсо­лютной ренты без нарушения закона стоимости. Это тот пункт, вокруг которого вертится теоретический спор со времени фи­зиократов и до наших дней. Рикардо отрицает эту возможность; я ее утверждаю. Я утверждаю вместе с тем, что его отрицание основывается на теоретически ложной, перенятой от А. Смита догме — на предполагаемом тождестве цены издержек и стои­мости товаров. Я утверждаю далее, что во всех тех случаях, когда Рикардо иллюстрирует вопрос примерами, он постоянно предполагает такие условия, при которых либо не существует капиталистического производства, либо не существует — факти­чески или юридически — земельной собственности. А ведь речь идет именно о том, чтобы исследовать закон при наличии этих вещей»[15].

Каким же образом Маркс теоретически доказал возможность абсолютной ренты без нарушения закона стоимости? Маркс смог это сделать исходя из своего учения о цене производства и факта существования частной собственности на землю, что как раз игнорировал Рикардо. Маркс доказал, что излишек стои­мости над ценой производства, образующий абсолютную ренту, создается в земледелии благодаря более низкому, по сравнению с промышленностью, органическому составу капитала.

Известно, что прибавочная стоимость создается не всем капи­талом, а лишь его переменной частью, которая представляет собой стоимость рабочей силы. В составе земледельческого капи­тала удельный вес переменного капитала значительно больше, чем в промышленности, а удельный вес постоянного капитала соответственно меньше. Следовательно, в сельском хозяйстве на каждые, допустим, 100 долл. капитала создается больше при­бавочной стоимости, чем в промышленности.

В разных отраслях промышленности также существуют раз­личные нормы прибыли в зависимости от органического состава капитала. Однако в результате перелива капиталов из отраслей с низкой нормой прибыли в отрасли с высокой нормой эти раз­личия в индивидуальных нормах прибыли выравниваются, и в конце концов устанавливается одинаковая средняя норма прибыли.

Иное положение в земледелии. Частная собственность на землю затрудняет перелив капиталов из промышленности в земледелие. Вследствие этого излишек прибавочной стоимости над средней прибылью остается в земледелии и присваивается землевладельцем в виде абсолютной ренты. Не будь частной собственности на землю, этот излишек прибавочной стоимости пошел бы в распределение между капиталистами, повысив сред­нюю норму прибыли.

Наглядно процесс образования абсолютной ренты может быть представлен в следующей таблице (m` = 50 %):

Маркс именно частную собственность на землю считает при­чиной абсолютной земельной ренты.

«Дифференциальная рента имеет ту особенность, что земель­ная собственность здесь лишь просто улавливает ту добавочную прибыль, которую иначе захватил бы и, при известных обстоятельствах, пока не истечет срок его арендного договора, действительно захватывает арендатор… Напротив, если наихуд­шая земля категории А не может возделываться, — хотя возделы­вание ее принесло бы цену производства, — пока она не приносит известного избытка над этой ценой производства, известной ренты, то земельная собственность является причиной, создающей это повышение цены. Собственность на землю сама создала ренту»[16].

Таким образом, источником и абсолютной ренты является при­бавочная стоимость, создаваемая трудом сельскохозяйственных рабочих. Абсолютная рента представляет собой излишек стоимости сельскохозяйственных продуктов над их общественной ценой производства. Этот излишек возникает в силу более низкого органического состава капитала в сельском хозяйстве по сравне­нию с промышленностью и остается в сельском хозяйстве вслед­ствие частной собственности на землю. Итак, причиной абсолют­ной ренты является частная собственность на землю.

Сопоставим дифференциальную и абсолютную ренту.

Как было указано выше, дифференциальная рента есть результат капиталистической монополии на землю как на объект хозяйства. Абсолютная рента есть результат монополии частной собственности на землю. Если дифференциальная рента представ­ляет собой разницу между индивидуальной и более высокой, общественной, регулирующей ценой производства, определяемой условиями производства на худших землях, то абсолютная рента представляет собой излишек стоимости над общественной ценой производства. Стоимость продуктов сельского хозяйства выше, чем их общественная цена производства, что объясняется относи­тельно низким органическим строением капитала в земледелии. Частная собственность на землю мешает создаваемому в земледе­лии излишку прибавочной стоимости над средней прибылью участвовать в образовании общей нормы прибыли.

Все это приводит к тому, что цены на продукты сельского хозяйства поднимаются до их стоимости. Цена продуктов сель­ского хозяйства определяется наивысшими издержками произ­водства на худшем из обрабатываемых участков земли или при наименее производительной затрате капитала плюс средняя при­быль и плюс еще абсолютная рента.

Выходит, что землевладельцы пользуются всяким повышением производительности труда в сельском хозяйстве, чем бы оно ни вызывалось, — естественным ли плодородием почвы или добавоч­ным вложением капитала для повышения дифференциальной ренты. С другой стороны, они с таким же успехом эксплуатируют отсталость сельского хозяйства с его более низким органическим составом капитала, чтобы вздувать абсолютную ренту.

Опираясь на частную собственность на землю, землевладельцы облагают своеобразной данью в виде земельной ренты все капи­талистическое общество, а в конечном счете расплачиваться за это приходится трудящимся массам: они вынуждены покупать по чрезмерно дорогим ценам продукты сельского хозяйства.

Дифференциальную и абсолютную ренту Маркс считал нормальными формами капиталистической ренты в земле­делии.

Но кроме этих форм ренты в сельском хозяйстве, Маркс ука­зывал еще на существование монопольной ренты. Отличие моно­польной ренты от абсолютной состоит в том, что монопольная рента покоится на монопольной цене, «…которая определяется только стремлением купить и платежеспособностью покупателей, независимо от цены, определяемой как общей ценой производ­ства, так и стоимостью продуктов»[17]. Маркс далее замечает, что анализ этого вида ренты относится к учению о конкуренции, где исследуется действительное движение рыночных цен.

Абсолютная рента закрепляет и упрочивает повышенную цену на сельскохозяйственные продукты. Монопольная рента, наоборот, создается монопольной ценой. Для иллюстрации того, что пред­ставляет собой монопольная земельная рента, Маркс приводит в качестве примера вино крайне редкого качества, которое можно выделывать лишь в исключительно благоприятных естественных условиях и в ограниченном количестве. Такое вино будет прода­ваться уже не по цене производства и не по стоимости его, а по монопольной цене, определяемой только лишь платежеспособ­ностью потребителей вина.

Сверхприбыль, вытекающая из монопольной цены, превра­щается в монопольную ренту и достается собственнику земли.

Рента в добывающей промышленности.

Рента за строительные участки

Земельная рента существует не только в сельском хозяйстве. Ее получают собственники земельных участков, из недр которых добываются полезные ископаемые (железная, медная и другая руда, нефть, каменный уголь и т. д.), а также собственники земли, на которой возводятся постройки (жилые дома, здания промышленных и торговых предприятий и т. д.).

Рента в добывающей промышленности образуется совершенно так же, как и земледельческая рента. Рудники и шахты, место­рождения нефти, природного газа различаются по богатству запа­сов, глубине залегания, по расстоянию от рынков сбыта. Индиви­дуальная цена производства продукции, добываемой из недр земли, различна, но на рынке она продается по общей цене произ­водства, определяемой худшими условиями производства. Доба­вочная прибыль, получаемая вследствие этого на лучших и сред­них рудниках, шахтах, нефтепромыслах и т. д., образует дифференциальную ренту, которую получает собственник земли.

Кроме того, владельцы этих участков земли получают, незави­симо от содержащихся в них ископаемых богатств, еще абсолют­ную ренту — плату за право использования богатств природы другими лицами, не являющимися собственниками земли. Абсо­лютная рента составляет излишек стоимости над общей ценой производства. Существование этого излишка объясняется тем, что в добывающей промышленности органический состав капи­тала ниже, чем в среднем по промышленности в целом, вследствие сравнительно низкого уровня механизации и отсутствия затрат на покупаемое сырье. Абсолютная рента повышает цены на руду, уголь, нефть и т. д.

Земельная рента, взимаемая крупными землевладельцами с рудников, шахт, нефтяных промыслов, препятствует рациональ­ному использованию богатств, таящихся в земле. Частная соб­ственность на землю является условием раздробленности предпри­ятий добывающей промышленности, что крайне ухудшает возможности механизации, затрудняет транспортные перевозки, сортировку ископаемых и т. д. Все это ведет к громадному удоро­жанию производства и его продукции.

Рента за строительные участки уплачивается владельцу земли как за аренду земли, используемой для постройки жилых домов, промышленных, торговых и других предприятий. Основную массу земельной ренты в городах составляет рента с земель под жилыми зданиями. Огромное влияние на величину дифференциальной ренты за строительные участки оказывает их местоположение. За участки, ближе расположенные к центру города и к промыш­ленным предприятиям, взимается наиболее высокая рента.

Различия по местоположению строительных участков в осо­бенности дают себя знать в современных крупных капиталистиче­ских городах.

Земельные участки, расположенные в центрах капиталистиче­ских городов, где сосредоточены банки, конторы, магазины, ценятся буквально на вес золота. Между прочим, одной из причин строительства небоскребов в Нью-Йорке и других американских городах является дороговизна земельных участков вследствие вздутия дифференциальной ренты по местоположению. Так, например, в Нью-Йорке в 1853—1873 гг. площадь для парка в 310 десятин стоила 10 млн. руб., а в 1905 г. для расширения парка куплены за 10 млн. руб. 4 десятины земли. Аналогичное положе­ние имеет место и в других капиталистических городах. За 1868 — 1877 гг. цены на городские земли в Берлине возросли от 50 до 106%. В Дрездене прирост цены за 1900—1910 гг. составил более 100%. В Париже, в квартале Триумфальной арки, цена 1 м² земли увеличилась с 400 франков в 1881 г. до 800 франков в 1904 г. На окраинах Лондона 1 га земли в 1949 г. стоил 150 тыс. фунтов стерлингов. В Москве в 1911 г. цена одной квадратной сажени земли была у Земляного вала 150 руб., а у Ильинских ворот — 1600 руб.

Кроме дифференциальной и абсолютной ренты, собственники земли в городах и промышленных центрах получают монополь­ную ренту. Для вздувания монопольной ренты землевладельцы используют острый недостаток земельных участков, связанный с быстрым ростом городского населения, или же наличие в недрах земли исключительно редких ископаемых. Резко повышая ренту за строительные участки, землевладельцы тем самым тормозят жилищное строительство. Трудящийся люд в городах вынужден ютиться в трущобах. Растущая в громадных размерах квартирная плата значительно понижает реальную заработную плату рабочих и других тружеников.

Все это говорит о том, что дань, которую вынуждено платить капиталистическое общество собственникам земли, становится все более и более обременительной.

Монополия частной собственности на землю тормозит разви­тие промышленности. Чтобы построить промышленное пред­приятие, капиталист должен непроизводительно затратить боль­шие средства на покупку земли или на аренду ее. Земельная рента составляет крупную статью расходов в обрабатывающей промыш­ленности. Насколько велики размеры земельной ренты со строи­тельных участков, показывает тот факт, что из общей суммы ренты в 155 млн. фунтов стерлингов, ежегодно получаемой английскими лендлордами в 30-х годах XX в., 100 млн. приходи­лось на ренту с городских земель.

Цены на землю в больших городах растут значительно быстрее, нежели цены на землю, используемую для сельскохозяй­ственного производства.

Земельная рента в мелком крестьянском хозяйстве

Маркс свое понимание дифференциальной ренты не ограничивал только условиями капиталистического способа производства. Он указывал на существование дифференциальной ренты в усло­виях мелкого крестьянского хозяйства, т. е. при отсутствии капи­талистических отношений.

Маркс писал: «…сами производители, крестьяне, должны по­треблять здесь преобладающую долю сельскохозяйственного продукта как непосредственное средство существования, и лишь избыток над этой долей может как товар входить в торговлю с го­родами. Как бы ни регулировалась здесь средняя рыночная цена земледельческого продукта, дифференциальная рента, избыточная часть цены товаров с лучших или лучше расположенных земель, очевидно, должна существовать здесь точно так же, как при капиталистическом способе производства. Даже в тех случаях, когда эта форма существует на такой ступени общественного развития, когда еще вообще не развилась общая рыночная цена, существует эта дифференциальная рента; она тогда выступает в виде избыточного прибавочного продукта. Но попадает она в карман того крестьянина, труд которого совершается при более благоприятных естественных условиях»[18].

Отсюда следует, что 1) дифференциальная рента существует и в мелком крестьянском хозяйстве; 2) здесь она представляет собой не излишек прибавочной стоимости над средней прибылью, а избыточную часть рыночной цены или стоимости товара с луч­ших или лучше расположенных земель по сравнению с худшими; 3) возможно существование дифференциальной ренты и при отсутствии общей цены на продукты сельского хозяйства, т. е. в том случае, когда товарное производство еще не развилось настолько, чтобы сложилась общая рыночная цена на продукты сельскохозяйственного производства.

Это говорит о том, что категория дифференциальной ренты не только чисто капиталистическая категория. Она может существо­вать и в условиях мелкого крестьянского хозяйства. Однако этой категории нет в условиях докапиталистических формаций, потому что там рента включает весь прибавочный труд или весь приба­вочный продукт раба или крепостного крестьянина.

Что касается существования абсолютной земельной ренты в условиях мелкого крестьянского хозяйства, то на этот вопрос Маркс дал отрицательный ответ.

«…Как раз при этой форме, — говорит Маркс, — приходится в общем предполагать, что абсолютной ренты не существует и что, следовательно, наихудшая земля не приносит никакой ренты; потому, что абсолютная рента или предполагает, что реализуется избыток стоимости продукта над его ценой производства, или предполагает избыточную монопольную цену, превышающую стоимость продукта… Пределом эксплуатации для парцеллярного крестьянина не является, с одной стороны, ни средняя прибыль на капитал, поскольку сам этот крестьянин мелкий капиталист, ни необходимость ренты, с другой стороны, поскольку сам он земель­ный собственник. Абсолютной границей для него как для мелкого капиталиста является лишь заработная плата, которую он, за вычетом собственно издержек, уплачивает сам себе»[19].

В условиях капиталистического земледелия, когда землевла­делец сдает землю в аренду капиталистическому арендатору, он стремится получить за нее не менее чем абсолютную ренту. В противном случае он предпочтет, чтобы земля пустовала.

Иное в условиях мелкого крестьянского хозяйства.

Владея жалким клочком земли и примитивными средствами производства, мелкий крестьянин возделывает землю своим лич­ным трудом. Там, где капиталист не станет вкладывать свои капи­талы в землю, поскольку он не получит хотя бы средней нормы прибыли, мелкий крестьянин будет обрабатывать землю, по­скольку это обеспечит ему и его семье хотя бы полуголодное существование.

Следовательно, мелкий крестьянин имеет возможность при­своить только необходимый продукт своего труда, который можно приравнять к заработной плате, получаемой рабочим, да и то в значительно урезанном виде. Прибавочный продукт, созда­ваемый мелким крестьянином, присваивается в различных фор­мах помещиком, кулаком, торговцем, ростовщиком и т. д.

Итак, мелкие крестьяне не получают абсолютной земельной ренты, хотя они и являются частными собственниками земли.

Так обстоит дело с земельной рентой в условиях мелкого крестьянского хозяйства.

Цена земли. Рост земельной ренты и цен на землю

В условиях капитализма земля является объектом купли и про­дажи. Обладание землей дает твердый и обеспеченный доход в виде земельной ренты. Владение землей во всех капиталистиче­ских странах до сих пор создает ряд привилегий и преимуществ, например, в смысле избирательных прав, занятия административ­ных постов и т. д. Отсюда стремление буржуазии приобрести землю. Возникает вопрос: как же определяется цена земли?

Цена земли не может определяться ее стоимостью. Земля не имеет стоимости, поскольку на ее производство не затрачивается никакого труда. Цена земли — это не что иное, как капитализиро­ванная рента, т. е. рента, превращенная в денежный капитал, приносящий доход в виде процента.

Землевладелец при установлении цены земли исходит прежде всего из суммы ренты, которую она ежегодно ему приносит.

Предположим, что данный земельный участок ежегодно при­носит своему владельцу ренту в 1000 долл. Продавая этот участок, землевладелец захочет сохранить ежегодный доход в 1000 долл. Для этого он должен продать свою землю за такую сумму, кото­рая, будучи положена в банк, будет приносить ему ежегодно 1000 долл., но не в виде ренты, а в виде процентов. Допустим, что банк платит по вкладам 5%. При этих условиях земельный участок будет продан за  (1000 х 100)/5 =20 тыс. долл. Отсюда следует, что цена земли зависит: 1) от размера земельной ренты и 2) от высоты ссудного процента. Чем больше земельная рента, тем выше и цена земли. И, наоборот, чем выше уровень процента, тем ниже цена земли, так как тем меньше должна быть сумма, кото­рая, будучи положена в банк, обеспечит землевладельцу тот же доход, какой раньше он получал в виде ренты.

Цена земли все более растет по мере развития капитализма. Объясняется это прежде всего ростом ренты, как дифференциаль­ной, так и абсолютной. Развитие капитализма сопровождается увеличением спроса на продукцию сельского хозяйства. Развиваю­щаяся капиталистическая индустрия предъявляет возрастающий спрос на сырье: зерно, хлопок, лен и т. д. В огромной степени по­вышается спрос и на таящиеся в недрах земли естественные бо­гатства: железную руду, каменный уголь, медь, олово и т. д. Вод­ная энергия используется для создания электростанций. Вследст­вие роста абсолютного количества рабочих и населения вообще, несмотря на все усиливающееся обнищание трудящихся масс, растет спрос на предметы потребления: хлеб, мясо, масло, овощи, молоко, фрукты и т. д. Развиваются крупные индустриальные центры, где земля, необходимая для застройки, ценится очень высоко.

Этот возрастающий спрос на продукцию сельского хозяйства и на естественные богатства земли ведет к росту земельной ренты во всех ее видах.

Земельная рента по плодородию растет потому, что расши­ряется площадь обрабатываемой земли и увеличивается ее диффе­ренциация. В еще большей степени растет рента по местоположе­нию. Для рентабельности производства продуктов сельского хозяйства очень большое значение имеет расстояние от рынка. Многие богатейшие сельскохозяйственные районы не могут при­нять участия в мировой торговле исключительно вследствие дальности расстояния. Возрастающий спрос на продукцию сель­ского хозяйства, сопровождающийся ростом цен, приводит к тому, что и самые отдаленные страны начинают вовлекаться в сферу мировой торговли сельскохозяйственными продуктами. Тенденции к росту дифференциальной ренты по местоположению противо­действует развитие путей сообщения и вызываемое им удешевле­ние транспортных расходов. Известно, что в 70-х годах прошлого столетия (19 век — прим. РП) конкуренция более дешевого хлеба из США, дореволю­ционной России и других стран породила кризис сельского хозяйства и привела к временному падению земельной ренты в Западной Европе. Однако это лишь на время приостановило, но не устранило тенденцию земельной ренты к повышению. В особенности быстрый рост обнаруживает земельная рента по местоположению в городах и вообще в крупных индустриальных и торговых центрах.

Наряду с ростом дифференциальной ренты I растет дифферен­циальная рента II. Спрос на сельскохозяйственную продукцию, сопровождающийся повышением цен, приводит к увеличению добавочных вложений капитала в одни и те же участки земли. В частности, уже упоминавшийся нами аграрный кризис, имев­ший место в последней четверти прошлого столетия, дал толчок к интенсификации сельского хозяйства в Западной Европе.

С развитием капитализма возрастает также и абсолютная рента.

Это объясняется тем, что промышленность по темпам роста органического состава капитала обгоняет сельское хозяйство. В результате различия в органическом составе капитала между промышленностью и сельским хозяйством не только не умень­шаются, а возрастают, что ведет к повышению абсолютной зе­мельной ренты.

Итак, развитие капитализма сопровождается ростом как дифференциальной, так и абсолютной ренты, вследствие чего растут цены на землю. В том же направлении действует и тен­денция ссудного процента к понижению.

Так, средняя цена десятины земли в России возросла с 69,1 руб. в 1891 г. до 132,4 руб. в 1910 г., т. е. почти вдвое[20].

В США цена всей собственности ферм выросла с 1900 по 1910 г. на 20,5 млрд. долл., из них 15,5 млрд. долл. составляет возросшая цена земли. С 1910 по 1920 г. цена этой собственности выросла на 36,9 млрд. долл., из них 26,4 млрд. долл. составляет рост цены земли. Аграрный кризис привел к разорению массы фермеров и к падению цены всей собственности ферм. С 1920 по 1930 г. она снизилась на 20,9 млрд. долл., в том числе цена земли — на 19,9 млрд. долл., с 1930 по 1940 г. — на 15,7 млрд. долл., в том числе цена земли — на 11,7 млрд. долл.

Однако при общем снижении цен на землю в США за десяти­летие (1920—1930 гг.), в особенности на крупные участки земли, цена мелких участков (до 20 акров) повысилась на 12,8%.

Это показывает, что и в период аграрного кризиса землевла­дельцы усиленно эксплуатируют малоземельное и безземельное крестьянство, получая с него высокую цену за землю.

В период второй мировой войны и послевоенного развития в США цены на землю резко возросли. Это показывает рост индекса цены акра земли на 1 марта (1912—1914 гг. = 100):

Наши данные свидетельствуют о том, что дань, уплачиваемая обществом, и прежде всего трудящимися массами, паразитам-землевладельцам, по мере развития капитализма становится все более тяжелой и обременительной.

Развитие капитализма в сельском хозяйстве.

Борьба крупного производства с мелким
в сельском хозяйстве и разорение крестьянства

Установленные Марксом законы концентрации и централиза­ции капитала и производства, разорения и гибели мелкого произ­водства в промышленности применимы также и к сельскому хозяйству. И в сельском хозяйстве, так же как и в промышлен­ности, происходят концентрация и централизация производства, сопровождаемые разорением основной массы крестьянства.

Крупное капиталистическое производство в сельском хо­зяйстве имеет решающее преимущество перед мелким в отношении применения сельскохозяйственных машин, химических удобрений, получения более высокой урожайности и снижения издержек производства продуктов сельского хозяйства.

Крупное производство дает большую экономию расходов на помещениях, отоплении, освещении, обслуживании и т. д. Там, где десять мелких хозяйств должны построить десять домов для жилья, десять сараев и т. д., одно крупное хозяйство может обойтись одним большим домом, одним сараем. Постройка же одного большого дома стоит гораздо дешевле, чем постройка десяти маленьких.

Не меньшее преимущество имеет крупное сельскохозяйствен­ное производство в области торговли и кредита. Мелкий произво­дитель — крестьянин, продавая свою продукцию мелкими порциями, попадает в сети к многочисленным скупщикам-торговцам, которые его эксплуатируют. Кредит он получает у ростовщика-кулака на кабальных условиях. В ином положении находится крупный землевладелец: он ведет торговлю в крупном масштабе и обходится без многочисленных торговых посредников. Кредит он получает в банке на более льготных условиях, чем крестьянин. (Наглядный пример сказанному — положение фермеров в сегодняшней капиталистической России — они едва выживают и по большей части разоряются.  А ведь сколько о них лгали либералы с демократами в Перестройку, расписывая развесившим уши советским гражданам, как они «процветают» на загнивающем Западе! — прим. РП)

Прогресс техники в условиях капиталистического сельского хозяйства доступен только крупным сельскохозяйственным пред­приятиям — помещичьим и кулацким хозяйствам — и недоступен основным массам крестьянства.

Развитие капитализма в сельском хозяйстве сопровождается дифференциацией крестьянства, разорением бедняцко-середняцких масс деревни.

Ленин подверг глубокому марксистскому анализу происходив­ший в дореволюционной русской деревне процесс развития капитализма и разложения крестьянства. На основе этого анализа Ленин доказал, что хозяином русской дореволюционной деревни являлся кулак, словно паук высасывавший все соки из бедняц­кого и середняцкого крестьянства.

В дореволюционной русской деревне 20% наиболее зажиточ­ных дворов сосредоточивали у себя от 59,7 до 99% всей купчей земли и от 49,2 до 83,7% всей арендуемой крестьянами земли. Что касается надельной земли, то 20% зажиточных элементов деревни владели таким же количеством этой земли, как и 50% беднейшего крестьянства. Та же картина получается и по другим показателям, в частности по распределению скота и инвентаря. Примерно у ¹/₆ доли дворов имелось 50% всего скота и инвентаря.

Яркие данные дает Ленин о применении наемного труда. На 20% зажиточных дворов приходилось от 48 до 78% общего количества дворов с батраками.

Ленин в своих многочисленных трудах, посвященных аграр­ному вопросу, исследовал данные, относящиеся ко многим стра­нам — Дании, Германии, США и т. д., и пришел к выводу, что и в промышленности и в земледелии мелкое производство вытесня­ется крупным.

Растет дифференциация крестьянства. Земля все более сосре­доточивается в руках крупных земельных собственников. Так, в 1945 г. 13% фермеров США владели двумя третями всей земли, в том числе 2 % фермеров — крупных капиталистов, сосредото­чили в своих руках 40% земли, 112 тыс. фермеров-капиталистов имели земли больше, чем примерно 5 млн. мелких и средних сельских хозяев[21].

В 14 странах Западной Европы (Австрия, Бельгия, Дания, Западная Германия, Ирландия, Италия, Люксембург, Нидер­ланды, Франция, Норвегия, Швеция, Швейцария, Триест, Вели­кобритания) в 1950 г. было крестьянских хозяйств:

В Канаде, по данным ценза 1931 г., фермы размером в 80 га и выше составляли 30,6% всех ферм, а обладали 73,2% тракторов; 97,16% всех комбайнов и т. д.

В Германии в 1933 г. на каждые 100 хозяйств было в среднем тракторов, моторных плугов и жнеек: в хозяйствах до 5 га — 0,2 штуки, свыше 100 га — 38,4 штуки.

В Англии из числа хозяйств до 5 акров только 0,2% приме­няли тракторы, а из числа хозяйств свыше 300 акров — 35,3%.

В результате крупное производство и в области сельского хо­зяйства вытесняет мелкое, происходит экспроприация мелких зе­мледельцев, так же как и в промышленности. Так, однородность эволюции в промышленности и земледелии в США можно про­следить на данных 1899 и 1939 гг. Стоимость продукции в промыш­ленности распределялась в 1899 г. между мелкими предприяти­ями, которые имели 6,3% всей продукции, предприятиями средними, дававшими 14,4% всей выпускаемой продукции, и предприятиями крупными, дававшими 79,3% всей промышленной продукции. В 1939 г., т. е. через 40 лет, между этими группами предприятий стоимость продукции распределялась иначе. Сокра­тилась доля мелких предприятий более чем в 5 раз — с 6,3 до 1,2%; почти в 3 раза сократилась доля средних — с 14,4 до 5,6%; а доля крупных возросла до 93,2%. Аналогичный про­цесс происходит и в земледелии. В 1899 г. мелкие фермы давали 22,2 % всей продукции земледелия, средние — 25,8, крупные — 52%. В 1939 г. доля мелких ферм упала более чем вдвое и со­ставляла всего 10,9 против 22,2% в 1899 г.; доля средних сокра­тилась еще больше — с 25,8 до 10,5 %, а доля крупных значительно возросла — с 52 до 78,6%.

Перепись 1940 г. показала, что в США мелкие и средние фермы составляли ²/₃ всех ферм, а производили товарной продукции всего 16%. Между тем крупные фермы, составлявшие ¹/₃ всех ферм, производили 84% всей товарной продукции. За годы войны (1940—1945 гг.) усилился рост крупного производства в сельском хозяйстве США. Численность фермерского населения уменьши­лась на 5 млн. человек (из них 2 млн. ушло в армию), а удель­ный вес его во всем населении страны снизился с 23% в 1940 г. до 18% в 1945 г.

Увеличились размеры крупных ферм, а уменьшение фермер­ского населения произошло главным образом за счет разорения мелких производителей.

Аналогичный процесс вытеснения мелкого производства круп­ным и разорения основных масс крестьянства имеет место и в других капиталистических странах.

В Германии, по данным 1933 г., крупные помещичьи хозяй­ства, составляя 0,6% всех сельских хозяйств, владели 37,5 % земли, а 75,6% мелких и мельчайших хозяйств — 9,7 % земли.

По переписи 1939 г., мельчайшие хозяйства с земельной площадью от 0,05 до 2 га составляли 66,4% всех хозяйств и владели 3,7% всей земельной площади, а крупные хозяйства с земельной площадью от 100 га и выше составляли 0,5% всех хозяйств и владели 36,4% всей земельной площади.

В Чехословакии в 1930 г. мелкие хозяйства до 5 га составляли 70,9% всех хозяйств и владели всего лишь 15,5% всей земли. Хозяйства же размером в 50 га и выше составляли 1 % всех хозяйств и владели 43,4% всей земли.

В Венгрии хозяйства размером от 100 хольдов[23] и выше составляли 0,8% всех хозяйств, а владели 48% всей земли, в то время как 85% хозяйств размером менее 10 хольдов земли владели лишь 19,4% всей земли.

В Польше хозяйства до 5 га составляли, по переписи 1921 г., 64,6% всех хозяйств, а земли имели 14,8%; хозяйства же в 50 га и выше составляли 0,9% всех хозяйств и имели 47,3% всей земли. В Румынии, по переписи 1930 г., хозяйства до 5 га состав­ляли 74,9% всех хозяйств, а имели 28% всей земли; хозяй­ства же в 50 га и выше составляли 0,8% всех хозяйств и имели 32,7% всей земли.

Рост производительных сил капиталистического земледелия и развитие техники несут с собой неисчислимые беды мелким фер­мерам и сельскохозяйственным рабочим. Вместе с расширением крупного производства в сельском хозяйстве и разорением основ­ных масс крестьянства растет применение наемного труда.

В США полтора миллиона ферм не имеют ни лошадей, ни му­лов, ни тракторов; более полумиллиона ферм имеют только по одной лошади или мулу на ферму. 1130 тыс. фермеров вынуж­дены работать на стороне более 100 дней в году, а 874 тыс. — более 200 дней в году. Следовательно, более половины всех фер­меров существует за счет продажи своей рабочей силы, подвергаясь эксплуатации со стороны крупных капиталистов — землевладель­цев[24].

Приведенные данные показывают рост капитализма в сель­ском хозяйстве, сопровождающийся разорением основных масс крестьянства. Положение основных масс крестьянства по мере развития капитализма становится все более и более неустойчи­вым и резко ухудшается. Таким образом, объективный ход капи­талистического развития толкает бедняцко-середняцкие массы крестьянства на путь революционной борьбы за свое освобожде­ние, на путь союза с пролетариатом, играющим руководящую роль в этой борьбе.

Отставание сельского хозяйства от промышленности.

Противоположность между городом и деревней

Отличительной чертой капиталистического развития является рез­кое отставание сельского хозяйства от промышленности, расту­щая противоположность между городом и деревней. Это отста­вание выражается прежде всего в том, что сельское хозяйство по уровню производительных сил и, в частности, по уровню тех­ники производства находится на гораздо более низкой ступени развития, чем капиталистическая промышленность.

Ленин отмечал, что земледелие в капиталистических странах значительно отстало от развития крупной индустрии, что в зем­леделии машины применяются лишь спорадически и отсутствует система машин, связанных в один производственный механизм.

Это подтверждается и позднейшими данными. В большинстве капиталистических стран современная сельскохозяйственная тех­ника используется неполно и нерационально. Факторы, мешаю­щие правильному использованию машин, по признанию офици­альных деятелей сельского хозяйства капиталистических стран, следующие: во-первых, это аграрная структура, характеризую­щаяся наличием большого числа мелких и мельчайших хозяйств; во-вторых, чрезмерная индивидуализация использованных ма­шин; в-третьих, недостаток технического образования у тех, кто применяет машины. Например, 100 тыс. тракторов Франции ис­пользовались в 1950 г. всего лишь на 50%.

Капитализм неуклонно развивается в сельском хозяйстве, од­нако гораздо медленнее, чем в промышленности. Поэтому проти­воположность между городом и деревней не только не умень­шается, а все более и более возрастает.

Земледелие отстает от промышленности по степени концент­рации производства. Мощность двигателей (всех видов) в США во всех отраслях хозяйства без земледелия составляла в 1923 г. 439% по отношению к 1899 г., а в земледелии — только 211%. Стоимость фермерского живого и мертвого инвентаря в 1900 г. составляла 40% капитала обрабатывающей промышленности, а в 1920 г. — только 25%.

Во Франции на 3 млн. крестьянских хозяйств имеется всего только 400 тыс. сеялок; на 10 ферм приходится 1 электромотор; число действующих тракторов равно 140 тыс., т. е. на каждую тысячу гектаров сельскохозяйственной площади приходится всего 8 тракторов[25].

Все это свидетельствует о растущем отставании сельского хо­зяйства от промышленности в капиталистических странах, о все более и более углубляющейся противоположности между городом и деревней.

Буржуазия города эксплуатирует основные массы середняц­кого и бедняцкого крестьянства. Формы этой эксплуатации чрез­вычайно разнообразны: заводчик, фабрикант и торговец эксплуа­тируют деревню посредством высоких цен на продукты промыш­ленного производства и низких цен на продукты сельского хозяйства, банки и ростовщики — посредством кабального кре­дита. Ипотечная задолженность в США, например, составляла в 1910 г. 3208 тыс. долл., в 1940 г. — 6958 тыс., в 1954 году — 7660 тыс. долл.

Буржуазное государство эксплуатирует сельское хозяйство посредством всевозможных налогов. В целом буржуазия исполь­зует деревню как неисчерпаемый резерв дешевой рабочей силы.

Город все более усиливает эксплуатацию деревни посредством неэквивалентного обмена. «Ножницы» цен на сельскохозяйствен­ные и промышленные товары все более возрастают. Так, доля фермера США в розничной цене сельскохозяйственных продуктов (по 58 товарам) снизилась с 53% в 1913 г. до 33% в 1932 г., а в 1938 г. составляла 40%. Остальные 60% остаются у монополистов-торговцев и т. д.

Разница между ценами на товары, продаваемые фермером, и на товары, покупаемые фермером в США (уровень цен 1909— 1914 гг. — 100), была следующая[26]:

Низкие цены на сельскохозяйственные товары, разоряя основ­ные массы крестьянства, не облегчают в то же время тяжелого положения потребителя-пролетария, ибо разница в цене попадает в карманы перекупщиков, оптовых и розничных торговцев.

В Берлине за период 1909—1914 гг. разница между ценой на картофель у производителя и у розничного торговца составляла 52%, а в 1933-1934 гг. — 106%.

В огромной степени возрастает зависимость деревни от бан­ков и монополий. Крестьянин-фермер, испытывая острую необ­ходимость в деньгах, вынужден закладывать землю. В резуль­тате крестьянин сохраняет лишь номинальную собственность. Фактическим же собственником земли становится банк.

За период с 1920 по 1939 г. в США 91270 ферм перешли в собственность банков и страховых компаний. Обремененные долгами мелкие и средние фермеры, заложившие земли, платят колоссальную дань банкам в виде процентов по ипотечным ссу­дам. Только с 1930 по 1940 г. стоимость недвижимого имущества ферм, перешедшего в собственность федеральных банков США, увеличилась с 29,5 млн. до 125,8 млн. долл., а перешедшего в соб­ственность страховых компаний — со 107 млн. до 600 млн. долл. Скупка земли ипотечными банками наблюдается во всех капита­листических странах.

Рента несельскохозяйственных землевладельцев в США — преимущественно банков, промышленных и торговых капитали­стов — составляла в 1935—1940 гг. в среднем 500 млн. долл. в год. За годы войны эта сумма удвоилась и достигла 1 млрд. долл.[27]

Все это — разнообразные формы эксплуатации деревни горо­дом в условиях капитализма. К этому присоединяется колоссаль­ный рост налогов, которые всей своей тяжестью обрушиваются на основные массы крестьянства.

В то время как города являются экономическими, политиче­скими и культурными центрами, деревня при капитализме про­зябает в темноте и невежестве.

Причина отставания сельского хозяйства от промышленности
в условиях капитализма

Основная причина все более усиливающегося отставания сель­ского хозяйства от промышленности в капиталистических стра­нах, растущей противоположности между городом и деревней заключается в самом капиталистическом способе производства.

Капиталистический способ производства лишь в той мере ос­вобождает земледелие от пут феодализма и выводит его на путь более быстрого роста производительных сил, в какой это согла­суется с погоней капиталистов за максимальной прибылью. Ка­питализм не способен полностью ликвидировать докапиталисти­ческие методы эксплуатации трудящихся в области сельского хозяйства, так как его основа — эксплуатация трудящихся масс. Более того, он воспроизводит эти методы в новой форме. «…Капитал, — писал Ленин, — не только не устранил задав­ленности, эксплуатации, нищеты масс, а, напротив, он создает эти бедствия в новом виде и восстановляет на «современной» базе их старые формы»[28].

Ленин указывает, что в сельском хозяйстве еще в довольно сильной степени сохраняется натуральный характер производства и что «сельскому хозяйству свойственна монополия, которая …не­устранима при капитализме; это — монополия землевладения»[29].

Сочетание капиталистических методов эксплуатации с фео­дально-крепостническими позволяет доводить эксплуатацию тру­дящихся масс до крайней степени и тем самым повышать норму прибыли. Это тормозит развитие производительных сил в сельском хозяйстве.

Вторая причина, указанная Лениным, «монополия землевла­дения», также вытекает из существа капитализма, базирующегося на частной собственности на средства производства. В самом деле, монополия землевладения в отличие от монополии частной собст­венности на землю не может быть уничтожена в условиях капи­тализма, — она связана с господством частнокапиталистического хозяйства на земле. Вследствие того что вся земля занята, «…увеличение числа сельскохозяйственных предприятий воз­можно, — говорил Ленин, — лишь при раздроблении имеющихся уже предприятий; свободное создание новых предприятий наряду со старыми невозможно. Монополия землевладения создает тор­моз развитию земледелия, который, в отличие от промышлен­ности, задерживает развитие капитализма в сельском хозяйстве»[30].

Известно, что монополия на землю как на объект капитали­стического хозяйства в условиях ограниченности земли приводит к тому, что цены производства сельскохозяйственных продуктов определяются условиями производства на худших землях или условиями наименее производительной затраты капитала, в ре­зультате чего и возникает дифференциальная рента. Все это ведет к тому, что «над земледелием все сильнее и сильнее тяготеет гнет капитала, который образуется главным образом в сфере торговли и промышленности»[31].

Громадную роль в развитии противоположности между городом и деревней, а следовательно, в отставании сельского хозяйства от промышленности играет частная собственность на землю и по­рождаемая ею абсолютная рента. Частная собственность задер­живает развитие производительных сил, подрывая у арендатора стимул к развитию техники на арендованной земле ввиду того, что результаты вложений капитала в землю, которые делает арен­датор, по истечении срока аренды присваивает землевладелец, повышая ренту.

Частная собственность на землю тормозит организацию круп­ного производства в деревне. Чтобы организовать крупное сель­скохозяйственное предприятие, надо закупить целый ряд земель­ных участков или уплатить большие суммы абсолютной земель­ной ренты собственникам этих участков. Все это обременяет производство громадными расходами.

Частная собственность на землю помогает сохранению полукрепостнических форм эксплуатации крестьянства. У помещика-землевладельца нет особого стимула заботиться о развитии тех­ники, раз он получает колоссальные доходы от обложения кресть­янства, арендующего землю ради получения продовольствия. У такого арендатора земельный собственник забирает часто не только весь прибавочный продукт, но и значительную часть необходимого.

Крупные помещики, владельцы громадных имений, нередко сами стараются поддерживать и насаждать мелкое, карликовое земледелие, так как оно является для них поставщиком дешевой рабочей силы.

Как известно, в условиях капитализма машина вводится только в том случае, если она обходится дешевле того количества рабочей силы, которое она заменяет. В сельском хозяйстве рост производительных сил сопровождается абсолютным сокращением спроса на рабочую силу. Отсюда в капиталистической деревне всегда существует скрытое перенаселение. Вследствие этого сель­ское хозяйство пользуется наиболее дешевой рабочей силой, что также затрудняет применение здесь машин. Так, в Италии бат­раки Миланской провинции получали в 1952 г. в качестве заработной платы всего лишь 30% прожиточного минимума, а по­денщики — всего 10—12%.

Существование частной собственности и абсолютной земель­ной ренты ведет к искусственному повышению цен на продукты сельского хозяйства. От этого страдают прежде всего трудящиеся массы.

Капитализм хищнически эксплуатирует не только сельско­хозяйственных рабочих и крестьян, но и производительные силы земли.

«…Всякий прогресс капиталистического земледелия, — гово­рит Маркс, — есть не только прогресс в искусстве грабить рабо­чего, но и в искусстве грабить почву, всякий прогресс в повы­шении ее плодородия на данный срок есть в то же время прогресс в разрушении постоянных источников этого плодородия»[32].

Одной из важнейших причин этого является частная собствен­ность на землю и абсолютная земельная рента. Арендатор земли заинтересован только в таких вложениях капитала в землю, кото­рые могут дать эффект в самый короткий срок, во всяком случае до истечения срока аренды. Это не только задерживает развитие техники, но и толкает арендаторов на путь хищнической эксплуа­тации земли, вплоть до ее полного истощения. Хищническая эксплуатация земли — одна из причин широкого распространения эрозии почвы в США.

В том же направлении действует и наличие феодально-кре­постнических методов эксплуатации, применение допотопных, нерациональных методов эксплуатации земли. Это в особенности относится к колониальным и полуколониальным странам.

Таким образом, отнюдь не в природных условиях земледелия, а в общественных отношениях и прежде всего в частной собствен­ности на землю и в монополии на землю как на объект капитали­стического хозяйства кроется основная причина отсталости сель­ского хозяйства, растущей и углубляющейся противоположности между городом и деревней при капитализме.

Критика «теории устойчивости» мелкого крестьянского хозяйства

Из факта более медленного развития капитализма в сельском хозяйстве по сравнению с промышленностью буржуазные ученые и ревизионисты сделали выводы о так называемой «устойчи­вости» мелкого крестьянского хозяйства. Они утверждают, что законы концентрации и централизации капитала и производства, открытые Марксом в области промышленности, не применимы к сельскому хозяйству. Эту «теорию» защищали Бернштейн, Давид, Герц, Булгаков. На этой позиции стояли народники, эсеры. Эту же позицию отстаивают современные социал-демократы.

Каутский, некогда выступавший против Давида, проповедовав­шего «теорию устойчивости» мелкого крестьянского хозяйства, впоследствии заявил, что Давид оказался прав, что ему, Каутскому, пришлось отказаться от взглядов Маркса и Энгельса по аграр­ному вопросу, так как наблюдавшееся Марксом и Энгельсом раз­витие крупного производства в сельском хозяйстве будто бы при­остановилось. Причину этого Каутский видел в естественных особенностях сельского хозяйства, которые якобы мешают внед­рению техники в процесс сельскохозяйственного производства.

Ту же позицию в аграрном вопросе занимают многие буржуаз­ные ученые. В доказательство «устойчивости» мелкого крестьян­ского производства они ссылаются обычно на абсолютные цифры о численном преобладании мелких крестьянских хозяйств в де­ревне и об абсолютном росте этих хозяйств.

Ленин показал, что цифры о численном преобладании мелких крестьянских хозяйств в деревне и об абсолютном росте этих хозяйств лишь затушевывают те глубочайшие процессы разложе­ния мелкого производства, которые происходят в сельском хозяй­стве при капитализме. Ленин доказал, что в деревне господствует кулак, что основные массы крестьянства разоряются, выделяя из своей среды полупролетариев и пролетариев. Статистические данные о росте крупного капиталистического производства и его безраздельном господстве в современной деревне, приведенные выше, опровергают легенду о так называемой «устойчивости» мелкого крестьянского хозяйства.

Смертельный удар «теории устойчивости» наносит практика социалистического строительства в СССР. В Советском Союзе создано крупнейшее в мире социалистическое земледелие, воору­женное передовой техникой. Применение передовой техники в сельском хозяйстве в условиях социализма открывает неограни­ченный простор для развития производительных сил и подъема благосостояния трудящихся. Социалистическая техника облегчает труд колхозников и сильно повышает его производительность. Она предоставляет в распоряжение колхозного крестьянства огромное количество тракторов, комбайнов, автомобилей и других машин. Так, в 1937 г. фактические затраты труда, выполненного МТС по тракторным работам, составили 220,8 млн. человеко-дней при 1,9 млн. годовых работников. Выполнение этих работ вручную при конной тяге потребовало бы затраты 1070,6 млн. человеко­дней при наличии 9,1 млн. годовых работников. Для выполнения этих же работ в единоличных хозяйствах нужно было бы затра­тить 1505,8 млн. человеко-дней при 12,8 млн. годовых работников.

Этот пример из практики социалистического строительства разбивает «теорию» о каких-то естественных препятствиях, будто бы мешающих применению передовой современной техники в земледелии, о каких-то несуществующих преимуществах мел­кого крестьянского хозяйства перед крупным.

Одно из «преимуществ» мелкого крестьянского хозяйства перед крупным ревизионисты видят в том, что крестьянин проявляет большое упорство, трудолюбие и выносливость в обработке своего клочка земли.

В многочисленных работах, посвященных анализу положения крестьянства в капиталистических странах, Ленин показал, что «мелкое земледелие держится всяческим хищничеством: расхи­щением труда и жизненных сил земледельца, расхищением сил и качеств скота, расхищением производительных сил земли…»[33]

Более медленные по сравнению с промышленностью темпы развития капитализма в сельском хозяйстве не означают ни в ка­кой мере «устойчивости» мелкого крестьянского хозяйства. Они ведут только к тому, что вытеснение мелкого производства круп­ным в сельском хозяйстве приобретает затяжной и от этого еще более мучительный для трудящихся масс деревни характер.

По официальным данным, в сельском хозяйстве Италии в 1952 г. имелось 2,7 млн. «лишних» работников, которые заняты всего несколько дней в году и вынуждены искать работу вне сельского хозяйства или эмигрировать за границу.

В сельском хозяйстве Бельгии в январе 1948 г. было 16132 безработных, а через год, в январе 1949 года, — 21313; в сельском хозяйстве Дании в 1949 г. было 13 046 безработных.

Капиталистическая эксплуатация крестьянства переплетается с многочисленными пережитками феодально-крепостнических ме­тодов эксплуатации.

Ленин указывал, что основная и главная тенденция капита­лизма состоит в вытеснении мелкого производства крупным, и в промышленности и в земледелии, что вытеснение нельзя пони­мать только в смысле немедленной экспроприации. Это вытесне­ние может тянуться годами и десятилетиями и сопровождаться разорением, ухудшением условий хозяйства мелких земледельцев; это ухудшение проявляется и в чрезмерном труде, ухудшенном питании мелкого земледельца и в обременении его долгами, в ухудшении содержания скота, в ухудшении обработки земли, в застое техники хозяйства и т. д.[34]

Рента и национализация земли

Частная собственность на землю наносит громадный вред земле­дельческому производству и земле как условию производства. Поэтому уже с давних пор появляются проекты уничтожения частной собственности на землю и передачи ее в распоряжение государства, т. е. проекты национализации земли. Такого рода проекты исходили также от представителей радикальной бур­жуазии.

Как отразилась бы национализация на различных видах зе­мельной ренты?

Что касается дифференциальной ренты, то она сохраняется и при национализации земли. Так как земельная площадь ограни­чена и вся занята капиталистическими фермами и так как при­ходится обрабатывать не только лучшие, но и худшие участки, то и при национализации земли цена производства сельскохозяй­ственного продукта будет определяться условиями производства на худших участках, а производство на лучших участках будет давать некоторый излишек прибавочной стоимости над средней прибылью. Но вследствие национализации земли дифференциаль­ная рента перейдет в руки капиталистического государства, кото­рое будет сдавать землю в аренду капиталистам — фермерам и крестьянам.

Если дифференциальная рента при национализации земли со­храняется, то иначе обстоит дело с абсолютной рентой. Основой, порождающей абсолютную ренту, является монополия частной собственности на землю, а ее источником — излишек прибавочной стоимости над средней прибылью, возникающий в земледелии вследствие более низкого органического строения капитала.

Национализация земли, ликвидируя частную собственность на землю, тем самым уничтожает абсолютную земельную ренту.

Национализация земли содействует более свободному разви­тию капитализма в сельском хозяйстве. Она освобождает аренда­торов земли — капиталистов — от той части арендной платы, ко­торую они вынуждены уплачивать землевладельцам в виде абсо­лютной ренты, освобождает для производительного потребления те капиталы, которые затрачиваются на покупку земли, приводит к понижению цен на продукты сельского хозяйства. Национали­зация земли уничтожает кабальные докапиталистические формы эксплуатации крестьян помещиками.

Мелкобуржуазные сторонники национализации земли рассмат­ривали национализацию земли в условиях капитализма как со­циалистическое мероприятие, которое уничтожает все беды капи­тализма. На самом деле национализация земли в условиях бур­жуазного строя явилась бы прогрессивным капиталистическим мероприятием, которое освободило бы сельское хозяйство от пут частной собственности на землю и от феодально-крепостнических пережитков и открыло бы дорогу для более быстрого развития капитализма в сельском хозяйстве.

Тем не менее буржуазия не осмеливается напасть на частную собственность на землю, «…так как нападение на одну форму собственности — на одну форму частной собственности на усло­вия труда — было бы очень опасно и для другой формы. Кроме того, буржуа сам себя территориализировал»[35].

В осуществлении идеи национализации земли в дореволю­ционной России были кровно заинтересованы пролетариат и крестьянство, несшее на своих плечах бремя феодальных пережитков.

Русская буржуазия была не способна на такое революционное мероприятие, как национализация земли, ибо она уже обзавелась землей и была контрреволюционна.

Добиться осуществления национализации земли крестьяне могли только под руководством пролетариата. Поэтому Ленин связывал осуществление национализации земли с революционно-демократической диктатурой пролетариата и крестьянства, с до­ведением до конца буржуазно-демократической революции. Национализация земли в условиях победы буржуазно-демократи­ческой революции должна была явиться, по словам Ленина, есте­ственным и необходимым шагом вперед от победы буржуазного демократизма к началу настоящей борьбы за социализм, — дру­гими словами, шагом по пути перерастания буржуазно-демокра­тической революции в революцию социалистическую.

Национализация земли в СССР была осуществлена пролетар­ской социалистической революцией.

Но в этих условиях она явилась не только доведением до конца задач буржуазно-демократической революции, но и шагом к социализму, мероприятием, расчистившим путь для коллекти­визации мелкого крестьянского хозяйства.

Марксистско-ленинская теория земельной ренты является теоретическим обоснованием политики коммунистических и ра­бочих партий по аграрному вопросу. Борьба за эту программу имеет важнейшее значение для осуществления союза рабочего класса и крестьянства под руководством рабочего класса, для ос­вобождения трудящихся от ига капитала.

[1] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 26, ч. II, стр. 256—257.
[2] В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 3, стр. 15.
[3] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. II, стр. 167—168.
[4] В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 16, стр. 274.
[5] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 30, стр. 220.
[6] В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 16, стр. 274—275.
[7] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. II, стр. 227.
[8] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. II, стр. 169.
[9] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. II, стр. 230.
[10] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 27, стр. 149.
[11] В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 5, стр. 109.
[12] В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 5, стр. 104.
[13] В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 5, стр. 103—104.
[14] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 30, стр. 226.
[15] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 30, стр. 225—226.
[16] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. II, стр. 314.
[17] К. Маркой Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. II, стр. 336.
[18] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. II, стр. 369.
[19] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. II, стр. 370.
[20] В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 25, стр. 21.
[21] «Вопросы экономики», 1949, № 5, стр. 86.
[22] «Mechanisation of Small Farms in European Countires». Paris, 1950.
[23] Один хольд равен 0,57 га.
[24] «Northwestern Miller», March 1950.
[25] «Проблемы европейского сельского хозяйства». Женева, ООН, 1954, стр. 22.
[26] «Agricultural Finance Review», May 1954, vol. 16, p. 28.
[27] «Вопросы экономики», 1949, № 5, стр. 84, 85, 87.
[28] В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 27, стр. 219.
[29] Там же, стр. 218.
[30] Там же.
[31] Там же, стр. 219.
[32] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 23, стр. 515.
[33] В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 5, стр. 176.
[34] См. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 27, стр. 193.
[35] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 26, ч. II, стр. 39.