Движение человечества к коммунизму и буржуазная концепция «единого индустриального общества»

Из журнала «Вопросы философии», № 5, 1965 г., стр. 35-46

Движение человечества к коммунизму и буржуазная концепция «единого индустриального общества»

Академик М. Б. МИТИН, В. С. СЕМЕНОВ

Современная эпоха характеризуется острой борьбой коммунисти­ческой и буржуазной идеологий. В этой борьбе находит отражение вели­кий исторический процесс перехода человечества от капитализма к ком­мунизму. Как ни изощряются, как ни маневрируют буржуазные идеоло­ги, они не в состоянии выдвинуть идеи, которые могли бы увлечь за со­бою народные массы.

1. «Логика» развития современной буржуазной идеологии

За двадцать лет, прошедших со времени окончания второй мировой войны, в идеологии империализма произошли значительные изменения. Мы не говорим здесь специально о главном идейно-политическом ору­жии империализма — оголтелом антикоммунизме, который пользуется стандартными приемами клеветы и фальсификации, направленных про­тив стран социализма и марксистско-ленинского учения. Мы имеем в виду некоторые важнейшие концепции буржуазной идеологии, лежащие в основе ряда наиболее влиятельных ее направлений, концепции, при­нимающие «научный», «объективный» вид, претендующие на объясне­ние развития капитализма и всего современного мира, характера со­циальных проблем нашей эпохи, перспектив развития человечества. Из­менениям этих основополагающих концепций буржуазной идеологии присуща определенная логика. В этом процессе можно выделить два основных этапа.

Первый этап — пятидесятые годы. На базе ранее появившихся (в основном в 1950—1955 годы) теорий «рассеивания» собственности, «уравнивания» и «революции» в доходах, «демократизации» капитала в 1956 году была сформулирована доктрина «народного капитализма», дополненная концепцией «государства всеобщего благоденствия» (она сложилась в 1954—1958 годах). В реформистской литературе этот этап характеризуется распространением теории «трансформации» капита­лизма, перехода его к «демократическому», или «гуманистическому», социализму.

Второй этап — шестидесятые годы. Он характеризуется появлением в буржуазной идеологии теорий «единого индустриального общества» (начало 1958 года) и «стадий роста» (1960 год), все более широко раз­рабатываемых в настоящее время.

Все эти теории, по существу, служат одной цели: они защищают капитализм, стремятся оправдать и увековечить буржуазный строй. Но делают они это по-разному, в зависимости от меняющейся обстановки.

На всех этих теориях независимо от желаний и воли самих бур­жуазных идеологов лежит печать важнейших объективных изменений, совершающихся в мире.

Полновластно господствовавшему в XIX веке капитализму в новом столетии пришел на смену социализм — сначала в одной стране, а затем и в других странах, образовавших мировую систему социалистических государств. XX век стал эпохой перехода от капитализма к коммунизму.

Реакция буржуазных идеологов на процессы, совершающиеся в со­временном мире, была резюмирована в следующем тезисе: капитализм XX века не тождествен капитализму прошлого, XIX столетия.

По их мысли, этот тезис должен был служить прямым возражением против марксистского понимания современного общественного развития. Но марксизм-ленинизм никогда не отрицал глубоких изменений, проис­шедших в социально-экономической структуре капитализма. Капита­лизм XX столетия действительно отличается от капитализма XIX века — это государственно-монополистический капитализм, империализм на по­следней стадии развития. Как отживающая общественная формация он уходит с исторической арены, уступает место новой социально-экономи­ческой организации — коммунистической.

Вопреки этим объективным историческим процессам буржуазные идеологи заявили, что капитализм идет не к закату, а к «обновлению». Причем это якобы характерно прежде всего для наиболее развитой ка­питалистической страны — США. В книге «США, перманентная револю­ция», изданной в 1951 году журналом «Форчун», мы читаем: «Капита­лизм США находится в процессе преобразования; уже теперь он имеет мало сходства с классическим капитализмом (против которого, напри­мер, более ста лет назад выступил Карл Маркс)». В 1956 году на вы­ставке, организованной Советом по рекламе и правительством США, (она должна была состояться в Латинской Америке и в ряде других стран), «новый», «преобразованный» капитализм США был разреклами­рован как «народный капитализм». Выставка открывалась громадным аншлагом: «Соединенные Штаты — народный капитализм. Новый путь жизни для людей». В тесной связи с теорией «народного капитализма» развивается и теория о «государстве всеобщего благоденствия». «Госу­дарство всеобщего благоденствия,— утверждал А. Пигу,— коренным об­разом отличается от государства, которое заботится об интересах отдель­ных привилегированных классов» (A. Pigou. Some Aspects of Welfare State. «Diogenes», New York, 1954, № 7, p. 3). Цель этого нового государ­ства, писал американский экономист К. Боулдинг, «состоит в обеспече­нии общего благосостояния всех его членов» (К. Воulding. Principles of Economic Policy, New York, 1958, p. 11).

Однако не прошло и десятилетия, как буржуазные вымыслы о «на­родном капитализме» и «государстве всеобщего благоденствия» потер­пели полный крах. Действительность США и других капиталистических стран со всей очевидностью показала, что в буржуазном строе нет ни­чего народного, что это строй эксплуататорский.

В данной статье мы хотели бы проследить логику развития этих и последующих буржуазных концепций.

В теории «народного капитализма» речь шла о якобы проис­шедших преобразованиях отдельных сторон жизни капи­талистического общества: об изменениях в распределении собственно­сти, доходов, в организации управления предприятиями, в функциях буржуазного государства. Простое суммирование концепций о «револю­циях» в некоторых сферах жизни США и других капиталистических стран составило основу теории «народного капитализма». Показательно, что это «обновление» буржуазные идеологи пытались охарактеризовать в тот период, еще не отказываясь от самого слова «капитализм». Об этом говорит название теории — «народный капитализм». «Госу­дарство всеобщего благоденствия» опять-таки рассматривалось как ка­питалистическое государство. Государство, подчеркивал один из буржуазных социологов, остается «в рамках все еще доминирующего капитализма, однако оно является не только орудием угнетения рабочих, но и средством обеспечения всеобщего благополучия…» (F. Sternberg. Marx und die Gegenwart, Koln, 1955, S. 346).

Таковы были эти, довольно быстро сошедшие со сцены буржуаз­ные и реформистские «теории», пытавшиеся приукрасить капитализм и придать ему в глазах широких масс большую привлекательность при по­мощи понятий «народный», «трансформированный», обеспечивающий «всеобщее благоденствие» и т. д.

Иной характер имеет возникшая в шестидесятых годах буржуазная доктрина «единого индустриального общества», согласно которой утвер­ждается, что в нашу эпоху якобы существует «единый мир», растет сход­ство между капитализмом и социализмом.

2. Истоки и содержание теории «единого индустриального общества»

Концепция «индустриального общества» впервые была изложена в книге французского буржуазного социолога Р. Арона «Развитие инду­стриального общества и социальной стратификации» (1957—1958), пред­ставляющей собой сборник прочитанных им лекций. Суть своей концеп­ции Р. Арон выразил с предельной ясностью. Понятие «индустриальное общество» является «способом избежать с самого начала конфликта: социализм — капитализм — и считать их двумя модальностями одного рода… Я не задаюсь вопросом, — продолжает он, — каковы социальные последствия капиталистического строя, а занимаюсь выяснением того, каковы социальные последствия индустриального общества в целом» (R. Aron. Le developpement de la societe industrielle et la stratification sociale, v. I, Paris, 1957, p. 25—27). В изданных в 1962 го­ду лекциях Р. Арон, ссылаясь на субъективное право исследователя брать в качестве исходного пункта любое социальное явление, пишет: «Вместо того чтобы взять в качестве основной исторической категории капитализм, мы выбрали индустриальное общество» (R. Aron. Dixhuit lemons sur la societe industrielle, Paris, 1962, p. 363).

Понятие «единого индустриального общества», по Р. Арону, объеди­няет все индустриально развитые страны без различия их социально- политического строя. Это — «общество, — заявляет Р. Арон, — где инду­стрия, причем больших масштабов, становится наиболее характерной формой производства» (там же, стр. 97).

Р. Арон не мог не коснуться двух «разновидностей» «индустриально­го общества» — западного и советского. Но основное различие между ними, различие в собственности на средства производства, он объявил «незначительным вопросом». Для индустриального развития, подчерки­вает Р. Арон, имеет значение не то, в чьих руках находятся средства производства, а совокупность разнообразных «национальных факторов», едва ли не главным из которых является психологический фактор — от­ношение населения к труду. Как будто само это отношение не опреде­ляется существующими формами собственности, характером произ­водственных отношений! В основе концепции «индустриального обще­ства» Р. Арона, как и других буржуазных теорий, лежит полное игнорирование различий в производственных отношениях, в формах соб­ственности. Он договаривается до того, что объявляет их различиями «несоциального» характера. Западное и советское общества, по словам Р. Арона, являются разновидностями «одного и того же социального типа —прогрессирующего индустриального общества» (там же, стр. 50).

Никто не будет отрицать, что при поверхностном технико-экономи­ческом подходе можно найти немало общего между развитыми капита­листическими и социалистическими странами. Это понятно, ибо некото­рые сходные черты определяются закономерностями развития тех­ники, они не обусловлены непосредственно производственными, общественными отношениями (хотя последние оказывают на них очень большое воздействие). Например, для всех индустриальных стран характерно ускоренное развитие тяжелой промышленности, преж­де всего машиностроения; индустриализация приводит к росту промыш­ленного рабочего класса, к сокращению численности крестьян. Инду­стриализация сопровождается ростом элементов централизации в эко­номике и других областях, возрастанием роли и значения науки в обще­стве и т. д. Все это так. Но нельзя при этом не видеть коренной разницы в существе, в характере этих процессов в социалистических и капитали­стических странах, обусловленной наличием разных форм собственности, противоположных производственных отношений. Ведь сам рост тяжелой промышленности, машиностроения (по таким показателям, как источни­ки, движущие силы, темпы), процессы возрастания рабочего класса и изменения крестьянства, возрастания роли науки и централизующих на­чал в экономике протекают качественно различно в странах социа­лизма и странах капитализма. Так, рост рабочего класса в условиях капитализма неизбежно сопровождается безработицей, а уменьшение крестьянства происходит за счет массового разорения сельских труже­ников, что является следствием господства частной собственности на средства производства. Пролетариат находится в положении эксплуати­руемого, угнетенного класса общества. В условиях социализма, где установлена общественная собственность на средства производства, эти необходимые изменения, связанные с процессом индустриализации, но­сят качественно иной характер.

Абсолютизация буржуазными социологами некоторого внешнего сходства в развитии индустриальных стран социализма и капитализма послужила одной из гносеологических основ теории «индустри­ального общества». Другой ее гносеологический источник — метафизиче­ский отрыв производительных сил (или еще точнее: технико-экономиче­ских показателей развития общества) от производственных отношений, форм собственности.

Производственные отношения, формы собственности — это неотъем­лемая сторона способа производства каждого общества. Одинаковые по уровню развития страны (например, индустриальные) различны, даже противоположны по социальному типу, если в них существуют различ­ные, противоположные формы собственности. Важно и другое. Возникая на базе существующих производительных сил, производственные отно­шения, в свою очередь, определяют форму, характер их развития. Нахо­дясь в соответствии с производительными силами, формы собственности дают им простор, стимул развития, но, будучи в несоответствии с ними, тормозят, задерживают, ограничивают, уродуют это развитие.

Наиболее полное и развернутое изложение теории «индустриаль­ного общества» было дано американским буржуазным экономистом и социологом Уолтом Уитменом Ростоу в книге «Стадии экономического роста. Некоммунистический манифест» (1960 год), которая буквально сделала ему карьеру. При президенте Дж. Кеннеди У. Ростоу занимал пост советника президента по вопросам национальной безопасности и возглавлял совет планирования политики в госдепартаменте США. Ныне он советник госдепартамента США, часто разъезжает с лекциями по за­рубежным странам (недавно он посетил Латинскую Америку, а в апре­ле 1965 года — Японию, где его лекции были сорваны).

У. Ростоу дал концепции «индустриального общества» не только современное, но и историческое толкование. Его теория «стадий роста» прямо направлена против социализма, отрицает объективно закономер­ный характер возникновения социалистического общества, необходи­мость замены им капитализма. Если Р. Арон вместо понятий социализма и капитализма предложил искусственное «единое понятие индустриального общества», то У. Ростоу пошел гораздо дальше: он попытался за­черкнуть всю марксистскую историческую концепцию, объясняющую не­избежность гибели капитализма и победы социализма, заменив ее тео­рией «стадий роста», сводящей всю историю человечества к подготовке, возникновению и последующему развитию «индустриального общества».

Человеческая история есть естественноисторический процесс, за­ключающийся в развитии и смене общественно-экономических форма­ций. История неопровержимо доказала объективную неизбежность замены первобытнообщинного строя рабовладельческим, прихода на смену рабовладению феодализма, вырастания из его недр капитализ­ма и, наконец, революционного утверждения вместо эксплуататорского капиталистического строя высшей, коммунистической формации. При этом существо и лицо каждой общественной формации определяются не только уровнем развития производительных сил и вытекающими отсю­да возможностями потребления. Ф. Энгельс подчеркивал, что «обще­ство определяется экономическими отношениями, производством и обменом…» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 640). Марксизм «конечную причину и решающую движущую силу всех важных истори­ческих событий находит в экономическом развитии общества, в изме­нениях способа производства и обмена, в вытекающем отсюда разделе­нии общества на различные классы и в борьбе этих классов между со­бой» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, стр. 306).

Концепция «индустриального общества» и «стадий роста» внешне подделывается под научную доктрину и даже частично под марксизм (достаточно напомнить о ее нарочито «экономическом» характере, о при­знании ряда естественно сменяющих друг друга стадий в истории и т.д.). Но по своему существу и выводам она прямо противоположна марксист­ской науке.

У. Ростоу, например, заявляет, будто имеется «сходство между исторической теорией Маркса и теорией стадий развития». Это сходство заключается в том, что обе теории «изучают, как в целом развивается общество, рассматриваемое в экономической перспективе… Обе при­знают факт, что экономические изменения имеют социальные, полити­ческие и культурные последствия…» (W. W. Rostow. The Stages of Economic Growth. A Non-Communist Manifesto, Cambridge, 1960, p. 148). Но что имеют в виду авторы теории «индустриального общества» под «экономической перспективой»? Это не что иное, как абсолютизация тех­нико-экономических показателей: уровня развития промышленности, тех­ники, хозяйства в целом, науки и особенно доли накопления капитала, то есть размера той части национального дохода, которая идет на новые капиталовложения в экономику. При этом сторонники концепции «инду­стриального общества», как правило, упускают такой важнейший эле­мент производительных сил, как сами производители, трудящиеся.

Сторонники концепции «индустриального общества» отказываются от анализа способа производства, от рассмотрения общества как разви­вающегося целого, как социально-экономического организма.

Сам «экономический» подход в конечном счете служит для теоре­тиков «индустриального общества» лишь ширмой, скрывающей субъек­тивно-идеалистическую, волюнтаристскую в своей основе трактовку об­щественного развития. По словам У. Ростоу, решающую роль в развитии послетрадиционных обществ играет «не экономика, а …общий об­раз действий, посредством которого совершается выбор…» (W. Rostow. Op. cit., p. 150).

В истории У. Ростоу выделил пять «стадий роста» (то есть столько же, сколько общественно-экономических формаций выявлено марксиз­мом). Первая стадия — это как бы предыстория индустриального разви­тия, «традиционное общество», поглотившее все ранние общественно-­экономические формации и длившееся до конца феодализма. Последую­щая история человечества превращается у Ростоу в своего рода прелю­дию к «индустриальному обществу». Вторая стадия, так называемое «переходное общество», условно совпадает с периодом возникновения домонополистического капитализма. Третья («период сдвига») охваты­вает процесс развития от домонополистического к монополистическому капитализму. Индустриальное общество воцаряется на четвертой стадии, характеризуемой как «период зрелости». Наконец, история находит свое завершение в последней, пятой стадии развития, именуемой «эрой высо­кого уровня массового потребления».

Классовый смысл доктрины «единого индустриального общества» и «стадий роста» — защита капиталистического строя. Но эта защита осуществляется по-иному, чем в период господства доктрин «народного капитализма» и «государства всеобщего благоденствия». Тогда говори­лось о «революционном» изменении отдельных сторон жизни капитали­стического общества. Теперь делается попытка доказать, будто все капиталистическое общество претерпело преобразования, затрагивающие самую его основу. Тогда при всех изменениях при­знавалось сохранение самого капитализма («народный», но капита­лизм). Теперь проводится мысль о том, что капиталистическое общество исчезло: его заменило «индустриальное общество».

Но и это не все. В «теории стадий» делается попытка защитить ка­питализм в аспекте глобальном, всемирно-историческом, «снять» не толь­ко его собственные внутренние противоречия, но и основное про­тиворечие всей современной эпохи. Революционный пере­ход от капитализма к социализму, осуществленный в ряде стран, вызре­вание предпосылок такого перехода во многих освободившихся го­сударствах — эти основные процессы современного мирового развития совершенно исчезают в писаниях теоретиков «индустриального обще­ства» и «стадий роста».

3. Превращение теории «единого индустриального мира» в ведущую доктрину буржуазной идеологии.

Теория развития «единого индустриального общества» стала в по­следние пять лет чрезвычайно популярной в капиталистическом мире. Она нашла ревностных защитников и пропагандистов в лице американ­ских социологов С. Липсета, У. Мура, А. Фельдмана, Д. Белла, Э. Шилза, А. Инкелеса, экономистов С. Кузнеца, Б. Хозелитца, многих социо­логов и экономистов Англии, ФРГ и других капиталистических стран. Ее усиленно пропагандировали буржуазные социологи на V Всемирном социологическом конгрессе, состоявшемся в сентябре 1962 года в Ва­шингтоне. В последние годы от этой доктрины отпочковалось несколько теорий, в частности теории «массового общества» (Д. Белл), «модерни­зации» и др.

Концепция «единого индустриального общества» играет сегодня роль основного оружия в идеологической борьбе против коммунизма, входит в официальную доктрину США и других империалистических государств. Она используется для оправдания важнейших внутриполити­ческих и внешнеполитических актов империалистических держав.

Можно выделить ряд причин, обусловивших столь широкое распро­странение этой концепции, превращение ее в составную часть официаль­ной идеологии империализма.

Во-первых, У. Ростоу предложил буржуазной идеологии относитель­но цельную картину всемирно-исторического процесса, подобие обще­теоретического объяснения развития общества. Это явилось свое­го рода «событием» для нищей теоретическими обобщениями, увязнув­шей в частностях, во второстепенных и третьестепенных проблемах, бур­жуазной общественной науки.

Во-вторых, немалое значение сыграло то, что в центре теории «еди­ного индустриального общества» и «стадий роста» оказались важные современные вопросы: о направлениях и тенденциях общест­венного прогресса, о взаимоотношении и соревновании систем социа­лизма и капитализма, о путях развития слаборазвитых стран и т. д. Обращение к животрепещущим темам современности — довольно ред­кое в современной буржуазной науке явление.

В-третьих, теория «индустриального общества» импонирует буржу­азным идеологам своим технико-экономическим подходом к общественным процессам. Ныне уже трудно рассчитывать даже на вре­менную популярность концепций, с порога отбрасывающих экономиче­скую сторону развития общества. Поэтому буржуазные социологи, стре­мясь подчеркнуть «научность» «теории стадий», указывают на ее «эко­номический», чуть ли не «материалистический» характер.

В-четвертых, теория «единого индустриального общества» ставит в центр внимания рост производства товаров потребления в индустриаль­ных странах; формулируя свой критерий прогресса, она делает ставку не на рассудок людей, а на их предрассудки, прежде всего на предрас­судки обывателя, мелкого потребителя. Эта теория всяче­ски подогревает и укрепляет его стихийные настроения, предубеждения и привычки, его равнодушие к коренным, глубинным процессам, опреде­ляющим современное мировое развитие.

В-пятых — и это раскрывает главное,— теория «индустриального общества» и «стадий роста» прямо направлена против марксизма, непо­средственно служит задачам идеологической борьбы с коммунизмом. Фарисейски заявляя, будто концепция «стадий роста» имеет сходство с теорией К. Маркса, У. Ростоу показывает ее действительную классовую сущность, когда говорит, что его «теория развития в известном смысле является альтернативой марксистской интерпретации современной исто­рии» (W. Rostow. Op. cit., p. 149—156).

Битве идей современные империалисты и их идеологи придают иск­лючительно большое значение. Об этом ясно свидетельствует высказы­вание профессора Брайэмского университета Р. Дж. Монсена в книге «Современный американский капитализм»: «В идеологической войне, ко­торую Соединенные Штаты ведут против коммунизма на международной арене и особенно в слаборазвитых странах, вероятно, воплощается глав­ная битва нашего времени» (R. J. Monsen. Modern American Capita­lism, Boston, 1963, p. IX). В связи с этим, по его мнению, перед пра­вительством США стоит сложный вопрос: «В чем должен заключаться и каким с политической точки зрения может быть экспортный вариант идеологии американского капитализма?» (там же, стр. 17). Такой «экспортный вариант», по Р. Дж. Монсену, должен выражать главную идею о том, что «капитализм в собственном смысле этого слова в настоя­щее время не существует, даже если предположить, что он существовал в Англии или в Америке сто лет назад» (там же, стр. 13). Этой идее как раз и отвечает концепция «единого индустриального общества» и «стадий роста».

В рассуждениях Р. Дж. Монсена поражает следующее вопиющее противоречие, наблюдаемое, впрочем, у большинства буржуазных иде­ологов. Свою книгу он озаглавил «Современный американский капита­лизм» и пишет об «экспортном варианте идеологии американского капитализма». Следовательно, сам он не сомневается в том, что в США существует капитализм, но агитирует за прямо противоположный тезис: «капитализма не существует». Эта классовая логика с головой выдает буржуазных идеологов: они сами не верят в то, что пишут о ка­питализме.

Концепцию «индустриального общества» взяли на вооружение так­же реформистские теоретики и политики. Здесь уместно указать на своеобразный взаимообмен идеями между буржуазными и реформистски­ми идеологами. В 50-х годах, когда была выдвинута буржуазная доктри­на «народного капитализма», реформистские лидеры пошли в изобрете­нии идей защиты буржуазного общества еще дальше, заявив о трансфор­мации капитализма в «демократический социализм». Этот «опыт», не­сомненно, учли идеологи буржуазии и разработали «новую» концепцию, согласно которой на смену капитализму приходит уже не социализм, а «индустриальное общество». Теперь реформистским деятелям вновь при­шлось учиться «уму-разуму» и повторять зады буржуазной премудрости.

В книге лидера лейбористской партии Австралии А. Колуэлла «Роль лейборизма в современном обществе» утверждается, будто в результате происшедших в мире за последние годы «многих существенных измене­ний» в Австралии уже не существует капитализма. Он переродился в не­кое «техническое общество». «В настоящее время мы живем не столько в капиталистическом обществе, сколько в техническом обществе…» (A. Calwell. Labor’s Role in Modern Society, Melbourne, 1963, p. 81). И это говорится о стране, в которой, по признанию самого лейбористско­го деятеля, «бесспорно, никаких «равных возможностей» не существует, хотя австралийские либералы и утверждают обратное» (там же, стр. 86). Как свидетельствует А. Колуэлл, «средства производства и рас­пределения в Австралии концентрируются в руках все меньшего числа людей, и монополии продолжают увеличивать свой контроль над тем, что мы едим, носим, и над тем, как мы живем» (там же, стр. 119—120).

4. Социальные функции теории «индустриального общества» и «растущего сходства» стран социализма и капитализма

Теория «индустриального общества» выполняет в настоящее время ряд социальных функций. С разной степенью эффективности она исполь­зуется в трех основных аспектах:

— как теория, пытающаяся утверждать, что в современную эпоху существует не два мира (мир социализма и мир капитализма), а «еди­ное индустриальное общество»;

— как концепция о наличии единства между капиталистическими странами;

— как теория, утверждающая наличие однородного общества внутри капиталистических стран.

Во всех этих аспектах концепция «индустриального общества» вы­полняет классовые функции: скрывает противоречия и антагонизмы, порождаемые буржуазным строем, защищает эксплуататорские поряд­ки, увековечивает капитализм.

Буржуазные политические деятели и идеологи все более широко проводят в последнее время мысль о том, что «индустриальное обще­ство» неизбежно порождает внутреннее единство, «социальную однород­ность» в капиталистических странах. Старые буржуазно-реформистские теории «классового мира» и «сотрудничества» ныне стали выступать в обличье концепций «однородного» и «единого» западного общества.

Теория «единого индустриального общества» активно применяется для обоснования и рекламы «социально единой Европы». В непосредст­венном контакте развивались доктрины, обосновывающие такие формы империалистической интеграции, как «Общий рынок», «Евратом», «Евро­пейское объединение угля и стали».

Но наиболее далеко идущие классовые цели теории «индустриально­го общества» выявляются тогда, когда она используется для обоснова­ния доктрины «единого мира», для отрицания противоположности меж­ду социализмом и капитализмом.

На первый взгляд может показаться, что, говоря об «единстве» со­циализма и капитализма, о «растущем сходстве» между ними, привер­женцы теории «индустриального общества» утверждают нечто противо­положное воинственным, откровенно клеветническим, фальсификатор­ским домыслам антикоммунизма. Однако это неверно. Теория «единого индустриального общества», «растущего сходства» капитализма и со­циализма по самому своему существу является откровенно ан­тикоммунистической, антимарксистской концеп­цией.

Замазывание коренной противоположности между капитализмом и социализмом, рассмотрение данной противоположности в плане технико-­экономических различий — это только прием в более широкой системе «доказательств», подчиненных задаче отрицания объективной не­обходимости замены капитализма социализмом.

Говоря об «единстве» капитализма и социализма, теория «инду­стриального общества» произвольно переносит социальные пороки ка­питалистического общества на мир социализма. Так поступают, напри­мер, американские буржуазные социологи, антикоммунисты 3. Бржезинский и С. Хантингтон, авторы книги «Политические системы: США и СССР» (1964).

Теоретики «индустриального общества» широко используют в сво­ей концепции технико-экономические показатели, спекулируют на том, что в развитии экономики и техники у капиталистических стран сохра­няются известные преимущества, а США пока еще занимают первое место в мире по производству продуктов потребления. Согласно «теории стадий» У. Ростоу, СССР и другие индустриальные социалистические страны еще находятся на четвертой стадии «зрелости», а США уже вступили в пятую, высшую и последнюю, стадию «массового потребле­ния». В нее якобы вступают сейчас и капиталистические страны Запад­ной Европы.

Таким образом, если в реальной действительности новый мир пред­ставлен Советским Союзом, всеми социалистическими странами, а от­стающими от них на целую формацию являются империалистические державы, то в толковании теоретиков «индустриального общества» этот новый мир представлен США и другими развитыми странами капитала, от которых будто бы на целую стадию развития отстают индустриальные страны социализма.

Всячески расхваливая первенствующее технико-экономическое по­ложение США, достижения других капиталистических держав, пропо­ведники рассматриваемой теории пытаются воздействовать на освобо­дившиеся от колониализма страны Азии, Африки и Латинской Америки с тем, чтобы повернуть их на капиталистический путь развития.

Рекламируя «индустриальное общество» в качестве магистрального пути человеческой истории, буржуазные идеологи решительно отрицают тот факт, что социализм и коммунизм представляют собой высшую фор­му социально-экономической организации. Объявляя «индустриальное общество» на стадиях «зрелости» и «массового потребления» венцом человеческой истории, они «допускают» социализм и коммунизм только как «возможный вариант» развития на стадиях «переходного общества», «сдвига» и «зрелости» (причем вариант «худший», «ущербный»).

Общая закономерность, прокладывающая себе дорогу в истории, согласно У. Ростоу, — это возникновение и развитие «индустриального общества». Что касается социализма и марксизма, то благоприятная почва для них существует будто бы лишь на ранних стадиях процесса индустриализации. Коммунизм, заявляет Ростоу, представляет собой «болезнь переходного периода» (W. Rostow. Op. сit., p. 133).

Главный классовый вывод из буржуазной теории «единого индустриального общества» сводится к тому, что в результате развития такого общества и усиления сходства между социализмом и капитализ­мом будто бы победит капитализм, а коммунизм отомрет, исчезнет.

Буржуазные идеологи и политики в последнее время пытаются до­казать, что взаимовлияние капитализма и социализма приведет (и чуть ли уже не приводит) к изменению природы социализма. В книге «Дина­мика советского общества» У. Ростоу откровенно заявляет: «Мы можем с полным основанием рассчитывать… на изменение природы советского общества в течение ближайших лет и десятилетий» (W. Rostow. The Dynamics of Soviet Society, New York, 1962, p. 243—244). Еще более определенно он говорит о будущем коммунизма в процессе развития индустриального общества: «С наступлением века массового потребле­ния коммунизм, по всей вероятности, отомрет» (W. Rostow. The Stages of Economic Growth, p. 162). Таким образом, У. Ростоу выразил антикоммунистическую сущность теории «индустриального общества» с предельной ясностью. Все дело, однако, в том, что история движется не по законам «единого индустриального общества», а по законам научного коммунизма Маркса, Энгельса, Ленина.

Не понимая и не желая понять социальной природы и законов раз­вития коммунистической формации, У. Ростоу и другие сторонники теории «индустриального общества» рассматривают проводимые в СССР меры по развитию экономики, подъему благосостояния населения, раз­вертыванию социалистической демократии как «свидетельства» эволю­ции в сторону капитализма. Поистине нужно быть совершенным слеп­цом, чтобы осуществляемое советским народом строительство комму­низма выдавать за «доказательство»… отмирания коммунизма. (Буржуазные идеологи пошли дальше — сознательное разрушение социализма агентами мировой буржуазии в Перестройку они выдают теперь за «закономерное» отмирание социализма, который якобы помер от собственные внутренних противоречий, прежде всего, экономического характера. — прим. РП)

Рассматривая первоначально концепцию «индустриального общест­ва» как средство защиты и увековечивания капитализма, буржуазные идеологи и политики ныне превратили ее в наступательное средство борьбы против марксизма и коммунизма.

5. Теоретическая и практическая несостоятельность буржуазной доктрины «единого индустриального общества»

Порочность буржуазной концепции «единого индустриального обще­ства» состоит в том, что, рассматривая различные, исторически сменяю­щие друг друга типы общественной организации, она полностью игно­рирует систему социально-экономических отношений и прежде всего лежащие в их основе производственные отношения.

Социальный прогресс общества, как и современная стадия развития человечества, определяется не только уровнем развития производитель­ных сил. Критерий социального прогресса нужно искать и в развитии производительных сил и в характере производственных, общественных отношений, в степени их соответствия друг другу. Необходимо брать способ производства в целом, а не отрывать произвольно одну его сто­рону от другой.

Приверженцы теории «индустриального общества» метафизически отбрасывают в своем «анализе» производственные и вообще все общест­венные отношения. Но это не значит, что само по себе исчезает коренное противоречие капиталистического общества — между общественным ха­рактером производства и частнокапиталистической формой присвоения. Все более увеличивающийся в странах капитала разрыв между произво­дительными силами и производственными отношениями ведет к кризи­сам перепроизводства, к незагруженности производственных мощностей, безработице, обусловливает большое количество неквалифицированной и малоквалифицированной рабочей силы.

Коренное противоречие между производительными силами и произ­водственными отношениями в странах капитала находит проявление в классовых антагонизмах и в классовой борьбе. Это та реальность жизни капиталистических стран, которую нельзя скрыть декларациями о «еди­ном» и «однородном» обществе. В империалистических странах число участников стачек составило в последние годы (в миллионах человек): в 1956 году — 8,2, 1959 году — 16, 1962 году — 42, 1963 году — 43. Значи­тельно повысился удельный вес политических стачек (до 80% от общего числа забастовок), что свидетельствует о росте классового сознания тру­дящихся.

Факты усиливающихся социальных противоречий убедительно говорят о том, что в странах Запада существует не какое-то «несоци­альное», «внесоциальное» «индустриальное общество», а самое настоя­щее буржуазное общество, которое неизбежно порождает все новые и новые антагонизмы.

Во всемирном масштабе происходит не усиление «сходства» между двумя социально-политическими системами, о чем не устают твердить идеологи «индустриального общества», а усиление коренного социаль­ного различия между ними, наращивание сил социализма и ослабление сил капитализма. Все экономическое, политическое, культурное разви­тие социалистических и капиталистических стран свидетельствует о глу­боком различии происходящих в них процессов.

Некоторое чисто внешнее технико-экономическое сходство между странами социализма и капитализма говорит не об их социальном пере­растании друг в друга, а наоборот — о подготовке в отживающей капиталистической системе всех необходимых материальных предпосылок для перехода к социализму.

На это еще в начале XX века обращал внимание В. И. Ленин. Кри­тикуя попытки буржуазных и реформистских идеологов спекулировать на технико-экономической «схожести» социалистических и капиталисти­ческих стран в целях защиты капитализма, он писал: «Близость» такого капитализма к социализму должна быть для действительных представи­телей пролетариата доводом за близость, легкость, осуществимость, неот­ложность социалистической революции, а вовсе не доводом за то, чтобы терпимо относиться к отрицанию этой революции и к подкрашиванью капитализма, чем занимаются все реформисты» (В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 414—415).

Таким образом, «близость» капитализма к социализму — аргумент не в пользу капиталистической системы, а против нее, не в пользу анти­научной доктрины «единого индустриального общества», а в пользу мар­ксизма-ленинизма, лишний раз доказывающий объективную необходи­мость и неизбежность замены капиталистической формации коммуни­стической.

Теоретическая несостоятельность буржуазной доктрины «единого индустриального общества», ее несоответствие фактам капиталистической действительности, реальному положению в мире становятся все более очевидными для целого ряда ученых и деятелей западных стран. Эта «новейшая» идеологическая доктрина современного империализма уже сегодня переживает кризис.

В 1964 году в США был опубликован «Манифест специального ко­митета по проблемам тройственной революции», в число авторов которо­го входят лауреат Нобелевской премии мира Лайнус Полинг, профессор Гарвардского университета Стюарт Хьюз, публицист Майкл Харрингтон, известный американский экономист Р. Теоболд, профсоюзный деятель Р. Хелстейн и другие.

Авторы этого «Манифеста» обращают внимание как раз на то, что пытаются скрыть проповедники «индустриального общества», — на социальные противоречия капитализма. Их главный вывод сводится к следующему: существующая в странах капитала «современная система промышленного производства больше не жизнеспособна» («The Worker». 31. III. 1964). Для США, заявляют они, характерен «исторический пара­докс, состоящий в том, что значительная часть населения страны суще­ствует на минимальные, почти нищенские доходы, в то время как произ­водственный потенциал страны в состоянии удовлетворить нужды каж­дого американца». (Сейчас этот «исторический парадокс» характерен уже для всей мировой экономики. — прим. РП)

В «Манифесте» приводятся многочисленные примеры неразрешимых социальных противоречий, созданных капиталистическим индустриаль­ным развитием. Это прежде всего безработица, размеры которой умыш­ленно занижаются официальной статистикой. «Помимо 5,5% рабочей силы, официально числящейся безработной, еще около 4% в 1962 го­ду искали работу, но сумели найти лишь неполный заработок. Число людей, желающих сегодня иметь работу, но не получивших ее, состав­ляет более 8 миллионов, а не 4 миллиона, как указывает официальная статистика». Особенно велик уровень безработицы среди молодежи, престарелых и представителей национальных меньшинств. «Подростки, особенно не окончившие школы, И негры начинают сознавать, что им нет места в трудовом процессе… Эта категория людей образует значи­тельную часть «сектора нищеты» в американском обществе».

Наряду с безработицей большой социальной проблемой в США является неравноправное положение негритянского народа и всех «цвет­ных», дискриминация их со стороны реакционных кругов страны. Ныне «полноправное участие в экономической и социальной жизни Америки стало для негров вопросом элементарной справедливости». Однако, при­знают авторы «Манифеста», «требования движения за гражданские пра­ва не могут быть удовлетворены при современных общественных усло­виях».

В буржуазном обществе продолжается процесс поляризации, рас­кола на богатых и бедных, что начисто отметает россказни проповедни­ков теории «единого индустриального общества» о «социальной одно­родности» капитализма. «В США складывается устойчивое социальное «дно». Около 38 миллионов американцев, почти одна пятая населения, все еще живут в нищете. Доля общей суммы доходов, полученная бед­нейшими 20% населения, была равна 4,9% в 1944 году и 4,7% в 1963 году». В «Манифесте» мы находим следующее признание министра тру­да, подытожившего наметившиеся тенденции: «Сочетание растущего населения и быстро развивающейся техники делит американских трудя­щихся на десятки миллионов «имущих» и миллионы «неимущих». В нашей экономике, насчитывающей 69 миллионов рабочих мест, обеспе­чены заработком и обладают благоприятными возможностями лишь те, кто имеет необходимую квалификацию. А остальные стоят перед новой и неотвратимой проблемой устранения их из экономической жизни как производителей и как потребителей. Такое положение несет в себе угрозу образования слоя неполноценных людей. Мы не можем примириться с выделением особой нации бедных, неквалифицированных и безработных, существующей в рамках другой нации — нации обеспеченных, имеющих квалификацию и работу».

Авторы «Манифеста» раскрывают самую суть капитализма, когда говорят, что они живут «в обществе хотя и высокопроизводительном, но лишенном человечности». Капитализм антигуманистичен, и причина этого — в существующих общественных отношениях.

В современную эпоху никакие буржуазные лжетеории вроде «еди­ного индустриального общества» не в состоянии скрыть тот неоспори­мый факт, что капитализм в силу своей внутренней антагонистической природы обречен на гибель. Ему на смену идет новый, справедливый и гуманный мир социализма.