Отношения классов в тылу и на линии фронта

«Цель капитализма всегда одна: чтоб народных масс нищета и гибель ему несли максимальную прибыль!»

Нашим товарищам часто приходится объяснять менее сознательным рабочим, что человек труда интересует капиталиста только как приложение к капиталу — как необходимое зло, без которого капитал не способен расти. Злом в рабочем является для капиталиста всё, что у рабочего есть, за исключением его способности к тому конкретному виду труда, для которого хозяин производства его определил. Все остальные способности рабочего (в том числе и профессиональные) оказываются для капиталистического производства ненужным балластом, а его жизненные потребности, такие как отдых, питание, жильё, одежда, учёба, лечение и т. п. — прямо вредны для капитализма, поскольку замедляют рост капитала. Это обстоятельство вызывает давление на рабочий класс со стороны всего класса капиталистов — стремление сократить расходы на «вредные» потребности рабочего до трагического абсурда, когда он уже не способен толком работать на данном участке, в данном цеху, на данном оборудовании или с данным инструментом, а значит — не способен более увеличивать капитал, создавать капиталисту прибыль. Стремясь разрешить это неразрешимое для капитализма противоречие, хозяева производства стараются заменить сложный труд простым — таким, который в состоянии выполнять даже потерявший человеческий облик рабочий и для выполнения которого часто не требуется никакой подготовки. Экономия на квалификации рабочих неразрывно связана с повышенным износом оборудования, авариями, падением точности и чистоты производства. Всё это вместе приводит к снижению качества выпускаемой продукции. На выходе производства оказывается всё больше явного хлама, но именно поэтому такого хлама из года в год производится и продаётся всё больше и больше: взамен сломавшихся вещей людям приходится покупать новые. Борьба на рынке и за рынки ведётся количеством.

Таково естественное отношение капиталиста к рабочему и современные его последствия.

Немногим лучше оказывается положение нижнего звена служащих администрации, которые отвечают на капиталистическом производстве за то, чтобы эксплуатация рабочих шла по полной программе. Они отвечают за надзор и принуждение к труду и получают за это крохи произведённой рабочими прибавочной стоимости. Средние и высшие служащие администрации отвечают за дисциплинарную «работу» низших и поэтому, согласно древнему эксплуататорскому принципу, получают значительно большую долю прибавочной стоимости.

Специальной и важнейшей задачей всех звеньев администрации является наблюдение за такой вредной и опасной для капитализма способностью рабочих, как способность к организации и коллективной защите своих интересов. Своевременно заметить и ликвидировать самодеятельную организацию рабочих — первейший долг управляющего перед хозяином производства.

Всё больше страшась организации рабочих и всё больше поощряя фашистские выходки администрации против неё, загнивающий капитализм доводит свою борьбу с рабочим классом до очередного абсурда, нарушающего нормальный производственный процесс. Так, на многих «современных» капиталистических производствах администрация категорически против любых технических школ, курсов повышения квалификации и прочих форм обучения, когда одни рабочие учат других — даже без затрат со стороны хозяев! Но при этом негласно рабочим содействуют и даже подталкивают к тому, чтобы они собирались для пьянок. Всё что угодно делается для того, чтобы рабочие массово и трезво не собирались вместе даже по безобидным и вполне полезным для нормального капиталистического производства поводам — таким, например, как техника безопасности или изучение нового оборудования.

При этом хозяева всё же стараются держать 5-10% квалифицированных рабочих для того, чтобы производство не развалилось вконец. Но отношение к этим людям необычное. Это, как правило, рабочие старшего возраста или пенсионеры, которым позволяются некоторые вольности. Например, использовать хозяйские орудия и средства труда для изготовления чего-нибудь на рынок для мелкой продажи. Или даются возможности для «шабашек» в рабочее время, когда часть заработанного рабочий отдаёт начальству. Появились своего рода ремесленники внутри современного машинного производства, получающие заработную плату и ведущие своё мелкое производство на рынок. Это право хозяева дают им в обмен на молчание, за неучастие в профработе, срыв забастовок, выступление на собраниях и митингах на стороне администрации, в обмен на то, чтобы они не учили молодёжь. Роль этого слоя в рабочей среде крайне реакционна.

Таковы особые характерные черты современного капитализма, которые, до недавней поры, проявлялись главным образом на производстве, в относительно мирных условиях.

Возникает вопрос: как должны проявить себя эти черты в условиях войны? И можно ли объяснить некоторые особенности современной войны на основе перечисленных особенностей взаимоотношения между современным классом буржуазии и рабочим классом?

Мы думаем, что такое объяснение особенностей современной войны будет единственно верным, поскольку война является продолжением политики другими средствами, а сама политика — это концентрированная экономика. Тем более, что нынешняя война на территории Украины является войной хозяев капиталистического производства, а мобилизованные рабочие являются её солдатами. Можно сказать, что все участники производства остались на своих местах, но всё действие в целом перешло на фронт, где перестало быть процессом производства товаров, но сохранилось как средство конкурентной борьбы в самой ожесточённой своей форме. Главное действие экономики и политики перешло на фронт и в военную промышленность, то есть, на убойное производство и уничтожение общественных богатств. И теперь всё, что было сказано об отношениях между рабочими, кадровыми служащими, администрацией и хозяевами производств может быть сказано по отношению к мобилизованным рабочим, которые являются «рабочей силой» этой грабительской войны.

Взять ту же подготовку рабочих. На производстве в тылу — скотское отношение капиталистов к рабочим, на подготовку и содержание которых они не желают тратить ни одной лишней минуты и ни одной лишней копейки. Это факт. И то же самое, только в большей степени, есть на войне. Дела с питанием, бытом, медициной, боевой подготовкой и организацией службы мобилизованных рабочих обстоят очень плохо. Судя по дошедшим до нас сведениям, дела эти должны кое-где обстоять хуже, чем были в царской армии 1915-1917 гг. Тогда новобранцев учили 10-20 дней, затем доучивали азам полевой войны и военного дела вообще и лишь затем отправляли в бойню. А сейчас должно быть всё больше схожего с царской армией образца 1904 г., в русско-японскую войну, когда крестьян оторвали от земли, тут же переодели в шинели, привезли в Манчжурию и очумевших и перепуганных от крутой перемены сразу бросили в бой. Без начальной подготовки солдата к тяжёлой и сложной полевой войне.

Как в таких условиях должно выглядеть «патрулирование» захваченного района — та военная «работа», на которую часто определяют мобилизованных рабочих из ЛДНР? Что должно произойти в случае встречи такого патруля с разведчиками из ВСУ, среди которых тоже достаточно вчерашних рабочих и служащих — тоже с нулевой военной подготовкой, без опыта, не обстрелянных, которые всего боятся и чумные от страха?

Как показывает практика, в такой ситуации всё решается тем, какой из отрядов первым придёт в себя:

«Наш взвод вышел на т. н. патрулирование района, — рассказывает один из раненых солдат, мобилизованный ЛДНР. Наткнулись на нескольких разведчиков из ВСУ. Все растерялись, кто что должен делать, не знают. От страха забыли, как использовать оружие, хотя при себе у каждого были и автомат с патронами, и гранаты, словом, отбиться можно было. Началась паника, беспорядочное бегство, прятались, кто куда мог. В итоге первыми пришли в себя всушники, поняли, что перед ними не патруль, а стадо до смерти перепуганных и ни хрена не знающих военного дела людей.»

Рассказ, подробности которого мы раскрывать не вправе, говорит о том, что встреча двух патрулей закончилась очень плачевно для солдат из ЛДНР. При бегстве солдаты, конечно, попадают под обстрел и, случается даже, подрываются на расставленных своими собственными руками минах. Известны и обратные случаи — положение в ВСУ не намного лучше. Но в этом конкретном случае вышло так, что призванные из ДНР наткнулись на чуть более опытных и лучше подготовленных солдат.

Что можно сказать относительно мобилизованных, брошенных в окопы? Моральное состояние их крайне подавленное — они не хотят воевать, боятся, не понимают, зачем это нужно. Военному делу учатся на ходу, на зверской практике войны, т. е. самой дорогой ценой, когда каждая крупица боевого опыта даётся трупами, калеками, травмами, грязью и холодом окопной жизни. А ведь получи солдаты хотя неделю теории и учебной практики на полигоне, дело обстояло бы намного лучше. Тот случай, когда теория прямо-таки спасает жизнь. Особенно когда её тут же подкрепляют тренировками до 7-го пота, поскольку чем больше пота на полигоне, тем меньше крови в боях. Это проверено не раз.

Здесь нет речи о том, чтобы дать буржуазии больше хороших солдат для империалистического разбоя. Речь идёт о том, и только о том, что грамотный и обученный солдат имеет больше шансов выжить и сохранить себя для рабочего дела и революции.

Нужно отдельно сказать о тех донецких рабочих, которые попали воевать под Харьков. Дело в том, что многие дончане традиционно ездили туда, отдыхали, рыбачили, знают местных, всегда считали Харьковскую область «своей в доску». Поэтому война на этой территории просто не может укладываться у них в головах — а значит, нет и не может быть никакой готовности стрелять и разрушать.

Но и у остальных мобилизованных, попавших в иные условия, ситуация наверняка не многим лучше. Ведь в большинстве своём они — средне-нормальные люди, для которых убийство человека есть переход границ допустимого. Военный опыт подсказывает, что «перешагнуть» через это сразу удаётся единицам. У большинства же состояние поначалу такое, будто они попали в дурной сон. А обстоятельства требуют убивать по-настоящему. В этом плане легче всего тем, кто попал в артиллерию и убивает на расстоянии, не видя противника лицом к лицу. Хуже всего —новобранцам в пехоте, когда дело доходит до ножей, рукопашной схватки или стрельбы по людям, которых видно.

Война таких условиях требует немедленного превращения человека в зверя, ибо иначе надо убегать, или же убьют самого. Но быстро озвереть нормальному человеку непросто, тем более, когда он не понимает толком, зачем ему убивать других. На «озверение» уходит известное время, в течение которого солдат беззащитен, как рак без панциря. В таком состоянии солдата можно зарезать, как поросёнка, пока он находится в оцепенении, парализован ужасом и толком сопротивляться не может — хотя в силе и способности драться может не уступать своему убийце или убийцам. Высшая нервная деятельность этих жертв войны находится в ступоре, который усиливается деморализацией и желанием, чтобы весь ужас обстановки как-нибудь поскорее закончился. Вот он и заканчивается — трагедией.

По этой же причине есть те, кого застрелили в спину. Такие случае означают, что сопротивляться, грамотно или даже безграмотно, застреленные не хотели и не могли — по своему внутреннему состоянию, в котором отразились внешние условия войны, в которые попал слабый, незакалённый обыватель.

Дальше. Основной недостаток отношений мобилизованных между собой — это массовое убеждение наших трудящихся в том, что и на работе, и на войне они — каждый сам за себя! Это убеждение на военной практике приводит к тому, что подразделения долго не имеют боевого сколачивания, не организованы так, как это необходимо для того, чтобы выжить на войне. Всё это покоится на мощном фундаменте мелкобуржуазного индивидуализма. Можно организовать какую-то оборону, сбившись в кулак, когда спину прикрывает товарищ. А можно даже перед лицом смерти бежать врассыпную, бросив друг друга на произвол.

Как смотрит на это офицерский состав? Очень просто: никаких связей в солдатской (читай — рабочей) массе! Если на производстве буржуазия и её приказчики пока ещё не дошли до того, чтобы чинить открытую расправу над теми рабочими, кто находит в себе смелость говорить в интересах всего трудового коллектива, то в условиях войны это ограничение снимается:

«Нас и наёмников (т. н. «контрактников») выстроили для доведения боевой задачи, — рассказывает один из мобилизованных ЛДНР. Дали приказ идти в наступление. Один из наших прямо в строю возмутился — мол, куда нам наступать, мы ничего не знаем, не подготовлены к боям и т. п. Тогда командир наёмников налетел на него с матами и прямо в строю избил. Затем вышел перед строем и приказал, чтобы все заткнули рты. Сказал прямо и дословно: „Вы здесь мясо. Мясо должно молчать и исполнять что скажут”».

Мы попытались найти примеры мордобоя в рейхсвере и гитлеровском вермахте. Нашли лишь приблизительно похожее, когда офицеры требовали от солдат беспрекословного, бездумного подчинения. Это было и в рейхсвере, и в вермахте. Но нигде мы не нашли примеров, чтобы на фронте был вот такой мордобой солдат со стороны офицеров, и нигде в бой не отправляли полностью необученных солдат. Нынешние гитлеровцы в презрении и ненависти к рабочему классу и трудящимся превзошли своих учителей. Они не боятся прямо говорить солдатам, какая роль и судьба уготована им на этой войне. Буржуазия уверена, что надёжно зажала пролетариат и трудящихся в фашистский кулак, у неё создалась своего рода эйфория по поводу нынешней слабости рабочих и относительной тишины на классовом фронте.

Солдаты деморализованы не только общей обстановкой войны, но и непониманием того, зачем она нужна. Многие интуитивно осознают, что в послевоенном обустройстве жизни для них ничего в лучшую сторону не поменяется ни в случае поражения, ни в случае победы, ни в случае условной «ничьи»: всё та же беспросветная нищета, грабёж, угроза безработицы, голода, безнаказанный террор властей по «санитарным» и иным поводам. Фашистские выходки офицеров и начальников сначала вызывают у солдат страх, который превращается в ненависть, сперва личного, а затем и классового характера. Ясно, что того «командира», который позволил себе избить одного и унизить всех мобилизованных рабочих перед боем, в бою никто из них добровольно прикрывать не станет и уж точно раненного из-под огня, рискуя жизнью, не вытащит. Не говоря уже о том, что такой «командир» прямо рискует получить пулю от собственных подчинённых.

У солдат уже есть отделение от себя офицеров, деление на «они» и «мы» — это хорошо. Буржуазная дисциплина военных судов и издевательств обязательно усилит это деление и приведёт к тому, что деморализация солдат сможет быстро перейти в боевую ярость — только не против противника, а против военной части эксплуататоров.

С другой стороны, уже сейчас на войне проявилась разница между обывателем и сознательным товарищем, у которого есть опыт классовой борьбы. Даже начальное, можно сказать, книжное знание большевизма обязано дать лучшее понимание обстановки, ориентировку, закалку и дисциплину, возможность предвидеть события, более спокойно и правильно действовать на крутых поворотах. А главное, что даёт большевизм — это ясное понимание необходимости организовать вокруг себя растерявшихся и перепуганных солдат.

У мелкобуржуазного обывателя моральное состояние слабое. Много отравленных ядом шовинизма, видят только себя, не понимают, что выжить можно лишь в единстве с другими. Такие не понимают существа того, что происходит, не видят цельной картины событий, их общего хода, тенденции. Они быстро впадают в панику, бросаются из крайности в крайность, действуют инстинктами, чтобы выжить в одиночку любой ценой или чтобы быстро и без боли избавиться от свалившихся мук и ужасов. Попавшим на фронт товарищам приходилось наблюдать такие крайности: то «революционное» бешенство мещанина, то бешеный страх и паника.

А между тем какой-никакой опыт классовой борьбы помогает выжить на войне. Сколько бы она ни длилась, как бы ни зверствовала буржуазия, её дело проиграно, а наше только-только растёт. Как бы трудно ни было, у сознательных товарищей не может быть мыслей насчёт самоубийства или «лёгкого» избавления от тягот войны. У них есть дело, ради которого они обязаны выжить, которое, с другой стороны, выше всех жертв. Им нужно вести работу с солдатами. Нужно вернуться на производство и там продолжать дело пропаганды и организации рабочих.

Для этого, как минимум, нужно остаться в живых и относительно здоровых. Это, в свою очередь, должно заставить сознательного солдата постоянно оценивать обстановку, думать, при всякой возможности изучать военное дело, не паниковать, когда вокруг паникуют, не терять присутствия духа.

Ещё раз надо сказать, что сознательность на войне не следует понимать милитаристски, как рост хорошего солдата для буржуазии. Нет, это нужно понимать, как задачу ценных кадров сохраниться на войне, сохранить солдат вокруг себя. Да, рабочим силой навязали оружие и приказ воевать. Но при этом надо стараться выйти сухим из воды, без лишнего зверства, а лучше всего — с соблюдением известного гуманизма к солдатам противника или пленным. В конечном счёте, рабочим наших стран оружие брать надо и военное дело учить надо, но не для того, чтобы идти в чужие страны, добывать там богатства для «своих» олигархов и позорно убивать таких же угнетённых рабочих и трудящихся, как они сами. Оружие надо брать, чтобы свергнуть в своих странах господство эксплуататоров, этот источник всех народных бедствий, и в боях с буржуазией добиться полной власти трудового народа, т. е. социалистической республики.

Следует учесть, что авторитет сознательного рабочего и его пропаганды на войне не бывает без примера грамотного солдата, надёжного и справедливого товарища. Поэтому, раз уж так складываются обстоятельства, нам нужно учиться военному делу самым тщательным образом. Опыт доказывает, что свобода — это способность действовать с полным знанием дела. А значит, чем сознательнее солдат и грамотнее в военном отношении, тем больше шансов выжить на войне и при этом не замараться палачеством. И, во-вторых, чем лучше военная подготовка рабочих, тем легче будет брать власть в будущем.

РП.


Да здравствует братство российских и украинских рабочих против шовинизма, ложного патриотизма и грабительской войны буржуазии!

Да здравствует революционный пролетарский Интернационал!

Долой поджигателей братоубийственной войны!

Отношения классов в тылу и на линии фронта: 15 комментариев Вниз

  1. Знающие товарищи могут порекомендовать фундаментальный труд по военному искусству, по типу «Капитала» Маркса в политэкономии? Являются ли такими Клаузевиц и\или Сунь-Цзы? И также по военной психологии — какими качествами должен обладать солдат или офицер.

    1. трудам Клаузевица пару столетий, а Сунь-Цзы — пару тысячелетий. что там можно почерпнуть для современности?

  2. Смешно блин, путинисты обосрались в конец, даже укры ведут обучение мобилизованных с инструкторами. У меня вопрос, кто в здравом уме и здравии будет за Вову гибнуть, если даже не учат военному делу. Ощущение, что олигархи российские готовят разгром своего государства.

  3. Товарищи, можете подсказать, был ли на РП обзорный материал по Украине, почему именно там наступил фашизм и что из себя представляет правящая фашистская буржуазия. Спасибо

    1. Материала «почему именно на Украине наступил фашизм» нет и быть не может. Хотя бы по одному тому, что фашизм наступил «не именно на Украине», а везде, причём в России он тоже «наступил» и «наступил» не позже, чем на Украине, а в итоге фашизм (окончательный переход к фашистским диктатурам) «наступил» по всему миру во всех без исключения странах…

  4. Российское правительство готовит навое «пушечное мясо» со школьной скамьи. Именно сейчас, в школах «верхами» повелено начинать разжигать буржуазный патриотизм у подрастающего поколения. Каждая еженедельная линейка или массовое мероприятие должны теперь начинаться с поднятия белогвардейского флага и хоровым пением гимна РФ. Все учащиеся теперь обязаны выучить слова гимна.
    Естественно, выгодные для буржуазной хунты советские символы, достижения, победы будут ещё наглее приспосабливаться для нужд мимикрирующего под отечество режима.
    Власти сделали резкий разворот: от коронавирусной самоизоляции каждого ото всех в сторону массовых патриотических сборищ. О ковидле теперь никто не вспоминает, как и не было.

    1. Власти РФ, как и украинские власти, опоздали со своим вшивым «патриотизмом». Им в корона-аферу, если в планах была война в ближайшее время, вообще нельзя было влезать. А теперь уже поздно.

      1. Украинцы воюют за свою страну, а за что воюют россияне? За деньги, за награбленное, из удовольствия?

        1. Украинская армия будет воевать за свою страну, если повернёт оружие против своего правительства. Это постоянный и главный враг украинского народа. То же самое касается и российских военных. А пока они этого не сделали, и та, другая армии — империалистические; их задачи — империалистический грабёж в пользу хозяев своей страны, и своё здоровье и жизни свои солдаты кладут и будут класть на алтарь этого грабежа и угнетения своих и чужих народов.

      2. Хотелось бы узнать позицию Рп по поводу: снятия ковид ограничений,в том числе ковидная амнистия по штрафам в Москве и считаете ли вы возможным в случае паузы войны, что власти по новому попытаются ковидтеррор сделать,если да, допускаете ли вы их успешность хотя-бы на уровне прошлого года.

  5. Усиливать сейчас ковидтеррор или даже посла окончания «сво», чревато последствиями.

    1. только этим наёмникам которые думают что смогут заработать воюя за российский капитал нужно понимать, что их легко могут кинуть, а вообще даже если такие деньги выплатят, это скорее всего будет последняя выплата в их жизни, назад домой большинство из них приедут либо по частям либо инвалидами на всю жизнь, а инвалидов войны капитал кинет ещё один раз.

Наверх

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован.

С правилами комментирования на сайте можно ознакомиться здесь. Если вы собрались написать комментарий, не связанный с темой материала, то пожалуйста, начните с курилки.

*

code