Как начиналась партия. Часть 3

← Часть 2

В таких условиях число кружков росло. Параллельно с первой ячейкой пропагандистов и независимо от неё появлялись новые группы, которые по форме и содержанию мало отличались от начального кружка. Эти новые группы, которые возглавлялись учениками начального кружка, завязывали самостоятельные связи с рабочими, при этом они нередко сталкивались друг с другом. Случалось, что рабочий, уже состоявший в одном кружке, получал приглашение вступить в кружок другой группы, работающей на том же заводе и не подозревающей о существовании рядом с ней параллельной марксистской группы. При помощи такого общего участника обоих кружков происходила «перекрёстная» связь групп и знакомство их руководителей. Это кончалось, при общности взглядов, слиянием двух параллельных групп в одну.

Вся работа кружков велась конспиративно. Для занятий кружка снималась квартира кем-то из самых сознательных рабочих. Прежде, чем пригласить в кружок нового члена, его прошлое тщательно проверяли старые рабочие. Работа группы и её существование скрывались от посторонних. Как правило, в начале группа нигде открыто и официально не выступала, опасаясь разгрома неокрепшей марксистской организации. В случае забастовки члены кружка или ячейки руководили ею не от имени организации, а от своего имени, как «частные лица».

Связи между марксистскими группами разных городов и районов носили случайный характер и возникали почти всегда благодаря личным знакомствам. Каждая группа сидела в своей норе, не зная, что делает соседняя группа и существует ли она вообще. Важно было то, что единство плана и единство действий разобщённых групп и кружков обусловливалось единством «материала», над которым приходилось работать (фабрично-заводской пролетариат), и единством «орудий производства» — имеющейся в распоряжении групп марксистской литературы.

По части литературы дела у всех групп и кружков были плохи. Из нелегального в малом числе имелись речи петербургских рабочих на суде, «Кто чем живёт» Дикштейна, «Наши разногласия» Плеханова, перевод Манифеста коммунистической партии, «Наёмный труд и капитал» Маркса, «Происхождение семьи…» Энгельса и пр. Из легального пользовались всем, что попадалось и имело хотя какое-то касательство к жизни рабочих.

Большую службу марксистской пропаганде сослужили «Санитарное исследование фабрик и заводов Московской губернии» под редакцией Эрисмана и Отчёты фабричных инспекторов 80-х гг. Они позволили пропагандистам иллюстрировать марксистские положения конкретными русскими данными о промышленности. Недаром с 1903 г. царское правительство перестало публично издавать эти материалы.

Постепенно при кружках появляются легальные и нелегальные библиотечки, касса для их пополнения, найма квартир и других нужд конспирации. По мере расширения связей с рабочими растёт потребность связать их вместе в одну организацию. Сеть пропагандистских кружков принимает более организованный и централизованный характер. Возникает что-то вроде центральных органов и дисциплины. Члены кружков участвуют в материальных расходах кружков, платят взносы. Жизнь настоятельно требует расширить сугубо пропагандистскую деятельность кружков. Мало-помалу пропагандисты-руководители кружков вместе со всей сетью кружков превращаются в рабочую организацию. Так, летом 1895 г. в Иваново-Вознесенске старые кружковые рабочие предложили расширить деятельность кружка привлечением более широкого круга рабочих. Число участников кружка быстро увеличилось, собрания становились многолюдными и оживлёнными. Кружок было решено преобразовать в Иваново-Вознесенский Рабочий Союз. У Союза появилась немалая касса, нелегальная библиотека, рабочие выработали устав Союза.

Правда в том, что тогда передовые кружковые рабочие силой жизненных обстоятельств на фабрике или заводе были вынуждены становиться фактическими руководителями стихийного рабочего движения. Они становятся руководителями часто помимо собственной воли, их выдвигает масса. Точно так, без заранее поставленной цели, кружковым рабочим и пропагандистам пришлось «на ходу» брать в свои руки практическое руководство и всей рабочей организацией. Чем больше рабочих охватывала сеть кружков, чем разнообразнее был их состав, тем сложнее становилось руководство организацией. Чем сложнее становилась организация, тем сильнее требовались ей уже сугубо партийные «атрибуты»: центральные органы руководства, структура, газета, секции, связь, дисциплина, программа, устав и т. д.

Организации требовалось постоянно маневрировать, приспособляясь к местным условиям. Были организации, которые были вынуждены ограничить свою работу одним предприятием. Если на нём не было острой экономической борьбы, организация оставалась долгое время на одной пропагандисткой работе. На это время организация создавала что-то вроде коммунистического университета для передовых рабочих.

В больших промышленных городах в кружки входили рабочие разных фабрик и заводов. В одном кружке были токарь или машинист с заработком в 50 руб. и ткачи или прядильщики с заработком 12-15 рублей. На одном подходе ко всем работать было нельзя, так как рабочие поднимали разные вопросы, и положение дел на разных предприятиях отличалось. Все повседневные нужды рабочих каждого предприятия докладывались на кружковых занятиях. Здесь же обсуждались способы борьбы с прижимками и беззаконием. Если решалось составить жалобу, то конспиративные условия заставляли скрывать личность подателя жалобы. Это случалось чаще всего на том предприятии, где сознательных рабочих было мало, а предприятие представляло большой интерес по числу рабочих и как агитационный центр. Тогда жалоба отправлялась без подписи, или рабочих убеждали подписывать жалобу коллективно, чтобы не было видно вожаков. Или жалобу подавали выборные от всего завода — поди узнай, кто заводила.

На всех рабочих собраниях, где обсуждался какой-то частный вопрос, передовики старались увязать его с общим состоянием в промышленности, чтобы выяснить, благоприятно ли оно для начала забастовки. Если был упадок, заказов мало, то шансы победы стачки уменьшались. Тогда сознательные рабочие старались предупредить стихийно возникающую забастовку, разъясняя её бесплодность и вред в данный момент. Если момент был благоприятный, передовики принимались агитировать за стачку. Пример. К 1894 г. Одесскому кружку удалось распространить своё влияние на рабочих разных профессий и предприятий. Было решено переходить от пропаганды в кружке к массовой агитации. В кружке возникла идея о всеобщей стачке матросов, кочегаров и машинистов флота. Идею поддержали рабочие. Стачку решено было провести летом. Почему? Летом совершались самые оживлённые рейсы, у хозяев пароходов было полно заказов на перевозки. Хозяева должны были пойти на уступки из-за страха огромных потерь прибыли и выплаты неустоек. Во-вторых, летом множество народа, особенно босяков, которые очень опасны для рабочих как штрейкбрехеры, уходило из Одессы в село на сезонные работы.

Как проходил переход от кружков к массовой агитации? Сложно и по-разному. Кружковщина в «чистом» виде долго существовала лишь там, где не было стихийного рабочего движения, где рабочих было мало, где кружки состояли почти из одних интеллигентов и варились в собственном соку, не имея связей с фабриками и заводами. Первые кружки марксистов появлялись не только в промышленных центрах или в местах высылки первых интеллигентских марксистских кадров. Редко было, чтобы место высылки этих кадров под полицейский надзор совпадало с пунктами роста стихийного рабочего движения. Например, было время, когда в Казани или в Киеве скоплялась масса интеллигентов-марксистов, а местная промышленность была слабой, рабочих считали сотнями, и они были разбросаны по мелким мастерским. Если в таких условиях интеллигенты заводили рабочий кружок, он был обречён «замариноваться», не мог перейти к агитации, не мог воздействовать на массу, которая фактически отсутствовала. В таких местах процветала кружковщина.

Кружковщина развивалась ещё в среде ремесленников — там, где стихийно возникшее рабочее движение не могло принять массового характера. Причины этого: 1) распылённость рабочих по мелким мастерским, одиночный характер ремесленного производства, 2) малочисленность рабочих данного ремесла. Но и в таких условиях кружковщина не могла держаться долго.

Типичным для ремесленных районов было такое положение дел. В кружках рабочие занимались общим образованием и политэкономией. Пропаганда марксизма носит абстрактный характер, без конкретных выводов для повседневной жизни. На этой пропаганде интеллигенция сосредоточивает все свои силы. Часть её уже понимает, что целью пропаганды является агитация масс. Но как подойти к массе? У интеллигенции пока нет конкретных путей и средств перехода от кружковой учёбы к массовой агитации. Эти средства были выработаны лишь практикой 90-х гг. А пока вопрос о массовой агитации кружки отодвигают в будущее. Интеллигенты ставят себе ближайшую задачу охватить пропагандой как можно больше рабочих, чтобы найти тот минимум сил, с помощью которого можно будет приступить к массовой агитации. И эта задача успешно выполняется. В сравнительно короткое время интеллигенции удаётся сконцентрировать в кружках немало рабочих. Масса со всеми её повседневными нуждами пока находится вне сферы воздействия интеллигентов.

Такое положение вредно отозвалось на самих распропагандированных рабочих. Они получали в кружках чисто-теоретическое образование, слабо связанное с действительностью, сами постепенно превращались в теоретиков, теряли почву под ногами. Эти рабочие доверяли лишь развитой и сознательной личности и начинали с недоверием относиться к рабочей массе, куда ещё не проникла сознательность. Поэтому они ставили своей первой задачей поднятие умственного и культурного уровня массы. Средство достижения этого они знали одно — пропаганду.

Это была кружковщина, но не принципиальная, а вынужденная. Руководители кружков очень хотят подойти к массам, но не знают ещё, как это сделать, не нашли ещё конкретного пути и средства перейти к массовой агитации. А не нашли они этого потому, что масса ремесленных рабочих ещё спит, никакого стихийного движения среди неё ещё нет, она покорно, без ропота переносит самую зверскую эксплуатацию своих хозяев, без всяких попыток борьбы, с восточным фатализмом пухнет с голоду, терпит своё экономическое рабство.

Более развитые рабочие из кружков понимают или чувствуют необходимость борьбы за сокращение рабочего дня, увеличения зарплаты, против прижимок. С другой стороны, они понимают, что собственными силами одиночек они ничего не добьются, и стараются заинтересовать в этом массу. Они устраивают экстренные собрания, произносят там горячие речи, которые возбуждают массу. Но уже очень скоро масса остывала, её пугали возможные последствия своего выступления против хозяев, каждый рабочий считал, что при первом же ударе от хозяев масса рассыплется, и каждый рабочий будет стараться спасти только себя. Тем не менее, такие попытки агитировать массу происходили всё чаще. Но сначала масса не откликалась на эти попытки. Почему? Агитаторы, воспитанные на теоретических идеях марксизма, ещё не умели выяснить массе связь между этими идеями, конечными идеалами социализма — и той серой и убогой жизнью, которой масса жила.

В результате отношения между агитатором и массой рабочих получались примерно так, как было между народниками-семидесятниками во времена хождения в народ. На смелую, но отвлечённую проповедь социализма крестьяне отвечали тем, что скручивали агитатора и отправляли в околоток. Но, в отличие от революционеров-народников, социал-демократы духом не пали, дела не бросили, а наоборот, стали усиленно искать конкретный путь подойти ближе к массе. И они нашли его. Это был путь постоянного, терпеливого и планомерного воздействия на массу на почве понятных ей требований, насущных и ближайших экономических нужд. Это означало, что кружковщина держалась не вследствие злого умысла интеллигенции, смотревшей на рабочих свысока, не в силу отрицания массового рабочего движения, а в силу необходимой «болезни роста» рабочего движения и кружков. Это означало, что переход к широкой агитационной работе произошёл не вдруг, после прочтения марксистских книг и брошюр, а постепенно, мучительно, зигзагами. Этот переход потребовал пяти лет, с 1888 г., и завершился лишь в 1893 г., когда была сформулирована новая тактика социал-демократов.

У кружков в крупных центрах промышленности была общая черта. В тот момент лавристы-народники по-прежнему делали ставку на боевую партию революционеров — «героев», способную вместо рабочих и крестьян совершить революцию и преподнести народу социализм. А кружки, например, в Москве с самого начала делали ставку на агитацию в рабочей массе. Для этого руководители кружков через рабочих-кружковцев собирали сведения об условиях работы на фабриках и заводах, о быте рабочих. О длине рабочего дня, зарплате, деятельности фабричной инспекции, злоупотреблениях мастеров, махинациях директора и т. д. Опираясь на собранные конкретные факты и сведения о положении рабочих в других городах, кружки иллюстрировали теорию Маркса живыми примерами и связывали её с насущными и ближайшими нуждами рабочих. Рабочим внушалось, что все знания, которые они вынесут из кружка, они обязаны передавать своим товарищам по работе. Рабочих учили пользоваться для агитации и для выяснения рабочим их классового сознания каждым мелким фактом из их повседневной жизни. Для более широкого влияния на массу применялся приём «летучек». Рабочие из кружков собирали своих товарищей, человек 15-20, где-нибудь на квартире, в доме, на природе, предварительно дав им читать листок или брошюрку. Часто собирали и таких рабочих, которые ничего не читали. На место «летучки» приходил интеллигент и один-два более сознательных рабочих. Это было обязательно на первых порах, так как одному интеллигенту у рабочих веры было мало. Начиналась беседа. Системы не было, говорили о том, что было интересно рабочим: условия их жизни, политика, религия, земельный вопрос и т. д. И как правило, беседы имели успех. Из среды таких собеседников кружковцы отбирали наиболее развитых рабочих в кружки для систематических занятий.

Почему в Москве кружкам удалось найти быстрый и относительно простой путь к рабочим? Потому что здесь были сконцентрированы большие массы текстильных рабочих, среди которых давно уже началась стихийная экономическая борьба в связи с крайне тяжёлыми условиями работы и жизни. Эта борьба выражалась в коллективных формах оборонительных стачек, в т. н. «фабричном бунте», в прошениях «скопом». Стихийная, давняя и жестокая борьба текстилей с хозяевами началась и шла без воздействия социал-демократов. Такая форма рабочего движения и была причиной тому, что в Москве, как и в других крупных центрах промышленности, чистая кружковщина развиваться не могла. Экономическая война рабочих с капиталистами требовала боевых, а не сугубо теоретических классовых организаций. Это означало, что сознательным кружковым рабочим с самого начала пришлось взять на себя руководство стихийным движением, чтобы предохранить его от вредных влияний, ошибок, направить на путь развития классового сознания масс. Эти рабочие пользовались каждой вспышкой недовольства, каждым случаем брожения рабочих. Они в беседах в казармах или за работой в мастерской указывали рабочим на необходимость организованной сознательной борьбы. Недовольство отдельным мастером или хозяином они старались распространить на весь класс капиталистов, а недовольство рабочих своим экономическим положением — расширить в недовольство положением классовым. При этом особенно подчёркивалась тесная связь между политикой и экономикой. Политический строй государства объяснялся отношением между капиталистами и рабочими.

Можно ли было перескочить кружковщину? Нет. Интеллигенты-марксисты должны были предварительно выработать в кружках сознательные кадры из рабочих. Без этого условия марксисты не могли прямо приступить к руководству массовым движением. Между кружками и рабочими не установилась бы связь, и марксисты рисковали остаться непонятыми рабочими, как были не поняты крестьянами народники-семидесятники. Были случаи, когда в крупных центрах пропагандисты-интеллигенты шли рабочими на предприятия, чтобы стать ближе к массе. Но и в этом случае они были вынуждены начинать с того же, с чего начинали их товарищи, которые рабочими на фабрику не поступали — с замкнутых в себе кружков.

Дело в том, что сознательный рабочий всегда был на виду не только у своих товарищей, но и у администрации предприятия, которая на него косилась. Долго работать на одной фабрике или заводе для такого рабочего было невозможно. И чтобы агитация на предприятии с изгнанием такого рабочего не пропала даром, чтобы идеи марксизма укрепились и проникли в рабочую массу, сознательный рабочий или рабочий-интеллигент должен был организовать вокруг себя кружок, в который вошли бы все подающие надежду занять потом его место.

Но сознательные рабочие были далеко не на всех фабриках и заводах. Были предприятия, где рабочий коллектив был почти целиком реакционный. Тогда в кружок втягивались рабочие с других фабрик путём случайных личных знакомств. Вначале в кружки попадали преимущественно уже подготовленные рабочие. Но по мере развития кружков туда часто стали попадать середняки, малограмотные, туго поддающиеся выработке классового сознания. Это были те рабочие, которые резче других чувствовали и проявляли своё недовольство существующим порядком, но которые ещё не представляли себе ясно, чем и кем именно они недовольны. Они выражали настроение «серой» массы, но вести эту массу они не могли.

Между тем, эти-то малосознательные средние рабочие не удовлетворились одним изучением теории. Они сейчас же начинали искать непосредственного дела и требовали от кружка, чтобы он им это дело указал. Эти рабочие вели устную агитацию на своих предприятиях, но она мало удовлетворяла их жажду боевой деятельности. Будучи людьми «практическими», они требовали такого дела, результаты которого были бы видны тотчас и немедленно вылились бы в конкретную форму. Во время стачек и обострений такие рабочие были незаменимы. Они были, как сейчас говорят, полевыми командирами рабочих. Но во время затишья, когда возбуждать, организовывать и вести в бой было некого, когда обстановка требовала тихой, незаметной, настойчивой работы, когда деятельность сводилась к учёбе в кружках — тогда эти рабочие скисали, начинали отлынивать от занятий, иногда и вовсе бросали кружки.

Тогда перед марксистами встала задача организационно закрепить эти уже разбуженные слои пролетариата. При решении этой задачи русская социал-демократия раскололась на два пути. Марксисты, работающие среди ремесленников (евреи и частично поляки), пошли по пути образования профсоюзов. Марксисты, работавшие в больших промышленных центрах, приступили к созданию зачатков политической организации.

Часть 4 →

Подготовили: С. Юдина, М. Иванов.