О роли личности в истории

От редакции РП: Роль личности в истории — тема важная, вызывающая сегодня немало споров. Ниже мы предлагаем статью М. Каммари «О роли личности в истории» из журнала «Под знаменем марксизма», 1935 г. № 1, стр. 31-51, где, по нашему мнению, очень хорошо разъяснена позиция большевиков по данному вопросу.

Выделения в тексте, выполненные курсивом — авторские. Жирный курсив — выделения РП. Также в некоторых местах статьи редакция РП позволила себе дать некоторые комментарии применительно ко дню сегодняшнему или по отношению недавнего прошлого нашей страны

О роли личности в истории

Одним из чрезвычайно актуальных вопросов теории исторического материализма всегда был вопрос о роли личности в истории. Практика социалистического строительства ставит этот вопрос со всей остротой и конкретностью. Социализм создает новое, нигде до сих пор не суще­ствовавшее отношение между коллективом (классом, обществом) и лич­ностью. Социализм создает такую ассоциацию работников, в которой свободное развитие каждого будет условием свободного развития всех.

Обобщая богатейший исторический опыт нашей эпохи, опыт соци­алистической практики пролетариата в СССР, опыт международного ком­мунистического движения, развивая теорию исторического материализма в борьбе с современными буржуазными теориями, товарищ Сталин в ряде своих выступлений по-новому поставил вопрос о роли личности в истории. Собственно говоря, нет ни одного доклада товарища Стали­на на съездах партии, пленумах ЦК, конференциях хозяйственников, кол­хозников и т. д., где бы он в различной связи и с различных сторон не ставил и не освещал этого вопроса, поднимая и организуя сознательное творчество и инициативу миллионных масс. Особенно остро ставит товарищ Сталин этот вопрос в известных всем речах «О задачах хозяйст­венников», «Новая обстановка — новые задачи хозяйственного строитель­ства», «Итоги первой пятилетки», «Речь на Первом всесоюзном съезде колхозников-ударников», «Отчетный доклад XVII съезду партии о работе ЦК ВКП(б)», а также в «Беседе с немецким писателем Эмилем Людвигом» и в «Беседе с английским писателем Г. Д. Уэллсом».

Эти работы товарища Сталина являются великими вехами разви­тия марксистской теории, они вооружают теоретиков и практиков, исто­риков и художников, этих «инженеров человеческих душ», могучим орудием революционной диалектики, пониманием диалектики историче­ских процессов. (Известно, какие коренные недостатки имелись и имеются в различных исторических работах и учебниках по истории, игнорирующих не только роль исторических деятелей, но и хронологию и даты; вместо исторических знаний эти работы и учебники занимаются абстрактным социологизированием, рассуждениями об исторических процессах вне времени и пространства, давая историю без дат, борьбу классов без лиц, возглавлявших борьбу.) В работах буржуазных социологов и историков роль лич­ности не могла и не может найти научного освещения. Марксисты заново должны пересмотреть, изучить и объяснить исторические факты и в том числе роль выдающихся личностей в истории. Только вульгаризаторы марксизма, говорит товарищ Сталин, игнорируют роль личности в исто­рии, изображают историю как «безликую» борьбу классов или как ав­томатическое развитие «производительных сил» подобно Каутским, Куновым и т. п. фальсификаторам марксизма. Марксисты должны дать научно обработанную историю науки, искусства, техники, выяснив в ней подлинную роль массы трудящихся, а также роль великих мыслителей, ху­дожников, изобретателей. Правдивое изображение в литературе и искус­стве различных эпох и классов, великих народных движений, в особен­ности движения пролетариата, немыслимо без овладения учением марксиз­ма-ленинизма, без правильного марксистского понимания роли личности

Поэтому выяснение даже наиболее общих руководящих принципов и теоретических основ марксистско-ленинских взглядов на роль личности в истории крайне необходимо. Вопреки ясным положениям основоположников марксизма тупоголовые фальсификаторы и «критики» марксизма продолжают утверждать, что марксизм игнорирует роль личности, роль великих людей в истории. Что из того, что это противоречит всему духу марксизма. Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии» и «Святом семействе» подвергли уничто­жающей критике не только субъективный идеализм левых гегельянцев, про­тивопоставлявших «критическую критику» или самосознание «невежествен­ной», тупой массе, неспособной, якобы, к историческому творчеству. Они характеризовали всю так называемую «объективную историографию», зама­зывавшую борьбу классов, гегелевскую философию истории и французские теории господства «разума» в истории именно как отрицание роли исторической деятельности и инициативы масс. Они постоянно подчеркивали, что история делается людьми, однако, не по произволу, а закономерно, при определенных, унаследованных ими от прежних поколений условиях, развиваемых каждым поколением дальше. Прежде чем начать изменять эти условия, каждое новое поколение оказы­вается уже формированным этими унаследованными условиями и даже тра­дициями всех уже умерших поколений.

Нетрудно понять, что человеческая история, по выражению Вико, тем отличается от естественной, что первая сделана нами, вторая же не сделана нами. Но вопреки Вико, историю человечества написать до Маркса было труднее, а не легче чем историю природы. Дело в том, что история челове­чества имеет одно существенное отличие от истории природы, которое за­путывало историков и социологов. В природе (поскольку мы оставляем в стороне обратное влияние на нее человеческого общества) «действуют одна на другую лишь слепые, бессознательные силы, и общие законы проявляются лишь путем взаимодействия таких сил. Здесь нигде нет сознанной, желанной цели… Наоборот, в истории общества действуют люди, одаренные сознанием, движимые умыслом или страстью, ставящие себе определенные цели»[1]. Вся домарксовская историография и социология останавливались на этих целях людей и не шли дальше, не могли открыть закономерности истории. Исто­рия в результате представлялась господством хаоса, произвола, случайности. «Но где на поверхности господствует случайность, там сама эта случайность всегда оказывается подчиненной внутренним, скрытым законам. Всё дело в том, чтобы открыть эти законы», — говорит Энгельс[2]. Существенное раз­личие между историей природы и общества и их законами, однако, «не из­меняет того факта, что ход истории определяется внутренними общими за­конами»[3]. Больше того, это существенное различие не устраняло того факта, что как раз до сих пор и в истории человечества над людьми господствовали такие же слепые, стихийные, как и в природе, непонятные и враждебные лю­дям общественные силы, продукты общественной деятельности самих людей. Действие этих сил было не менее, а часто гораздо более разрушительным чем действие непокоренных человеком сил природы. При капитализме дей­ствие этих сил достигает крайнего предела разрушительности. (Именно это мы ярко видим теперь, в 21 веке. — прим. РП) Но капита­лизм подготовляет вместе с тем материальные условия для устранения гос­подства этих слепых сил, создает класс, способный овладеть ими, подчинить их своему контролю и начать новую эру в истории. Имея в виду «предысто­рию человечества», Энгельс говорил: «Каков бы ни был ход истории, люди делают ее так: каждый преследует свои собственные сознательно поставлен­ные цели, а в результате этого множества действующих по различным на­правлениям стремлений и их разнообразных воздействий на внешний мир получается история… Но, с одной стороны… действующие в истории многие единичные стремления в большинстве случаев (как было до сих пор. — М. К.), ведут за собой совсем не те последствия, какие имелись в виду. Очень часто эти последствия прямо противоположны желаниям деятелей. И уже по одному этому побуждения, двигавшие деятелей, имеют, в послед­нем счете, лишь второстепенное значение»[4]. Ясно само собой, что иначе будет обстоять в социалистическом обществе, где люди действуют организованно, планомерно, как единое общество с единой волей, и где люди все больше будут приходить к желаемым результатам. Об этом свидетель­ствует практика пролетарской диктатуры в СССР. Цели планомерно орга­низованного пролетарского государства имеют не второстепенное значение: они опираются на правильно понятую историческую необходимость, выра­жают коренные интересы пролетариата и трудящихся. И тут закономерен конечно вопрос о том, «каковы же те силы, которые дали воле людей то или иное направление, каковы те историче­ские причины, которые отразились в головах деяте­лей в виде данных побуждений»[5]. Идеалисты не сумели даже поставить действительно научного вопроса: какие причины (общие, особые и единичные, как говорил Плеханов[6], см. его «Роль личности в истории». На недостатках взглядов Плеханова мы здесь не останавливаемся особо, но отметим, что они требуют критики. В частности, Плеханов ставит часто вопрос абстрактно, не в органической связи с теорией классовой борьбы, оторванно от практики революционного рабочего движения. Он недооценивает, не понимает во всей широте и глубине роль партии и роль вождя в рабочем движении. Он сводит большей частью роль вождя к тoмy, чтобы быть «сознательным выразителем бессознательного хода истории». «Созерцательность», идеология стихийности, непонимание организаторской роли партии и вождей отразились на взглядах Плеханова, особенно в его статье «Рабочий класс и социал-демократическая интеллигенция».) побуждают людей действовать опре­деленным образом, в определенной общественной формации и не отдельных только людей, не единицы, а большие массы, целые классы? Каковы движу­щие мотивы и причины исторических движений, чем обусловливаются и определяются цели как отдельных людей, так и классов, масс? Почему эти цели и стремления людей и при каких условиях идут вразрез с другими це­лями, при каких условиях цели человека не потонут в море целей и стремлений противоположных? А ведь это обычно происходит при капитализме и во всяком антагонистическом обществе. Как складываются об­щие цели и воля классов, и что получается в резуль­тате борьбы противоречивых стремлений классов, этих движущих сил истории? На все эти вопросы не дает науч­ного ответа буржуазная социология. Научный ответ на эти вопросы дает только марксизм. Марксизм впервые дал действительно научное материали­стическое объяснение целей, преследуемых классами в истории, он дал ге­ниальное научное обоснование великой исторической миссии и конечной цели пролетариата. Борьба без конечной цели и перспектив — это оппорту­низм, говорили Ленин и Сталин тем, кто не понимает значения ясной цели в революционном движении. Марксизм не говорит миру подобно буржуазной социологии: «Перестань бороться, вся твоя борьба — пу­стяки», ибо все-де «в воле божией», в развитии «всемирного духа», орудием которого, якобы, являются народы. Именно буржуазная социология отрицает и не понимает роли, деятельности и инициативы масс в истории. Буржуаз­ные «объективисты» учат, что существуют-де непреложные, непреодолимые законы истории, которые не являются как будто результатами и формами материального производства, а стоят над ними.

Социология О. Конта, например, учит, что вмешательство в историю «невежественных» масс, не знающих открытых им «законов», приводит к анархии и общественным бедствиям, именно поэтому он требует устранить «самодержавие народа». Прогресс общества — дело ученых, понявших и признавших его «социологию». (Вот, оказывается, чьими последователями являются «научные централисты»  — В.Подгузов, журнал «Прорыв», «Газета коммунистическая» и пр. — отца позитивизма Конта!  Пропагандируя свой «научный централизм», они распространяют, по сути, те же самые субъективно-идеалистические идеи, которые выдают за марксизм-ленинизм. — прим. РП)  Левые гегельянцы (Бр. Бауэр) и русские на­родники также противопоставляя «героев» и «толпу» — «невежественную массу» — и «критически мыслящую личность», утверждали, что историю тво­рит «критически мыслящая личность», а не бесправная и «невежественная» народная масса. Только марксизм показал никчемность этих теорий и ре­шающую роль исторической деятельности масс, борьбы классов. Марксизм и только марксизм дает всем эксплуатируемым истинный лозунг борьбы и указывает путь к победе, истинную цель и средства ее осуществления.

Не в том была ошибка домарксовской социологии и историографии, что они указывали на цели и идеи исторических деятелей, великих людей, классов, сословий, а в том, что они останавливались на этих целях как по­следних причинах, и не шли глубже к выяснению материальных корней этих идей и целей, оставаясь на позиции идеализма. Марксизм отрицает идеали­стические теории, в том числе и телеологическое понимание общественного развития (взгляды Платона, Аристотеля, Канта, Гегеля и др.). В основе телеологии лежит идеалистическая поповская теория «свободы воли», учение о независимости воли и целей человека от внешнего мира, его обществен­ного бытия. На деле цели человека порождены объективным миром, объективными причинами и условиями, реальными возможностями, взяты из мира. Но цели человека не только отражают мир, но и осуществляются в нем. Осуществление целей есть практическое изменение мира человеком. Социа­лизм из конечной цели стал действительностью, из идеального реальным. Сознательная цель как закон определяет способ и характер действий и волю человека в труде, говорит Маркс. Коммунизму — нашей конечной цели -как закону подчиняется революционное рабочее движение, ибо эта цель истори­чески обусловлена, определена общественным бытием пролетариата. «Дело не в том, в чем в данный момент видит свою цель отдельный пролетарий или даже весь пролетариат. Дело в том, что такое пролетариат и что он сообразно этому своему бытию исторически вынужден будет делать. Его цель и его историческое действие самым ясным и неоспоримым образом предуказываются его собственным жизненным положением, равно, как и всей организацией современного бур­жуазного общества»[7]. (Это крайне важная для нас сегодня мысль классика, которую часто упускает из виду немалая часть наших товарищей, искреннее считающая себя коммунистами, но не слишком стремящаяся работать над собой, чтобы в полной мере соответствовать этому высокому званию. Не понимая диалектики, эти товарищи все время упирают на сегодняшнюю недостаточную сознательность рабочих масс, отрицая вследствие этого необходимость борьбы за социализм прямо сейчас и в первую очередь борьбы политической, откладывают ее на потом, когда-де «массы созреют». Они забывают, что недостаточная сознательность рабочих масс — это явление временное, оно есть  следствие их собственной прошлой бездеятельности, что эта сознательность изменяется — возрастает — и с усилением гнета буржуазии, и с ростом политического опыта масс, и, самое главное,  вследствие активной пропагандистско-агитационной и организационной работы самих коммунистов, если такая работа ими проводится. Но если коммунисты не работают, а «ждут у моря погоды» — ждут, когда пролетариат «сам созреет», когда все произойдет само собой (т.е. уповают на стихийность, по выражению большевиков), то рост сознательности рабочего класса может и не показать значительной динамики. Чтобы активно действовать в борьбе за собственное освобождение от гнета капитала, рабочий класс должен понять, кто он есть такой и почему никто, кроме него самого, не сможет его освободить. Он должен понять свою историческую задачу — только тогда пролетариат станет активным субъектом современного исторического процесса. Помочь ему это понять — долг каждого коммуниста. Здесь, в непосредственной практической работе коммунистов с рабочими массами вопрос о роли личности в истории прямо пересекается с вопросом о стихийности и сознательности, который, казалось бы, был хорошо раскрыт в свое время В.И.Лениным в работе «Что делать», но оказался совершенно не понятым теми, кто считает себя ленинскими последователями. — прим. РП)

Таким образом марксистский анализ целей людей и классов приводит к признанию исторической необходимости. Историческая необходимость выражает объективную логику общественного развития, логику развития материального производства, совершающегося всегда в определенной обще­ственной форме. В процессе производства люди входят в определенные, от их сознания и воли не зависящие отношения, производственные отношения, соответствующие достигнутому уровню развития производительных сил. Совокупность этих отношений определяет сознание и волю людей, их со­держание и направление. Но данные производственные отношения, будучи необходимыми (а не произвольно и случайно установленными), есть лишь продукт и формы материальной деятельности самих людей. Истори­ческая необходимость не существует где-то вне деятельности людей, она есть закономерная связь самой этой деятельности, действует и осуще­ствляется в совокупном общественном процессе, в борьбе классов и т. д. Поэтому нельзя рассуждать абстрактно о «непреодолимых тенден­циях» исторического развития (наподобие Струве и других «объективистов»), не показывая того, какая общественно-экономическая формация определяет содержание и формы деятельно­сти людей, какой класс закрепил господство в ней и «заведует» экономической необходимостью, какой класс «определяет» историческую необходимость, по­рождая и подавляя сопротивление других классов. Поэтому вздорным является народническое субъективистское противопоста­вление исторической необходимости и роли личности в истории как взаимо­исключающих противоположностей. «Идея детерминизма, говорит Ленин, устанавливая необходимость человеческих поступков… ничуть не подрывает роли личности в истории: история вся слагается именно из действий лич­ностей»[8]. Заслуга марксизма в том, что он обобщил действия этих лич­ностей, свел их к закономерным действиям больших масс народа, к борь­бе классов; задача в том, чтобы объяснить действия не только отдельных индивидов, а именно масс, классов, показать, «какой социальной обстанов­кой и как именно обусловливается их развитие».

Игнорирование и отрицание роли личности в истории связаны с бур­жуазно-фаталистическим, «объективистским» и меньшевистским непонима­нием роли «субъективного фактора» в истории.

Марксизм показывает, что объективные исторические возможности пре­вращаются в действительность в силу слепой или познанной необходимости, сознательно или бессознательно, но не автоматически, а так назы­ваемым «субъективным фактором». Объективные материальные ус­ловия есть лишь база исторической деятельности людей, основа существования и борьбы классов, они не изменяют­ся сами, автоматически. Условия изменяются людьми (субъективным факто­ром), борьбой классов и тем успешнее, чем глубже поняты (людьми, классами) историческая необходимость, зако­ны развития материального производства, классовой борьбы.

Марксизм, вооружая массы знанием законов истории, законов рево­люции, указывая истинный лозунг борьбы и путь к победе, открывает для миллионных масс возможности небывалого в истории широкого, свободного, сознательного творчества и инициативы, освобождает их от духовного раб­ства и от рабства перед слепой необходимостью. Пока мы не знаем зако­нов развития природы и общества, они действуют помимо нашего сознания и воли, делают нас рабами слепой необходимости. Раз они познаны, и раз налицо соответствующие условия, от людей зависит подчинить действие этих законов контролю планомерно организованного общества, превратить слепую необходимость в свободу, перейти из царства слепой необходимо­сти в царство свободы. Этот переход и совершается в эпоху диктатуры про­летариата. Идеалисты, сторонники поповской басни о свободе воли, особен­но старались доказать, что отрицание «свободы воли» есть отрицание ро­ли личности в истории. Уже Гегель разбил кантовский дуализм «свободы воли» и необходимости и показал, что свобода есть познание необходимо­сти. Но Гегель изображал идеалистически переход необходимости в сво­боду. Только марксизм дает научное решение проблемы необходимости и свободы. Свобода есть не воображаемая независимость воли человека от законов природы и общества, не произвол и игнорирование этих законов, как выходит у идеалистов. Свобода и свободное историческое творчество осно­ваны на познании исторической необходимости. Но мало одного познания людьми исторической необходимости для превращения ее в свободу. Для этого нужно практически перестроить общество, действительно пре­вратить средства производства (имеющие общественный характер и вступающие при капитализме в непримиримое противоречие с частным харак­тером присвоения) в общественные, заставить их действовать сообразно их характеру под контролем общества. Для этого необходимо совершить пролетарскую революцию, установить диктатуру пролетариата, экспроприи­ровать экспроприаторов, действительно обобществить средства производства и труд, коллективизировать мелкое крестьянское хозяйство, уничтожить частную собственность, классы, эксплуатацию человека человеком. В социалистической практике диктатуры пролетариата выражается господ­ство общества над законами своего общественного развития и над закона­ми природы. Это господство есть результат верного отражения в голове людей законов природы и общества и сознательного планомерного примене­ния ими на практике этих законов. Свобода есть познанная необходи­мость, для ее достижения необходимо соединение теории и практики, при­менение людьми в своей общественной практике знания законов обществен­ного развития.

Действительная свобода и понятие свободы суть продукты историче­ского развития общества и познания людей. Рабство, выражаясь словами Гегеля, знало свободу только «для немногих», т. е. для рабовладельцев, но не для рабов. И Платон и Аристотель считали это естественным и вечным законом. Феодализм знал свободу и произвол крепостника-помещика и раб­ство крестьянина. Капитализм объявил «свободой» свободу частной соб­ственности, торговли, эксплуатации «свободного» рабочего и «освобожде­ние» крестьянина от земли и средств производства. Соответственно этому развивались и понятия, идеи «свободы». Таковы наиболее общие исходные пункты марксистского взгляда на вопрос о роли личности в истории. Диа­лектико-материалистическим учением о необходимости и свободе марксизм преодолел метафизическое противопоставление исторической необходимо­сти и роли личности, сознательной деятельности масс. Теория классовой борьбы, говорит Ленин, установила точный научный прием сведения инди­видуального к социальному, открыла законы деятельности больших масс людей, законы борьбы классов.

Ленинская теория и тактика революции и диктатуры пролетариата дают исчерпывающий точный научный ответ на вопрос о роли субъективного фактора — сознательности и организованности авангарда, решимости и воли масс в победе революции, дают основу и для понимания во всей глуби­не и конкретности роли личности в истории.

Необходима конкретная постановка вопроса о роли субъективного фак­тора и личности в истории. Одно дело — роль субъективного фактора и лич­ности в условиях рабовладельческого, феодального и капиталистического строя, где массы населения находятся в рабстве, где развитие происходит стихийно и где люди являются рабами слепой необходимости. При капита­лизме над людьми господствуют слепые силы общества (анархия производства, кризисы, войны), которые обрушиваются на них, как законы природы. Тут люди находятся под властью внешних, материальных условий, особенно трудя­щиеся массы. Другое дело в период диктатуры пролетариата, в период социа­лизма, когда уничтожены стихийные закономерности развития общества, когда материальное производство развивается по плану пролетарского госу­дарства. Тут даны все объективные условия и возможности безграничного развития, и поэтому роль «субъективного фактора» становится решающей. (Вот этого очень важного момента не понимают многие искренние сторонники социализма, пытающиеся разобраться в причинах гибели советского социализма. Они все время пытаются найти «объективные причины» уничтожения социалистического строя, которые, по их мнению, должны лежать непременно в экономике СССР. Отсюда они пытаются выискать недостатки «сталинской экономической модели», которые, по их мнению, и стали причиной смерти советского социализма. Но их ошибка в том, что они чисто механистически понимают связь экономики и политики, базиса и надстройки — как абсолютный экономический детерминизм, в то время как связь между базисом и надстройкой (экономикой и политикой) диалектическая. Именно на это фактически и указывает автор статьи Каммари, акцентируя на том, что в условиях пролетарского государства роль субъективного фактора (политики, идеологии, всей надстройки и всем с тем деятельность и воля людей) становится решающей. — прим. РП) Роль субъективного фактора и роль личности неодинаковы: на протяжении всех эпох истории они меняются, ибо изменяется субъективный фактор и его отношение к объективным условиям. Нельзя забывать, что до сих пор боль­шие массы призывались к активному историческому выступлению и твор­честву лишь в периоды восстаний, войн, революций. Но революции до Октября 1917 г. были лишь краткими днями торжества народов, после кото­рых наступали «будни» рабства. До сих пор меньшинство общества (имущие классы, собственники) решало судьбы народов. Стихийные силы, слепая не­обходимость общественного развития порабощали человека. Материаль­ные условия, «мертвый труд», частная собственность на средства произ­водства, продукты самих людей господствовали и порабощали, как враж­дебные и непонятные людям силы, живой труд миллионов. Эти историче­ские условия ограничивали и подчиняли субъективный фактор и лич­ность человека стихийным силам материального производства.

Поэтому в корне иначе стоит вопрос о роли субъективного фактора в условиях диктатуры пролетариата, в условиях перехода всех трудящихся из царства тяжелой материальной нужды, рабства, эксплуатации, «горькой не­обходимости» — в царство свободы.

Теперь в СССР, когда построен фундамент социализма, уничтожены нищета, безработица, гнет и рабство, когда ликвидируются окончатель­но классы и эксплуатация человека человеком, субъективному фактору: сознательности, инициативе, способностям и талантам рабочих и кол­хозников, которых у нас неиссякаемый родник, — даны широчайшие воз­можности. У нас рабочий — хозяин над средствами производства; живой труд — субъективная производительная сила (рабочие) — господствует над «мертвым трудом», а не обратно, как при капитализме. У нас объективные условия попали под планомерный контроль пролетарского государ­ства и подчинены руководству «субъективного фактора». Вот почему у нас роль субъективного фактора стала решающей.

Когда построены гигантские заводы с новейшей техникой, то только от нас самих зависит ускорить темп развития, овладев техникой и наукой производства. Когда все объективные условия выполнения программы произ­водства налицо, только от нас самих зависит её выполнение. Наша програм­ма реальна, говорил тов. Сталин, «хотя бы потому, что у нас есть налицо все необходимые условия для ее осуществления. Она реальна хотя бы потому, что ее выполнение зависит теперь исключительно от нас са­мих, от нашего умения и нашего желания использовать имеющиеся у нас богатейшие возможности.[9]

Все богатейшие возможности, все планы реализуются практикой мил­лионов. «На самом деле производственный план есть живая и практиче­ская деятельность миллионов людей. Реальность нашего производственного плана — это миллионы трудящихся, творящие новую жизнь. Реальность нашей программы — это живые люди, это мы с вами, на­ша воля к труду, наша готовность работать по-новому, наша решимость выполнить план».[10]

В этих положениях тов. Сталина выражено все громадное значение и роль субъективного фактора в период социализма.

Трудности работы по строительству социализма после ликвидации ку­лачества как класса, объединения основной массы крестьян в колхозах, по­строение материальной базы социализма на 9/10 уже не в объективных ус­ловиях, а в нас самих, в наших организациях.

«Эти трудности являются трудностями нашей организационной работы, трудностями нашего организационного руководства. Они гнездятся в нас самих, в наших руководящих работниках, в наших организациях, аппаратах наших партийных, советских, хозяйственных, профсоюзных, комсомольских и всяких иных организаций. Нужно понять, что сила и авторитет наших пар­тийно-советских, хозяйственных и иных организаций и их руководителей выросли до небывалой степени. И именно потому, что их сила и авторитет выросли до небывалой степени, — от их работы зависит теперь все или почти все. Ссылка на так называемые объективные условия не имеет оправдания. После того как правильность политической линии партии подтверждена опы­том ряда лет, а готовность рабочих и крестьян поддержать эту линию не вызывает больше сомнений, — роль так называемых объективных условий свелась к минимуму, тогда как роль наших организаций и их руководителей стала решающей, исключительной. А что это значит? Это значит, что ответ­ственность за наши прорывы и недостатки в работе ложится отныне на девять десятых не на «объективные» условия, а на нас самих и только на нас».[11]

Это глубокое понимание тов. Сталиным диалектики революционной практики, роли в ней субъективного фактора и роли личности обеспечивает успехи в гигантском социалистическом строительстве, оно непримиримо с идеологией и практикой стихийности, самотека, с теорией автоматического краха капитализма.

Победы и успехи в нашей практике были получены не в порядке само­тека, а в порядке ожесточенной борьбы за проведение линии партии. «По­беда никогда не приходит сама, — ее обычно притаскивают»[12].

Марксизм преодолел и устранил абстрактные рассуждения об обществе и личности «вообще». Возражая народникам и Струве, Ленин говорил, что нет раз навсегда данных, неизменных для всех эпох, отношений общества и личности. Античное рабовладельческое общество, феодализм и капитализм знают различное отношение «личности» и «общества». Да и «личности» за­нимают различное место в этих системах производства, имеют различное от­ношение к средствам производства (обычно закрепленное законами госу­дарства), различные и определенные источники и размеры доходов, раз­личное положение и роль в обществе, различные и противо­речивые классовые интересы, из-за которых ведут борьбу не в одиночку. Од­ни «личности» здесь имели возможность эксплуатировать и эксплуатировали, угнетали и подавляли других. Рабы, крепостные, пролетарии, подавляю­щая масса общества эксплуатировалась и была в рабстве у незначительного меньшинства эксплуататоров, конечно, не в силу «доброй и свободной воли».

Пока рассматривали историю как хаос, беспорядочно сталкивающихся людей и не видели в ней борьбы классов, не видели и никакой законо­мерности в самой деятельности людей.

Так обстоит вопрос с «ролью личности» в этих общественных форма­циях. Но об этом идеологи имущих классов «забывают», когда рассуждают о роли личности в истории. Лишь социализм действительно освобождает личность подавляющей массы общества от рабства, будит и развивает ини­циативу, способности, таланты, героизм у трудящихся. Лишь коммунизм оз­начает полное «освобождение личности» от забот о куске хлеба, от подла­живания к «сильным мира», как говорит тов. Сталин[13]. Коммунизм есть такая ассоциация трудящихся, в которой свободное развитие каждого будет условием свободного развития всех. Коммунизм означает полный рас­цвет личности и всех ее дарований. Изображая клеветнически коммунизм ка­зармой, где личность подавлена, идеологи буржуазии вынуждены, однако, брать свои образы и аналогии из капиталистической действительности, ее фабрик и казарм, из тех же форм рабства, на которых основаны их «циви­лизация», «культура» и «свобода».

Марксизм ставит вопрос всегда конкретно: о роли какой личности, ка­кого класса, какой эпохи идет речь? Марксизм, сводя индивидуальное к со­циальному теорией классовой борьбы, исходит из конкретного единства общего, единичного и особенного в историческом движении. Он показывает, что общественное явление не существует вне индивидуального, что деятельность индивида всегда общественно обусловлена, имеет социальное, классовое содержание и значение, входит частью в обще­ственный процесс. Индивид и обособляться может только в обществе себе подобных, говорит Маркс. Личность в обществе — не абстрактное изолиро­ванное существо, не Робинзон на необитаемом острове и не абстракция, как изображает его буржуазная социология.

«Сущность человека» определяется всей совокупностью общественных отношений, в которых он растет, воспитывается, живет и действует. Чтобы понять роль личности в истории, нельзя ни вырывать ее из исторической об­становки, ни превращать ее в ничто, растворять бесследно в «обществе». Согласно, например, социологии Конта, индивиды «исчезают» в мистиче­ском «человечестве», превращаются в абстракцию. Индивиды «исчезают» и в «духовном организме» социологии Шпанна. А в социологии народников (Лаврова, Михайловского) и неокантианцев (Риккерта) личность оторвана oт общественных условий, общество же выступает как механический агрегат индивидов. Таковы противоречия всей буржуазной социологии, пытающейся отстоять буржуазный индивидуализм, с одной стороны, и подчинение и уг­нетение масс — с другой. (Яркой иллюстрацией этого положения является та же социология одного из идеологов фашизма Шпанна. Он «яростно» сражается с индивидуализмом, атомизмом, механицизмом буржуазной социологии, приписывая ее, однако, марксизму. Он утверждает по-поповски, что «отдельные люди суть члены объективного духа», они целиком подчинены этому мистическому «над тобой» — богу и государству. А с другой стороны, он твердит, что все великие движения в истории суть творения «великих вождей», что буржуазная демократия не дает ходу «действительным гениям». Само собой разумеется, что если к демонам «крупного стиля» Шпанн относит всех великих мыслителей человечества, то к «гениям» он причисляет всех мракобесов, реакционеров, палачей революционного движения, каковыми являются и «вожди» фашизма». См. Шпанн «Философия общества».)

Вот почему буржуазная социология постоянно противопоставляет лич­ность обществу, роль личности (и масс) в истории исторической необходи­мости: от фатализма она бросается к волюнтаризму.

Метафизический материализм изменял самому себе в области истории, объясняя идеалистически роль личности в истории. Метафизики-материали­сты останавливались (как и идеалисты) на целях и идейных мотивах людей, не понимая материальных корней и причин этих мотивов и материальных условий их осуществления. Как и философы-идеалисты, они не видели в исто­рии борьбу масс и классов, а видели лишь выдающихся или «великих лю­дей». Гегель сделал шаг вперед, он пытался изобразить историю как борьбу «массы мелкого частного интереса», «малых сил», из которой вырастает нечто великое. Но все люди, включая и великих, оказывались у него орудия­ми всемирного духа.

Личность у Гегеля — лишь «слепое звено в цепи абсолютной необходимости» развития этого духа. Но личность является слепым звеном лишь при стихийном общественном развитии, когда она не понимает хода истории. Гегель, правда, тоже говорит, что всякий человек может возвыситься до господства над значительным отрывком исторической цепи в том случае, если познает, куда стремится великая необходимость.

В действительности это лишь абстрактная возможность. Как идеалист, Гегель забывает, что для овладения исторической цепью мало одного «позна­ния необходимости». Не всякий человек в классовом обществе может одинаково легко возвыситься до господства над исторической цепью. Ленин учит, что мало показывать необходимость процесса, надо пока­зывать, какой класс определяет историческую необходимость, преодолевая сопротивление других классов, какой класс господствует и «заведует» эко­номической необходимостью.

Недостаточно лишь «познать необходимость», надо ею практически ов­ладеть, а для этого нужны материальные средства, условия, организация дей­ствия масс, классов. Нужно уменье найти главное и практически овладеть центральным очередным звеном цепи. Вся историческая действительность, «вся политическая жизнь есть бесконечная цепь из бесконечного ряда звеньев. Все искусство политики в том и состоит, чтобы найти и крепко­-крепко уцепиться за такое именно звенышко, которое всего меньше может быть выбито из рук, которое всего важнее в данный момент, которое всего более гарантирует обладателю звенышка обладание всей цепью»[14]. Такова конкретная марксистская постановка вопроса о возможностях и роли лич­ности в истории.

«Марксизм вовсе не отрицает роли выдающихся личностей», — говорит тов. Сталин. — «Наоборот, роль эту он признает значительной». Люди делают свою историю, но всегда при определенных условиях. «И великие люди стоят чего-нибудь только постольку, поскольку они умеют правильно понять эти условия, понять, как их изменить. Если они этих условий не понимают и хотят эти условия изменить так, как им подсказывает их фантазия, то они, эти люди, попадают в положение Дон-Кихота. Таким образом, как раз по Марксу вовсе не следует противопоставлять лю­дей условиям»[15].

Эти положения тов. Сталина бьют как против фатализма, так и субъективного идеализма и волюнтаризма, попадают в больное место бур­жуазной социологии, противопоставляющей деятельность людей историче­ским условиям и исторической необходимости. Марксизм же учит, что «обстоятельства изменяются людьми… Совпадение изменения обстоятельств и человеческой деятельности или самоизменения может быть постигнуто и ра­ционально понято, только как революционная практика»[16].

В практике человек, исходя из наличных условий и обстоятельств, из­меняет их, изменяет и самого себя. В практике всегда дано живое единство объективных условий и субъективной деятельности. Понятие объективных ус­ловий и субъективного фактора относительно, противоречиво, диалектично. Так например рабочий класс выступает как «субъективная производительная сила» по отношению к материальным общественным условиям производства, к средствам труда. (В связи с этим следует указать на блестящую диалектико-материалистическую постановку вопроса о роли техники и людей в период социалистической реконструкции, которую дает тов. Сталин в беседе с металлургами. «Правда» от 29 декабря 1934 г.) Субъективный фактор истории — это массы, классы, их сознание, воля, организованность и т. д.

Субъективный фактор революции — это сознательность, организован­ность и решимость масс идти в бой, это сознательность, организованность и подготовленность авангарда к руководству массами. Троцкизм, люксембургианство, «левый радикализм», «отзовизм» и «ультиматизм», анархосиндикализм и т. д. идеалистически отрывали субъективный фактор от исто­рической обстановки, предлагая тактику логических «нематериальных» скачков через неизжитые этапы истории, тактику авантюр. Массам, клас­сам, партиям, вождям предлагал троцкизм руководствоваться в борьбе сво­ими субъективными настроениями, без учета реальных условий. Это ничего общего не имеет с марксизмом. «Марксизм, — говорит Ленин, — отли­чается от всех других социалистических теорий замечательным соединением полной научной трезвости в анализе объективного положения вещей и объективного хода эволюций с самым решительным признанием значения револю­ционной энергии, революционного творчества, революционной инициативы масс, — а также, конечно, отдельных личностей, групп, организаций, партий, умеющих нащупать и реализовать связь с теми или иными классами»[17]. В противоположность фатализму и хвостизму меньшевизма ленинизм со всей силой подчеркнул роль субъективного фактора.

Когда объективные условия для решения исторической задачи налицо, тогда субъективный фактор, организованность, сознание, воля и решимость масс являются фактором решаю­щим и побеждающим. Когда объективно-революционная ситуация на­лицо, тогда сознательность и организованность авангарда и решимость ре­волюционных масс, их готовность поддержать его являются фактором, ре­шающим победу революции. Когда объективных условий нет, люди не могут бездействовать и ждать, когда условия сами собой появятся, ибо люди сами создают и подготовляют и объективные условия для осуществления своих задач и целей, исходя из наличных условий, возможностей и сил, развивая и изменяя их. Исходя из объективных условий, изменяя их, люди в своей практике превращают реальные исторические возможности в действитель­ность. При этом, говорит товарищ Сталин, не всегда классы, партии и их вожди замечают все возможности, не всегда умеют использовать все условия и превратить имеющиеся возможности в действительность. Еще ча­ще люди не могут предвидеть развития, появления новых возможностей и условий, не имея перспективы. В истории бывают ошибки исторических дея­телей, партий и классов, в результате чего бывают и поражения. Правда, на ошибках разбитые армии учатся при условии, если ошибки вскрываются. Для фаталиста же говорить об ошибках, исторических деятелей, партий, классов в истории — нелепость.

«Историческое явление не могло сложиться иначе, чем оно сложилось», — таков их довод. Но это пустая абстракция, тавтология. Конечно, и ошибки исторически бывают «обусловлены», но от этого они не перестают быть ошибками. Субъективист, напротив, всякое поражение объясняет ошиб­ками, не понимая объективной логики событий. (Именно то, о чем мы выше и говорили. «Сталин виноват», Сталин ошибся», не тот социализм построил и потому он в 1991 году, через 38 лет после смерти Сталина погиб. — Вот позиция большинства бывших советских коммунистов, которые в том числе своей вины  в случившемся признать никак не хотят, а все ищут на кого бы ее свалить. — прим. РП) Историческое движение идет противоречиво, диалектично, его нельзя охватить мертвыми метафизически­ми схемами. Только теория марксизма в состоянии охватить диалектику истории, понять и оценить условия и значение революционной практики, дать руководство пролетариату для максимально успешного использования всех условий и возможностей, дать объективный научный критерий для оцен­ки правильной тактики и вскрытия ошибок.

Роль личности в истории нельзя понять без уяснения роли сознатель­ности в историческом развитии; эту сторону марксизма особо развивают Ленин и Сталин в борьбе с идеологией стихийности и самотека.

Великие люди велики постольку, поскольку они понимают задачи своей эпохи, своего класса и умеют использовать все условия, чтобы решить эти задачи. Но все великие люди прежних эпох не знали законов исторического развития, часто не понимали смысла, сущности и последствий возглавляе­мого ими движения. Они руководствовались знанием эмпирически восприни­маемых условий и задач[18]. Люди делали до сих пор свою историю не созна­тельно, не руководя ею единой волей по единому плану, не руководствова­лись научной общественной теорией.

Но кто не ведет судьбу, того судьба тащит, — можно сказать, перефра­зируя латинскую пословицу. Так обстояло дело с «судьбой» людей до сих пор, ибо стихийные законы общественного развития господствовали над людьми.

Только пролетариат и его вожди, вооруженные теорией марксизма, знают законы истории, законы революции и применяют их сознательно в революционной стратегии и тактике. Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин от­крыли эпоху сознательного исторического творче­ства, вооружая массы научной теорией, преодолевая идеологию и практи­ку стихийности. Понятия буржуазной социологии, вся идеология стихийно­сти есть слепок с форм стихийного общественного развития. Поэтому идео­логи стихийности объявили абсурдным, утопичным требование планомерного руководства партии рабочим движением. Они объявили «тактику — план» противоречащим духу их «марксизма», т. е. духу оппортунистического при­способления к поворотам событий — тактике хвостизма.

«Да, это клевета на марксизм, превращение его в ту самую карикату­ру, которую противопоставляли нам в войне с нами народники, — писал Ле­нин. — Это именно принижение инициативы и энергии со­знательных деятелей, тогда как марксизм дает, напро­тив, гигантский толчок инициативе и энергии социал-демократа, открывая ему самые широкие перспективы, отдавая (если можно так выразиться) в его распоряжение мо­гучие силы миллионов и миллионов «стихийно» подни­мающегося на борьбу рабочего класса!»[19].

Вся история рабочего движения кишит планами, которые выдвигались политическими вождями, обнаруживая и подтверждая дальновидность одних и политическую близорукость, ошибки и оппортунизм других. (Наглядный пример: величайшие победы Сталина и сплошные поражения всех инициатив право-троцкиста Хрущева. — прим. РП)

Ленин писал: «В том-то и состоит, между прочим, значение партийных организаций и партийных вождей, заслуживающих этого звания, чтобы дли­тельной, упорной, разнообразной, всесторонней работой всех мыслящих представителей данного класса вырабатывать необходимые знания, необхо­димый опыт, необходимые — кроме знания и опыта — политическое чутье, для быстрого и правильного решения сложных политических вопросов»[20].

Обобщая опыт рабочего движения всех стран, развивая теорию Маркса, Ленин страстно бичевал принижение оппортунистами революционной ини­циативы вождей, партий, масс, их кустарничество, узколобый практицизм, отсутствие исторической перспективы, принижение политических и органи­зационных задач и теоретическую беззаботность оппортунистов в рабочем движении. Вульгаризаторы марксизма, говорил Ленин, не понимают «какие чудеса способна совершить в революционном деле энергия не только кружка, но даже отдельной лич­ности»[21]. Если энергия одиночек, революционных интеллигентов Желя­бова и Халтурина могла делать чудеса, говорил Ленин, то русский револю­ционер, опираясь на революционную теорию Маркса, на стихийно пробуж­дающийся истинно революционный класс, может «развернуть все свои бога­тырские силы» и показать небывалые в истории чудеса. «Дайте нам органи­зацию революционеров — и мы перевернем Россию!»[22]. В этих пророческих словах Ленина, сказанных более 30 лет назад, дано глубочайшее понимание роли партии и личности, роли субъективного фактора в истории.

Ленин и Сталин создали такую организацию революционеров, которая перевернёт весь мир, ибо они усвоили дух марксизма, его диалектику, его революционную тактику и гениально развили марксизм применительно к задачам новой эпохи.

Эту мысль настойчиво подчеркивал и развивал тов. Киров, по-новому формулируя великую задачу, поставленную Архимедом в древности. «Оба земных полушария повернуть на путь коммунизма», — вот что было великой исторической задачей, целью неутомимой борьбы тов. Кирова, этого наи­более яркого выразителя великого героизма, творческой инициативы, неис­черпаемой энергии самого революционного в истории человечества класса.

Замедление или ускорение исторического движения в значительной степени зависит даже от таких случаев, «как характер людей, стоящих во гла­ве движения», — учил Маркс.

Без хорошего руководителя движение не побеждает. И обычно мощное великое движение находит, воспитывает, создает и выдвигает соответствую­щих руководителей. Но для этого нужны время, условия, усилия участников самого движения. Если личность выдвинулась на историческую арену и ста­ла во главе движения, то для этого должны были быть как объективные исто­рические условия, так и субъективные данные у этой личности. Личность может оказаться случайной в данном движении и исчезнуть, как исчезли Струве, Прокоповичи, Акимовы, Либеры и Даны, Троцкие и т. п. из рабо­чего движения, хотя все эти люди вообще, конечно, не есть чистая случай­ность, ибо это агентура буржуазии в рабочем движении. Стечение истори­ческих условий ставит на момент даже во главе масс таких людей как Гапон, но лишь потому, что условия движения (влияние буржуазной поли­тики и идеологии), недостатки, ошибки и неразвитость движения дают почву для таких случайностей. Весь опыт революционного движения показывает, что вождями рабочих масс обычно являются проверенные, испытанные в боях в течение десятилетий люди.

Случайно ли во главе пролетариата в России стали большевики, слу­чайно ли они стали у власти? Случайно ли во главе профсоюзов, комсомола, советов и т. д. стоят коммунисты? Нет, не случайно, — говорил товарищ Сталин (Беседа с первой американской рабочей делегацией). Это резуль­тат большой исторической самоотверженной героической работы. Эти люди проверяются ежедневно массами на работе, они испытаны в боях, смелы, самоотверженны, видят глубже и дальше других. Они прочными нитями свя­заны с массой. Чем более ответственный пост, тем более испытанные и проверенные люди на него выдвигаются.

Социалистическая революция выдвигает массу талантов из низов на­рода; их выращивает, закаляет, воспитывает наша великая стройка. Здесь эти таланты и проверяются. Но весь этот процесс идет планомерно не толь­ко снизу, но и сверху, ибо у нас есть могучая, вездесущая, всезнающая и всевидящая организация — партия, есть гениальный штаб в лице ленинско-сталинского ЦК, который руководит этим делом, всем талантам находит свое место в великой армии революции, на лесах великой социалистической стройки. Большевизм всегда уделял огромное внимание проблеме кадров революции, ставя этот вопрос глубоко научно и практически во всей его широте. Это известно всем, так как нет ни одного политического и органи­зационного отчета ЦК ВКП(б) съездам партии, где бы этот вопрос не стоял в центре внимания.

Не то в движении имущих классов… Здесь, во-первых, играют роль не только и не столько личные способности и качества, сколько имуществен­ное положение, обеспечивающее выдвижение по общественной лестнице и т. п. Здесь больше моментов случайности в том, кто становится во главе движения, вследствие стихийного его характера в особенности. «Случайно­стью было то, что именно корсиканец Наполеон оказался тем воен­ным диктатором, появление которого стало неизбежно в истощенной своими войнами французской республике. Но если бы не было Наполеона, то его место занял бы другой; это доказывается тем, что под­ходящий человек находился всякий раз, когда в нем была нужда: Цезарь, Август, Кромвель и т. д.»[23]. Энгельс совсем не сводит здесь роль личности (Наполеона) к случайности в истории, как это выходит у вульгаризаторов марксизма, ибо Энгельс исходит из диалектики случайности и необходимо­сти в истории.

Случайно, что диктатором Франции оказался именно этот кор­сиканец, но бонапартизм как историческое явление — не случай­ность, он порождается неизбежно определенным соотношением классовых сил, вырастая на почве контрреволюционности буржуазии, колебаний и бес­силия мелкой буржуазии, ослабления сил революции. Подобное явление на­блюдалось во многих революциях (1789—1794 гг., 1848—1851 гг., 1905— 1907 гг.). В столыпинщине, например, Ленин отмечал черты бонапар­тизма. В 1917 г. в корниловщине и керенщине Ленин так же отмечал тен­денции бонапартизма. Корнилов, и Керенский оказались неудавшимися «бо­напартистами» в значительной мере благодаря бдительности пролетариата, героизму нашей партии, гениальной прозорливости Ленина и Сталина, организовавших разгром контрреволюции. Филистер в историческом событии видит лишь случайное, внешнее, индивидуальное, а не внутренно необходимое, массовое и общее. Поэтому и личности в этих событиях и их выдвижение кажутся случайным, исключительно индивидуальным явлением. Ленин же учит, что надо искать объективной исторической почвы, поро­ждающей и выдвигающей личности, в них надо видеть представителей класса, а не только случайное, единичное явление. И Гапона Ленин не считал чистой случайностью, указывая почву гапоновщины. В 1917 г. он указывал, откуда неизбежно приходят Кавеньяки. «Кавеньяк не случайность», он пред­ставитель контрреволюционной буржуазии, его роль — проводить политику контрреволюционной буржуазии.

«Была бы шаткая, колеблющаяся, боящаяся развития революции мелкая буржуазия — появление Кавеньяков обеспечено», — писал Ленин в 1917 г., предупреждая пролетариат о готовящейся контрреволюции.

От стойкости, бдительности, от силы революционных рабочих и руко­водства ими со стороны партии зависит, ждет ли Кавеньяков, неизбежно порождаемых контрреволюционностью буржуазии, поражение или победа.

Вот почему в корне ошибочно было бы вообще сведение роли личности к случайному моменту в истории. А чтобы этого не случилось, надо при рассмотрении роли личности изучать не только их деятельность и личные качества (это тоже необходимо), но и то, как эта деятельность связана с общими процессами, почему данные личные качества понадобились и какую роль сыграли в них, какой класс выдвинул людей, за что и как эти люди боролись. Абстрактная постановка вопроса о роли личности ведет к бессмысленным историческим параллелям. Сталин отвергал параллели меж­ду Лениным и Петром Великим, вождями большевиков и Болотниковым, Пу­гачевым, Ст. Разиным и другими вождями крестьянской революции, так как все они вожди различных классов. Идеалисты обычно считали вождей един­ственными творцами истории[24]. Этому способствовало то, что вожди иму­щих классов стояли над массами, командовали ими, опираясь на вер­хушку общества, военный и государственный аппарат. Пролетарская ре­волюция уничтожает эти отношения. «Прошли те времена, когда вожди считались единственными творцами истории, а рабочие и крестьяне не при­нимались в расчет. Судьбы народов и государств решаются теперь не только вождями, но прежде всего и главным образом миллионными массами трудящихся. Рабочие и крестьяне, без шума и треска строящие заводы и фабрики, шахты и железные дороги, колхозы и совхозы, создающие все блага жизни, кормящие и одевающие весь мир, — вот кто настоящие герои и творцы новой жизни… Их «скромный» и «незаметный» труд является на самом деле трудом великим и творческим, решающим судьбы истории»[25].

Эти положения товарища Сталина имеют громадное и теоретиче­ское и практическое значение.

Буржуазная социология и современные идеологи фашизма создают культ «вождя», повелевающего «безмолвными», слепо повинующимися мас­сами. Самые заурядные и темные личности возводятся в ранг «сверхчело­века», национального героя. Массы должны слепо повиноваться «вождю», учат фашисты. «Вождь» стоит над массой как «повелитель», а не как ру­ководитель и организатор. А что сам их «вождь» выполняет волю финансо­вого капитала (Круппа, Тиссена, Детердинга и т. д.) и играет роль палача по отношению к массам, об этом социология фашизма, конечно, умалчи­вает.

Троцкий тоже воображал, что политический вождь (подобный, конечно, ему!) — это сверхчеловек, который может по своему произволу творить историю, игнорируя волю масс, классов и законы самой истории. Когда же такой «вождь» попал в положение Дон-Кихота, то виноватыми оказались «несчастные обстоятельства», массы, история, но отнюдь не «вождь».

(Те же самые идеи идеологи буржуазии и их холуи — мелкобуржуазные контрреволюционеры распространяют в трудящихся массах и в отношении лидеров и вождей пролетариата. Это их стараниями возник пресловутый «культ личности Сталина», под которым они прятали свою ненависть к Советскому государству и советскому народу, успешно строящему социализм. — прим. РП)

Идеалисты не понимают или сознательно маскируют источник социаль­ной силы выдающихся людей в истории. Отрывая личность от исторических условий и не показывая тех общественных сил, которые за ним идут, его поддерживают, идеалисты фетишизируют обыкновенных и даже ничтожных людей. Марксизм-ленинизм точно, научно характеризует действительно великую роль великих людей в истории, ибо имеет объективный критерий для оценки. Масштаб для оценки дан глубиной и значением тех событий, которые вызваны великой личностью и с которыми связана его дея­тельность. Сталин поэтому говорил, что Ленин и Петр Великий — несоизме­римые величины и как вожди различных классов и по своим личным каче­ствам. Во всемирной истории Петр Великий «был каплей в море, а Ленин — целый океан»[26]. Марксизм-ленинизм объясняет материали­стически роль великой личности в истории, показывая те исторические условия, те общественные силы и те личные качества (гениальность, талант­ливость), благодаря которым люди выдвинулись и стали великими. Поэтому марксизм-ленинизм не отвергает авторитетов и не фетишизирует их. «Са­мые крупные авторитеты сходят у нас на нет, превращаются в ничто, как только им перестают доверять рабочие массы, как только они теряют кон­такт с рабочими массами. Плеханов пользовался совершенно исключительным авторитетом. И что же? Как только он стал политически хромать, рабочие его забыли, отошли от него и забыли его. Другой пример: Троцкий. Троцкий тоже пользовался большим авторитетом, конечно, далеко не таким, как Плеханов. И что же? Как только он отошел от рабочих, его забыли»[27]. А если и «вспоминают иногда, — со злобой»[28].

Таков марксистский подход к авторитетам выдающихся личностей в истории.

Плеханов, в отличие от Каутского, Кунова и т. п. вульгаризаторов и фальсификаторов марксизма, неоднократно ставил и рассматривал вопрос о роли личности в истории. Однако, как мы указывали выше, он рассуждает большей частью о роли «личности вообще», абстрактно, оторванно от клас­совой борьбы, роли партий, вождей и масс, их конкретно-исторических от­ношений. Страдая меньшевистским «объективизмом», не понимая во всей глубине роли партии, авангарда, роли «субъективного фактора» в истории, Плеханов и роль вождя понимает абстрактно, с точки зрения созерцатель­ной философии, лишь так или иначе объясняющей мир. Плеханов сводит роль вождя вообще и в рабочем движении в частности к роли сознательного выразителя бессознательного стихийного хода развития. Но это и есть скат к идеологии стихийности, к хвостизму. Вождь пролетариата не только со­знательно выражает исторические задачи человечества, класса в данную эпоху, он вместе с тем организует, направляет его борьбу, практически руководит движением своего класса. Организаторская роль есть главная роль партии и вождя пролетариата — учит ленинизм.

«У пролетариата нет иного оружия в борьбе за власть, кроме органи­зации. Разъединяемый господством анархической конкуренции в буржуазном мире, придавленный подневольной работой на капитал, отбрасываемый по­стоянно «на дно» полной нищеты, одичания и вырождения пролетариат может стать и неизбежно станет непобедимой силой лишь благодаря тому, что идейное объединение его принципами марксизма закрепляется мате­риальным единством организации, сплачивающей миллионы трудящихся в армию рабочего класса», — писал Ленин[29]. Эта мысль про­ходит красной нитью через все работы Ленина и Сталина.

Со всей конкретностью, глубиной и научной точностью роль вождя-организатора в условиях диктатуры пролетариата раскрыл товарищ Сталин, говоря о талантливейшем и крупнейшем организаторе и вожде боль­шевиков — Я. М. Свердлове.

«Что значит быть вождем-организатором в наших условиях, когда у власти стоит пролетариат? Это не значит подбирать помощников, составить канцелярию и давать через нее распоряжения. Быть вождем-организатором в наших условиях, это значит, во-первых, знать работников, уметь схваты­вать их достоинства и недостатки, уметь подойти к работникам, во-вторых, уметь расставить работников так: 1) чтобы каждый работник чувствовал себя на месте; 2) чтобы каждый работник мог дать революции максимум того, что вообще способен он дать по своим личным качествам; 3) чтобы такого рода расстановка работников дала в своем результате не перебои, а согласованность, единство, общий подъем работы в целом; 4) чтобы общее направление организованной таким образом работы служило выражением и осуществлением той политической идеи, во имя которой производится расстановка работников по постам»[30].

Эту роль большевики осуществляли на деле. Оппортунисты, идеологи стихийности и самотека, и теоретически и практически вели противополож­ную линию — линию дезорганизации, раскола рабочего движения, подчине­ния его буржуазии. И в работах Плеханова не нашел отражения опыт рево­люционного рабочего движения, по-новому ставящий вопрос о роли лич­ности в истории. Большевизм на всем протяжении своей богатой, подлинно героической славной истории уделял огромное внимание роли кадров, их воспитанию, подбору и т. д. Разъясняя суть лозунга «Техника в период реконструкции решает все», тов. Сталин в беседе с металлургами говорил: «Нельзя технику отрывать от людей, приводящих технику в движение. Тех­ника без людей мертва. Лозунг «Техника в период реконструкции решает все» имеет в виду не голую технику, а технику во главе с людьми, овла­девшими техникой… И поскольку мы уже научились ценить технику, пора заявить прямо, что главное теперь — в людях». А отсюда вывод: «Надо беречь каждого способного и понимающего работника и беречь и выращи­вать его. Людей надо заботливо и внимательно выращивать, как садовник выращивает облюбованное плодовое дерево. Воспитывать, помогать расти, дать перспективу, во-время выдвигать, во-время переводить на другую ра­боту, ежели человек не справляется со своим делом, не дожидаясь того, когда он окончательно провалится»[31].

  Эти положения тов. Сталина дают обобщенный опыт большевизма, они — руководство для действия, директива для каждой организации и каждого коммуниста. Только благодаря этой заботе о кадрах большевизм выдвинул массу талантливых организаторов, агитаторов, политиков и хозяйственников, ученых и полководцев. От каждого своего члена партия требует уменья ру­ководить массами, вести их за собой своим личным примером, орга­низаторскими способностями, самоотверженностью и преданностью делу ком­мунизма, делу пролетарской революции, своей заботой о материальных и духовных интересах трудящихся масс, своей героической борьбой. И при этом на каждом этапе революции требуются особые качества, навыки, уменья, знания, особые таланты, особый героизм. И большевизм показал образцы героизма подпольной работы, работы в тюрьме и ссылке, на баррикадах, в партизанских отрядах и в черносотенной думе, и в период четырехлетней гражданской войны с белогвардейцами и армиями интервентов. А затем на­ступили героизм и пафос грандиозного социалистического строительства, соревнования, ударничества, овладения наукой и техникой, Арктикой и стра­тосферой. Только великие идеи и дела коммунизма, только гениальное ленин­ское и сталинское руководство могли вызвать, разбудить и развернуть этот героизм, без которого немыслимы достигнутые великие победы коммунизма в СССР и во всем мире. Героизм масс, помноженный на гениальное руковод­ство ленинского и сталинского ЦК ВКП(б) — вот где тайна большевистских побед.

Опыт революций учит, что величайший героизм масс без умелого руко­водства разбивается, тушится и подавляется врагами, предателями, агентами буржуазии в революционном рабочем движении. (Очень хороший пример здесь целина — прекрасная и верная сталинская идея (даже не идея — часть огромной Программы преобразования природы, грандиозность результатов которой, если бы она была воплощена в полной мере, без сомнения, потрясла бы весь мир, обеспечив реальные материальные условия советскому обществу для перехода к коммунизму), превращенная Хрущевым в авантюру с закономерным для всех авантюр результатом. Энтузиазм масс был просто «слит в канализацию». Как, собственно, и позднее, на «великих» позднесоветских стройках — БАМ, и т.п. — прим. РП) Вот почему буржуазия стремится прежде всего обезглавить революцию. Выстрел в Ленина, убий­ство Володарского, Урицкого, Воровского, Карла Либкнехта и Розы Люк­сембург и, наконец, подлое убийство С. М. Кирова, лучшего вождя масс, вер­ного и лучшего соратника великого Сталина — все эти акты подлых агентов буржуазии имеют одну цель — спасти загнивающий капитализм. (К сожалению, список этот можно продолжить, включив в него имена, возможно, решающих людей в советской истории — А.Жданова, Л.Берия и возможно даже самого И.Сталина. — прим. РП)

Все буржуазные идеалистические теории не в состоянии или даже не пытаются объяснить, каким образом возвышаются и выдвигаются на истори­ческую арену такие ничтожества, как «разорившийся авантюрист» Луи Бо­напарт, как многие современные политики буржуазии, не блещущие, по вы­ражению товарища Сталина, ни умом, ни талантами, как идеологи и «вожди» фашизма. (И это верно. Что, собственно, представляет из себя тот же Горбачев? Или Ельцин, или нынешний «гарант конституции»? Без слез не взглянешь. Ни ума, ни способностей, ни образования, ни культуры… Но зато верно служат мировому капиталу, и это главное их достоинство, благодаря которому они и были вознесены до небес буржуазной пропагандой. — прим. РП) Маркс в «Восемнадцатом Брюмера» дал блестящий пам­флет на таких «героев», памфлет, обладающий всеми достоинствами ге­ниально художественного произведения и образца подлинно научной исто­риографии.

Виктор Гюго в «Маленьком Наполеоне» ограничивается едкими и остро­умными личными нападками на ответственного издателя государственного переворота — Луи Бонапарта, рисуя этот переворот как «гром из ясного неба» или «насилие со стороны одного индивидуума».

«Он не замечает, — говорит Маркс, — что не умаляет, а возвеличивает этого индивидуума, приписывая ему беспримерную во всемирной истории мощь личной инициативы»[32]. И у Прудона в его «Coup d’Etat», говорит Маркс, получается также апология Л. Бонапарта, несмотря на то, что Прудон пытается изобразить «переворот» его как результат предшествую­щего развития. Прудон «впадает, таким образом, в ошибку наших так назы­ваемых объективных историков. Я же показываю, как классовая борьба создала во Франции обстоятельства и отношения, давшие воз­можность посредственному, смешному персонажу сыграть роль героя»[33]. Маркс здесь показал коренное различие между героями эпохи буржуазных революций и «героями» буржуазии, утвердившейся у власти. Еще большая разница будет между героями буржуазной революции и «героями» загни­вающей буржуазии. Маркс блестяще, глубоко, с художественной образно­стью вскрыл «трезвый практицизм», господство «голого расчета» и «чисто­гана», черствость и связанные с ним отсутствие героизма, враждебность некоторым формам искусства и поэзии как характерные черты буржуаз­ного общества и буржуазии.

«Однако, как ни мало героично буржуазное общество, для его появле­ния на свет понадобились героизм, самопожертвование, террор, гражданская война и битвы народов»[34]. Эпоха Великой французской революции выдви­нула своих героев из восходящего класса. Но эти герои часто искали в тра­дициях римской республики те «идеалы и художественные формы, иллюзии, необходимые им для того, чтобы скрыть от самих себя буржуазно-ограни­ченное содержание своей борьбы, чтобы удержать свое воодушевление на высоте великой исторической трагедии»[35]. «Они боязливо вызывают себе на помощь духов прошлого», так же, как и Лютер, маскирующийся «апосто­лом Павлом». «Так, одним столетием раньше, на другой ступени развития, Кромвель и английский народ воспользовались для своей буржуазной рево­люции языком, страстями и иллюзиями, заимствованными из Ветхого за­вета»[36]. Они черпают вдохновение и поэзию из прошлого, но решают за­дачи своего времени, а не пародируют старую борьбу, как «герои» револю­ции 1848 г.

«Камилл Демулен, Дантон, Робеспьер, Сен-Жюст, Наполеон, — как ге­рои, так и партии и народные массы старой французской революции, осу­ществляли в римском костюме и с римскими фразами дело своего времени — освобождение от оков и установление современного буржуазного обще­ства. Одни вдребезги разбили основы феодализма и скосили выросшие на этой почве феодальные головы; последний создал внутри Франции условия, при которых стало возможным развитие свободной конкуренции, эксплоатации парцеллированной поземельной собственности, применение освобож­денных от оков промышленных производительных сил нации, а за преде­лами Франции он всюду разрушал феодальные формы, поскольку буржуаз­ное общество Франции нуждалось в создании собственной, отвечающей по­требностям времени обстановки на европейском континенте»[37]. Таковы герои буржуазной революции XVIII в.

Но как только была создана капиталистическая формация, «исчезли допотопные гиганты и с ними вся воскресшая из мертвых римская стари­на, — все эти Бруты, Гракхи, Публиколы, трибуны, сенаторы и сам Цезарь. Трезво-практическое буржуазное общество нашло себе истинных истолко­вателей и представителей в Сэях, Кузенах, Ройэ-Колларах, Бенжамен Констанах и Гизо; его настоящие полководцы заседали в коммерческих конто­рах, его политическим главой был жирноголовый Людовик XVIII. Всецело поглощённое накоплением богатств и мирной борьбой конкуренции, оно забыло, что его колыбель охраняли древне-римские призраки»[38].

Но настала новая эпоха, эпоха кровавых империалистических войн, все­общий кризис капитализма, загнивание буржуазного мира, эпоха катастроф для буржуазии. Ей потребовались новые люди. И вот явились «гладиаторы» умирающего и отравляющего своим гниением капитализма. Появились Ниц­ше, Чемберлен, Клемансо, Ллойд-Джордж и Пуанкаре, Фоши и Гинденбурги и, наконец, Муссолини и Хорти, Пилсудские и Маннергеймы, Гитлеры, Розенберги, Геринги, Араки и т. п. Они также взывают к духам прошлого, но уже для того, чтобы прикрыть и отстоять террористическую диктатуру финан­сового капитала, повернуть назад колесо истории, заставить массы про­являть «героизм», самопожертвование во имя новой империалистической войны. Вот в чем классовое содержание всех фашистских «мифов XX века», расовых теорий, культа «сверхчеловека» Ницше или «вождя» Гитлера, культа «крестовых походов» и тевтонских рыцарей, болтовни и демагогии о «ге­роизации людей» и т. п.

Конечно, не благодаря «гениальности», «творческому уму» выдвигаются политики и идеологи загнивающей буржуазии. Тут прежде всего играет роль зоологическая ненависть к коммунизму, пролетарской революции, способность быть палачом трудящихся масс, способность разжигать самые зверские шовинистические инстинкты, готовить империалистическую войну. (Да, всего этого у вышеупомянутых нами в прошлом комментарии граждан было и имеется в избытке. У них имеется главное — ненависть к собственному народу, роль лидера которого они играют. — прим. РП) Зна­чит ли это, что у буржуазии нет вовсе талантливых людей, полководцев и т. д.? Отнюдь нет! Но они все больше выходят из «моды» у буржуазии, а кроме того, и они не могут спасти буржуазный строй от гибели.

Ленин и Сталин утверждают, что у буржуазии нет недостатка в ученых, инженерах, опытных организаторах и «прожженных» политиках. Ленин неоднократно подчеркивал ум, хитрость, коварство таких классовых врагов, как Ллойд-Джордж, Милюков, Клемансо, Пуанкаре и др. по срав­нению с мелкобуржуазными «нарциссами», болтунами и филистерами типа Луи Блана, Чхеидзе, Церетелли, Керенского и т. п. Товарищ Сталин также указывал и на XVI съезде ВКП(б) и в «Беседе с Уэллсом», что у буржуазии нет недостатка в ученых, инженерах, политиках, организаторах, что марксистам вовсе не пристало умалять, например, «выдающиеся личные качества Рузвельта — его инициативу, мужество, решительность. Несомненно, из всех капитанов современного капиталистического мира Рузвельт самая сильная фигура»[39]. И вместе с тем товарищ Сталин показывает беспо­мощность их перед кризисом капитализма. Причины кризисов не «в личных качествах руководителей капиталистических стран». Все партии капитализма, все сколько-нибудь видные деятели, от самых «гениальных» до самых посредственных пробовали «свои силы на предмет «предупреждения» или «уничтожения» кризисов. Но все они терпели поражение… Нет, дело тут не в руководителях или в партиях капитализма, хотя и руководители и пар­тии капитализма имеют здесь немалое значение».[40]

Партии и руководители капитализма не могут «предупредить» или «уничтожить» кризисов, но они могут пока взваливать тяжести кризиса на пролетариат и трудящихся, искать выхода из кризиса для буржуазии в войне.

Вот почему несмотря на урок первой империалистической войны и пер­вого тура революции буржуазные политики снова хватаются за войну и интервенцию против СССР. Но это показывает, что эти политики «оконча­тельно запутались, попали в тупик и готовы лететь стремглав в пропасть»[41]. (И сейчас капиталисты вновь хватаются за войну, чтобы сохранить свое господство в обществе и выбраться из кризиса. — прим. РП)

Ленин и Сталин не раз подчеркивают, что мы победили вра­гов, которые были во много раз сильнее нас в экономическом, военном и культурном отношениях; мы победили потому, что вели правильную линию и сохраняли железное единство своих рядов, а лагерь врагов наших раздирал­ся борьбой; они запутывались в неразрешимых противоречиях, не могли правильно учесть ход истории. «И не потому, что у них нет людей, которые умеют правильно рассчитывать — наоборот, у них их больше, чем у нас, а потому, что нельзя рассчитывать правильно, когда стоишь на пути к ги­бели»[42].

В связи с этим Ленин сравнивал ошибки, которые делают коммуни­сты, с ошибками буржуазии. Ошибки политиков буржуазии — это ошибки, в которых запутывается идущая к гибели буржуазия. Если коммунисты ошибаются, то у них выходит 2 X 2 = 5. Ошибка чисто количественная, не принципиальная, исправимая, ибо основное направление истории нами учте­но правильно. Ошибки и просчеты — лишь в сроках, темпах развития. А если капиталисты и их «герои» делают глупости, то у них выходит: «Дважды два -стеариновая свечка»[43],—говорит Ленин. Буржуазия, идущая к гибели, мечтает, естественно, о невозможном — задержать и повернуть назад ко­лесо истории. Желаемое, но неосуществимое она хочет сделать действитель­ным. Поэтому она неизбежно будет делать «глупости», «ошибаться» в глав­ном и основном направлении развития, она будет осуществлять кровавый террор и пускаться на военные авантюры. Эти положения Ленина това­рищ Сталин развивал и на XVII съезде ВКП(б) и в «Беседе с Уэллсом». Сталин с неопровержимой логикой доказывает, что буржуазию нельзя «на­учно» убедить, что ее роль кончена и что она должна сойти с исторической арены. Буржуазия в этом «убеждается» позже всех, она борется до послед­них сил, идет на авантюры, кровавый террор, гнусные убийства из-за угла, как бы безнадежно ни было ее дело. Таков опыт всех революций, опыт современной классовой борьбы, зовущий пролетариат к величайшей бдитель­ности. Пролетариат победит, ибо он воплощает в себе будущее человече­ства, весь его величайший героизм. Он победит, ибо во главе его стоит героическая партия, вооруженная могучим учением Маркса — Энгель­са — Ленина — Сталина, партия, которая показала небывалый в мире героизм, которая непобедима, ибо «знает, куда вести дело и не боится трудностей». Пролетариат побеждает и победит во всем мире, потому что во главе его гениальный стратег пролетарской революции товарищ Сталин.

М. Каммари

[1] Энгельс «Л. Фейербах», гл. IV.
[2] Там же.
[3] Там же.
[4] Энгельс «Л. Фейербах». Изд. ИМЭЛ. 1934. Гл. IV, стр. 44—45.
[5] Там же. Выделение мое. — М. К.
[6] Собр. соч. Пле­ханова. Т. VIII.
[7] Маркс. Собр. соч Т. III, стр. 56. Выдел мое – М.К.
[8] Ленин «Что такое «друзья народ». Т. I, стр. 77.
[9] Сталин «Новая обстановка, новые задачи». «Вопросы ленинизма», изд. X. 1934 г., стр. 465.
[10] Там же, стр. 466. Выделение — М. К.
[11] Сталин. Политотчет ЦК XVII с’езду ВКП(б). «Вопросы ленинизма», изд. 1934 г., стр. 590
[12] Там же, стр. 589
[13] Сталин. Беседа с первой американской рабочей делегацией. «Вопросы ленинизма».
[14] Ленин «Что делать». Т. IV, стр. 487
[15] Сталин. Беседа с немецким писателем Эмилем Людвиглм. «Большевик» Nj 8. 1932 г., стр. 34.
[16] Маркс. III тезис о Фейербахе. Архив М. и Э., стр. 200.
[17] Ленин «Против бойкота». Собр. соч. Т. XII. стр. 32.
[18] Как говорит Гегель, они знают «дух времени» или задачи, присущие их времени, ибо они практические деятели, политики, черпают свои цели и задачи из источника, который еще скрыт от других. «Следовательно, как кажется, они черпают содержание из себя, и их деятельность создает состояние и отношение мира, которое кажется лишь их делом и их творением». Гегель. «Философия истории». Нем. изд. Глокнера. Т. XI, стр. 60.
[19] Ленин. Собр. соч. Т. IV, стр. 398. Выдел. — М. К.
[20] Ленин. Собр. соч. Т. XXV, стр. 210, 3-е изд.
[21] Ленин «Что делать». Собр. соч. Т IV, стр. 443. Разрядка моя. – М.К.
[22] Там же, стр. 458.
[23] Маркс-Энгельс «Переписка». Энгельс—Штаркенбургу 25/1 1894 г. Под ред. Адоратского. Соцэкгиз. 1931. 406 стр.
[24] Наиболее ярко, последовательно эта точка зрения выражена Карлейлем. Карлейль всю историю сводит к биографии великих людей, героев (см. его «Герои и героическое в истории»)
[25] Сталин. Речь на I всесоюзном съезде колхозников. «Вопросы ленинизма», изд. 1934 г., стр. 536—537.
[26] Сталин. Беседа с немецким писателем Эмилем Людвигом. «Большевик» № 8. 1932 г., стр. 33.
[27] Там же, стр. 36.
[28] Там же.
[29] Ленин. Собр. соч. Т. VI, стр. 328, 3-е изд.
[30] Сталин «О Я.М. Свердлове». «Пролетарская революция» № 11, ноябрь 1924 г.
[31] Сталин. Беседа с металлургами. «Правда» от 29 декабря 1934 г.
[32] Маркс. «Восемнадцатое Брюмера». Предисловие. Изд. 1934 г., стр. 3-4.
[33] Там же, стр. 4
[34] Маркс. «Восемнадцатое Брюмера». Изд. 1934 г., стр. 9
[35] Маркс. Там же, стр. 9.
[36] Маркс. Там же, стр. 10
[37] Маркс. Там же, стр. 9.
[38] Там же, стр. 9.
[39] Сталин. Беседа с Уэллсом. «Большевик». № 17 за 1934 г
[40] Сталин. «Вопросы ленинизма». 10-е изд., стр. 396-397.
[41] Сталин. Отчетный доклад XVII съезду партии. «Вопросы ленинизма». 10-е изд., стр. 545.
[42] Ленин. Т. XXVII, стр. 122.
[43] Там же, стр. 353.