«О переселении душ»

Глаз, длительное время оторванный от наблюдения привычных видов, имеет определённое преимущество в сравнении с тем, которому окружающий пейзаж уже приелся, и поэтому масштаб неизбежных изменений им оценивается по-разному. Появление очередной буржуазной мерзости видят все, однако степень этой мерзости, её глубина и опасность свежему взгляду представляется несколько острее. Она, как говорят, «режет» глаз. Речь идёт о раздуваемой кампании по всерасейскому переселению душ из ветхого жилья прямиком на предместные кладбища.

А как это назвать иначе? Ведь смотрите, какая многослойная подлость: во-первых, законным путём, в согласии с некой государственной программой борьбы с ветхим домостроением, именем Путина и прочая, и прочая, и прочая, зачищается огромная площадь в городах, а чаще подразумевается — в центральных районах крупных городов, где самая лакомая территория «старого города», архитектура и застройка которой совершенно естественно ветхая, если лет тридцать не продлять ей жизнь капитальным ремонтом.

Она то, эта потенциально освобождаемая драгоценная городская земля, и нужна мощной и разжиревшей строительной олигархии, которая уже давно дралась с нефтяными и газовыми «коллегами», метившими на муниципальную собственность, шаг за шагом продавливала через своё кремлёвское лобби право частного владения  российскими городами, их улицами, кварталами, районами. И додавила-таки, получив откупное право на выселение людей из своего старого жилья в другое старое или худшее жильё, на выселение не с улучшением условий проживания, а с заведомым ухудшением, на выселение из удобной части города в неудобную, или вообще на выселение из города в его предместья и дальше, в область, которое есть не что иное, как официально полученный буржуазией сеньорат, попросту говоря, полное феодальное право.

И никакого парадокса здесь нет: финансовый капитал во внутренней политике не только отбрасывает всякую демократию, не только неизбежно переходит к фашизму, но и наделяет террористическую диктатуру наиболее отвратительными, самыми дикими, самыми чудовищными правами эксплуататоров минувших эпох. Из нафталина достаётся частная собственность на людей, из средневековой вони и грязи буржуазия вытаскивает не только дыбу и мракобесие, но и право сгонять народ с земель, огораживание, произвол переселения, разрыв семей. Один шаг остался до невольничьих рынков и продажи территорий вместе с людьми.

Старые городские дома сами шли в пасть буржуазии по дорожке, старательно устланной ворохом решений правительства, много лет сваливающего всю ответственность за поддержание жилого фонда в пригодном состоянии на самих «ветхих» жильцов, как будто эти жильцы не граждане страны, которой управляет это омерзительное правительство, а пленные русские из разбитой армии Самсонова, которых да, по статусу проигравших, пленённых, брошенных и забытых царём, немцы заставляли заботиться о «крыше над головой» самостоятельно, двояко, то ли путём рытья больших землянок в сопливом грунте Мазурских болот, то ли путём рытья больших ям – уже для бывших жителей этих землянок. Но там, по крайней мере, была война, война разных народов, где ожесточение сторон объяснялось и ненасытными аппетитами круппов, стиннесов и ротшильдов, и «самодеятельностью» рейхсвера, убивавшего чужих солдат из низкосортной дикой страны, с которыми церемониться, как с европейцами, совершенно необязательно. Метод прямой аналогии между выселением–2016 и «мазурской катастрофой»-1914 здесь вполне уместен, так как перспективы первого вполне сопоставимы с итогами второй.

Во-вторых, только слепой не видит ещё один смысл «расселения ветхого жилья». Речь идёт о распылении пролетариата. Кто населяет ветхий фонд? Большей частью рабочие и мелкие служащие. Буржуазия прекрасно понимает, что именно они, сконцентрированные в городах, связанные классовыми интересами, социальным положением, общей инфраструктурой, географической близостью жилья и предприятий, самим удобством городских транспортных и электронных коммуникаций, представляют собой «критическую» революционную массу, помещённую в благоприятную организационную среду, во всяком случае, при прочих равных условиях имеющую наилучшие технические возможности для всякой протестной организации. Задача буржуазии становится ясна и понятна и сводится к тому, чтобы расселить опасные пролетарские массы в предместьях, там, где объективно нарушается стратегический принцип концентрации, там, где хуже  транспорт и связь, где увеличиваются «физические» расстояния между людьми, а, следовательно, здесь же буржуазия решает и третью свою важнейшую задачу – двоякую задачу времени: а) увеличивается время, необходимое человеку для того, чтобы ездить на работу и с работы, стало быть, у него остаётся намного меньше времени (и, надо заметить, сил) для всякой другой деятельности; и б) затрудняется организация разбросанных масс именно тем обстоятельством, что всякая встреча, сбор, необходимость персонального присутствия наталкивается на необходимость не идти к месту сбора, как раньше, пешком, например, в пределах городского района, а ехать, как говорится, «чёрт знает, куда». Следовательно, в момент «Ч» теряется темп «операции», революционный шаг замедляется, минимум, на ту разницу во времени, которая уходит на поездки. Потерей времени пренебрегать нельзя.

В-третьих, всё же новые, предполагаемые буржуазией места расселения пролетариата будут иметь т.н. «островную концентрацию», когда на новом месте в радиусе километра будет не один, а несколько домов с «переселенцами». Здесь буржуазия делает ставку на неизбежные конфликты будущих «новосёлов» с «туземцами» — нагрузка на саму территорию и слабую местную инфраструктуру вырастет, вырастет и конкуренция за рабочие места в местной промышленности, необходимо ухудшится социальная, а значит и криминальная обстановка. В этом случае появляется железная и законная необходимость взять такие районы под усиленный контроль полиции и охранки. Дескать, все условия мы им (переселенцам) предоставили, выселили из халуп, спасли, можно сказать, от гибели в руинах, а они на новом месте хулиганят и бесчинствуют. Нехорошо. Официально ссылаясь на «тяжёлую криминогенную обстановку, выявленные очаги экстремизма и терроризма» в конкретном выселке, власти под вопли СМИ принимают ряд мер «контртеррористического» характера, на неопределённое время превращая, тем самым, новые поселения в варшавские гетто. Въезд и выезд – по пропускам, цензура, комендантский час. Собственная полиция с особыми полномочиями. Убийство или арест любого по первому подозрению. Упрощённое судопроизводство с применением к жителям гетто исключительно особой части УПК. Островок закрывается, всякая связь пролетариата с трудящимися – жителями других «островков» предельно затрудняется, сам пролетариат из-за относительной малочисленности и тотального контроля становится по существу бессильным, отрезанным, разобщённым, арестованным, переведённым на положение скота. Буржуазия получает, таким образом, не классические работные дома, а целые работные районы, где работают только за еду, где сбывается блаженная мечта капиталиста о бесплатной рабочей силе. Вот он, путь к сверхприбылям! Всё логично и в рамках миропонимания олигархата, давно отбросившего такие понятия как «стыд», «совесть» и «честь».

Сегодня делается очередной шаг к тому, чтобы вокруг значительно очищенных от пролетариата городов сложится эдакий широко разбросанный Маутхаузен, где каждый отдельный район – это обнесённый стеной барак с плацем и виселицей. А тем временем у нас некоторые всё ищут фашизм только на Украине. Но ведь стоило лишь зацепиться взглядом за первую попавшуюся, обыденную информацию о ветхом жилье и его населении, и вот он вам, из-под обтекаемых строк и сухих официальных разъяснений выполз самый  настоящий фашизм, выполз и вполне реально оскалился.

Нам говорят, что мы слишком уж мрачно судим, что мы сгущаем краски: ну, упорно не верится нашим людям в то, что им уже уготовано пройти под аналогом знаменитой арки с надписью «Arbeit maсht frei» («Работа дает свободу» — циничный лозунг-призыв в гитлеровском лагере смерти Освенцим — прим. РП).

Товарищи, поймите вы, наконец, что здесь дело не в вашей вере или неверии в немыслимую перспективу, очерченную выше, а в том, что империализм уже связан историей по рукам и ногам, и поэтому все его дальнейшие действия обусловлены тем обстоятельством, что иначе как самым жесточайшим террором, т.е. прямой, открытой и полномасштабной войной против трудового народа, буржуазия не сможет сохранить свое господство в обществе, не может продлить свой всемирный паразитизм ни на день! Исторический детерминизм здесь выражается и подтверждается уже не только нарастанием внутренних противоречий внутри всякой вещи или явления тогда, когда пройдены фазы рождения, развития и зрелости, т.е. на этапе угасания, но и стремительным усилением внешних противоречий – между дряхлым общественным организмом, не желающим умирать, и вечно обновляющейся жизнью, законами которой не предусмотрено длительное сбережение трупа.

Максим Иванов