Об основных ошибках теории „перма­нентной революции».

Комментарий РП: Публикуемая ниже статья взята из журнала «Большевик» 1924 г., № 3-4, стр. 72-85 (см. оригинал журнала в разделе «Литература»). Она была сопровождена любопытной ссылкой следующего содержания:

«Настоящая статья является результатом коллективной работы Ленинского кружка лекторского курса Свердловского университета. Вопрос был обсужден на двух специальных занятиях кружка. Специально выбранная комиссия переработала и проредактировала проект статьи, представленный докладчиком, т. Струевым. После зачтения настоящей статьи на общем собрании кружка было постановлено: просить редакцию «Большевика» напечатать ее от имени кружка.»

Соответственно стояла и подпись сверху статьи — «Ленинский кружок лекторского курса Свердловского университета». Тема же статьи — самая злободневная — «перманентная революция Троцкого». Напомним, что в партии в это время вовсю шла дискуссия, инициированная троцкистской оппозицией, Троцкий, стремящийся во что бы то ни стало расколоть партию, обезоружить ее, как раз выступил со своей новой платформой «Новый курс».

Сам факт статьи, подготовленной каким-то там кружком заштатного высшего учебного заведения и напечатанной главным теоретическим журналом РКП(б), наглядно показывает, что идеологические споры и идеологическая борьба, ведущаяся в сталинское время, охватывала действительно ВСЮ партию.  Ни о каком «сталинском тотальном давлении» на членов партии, как нам сегодня рассказывают буржуазные пропагандисты и оппортунисты всяких мастей, и речи не было! (Не было его и позднее, в 30-е, 40-е и в начале 50-х гг. Что было? Был колоссальный авторитет, основанный на глубочайших знаниях и верных решениях ЦК и идейного лидера ВКП(б) — И.Сталина. Авторитет, бесспорно, заслуженный и многократно подтвержденный самой практикой жизни.) В то время (и позднее!) каждая партийная организация, каждый комитет партии, каждое ее отделение были обязаны участвовать в дискуссии и сообщить официально в ЦК о своей позиции по обсуждаемому вопросу. Для чего специально собирались собрания и устраивались заседания, на которых имели возможность высказаться все желающие.

С большим вниманием тогда, в сталинское время, относились и к мнению формально непартийных объединений советских граждан (как, к примеру, к данному студенческо-преподавательскому кружку). И эта статья, кроме прекрасного разъяснения всей истории и существа вопроса о «перманентной революции» есть еще и доказательство реально существовавшей в то время широкой партийной и пролетарской демократии в СССР, опровергающая все вранье прошлых и сегодняшних контрреволюционеров.

Об основных ошибках теории „перма­нентной революции».

I.

Теория «перманентной революции» представляла собой попытку свое­образной оценки характера, перспектив и движущих сил революции 1905 г. Творцами этой теории являлись Парвус и тов. Троцкий. Сколь­ко-нибудь значительной роли эта теория не играла ни во время ре­волюции 1905 г., ни после. Поэтому говорить о ней в настоящее время можно было бы только в специальных исторических работах, да и то вскользь.

Но эта теория косвенно может сыграть известную роль, поскольку всплывающие теперь вокруг нее разногласия могут служить исходным пунктом более глубоких и опасных разногласий внутри нашей партии. То, что споры вокруг этой теории возникли в период попыток ревизии тактических основ ленинизма, персональное совпадение защитников этой теории со сторонниками бывшей оппозиции и т. п. дает основание предполагать, что маленькие разногласия по этому вопросу могут сыграть роль тех «маленьких» разногласий, которые являлись исходам пунк­том больших потрясений в рядах нашей партии. Поэтому внима­тельный разбор и критика этой теории являются теперь необходимыми.

В каком отношении находится теория «перманентной революции» с меньшевистской и большевистской (ленинской) концепциями рево­люции? Сторонники теории «перманентной революции», отрицая вся­кую связь ее с меньшевизмом, дают два объяснения. Одни утверждают, что теория «перманентной революции» совпадает с ленинской оценкой революции. Другие, не отрицая разногласия между Лениным и Троцким по этому вопросу, признают «ошибочность» ленинской оценки и пра­вильность троцкистской, причем Ленину отводится все же честь «ураз­умения» своей «ошибки» и присоединения к тов. Троцкому. Взаимная противоречивость этих двух доводов очевидна и тем более характерно, что часто оба эти довода приводятся одними и теми же товарищами в зависимости от обстоятельств, времени и места, — когда как удобнее.

Характерно, что сам тов. Троцкий в брошюре «Новый курс» (стр. 50—51) развивает вторую версию. В предисловии к брошюре «Итоги и перспективы», написанном в 1919 г., т. Троцкий, не отрицая разно­гласий, совсем обходит вопрос о том, каким образом они разрешены. Такой же характер носит подстрочное примечание (нечто в роде не­большого предисловия) к статье «Наши разногласия» в книге «1905» (издание 1922 г., стр. 270), по ясному же смыслу другого подстроч­ного примечания в средине этой же статьи (стр. 285) прямо следует, что большевики только потому не играют в революции 1917—24 г. контрреволюционной роли, что отказались от своей старой оценки революции («совершили идейное перевооружение») и присоединились к тов. Троцкому.

Ясно, что принятие этого объяснения вносит целую революцию во все прежние наши представления об историческом развитии боль­шевизма. Если данное объяснение верно, тогда неправ т. Зиновьев, когда он говорит об органическом развитии большевизма[1]): большевизм становится подлинно революционным только с 1917 г., когда в его ряды вошли сторонники теории «перманентной революции», при­несшие большевизму свою оценку революции и подлинную революцион­ную традицию, единственными хранителями которых до 1917 г. являлись т. Троцкий и его сторонники (Троцкий и Парвус в 1904—1907 гг., «нефракционная» фракция троцкистов в период между двумя револю­циями, «межрайонцы» до июля 1917 г.).

Несомненно, что в настоящее время внесение полнейшей ясности в оценку теории «перманентной революции» жизненно необходимо, и что не только присоединение к этой теории, но и просто благодушное к ней отношение может привести к опасным последствиям.

Очевидно, что для понимания теории «перманентной революции» необходимо ясное представление о тех оценках революции 1905 года, какие давались меньшевиками (Мартовым, Плехановым, Мартыновым и др.) и большевиками (Лениным).

II.

В основном, вопрос о характере нашей тогдашней революции раз­решен был партией задолго до самой революции. Это разрешение во­проса получило свою формулировку в программе партии, а именно в программе — минимум. В общем содержание революции сводилось к уничтожению всех остатков феодализма, крепостничества как в эко­номическом, так и в государственно — правовом строе России. Эконо­мические и политические изменения, могущие произойти в результате революции 1905 г., при предположении даже наибольшего ее успеха, не затрагивали основ капитализма, а наоборот, расчищали почву для быстрого развития капитализма. В этом именно смысле революция 1905 г. определялась Лениным, как революция буржуазная.

Меньшевики, непосредственно из того положения, что наша ре­волюция буржуазная, не анализируя особенностей этой революции, строили свою схему движущих сил революции. Революция бур­жуазная, она не отвечает основным классовым требованиям пролета­риата, которого удовлетворит только революция социалистическая. Про­летариат и его партия не может себя связывать ответственностью за ограниченный (буржуазный) характер настоящей революции. Поэтому он, если бы даже и мог (но он не может), не должен, не смеет стремиться к обеспечению революции своим руководящим в ней участи­ем. Это привело бы его к растворению в буржуазной демократии, к отказу от самостоятельных социалистических задач, к подчинению их буржуазно — демократическим задачам. Пролетариат не может и не смеет в данной революции победить.

Именно так ставился меньшевиками вопрос в основном для тогдаш­него периода меньшевистском документе — брошюре тов. Мартынова «Две диктатуры». Мартынов именно пугал перспективой победы. До чего доводил Мартынова страх перед возможностью победы, показывает тот факт, что он в этой брошюре договорился до того, что, если бы мы смогли предвидеть возможность такой победы, —

«…мы не имели бы исторического права уже в абсолютистской России строить свою самостоятельную политическую партию. Мы дол­жны были бы ограничиться одной социалистической пропагандой»[2].

Исходя из этих соображений, меньшевики ставили все судьбы и перспективы революции в зависимость от роли и поведения в ней бур­жуазии (а не пролетариата), т.е. отдавали ей роль гегемона в этой революции:

«Предстоящая революция не может реализовать никаких полити­ческих форм против воли всей буржуазии, ибо она будет хозяином завтрашнего дня», — заявлял Мартынов в той же брошюре[3].

Крестьянству никакого самостоятельного (от городской буржуаз­ной демократии) революционного значения меньшевики не придавали. Оно распыленно, в его среде не может быть единства, т. к. оно диф­ференцировано, оно выставляет часто реакционные лозунги (или идет за реакционными лозунгами народничества), оно политически малосозна­тельно и может служить опорой реакции и т. д., и т. п.

Иначе строил свою схему движущих сил революции Ленин. Не отрицая и даже подчеркивая (против эсеров) буржуазный характер нашей тогдашней революции, Ленин не ограничивался голым повто­рением этой формулы и бессодержательными аналогиями с западно­европейскими революциями, а исследовал особенности в отношении на­ших классовых сил в нашей русской буржуазной революции.

Эти особенности заключаются в чрезвычайной остроте у нас аграрного вопроса. Революция вызвана конфликтом между развиваю­щимся у нас капитализмом и старыми крепостническими формами эксплуатации, сохраняющимися благодаря политическому господству крепостников-помещиков. По условиям, созданным у нас реформой 1861 г. развитие капитализма шло по двум линиям: 1) развитие крестьян­ского хозяйства в капиталистическое и 2) превращение крепостническо-помещичьего в капиталистическое же. Верно общее положение, что раз­витие капитализма уперлось в противоречащие ему остатки крепост­ничества. В этом смысле сохранение остатков крепостничества стало объективно совершенно невозможным, и победа капитализма неизбежна: нет таких сил, какие могли бы остановить теперь это развитие капитализма.

Но и в дальнейшем это развитие возможно двумя путями, проложен­ными всем предыдущим историческим развитием. На пути дальнейшего капиталистического развития крестьянского хозяйства стоят помещи­чьи латифундии, крупное крепостническое землевладение. Без его уничтожения немыслим в данное время и в данных условиях действи­тельный капиталистический прогресс сельского хозяйства. Крестьянская борьба против помещичьих имений выражает собой путь превращения теперешних худосочных крестьянских хозяйств в фермерско-капитали­стические хозяйства американского типа.

Другой объективно возможный путь дальнейшего развития капи­тализма в сельском хозяйстве — путь перерождения помещичьих крепостнических латифундий в капиталистические экономии юнкер­ского прусского типа.

Первый путь — есть путь революционный и наиболее радикальный,- очищающий Россию от пережитков крепостничества. Второй путь — это путь медленной, мучительной эволюции.

Между размахом экономических преобразований и размахом поли­тических преобразований существует определенное соотношение. Двум объективно возможным исходам революции в экономической области — в политической соответствуют: полная демократизация государствен­ного строя в первом случае, конституционный выкидыш—во втором. Революция и в том, и в другом случае будет буржуазной, но в зави­симости от соотношения классовых сил, выступающих в революции, в зависимости от результатов их борьбы стоит выбор или последова­тельной, до конца доведенной революции (как, например, Великая Фран­цузская революция XVIII века) или революции половинчатой, неза­конченной (как, напр., немецкая революция 1848 г.)

Отсюда ясно, что гвоздем, «оселком» нашей революции является аграрный вопрос, а исход ее стоит в тесной, непосредственной связи с тем, как будет вести себя крестьянство[4]). А это последнее обстоя­тельство зависит в первую очередь от того, сумеет ли пролетариат поднять крестьянство до уровня понимания необходимости решительной борьбы с царизмом. Смешение крестьянства со всей буржуазией, ума­ление роли крестьянства, означает, на деле, отказ от задачи поднять это крестьянство на борьбу со старым строем, следовательно, отказ от решительной, доведенной до конца буржуаз­но-демократической революции.

Поскольку революция очищает почву для капитализма, постольку буржуазия заинтересована в этой революции. Но, поскольку такая революция создает условия для успешной борьбы рабочего класса про­тив буржуазии и тем, следовательно, угрожает самому существованию буржуазии, постольку последняя кровно заинтересована в сохранении таких остатков крепостничества, на которые она может опереться в своей борьбе против пролетариата. Отсюда непоследователь­ность буржуазии, ее колебания между революционным народом и ца­ризмом, неизбежность его перехода на почву сделок с царизмом, а не революционного его свержения.

Пролетариат заинтересован в буржуазной революции и потому, что она приближает его к самостоятельной основной его цели — социали­стической революции, и потому, что в данное время он страдает не только от капиталистических форм эксплуатации, но и от остатков старых крепостнических форм. Пролетариат заинтересован, следователь­но, в революции глубже, полнее, последовательнее, чем буржуазия. В старом строе он ничего не теряет, через новый демократический строй он придет к социалистической революции, и потому он последовательно до конца и может, и будет бороться против старого строя. Он, тем более, не должен связывать себя «волею всей буржуазии», как ему предлагают меньшевики.

Итак, меньшевистская оценка движущих сил революции отводила буржуазии роль гегемона, роль пролетариата сводила к толканию впе­ред буржуазии путем непосредственного воздействия на волю этой буржуазии, а не революционного воздействия на правительство[5], роль крестьянства не учитывала совсем, или, вернее, недооценивала, принижала. Большевистская оценка роль гегемона в революции отво­дила пролетариату, ход и исход революции ставила в зависимость от поведения крестьянства. Эти две оценки определили собой основные моменты в тактике большевиков и меньшевиков. В общем, тактическая позиция меньшевиков сводилась к формулам: 1) «общенациональная коалиция во имя классической буржуазной революции» и 2) «оставаться крайней оппозицией по отношению ко всем возможным формам поли­тического господства буржуазии, могущим возникнуть в ходе и резуль­тате революции». Большевистская тактическая позиция выражалась ло­зунгом «революционно-демократическая диктатура пролетариата и кре­стьянства».

III.

В чем же заключалась та оценка революции, какую давали в своей теории «перманентной революции» Парвус и Троцкий? Во избежание упреков в «фальсификации истории», примем ту общую формулировку этой теории, какую дает сам т. Троцкий после Октябрьской рево­люции. Приводим в порядке «исторической последовательности» все та­кие формулировки. В своих «Итогах и перспективах» т. Троцкий писал:

«Защищавшаяся автором точка зрения может быть схематически фор­мулирована так: начавшись, как буржуазная по своим ближайшим за­дачам, революция скоро развернет могущественные классовые про­тиворечия и придет к победе, лишь передав власть единственному классу, способному стать во главе революционных масс, т.-е. про­летариату. Став у власти, пролетариат не только не захочет, но и не сможет ограничиться буржуазно-демократической программой. Он сможет довести революцию до конца только в том случае, если рус­ская революция перейдет в революцию европейского пролетариата. Тогда буржуазно-демократическая программа революции будет преодо­лена вместе с ее национальными рамками, и временное политическое господство русского рабочего класса развернется в длительную социа­листическую диктатуру. Если же Европа останется неподвижной, бур­жуазная контрреволюция не потерпит правительства трудящихся масс в России и отбросит страну далеко назад от демократической республи­ки рабочих и крестьян. Став у власти, пролетариат должен будет по­этому не ограничивать себя рамками буржуазной революции, а раз­вернуть тактику «перманентной» революции, т.е. уничтожить границы между минимальной и максимальной программой социал-демократии, переходить ко все более и более глубоким социальным реформам и искать прямую непосредственную опору в революции на европей­ском Западе.[6]           

В предисловии к своей книге «1905» т. Троцкий пишет:

«Мудреное название это («перманентная» революция» авторы) выра­жало ту мысль, что русская революция, перед которой непосредственно стоят буржуазные цели, не сможет, однако, на них остановиться. Революция не сможет разрешить свои ближайшие буржуазные задачи, иначе, как поставив у власти пролетариат, а этот последний, взявши в руки власть, не сможет ограничить себя буржуазными рамками рево­люции. Наоборот, именно для обеспечения своей свободы, пролетар­скому авангарду придется на первых же порах своего господства совершать глубочайшие вторжения не только в феодальную, но и в буржуазную собственность. При этом он придет во враждебные столкно­вения не только со всеми группировками буржуазии, которые под­держивали его на первых порах революционной борьбы, но и с широкими массами крестьянства, при содействии которых он пришел к власти. Противоречия в положении рабочего правительства в отста­лой стране, с подавляющим большинством крестьянского населения, смогут найти свое разрешение только в международном масштабе на арене мировой революции пролетариата. Взорвав, в силу исторической необходимости, ограниченные буржуазно-демократические рамки револю­ции, победоносный пролетариат вынужден будет взорвать ее националь­но-государственные рамки, т.е. должен будет сознательно стремиться к тому, чтобы русская революция стала прологом революции мировой».[7]

Наконец, в своей дискуссионной брошюре «Новый курс», тов. Троц­кий писал следующее:

«Перманентная революция в точном переводе означает постоян­ную или непрерывную революцию. Какая политическая мысль вклады­вается в эти слова? Та мысль, что для нас, для коммунистов, революция не заканчивается после достижения того или иного поли­тического завоевания, той или другой социальной реформы, а разви­вается дальше и пределом ее для нас является только социалистиче­ское общество. Таким образом, раз начавшись, революция, поскольку мы в ней участвуем, тем более руководим ею, ни в каком случае не приостанавливается на каком-либо формальном этапе, наоборот, мы непрерывно и постоянно ведем ее вперед, разумеется, в соответ­ствии со всей обстановкой, до тех пор, пока революция не исчерпает всех возможностей и ресурсов движения… В условии России это озна­чало: не буржуазная республика, и даже не демократическая дикта­тура пролетариата и крестьянства, а рабочее правительство, опирающееся на крестьянство и открывающее эру международной «социа­листической революции»[8]

Прежде всею из приведенных формулировок может создаться то неправильное представление, что все социал-демократы (в том числе и большевики), кроме тов. Троцкого, ограничивали задачи пролета­риата буржуазной революцией и были против революции социалистиче­ской. На самом деле вопрос шел не о том, необходимо ли нам вообще вести пролетариат к социалистической диктатуре, а о том, можно ли это делать сейчас, в данный момент, в момент подготовки к революции 1905 года. Во-вторых, приведенные формулировки от­личаются гораздо более выдержанной и стройной… схематичностью, по сравнению с теми, какие т. Троцкий давал до февральской револю­ции, т.е. когда он разрабатывал свою теорию. Тогда все эти поло­жения были утоплены в море фраз, теперь они выужены оттуда и скомбинированы (очень неудачно, как увидим ниже) под схему… Ок­тябрьской революции. В-третьих, здесь недостаточно ясно подчеркнуто, к какой революции относятся эти формулировки: 1905 или 1917 г. Хорошо, что всем уже заранее известно, что теория перманентной революции представляет собой попытку оценки революции 1905 г. В-четвертых, в этих формулировках недостаточно четко выделено глав­ное, основное, что составляет ее гвоздь, и чем она отличается и от большевистской и от меньшевистской оценки революции. Это основ­ное—оценка характера и движущих сил революции.

Ход рассуждений т. Троцкого приблизительно таков.

По ближайшим своим целям наша революция буржуазная. И все же, Несмотря на это, по своему характеру революции не буржуазная. Почему? Потому что главной движущей силой этой революции, за отсутствием буржуазной демократии, должен явиться про­летариат, а он не может ограничиться рамками буржуазной революции и вынужден будет перейти к революции социалистической. Уже в этом основном рассуждении скрываются основные ошибки тов. Троцкого. Про­летариат явится главной движущей силой в революции не потому, что ему принадлежит в ней гегемония, как указывал тов. Ленин, а по злой, вынужденной необходимости, потому что классического гегемона буржуазной революции—буржуазной демократии—у нас, к сожалению, совсем нет. По мысли тов. Ленина гегемония в нашей буржуазно-демо­кратической революции принадлежит пролетариату, а у тов. Троцкого получается, что классическим гегемоном в буржуазной революции яв­ляется буржуазия. Что это заключение не является вольным истолко­ванием,- докажет сам тов. Троцкий. Вот что он писал в своей статье «Политические письма»:

«Может быть… с какой-нибудь абстрактной… точки зрения можно утверждать, что было бы очень хорошо, если бы у нас была руко­водящая якобинская партия с перспективой диктатуры в будущем, с обязательством выполнять черную работу в настоящем, а мы со­хранили бы за собой только чисто политическое руководство проле­тариатом. Но этого нет, черная работа должна быть выполнена, и нам необходимо, потому что мы честные революционеры, взять ее на себя, а это значит монополизировать ее. Выполнение этой чер­ной работы революции, организация боевого выступления, становится в данный момент нашей высшей политической обязанностью»[9]

Итак, революция—это «черная работа». Хорошо бы ее возложить на «руководящую якобинскую партию». Мы сохранили бы тогда за собой «чисто политическое руководство».- Однако, «этого нет, черная работа должна быть выполнена нами». А раз мы беремся за дело, то мы его обязательно должны «монополизировать».

«Руководящая якобинская партия» — это партия буржуазной демо­кратии. Если бы такая партия нашлась, тов. Троцкий уступил бы ей гегемонию — «с перспективой диктатуры в будущем», а ра­бочей партии оставил бы «чисто — политическое руководство», т. е. участие в политической деятельности при гегемонии буржуазии.

История навязывает рабочей партии выполнение «черной  работы». Она — гегемон поневоле. А гегемонию тов. Троцкий понимает весьма вульгарно: кто гегемон, тот «монополист» революционной работы. При «монополии» пролетариата, крестьянство, понятно, превращается в его простой придаток.

Роль крестьянства сводится к «поддержке» рабочего правитель­ства. На чем основывается это определение роли крестьянства?

Как у меньшевиков, так и у тов. Троцкого крестьянство не игно­рируется совершенно. Но как у меньшевиков, так и у тов. Троцкого совершенно ясно проглядывает непонимание доминирующей, первен­ствующей роли в нашей революции «крестьянского», аграрного вопро­са. Крестьянство несознательно, распылено, оно может в лучшем случае «поддержать»… у меньшевиков — буржуазию, у Троцкого (раз бур­жуазная демократия отсутствует совсем) — пролетариат. При всей своей несознательности (вернее, благодаря своей несознательности) это — то крестьянство может сделать. Так именно и формулировал тов. Троцкий:

«русская буржуазия сдает пролетариату все революционные пози­ции. Ей придется сдать и революционную гегемонию над крестьян­ством. При той ситуации, которая создается переходом власти к пролетариату, крестьянству останется лишь присоединиться к ре­жиму рабочей демократии. Пусть даже оно сделает это не с боль­шей сознательностью, чем оно обычно присоединяется к буржуазному режиму».[10]

Мартов в 1909 г. признал «справедливость» именно такой поста­новки вопроса об отношении к крестьянству. Ленин, возражая Мар­тову, писал в статье «Цель борьбы пролетариата в нашей революции»:

«Всего более неверно третье из приводимых тов. Мартовым мне­ний тов. Троцкого, которое кажется тов. Мартову «справедливым»: «Пусть даже оно (крестьянство) сделает это («присоединится к ре­жиму рабочей демократии») не с большей сознательностью, чем оно обычно присоединяется к буржуазному режиму». Пролетариат не может ни рассчитывать на несознательность и предрассудки крестьянства, как рассчитывают на них и опираются на них владыки буржуазного режи­ма, ни предполагать сохранение в революционный период хотя бы обычной несознательности и пассивности крестьянства».[11]

Как добиться поддержки крестьянства? Какова должна быть так­тика пролетарской партии по отношению к крестьянству? Из разо­бранной выше оценки крестьянства тов. Троцким ясно, что предлагаемая им в теории «перманентной революции» тактика в лучшем случае могла представлять собой Bauernfangen («уловление крестьянства»)- худший вид демагогической тактики, всегда резко порицаемой тов. Лениным.[12] На деле, фактически тов. Троцкий неизменно и всегда поддерживал масловско-плехановскую, т.е. меньше­вистскую тактику по отношению к крестьянству — зна­менитую «муниципализацию» против большевистской «национализации»[13]. Характерно и показательно общее отно­шение тов. Троцкого к масловским работам по аграрному вопросу. Вот какую оценку давал тов. Троцкий главной работе Маслова, обосно­вывающей программу «муниципализации»:

«книга Маслова представляет капитальное исследование русских аграрных отношений. И научная ценность этой работы так значительна, что автору, можно простить не только крайнее несовершенство ее: формы, но даже и его совершенно несостоятельную переработку марксистской теории земельной ренты»[14]

Тов. Ленин, разбирая масловские работы, доказал их «совершен­ную несостоятельность» и в теоретическом, и в политическом отноше­нии и доказал, что эта несостоятельность объясняется (между прочим) тем, что Маслов произвел «пошлую ревизию» теории земельной ренты Маркса. Связь между программой муниципализации и отрицанием абсо­лютной земельной ренты Ленин доказал. А тов. Троцкий, расшаркиваясь перед «значительной научной ценностью», «Прощает (!!) за нее» пере­работку Марксовой теории земельной ренты!

Таково отношение тов. Троцкого к крестьянству, как оно выявилось в теории «перманентной» революции. Когда теперь тов. Троцкий в своей книжке «Новый курс», «разводя руками», недоумевающе спрашивает: в чём выразилась его недооценка крестьянства, требует «цитат» и «до­казательств», то мы можем тут сделать двоякого рода предположения: или тов. Троцкий и до сих пор не понял того, что говорили и пи­сали Ленин и другие большевики о крестьянстве, и чем отличается от ленинской оценки крестьянства его, Троцкого, оценка, или же т. Троц­кий забыл все, что он сам писал по этому поводу, когда был еще «троцкистом, а не коммунистом. Если так, тогда понятно, почему тов. Троцкий так иронически относится к «воспоминаниям молодости» не­которых «ближайших учеников т. Ленина»[15]

IV.

Этим, собственно, исчерпывается критика основных ошибок тео­рии «перманентной» революции. Ошибок более мелких, фальшивых нот и непоследовательности можно отыскать еще сколько угодно. Можно, было бы продолжать сравнение троцкистских и ленинских поста­новок целого ряда вопросов, но в этом вряд ли есть большая нужда, раз обнаружены ошибки тов. Троцкого по основным вопросам: о характере и движущих сил революции.

Однако, необходимо остановиться еще на паре главных, излюблен­ных аргументов, какие выставляются теперь в защиту теории «пер­манентной» революции. Правда, против всех них можно было бы ска­зать одно: раз допущена ошибка в оценке роли крестьянства, все остальные положения этой теории, если бы даже они были тысячу раз верны, не делают верной всей теории. Какой смысл имеют, напри­мер, рассуждения о перспективах революции после победы, пролета­риата, если не обеспечено главное условие самой победы: союз с кре­стьянством?

Но вот здесь-то и выступает первый, главный и самый ходячий аргумент: теория «перманентной» революции делала ставку не на кре­стьянство, а на международную социалистическую революцию.

На чем основывалась эта «ставка»? Если в Западной Европе по­ложение было таково, что социалистическая революция там могла быть поставлена в порядок дня, то тов. Троцкий должен был дать анализ этого положения, доказать неизбежность международной социали­стической революции, так, как это сделали большевики в период империалистической войны. Такого анализа, таких доказательств тов. Троцкий не дал и не пытался дать. Он основывался не на исследова­нии объективного развития классовой борьбы в Западной Европе, а на том, что «победоносный пролетариат… должен будет сознательно стремиться к тому, чтобы русская революция стала прологом революции мировой» (см. выше выдержку из предисловия «1905»). Одно «созна­тельное» стремление победоносного русского пролетариата еще не делает международной русской революции. Очевидно, это сознательное стремление должно было бы выразиться в каком-либо внешнем предприятии «рабочего правительства»?

Но это было бы чистейшим авантюризмом, ничего общего с «ос­новной стратегической линией большевизма» не имеющим. Большевики не зарекались, конечно, от активного вмешательства в ход западно­европейского революционного движения. Примером тому может слу­жить варшавское наступление 1920 г. Но это последнее не являлось авантюризмом, потому что задача его сводилась к установлению смычки между уже победившим русским пролетариатом и активно борющимся за власть западно-европейским рабочим классом. Налицо было уже революционное движение на Западе, направленное к захвату власти. Если бы теперь, весной 1924 года, когда в Европе нет прямой борьбы за власть, кто либо предложил бы повторить варшавский опыт, это было бы авантюризмом. Именно такой характер носит та формулировка международных задач революционного русского рабочего класса в 1905 году, какая давалась в теории «перманентной» революции.

В условиях 1905 года наиболее реальной, исторически законной формой «вмешательства» русского пролета­риата в революционное движение всего мира было свержение международного жандарма,—опоры реак­ции на Западе и на Востоке — русского самодержавия. Эта задача исчерпывалась большевистской формулой «революционно демократическая диктатура пролетариата и крестьянства».

Разрешение этой внутрироссийской задачи открывало гигантские международные перспективы. Если неудачная революция 1905 года раскачала весь мир, то победоносная революция, разумеется, дала бы небывало мощный толчок мировому революционному движению. «На дру­гой день» после нашей революции открылась бы новая эпоха взаи­модействий, взаимоподдержки российской революции и европейского ра­бочего движения. Ленин еще в 1902 году предвидел, что низверже­ние царизма «сделало бы русский пролетариат авангардом между­народного революционного пролетариата». В 1906 году на Сток­гольмском съезде Ленин, отвечая Плеханову, указывал, что оконча­тельной гарантией упрочения русской революции является револю­ция европейская. И тут же Ленин российскую революцию назвал «кре­стьянской» революцией. В союзе с крестьянством, повышая его со­знательность, завоевывая его доверие, мы должны завершить нашу национальную революцию, и это сделает нас «авангардом ме­ждународного революционного пролетариата». Так ставил вопрос Ленин. Тов. Троцкий, как мы видели выше, подходил к вопросу с другого конца…

В 1917 году положение, по сравнению с 1905 годом меняется в том смысле, что февральская революция, свергнувшая самодержавие, не только не расстраивала ряды международного империализма (как это было бы при свержении самодержавия в 1905 году), а, наоборот, укрепляла их, поскольку власть от германофильствующего двора, под­готовлявшего сепаратный мир, перешла в руки империалистической русской буржуазии, собиравшейся вести войну до «победного конца». Поэтому в 1917 году лозунг буржуазно — демократической революции устарел. Идти вперед можно было только, идя к социализму. Не идти вперед означало идти назад к монархии, к власти помещичье — буржуазного блока. В этих условиях 1917 года, при наличности реаль­ных предпосылок социалистической революции на Западе, октябрьская социалистическая революция действительно обеспечивала успех международной социалистической революции. Недаром первые же шаги Советской власти в деле мира внесли глубокий прорыв в империали­стический фронт. А в 1905 году лозунг «перманентной» революции был ни к чему. «Опираться» на перспективу международ­ной социалистической революции, отказываясь от ис­пользования реальной опоры, крестьянства — это стра­тегия очень странная. Тем более странны претензии выдать ее за «основную стратегическую линию боль­шевизма».

Аргумент второй не менее ходячий, чем первый: большевики в 1917 году отказались от своей тактики, как от ошибочной, и приняли троцкистскую.

Во-первых, разница между тактикой большевиков в первой рево­люции 1905 г. и в революции 1917 г. определяется разницей между революцией буржуазно-демократической и революцией социалистической.

Эта разница в характере революции объясняется не изменениями в головах большевиков, а изменением в объективном положении ми­рового хозяйства и соотношении классовых сил, изменениями, внесен­ными империалистической войной и февральской буржуазной революцией.

Во-вторых, Октябрьская революция прошла отнюдь не по троц­кистской «схеме». Что из этой схемы могли взять большевики? Ведь, не масловскую же тактику в отношении крестьянства! Лозунг захвата власти? Но, во-первых, как известно, честь «изобретения» этого лозунга принадлежит не т. Троцкому, а, во-вторых, октябрьская революция прошла не под путанным лозунгом «перманентной» революции (не .бур­жуазной, но и не социалистической), а под ясными лозунгами социа­листической революции. Дальше. Внешне революция протекала как будто бы по схеме тов. Троцкого: буржуазная революция (февраль) перешла в социалистическую национальную (октябрь), из националь­ной в мировую социалистическую. Получилась непрерывная революция. Но эта «непрерывность» совсем не та и не в силу тех причин, о ко­торых писал в 1905—16 гг. Троцкий. Логика событий совершенно иная. По Троцкому революция 1905 года «поневоле» должна была стать социалистической, т. к. пролетариат, вынужденный быть глав­ной движущей силой в буржуазно-демократической революции, не смо­жет самоограничиться, несмотря на то, что объективных пред­посылок к социалистической революции в России нет. А в 1917 году именно объективное положение обусловливало неизбежность со­циалистической революции, и пролетариат не потому, что не мог самоограничиться, а сознательно держал курс на социалистическую рево­люцию. Притом же, вопреки схеме Троцкого, русский пролетариат совершил свою социалистическую революцию при активной и энергич­ной поддержке крестьянства. Различие в международной обстановке и в постановке международных задач рабочего класса уже освещено выше. Из этого ясно, что только поверхностные люди могут утверждать, что революция 1917 года прошла по схеме теории «перманентной» ре­волюции Троцкого. Между тем, т. Радек, например, именно это хочет сказать, когда говорит: «На самом деле то, что выдвигал Троцкий против Ленина в 1905 году, оказалось вторым этапом революции».

Когда теперь (в брошюре «Новый курс») тов. Троцкий пишет, что «через теорию «перманентной» революции был прямой путь к ле­нинизму, в частности, к апрельским тезисам 1917 года», то, к сожа­лению, это звучит двусмысленно, между тем, как в. данном случае более чем в каком-либо другом не нужно было допускать никакого тумана и никакой неясности. Если тов. Троцкий хочет этой фразой сказать, что т. Ленин к своим апрельским тезисам пришел «через теорию «перманентной» революции» тов. Троцкого, т. е., выражаясь проще, заимствовал свою тактику у тов. Троцкого, то это так и нужно было написать и доказать. Если же тов. Троцкий хотел этим только сказать, что теория «перманентной» революции для него лично явилась мостом, по которому он пришел от меньшевизма к большевизму, то это тоже нужно было написать ясно, без дву­смысленности. Если тов. Троцкого нужно понимать в этом последнем смысле, то это означает, что теория «перманентной» революции пред­ставляет собою чрезвычайно громоздкую, неуклюжую и путаную по­стройку — хорош мост, по которому пришлось идти 12 лет! Но тов. Троцкий и теперь не отказывается от своей теории, и до сих пор упорствует в своих старых ошибках. Значит, он думает, что Ленин и большевики восприняли его теорию. Но тогда для нас ясно, что тов. Троцкий и теперь все еще идет по тому же мосту и еще не пришел вплотную к большевизму. Мост — то оказывается «перманент­ным»!

Большевизм заимствовал свою «основную стратегическую позицию» у тов. Троцкого! Но, ведь, тов. Троцкий, как мы видели выше, сам ее заимствовал в своей большей части у меньшевиков… Как видим, отсюда, от этой печки, от одной невинной фразы, чрезвычайно удобная до­рожка к ревизии ленинизма.

Итак, основными ошибками теории «перманентной» революции яв­лялись: 1) игнорирование буржуазного характера революции и 2) не­дооценка крестьянства. С методологически-марксистской точки зрения для этой теории характерен ярко выраженный эклектизм. Ничего оригинального на самом деле в этой теории нет. «Оригинальность» ее заключается только в том, что она эклектически соединяет в одну «тео­рию» кусочек от большевизма («плохо, вульгарно понятую большевистскую тактику в отношении пролетариата) и кусочек из меньшевизма (меньшевистскую тактику в отношении крестьянства и меньшевист­ский взгляд на то, что пролетариат не может быть гегемоном в бур­жуа з н о — демократической революции).

V.

Двум возможным исходам революции соответствовали две комби­нации классовых сил в России. Довести до конца революцию мог только пролетариат в союзе с крестьянством. Буржуазия стремилась к сделке с помещичьим самодержавием в целях половинчатой, ублю­дочной революции и боролась за влияние на массы. Этим двум! ком­бинациям классовых сил соответствовали две линии поведения, две так­тики, предлагавшиеся в пролетарской партии в первой русской рево­люции. Большевистская тактика, зовущая пролетариат вместе с кресть­янством на беззаветную борьбу с самодержавием, шла по первой линии. Меньшевистская тактика развращала пролетариат приспособлением его к либерально — монархической буржуазии, отдавала крестьянство под влияние этой буржуазии и, следовательно, шла по второй линии развития. Тактические испытания, данные историей в 1905 году, окончательно обнаружили революционно-пролетарский характер большевизма и оп­портунистически – мелкобуржуазный — меньшевизма.

Представителем каких групп являлся тов. Троцкий? Были только две комбинации классовых соотношений (пролетариат и  крестьянство, буржуазия и помещики), были только две принципиально выдержанные линии поведения: большевистская и меньшевистская. Этим объясняется незначительность влияния и троцкистской теории революции. Гвоздем русской революции был вопрос о крестьянстве. Поскольку в этом вопросе позиция т. Троцкого сходилась с меньшевист­ской, вся его позиция в целом шла (менее последовательно, чем меньшевистская) по второй линии. Но чем же объяснить «очень революционный» характер теории тов. Троцкого? Ведь признавал же тов. Троцкий революционные методы борьбы? Можно ли примирить этот факт с утверждением об оппортунистическом характере позиции тов. Троцкого?

Для оппортунизма отнюдь не характерно постоянное отри­цание революционных методов борьбы. Что «экономисты» были оппор­тунисты, в этом теперь никто не сомневается. Но Вождь экономистов Мартынов, оставаясь экономистом, в 1901 году, когда тов. Ленин (и вся старая «Искра») ставили в порядок дня упорную будничную рабо­ту над созданием кадров революционной пролетарской партии, под влия­нием известий об оживлении рабочего движения в России, выкидывал (в «Рабочем Деле») лозунг «идти на штурм» самодержавия. И Мартынов[16] тогда считал себя «левее всех». «Отзовизм», «ультиматизм, — наконец позже — «рабочая группа», «рабочая правда» и т. п. течения в нашей партии были (теперь это тоже для всех несомненно) оппортунисти­ческими течениями, но прикрывались они чрезвычайно революционной фразеологией и, во всяком случае, считали себя «революционнее» боль­шевиков. Об эсерах и говорить нечего: «р-р-революционнее нас не было, нет и не будет ни одной партии в мире», — основной тон всех их декламаций.

Беда оппортунизма заключается в том, что он в своих порывах «революционизма»: всегда беспочвен, он не видит масс, которые нужно повести в борьбу, и потому «революционизм» оппорту­нистов всегда авантюристичен. Вторая его беда заключается в том, что он выдвигает лозунги штурма тогда, когда обстановка выдвигает на очередь задачу осады, или только упорной подготовки к штурму, когда же дело доходит до действительного штурма, оппор­тунисты чаще всего тащат рабочий класс на соглашение с врагом.

Так что признание теорией «перманентной» революции революцион­ных методов борьбы отнюдь не противоречит характеристике ее, как разновидности оппортунизма. Теория тов. Троцкого была «левее» боль­шевистской (тов. Ленин называл ее «несуразно левой перманентной революцией». См. журнал «Просвещение», май 1914 г., стр. 102—103). Но это не мешало тов. Троцкому поддерживать меньшевиков против большевиков во всех важнейших вопросах тактики. Лозунг «захвата власти пролетариатом», чрезвычайно революционная постановка международных задач рабочего класса и т. п. «левые» прелести теории «перманентной» революции не мешали тов. Троцкому объединяться с Масловым в вопросах аграрной программы, или, например, на лондон­ском съезде стоять за принятие в партию Прокоповича—заядлого и заведомого ревизиониста, фактически кадета и т. д., и т. П. Из прак­тики тов. Троцкого до 1917 г. можно было бы дать бесконечно много иллюстраций к его «теории перманентной революции».

В брошюре «Новый курс» тов. Троцкий, протестуя против «кивков» в сторону теории «перманентной» революции, приглашает всех действи­тельно интересующихся его теорией, «а особенно молодежь», не пугаться слова «перманент» и «с карандашом в руках» заняться ее изучением. Мы последовали этому совету. Результат наших работ мы отдаем на суд партии.

Ленинский кружок лекторского курса Свердловского университета.

[1] См. Зиновьев. Сочинения, том I, предисловие.
[2] Мартынов. «Две диктатуры». Изд. «Книга» 1918 г., стр. 74.
[3] Там же, стр. 77. Подчеркнуто Мартыновым.
[4] Тов. Ленин, определяя нашу революцию 1905 г. как буржуазно-демо­кратическую, часто употреблял еще выражение «крестьянская революция». Всякая крестьянская революция есть революция буржуазная,- но не всякая буржуазная революция бывает революцией крестьянской — говорил т. Ленин, характеризуя особенности нашей революции. (См. Ленин «Аграрная программа. «Собр., сочин. т. IX, стр. 533—567).
[5] Классическое выражение этой тактики меньшевики дали в т. н. «Зем­ской кампании», см. Ленин, т. VI, «Земская кампания и план «Искры».
[6] Л. Троцкий. «Итоги и перспективы», изд. 1919 г., стр. 4—5.
[7] Л. Троцкий. «1905». Изд. 1922 г., стр. 4—5.
[8] Л. Троцкий. «Новый курс». Изд. 1924 г., стр. 50—51.
[9] Сборник «Искры» «За два года», ч. II, стр. 173, изд. 1906 г.
[10] Л. Троцкий: «Итоги и перспективы», стр. 43.
[11] Ленин, Собр. сочин. том XI, часть I-я, стр. 229.
[12] См. Собр. сочин., том IX, стр. 499—504.
[13] См. об этом «Итоги и перспективы», стр. 68—71.
[14] Пролетариат и русская революция», статья из «1905», .стр. 258. Почему т. Троцкий, перепечатывая в 1922 г. эту статью (написанную в 1908 г.) не сделал к выписанному месту никаких оговорок? Неужели он и теперь остается при старом мнении?
[15] См. «Новый курс», стр. 50 и след.
[16] Тот же т. Мартынов, оставаясь меньшевиком, работал вместе с тов. Троцким и Парвусом в «Начале»: он тоже был «левее» Ленина.