Часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8
План поражения
По единому замыслу немецкого генштаба и троцкистов в РККА эти склады и бензохранилища должны были стать удобной и лёгкой мишенью для люфтваффе. К тому же именно на эти базы планировалось переместить около 40% всех запасов приграничных армий прикрытия.
Параллельно со строительством баз у самой границы шло вредительское строительство авиационных ангаров и точек системы ПВО в районе Шайковки[1]. И наоборот, строительство ремонтных баз для автомобилей и танков возле Гомеля и Смоленска (т.е. надёжных тыловых баз ремонта) было практически свёрнуто, так как Уборевич приказал Строительному управлению округа (военные инженеры Мартынов и Абрамов) все силы бросить на приграничное строительство.
В июне 1935 г. в штаб Белорусского ВО пришла разнарядка на кадровое комплектование укрепрайонов. По ней командование округа должно было заказать в учебных частях необходимый штат пулемётчиков. Уборевич затребовал разнарядку себе и спрятал под сукно. Таким образом, получилось, что все бетонно-пулемётные точки всех укрепрайонов в БелВО в случае войны остались бы в первые дни без 50% кадра пулемётчиков.
Для справки. В силу своего географического положения Белорусский ВО волновал контрреволюционеров едва ли не с конца 20-х годов. С осени 1931 г., когда «штаб» военной контрреволюции (Тухачевский, Корк, Уборевич, Эйдеман, Якир) разбирал итоги поездки в СССР делегации германского генштаба во главе с генералом Адамом, стало ясно, что в случае серьёзных осложнений на западной границе против СССР выступит Германия и Польша совместно. Адам дал понять Тухачевскому, чтобы заговорщики не рассчитывали на другой вариант, – тот, что Германия выступит против Польши, если та нападёт на Советский Союз. Атака на СССР с Запада будет совместной и сильной. Адам указывал Тухачевскому на то, чтобы в его группе не надеялись как либо обойтись без Германии и не пытались делать ставку на Англию или Францию.
Такая позиция немецкой монополистической буржуазии вполне устраивала «штаб». С середины 1933 г., когда группа Тухачевского вовсю работала над детальным планом по ослаблению Белорусского и Киевского ВО, стало понятно, что войска этих округов должны быть заранее поставлены в такие условия, чтобы при нанесении удара по ним урон был бы не просто большим, а катастрофическим. Лишь такой урон и разгром, по мнению Тухачевского, позволил бы право-троцкистам прийти к власти и вырвать государство из рук большевистского правительства.
«Штаб» военного заговора действительно считал, что для этого мало сил одной Германии, тем более, одной Польши. Поэтому Адам волновался зря, так как позиция Берлина по совместному германо-польскому удару по СССР была в тот момент наиболее желательной для Тухачевского и его группы. Отсюда строился и оперативный пораженческий план для Белорусского ВО, согласно которому германские армии должны скрытно развернуться на территории Польши, под её прикрытием, разумеется, без всяких предварительных конфликтов между Германией и Польшей.
Со своей стороны, командование Белорусского ВО должно было во всех военных играх и оперативных планах наметить 1–2 определённых направления (района), которые были бы ослаблены сильнее, чем другие районы округа. Эти направления должны быть заранее известны в немецком генштабе, чтобы армии вторжения наверняка знали, куда удобнее всего бить[2].
В январе 1935 г. состоялось общее собрание высшего «штаба» военных право-троцкистов в кабинете Тухачевского. На нём начальник вооружений заявил о том, что в течение последних 2–3 лет в западных военных округах создавались настроения среди командиров и штабных работников всех уровней, что прибалтийский театр военных действий, скорее всего, станет для СССР пассивным театром. Германия не развернёт там свои силы, и поэтому на данное направление можно особого внимания не обращать. Если такие настроения будут продолжаться и усиливаться и дальше, то настанет момент, когда немцы скрытно развернут в Прибалтике свои силы и перейдут в наступление. Можно рассчитывать, говорил Тухачевский, что при быстром движении на северо-восток Ленинград будет захвачен очень быстро, а это, в свою очередь, нанесёт огромный урон обороноспособности страны не только в военно-стратегическом, но и в экономическом смысле, поскольку там сосредоточено 25-30% всех заводов, работающих на оборону. С другой стороны, из Прибалтийского района немцам и полякам удобно идти прямиком на Минск, отсекая и окружая многочисленные части Красной Армии, находящиеся в 200-километровой приграничной полосе.
Тот же приём Тухачевский предлагал применить и для войск Киевского военного округа. В этом отношении Якиром и был разработан локальный план ослабления Летичевского укрепрайона, через который намечался прорыв танковых и механизированных дивизий гитлеровцев.
Для сведения. Немногим ранее, летом 1934 г. произошло одно интересное событие. В составе советской военной делегации Тухачевский и Уборевич едут в Париж. Там Уборевич получает от своего «шефа» задание провести секретные переговоры с начальником политического отдела французского генштаба генералом Швейцгутом. Уборевич переговоры провёл. Напрямую о заговоре в РККА Швейцгуту он не сказал, но зашёл со стороны «персональной»: Уборевич спросил главного военного разведчика Франции, как тот относится к приходу Тухачевского к верховной власти в СССР[3].
Свой окончательный ответ французское правительство дало осенью того же года на манёврах. Приглашённому наблюдателю от СССР Уборевичу было сказано, что Елисейский дворец, Кэ д’Орсэ[4] и 2 Бюро (а в первую очередь Лионский банк, концерн Шнайдера и др.) горячо приветствуют такое «укрепление России», но при этом рассчитывают – в обмен на возможную поддержку – на переориентацию группы Тухачевского с Германии на Францию[5].
Что означал такой поворот дела? Почему Тухачевский, имея тесные контакты с генеральным штабом фашистской Германии, ищет параллельных связей с французской разведкой? По всей видимости, ему становилось «тесно» в рамках исполнителя директив Троцкого. Троцкий, Пятаков, Бухарин, Рыков, Радек и практически весь параллельный троцкистский центр – все они ориентировались на Германию и Японию, которые оказывали помощь «под» взятие верховной власти в СССР узкой группой во главе с Троцким.
Если в 1934 г. начальник вооружений Красной Армии ищет выходы на французскую монополистическую буржуазию, т.е. на жёстких конкурентов фашистской Германии, то это могло означать, что реальный план военного переворота, в котором на первую роль выдвигается Тухачевский, существовал и реализовывался. Очень похоже, что будущий маршал явно страховался на тот случай, если в начальный момент буржуазного переворота в СССР Германия решительно поддержит Троцкого, как верховного правителя, – в его борьбе за власть с военным крылом собственной организации.
Чем же Тухачевский собирался платить французской буржуазии за «персональную» поддержку с её стороны военно-контрреволюционной организации в РККА? Иначе говоря, какая связь была, в частности, между вредительством в укрепрайонах БелВО и КОВО и французским генеральным штабом? Оказывается, связь была.
В 1933–1936 гг. французская военная доктрина предполагала участие в войне против Германии как со своей территории, так и с территории Польши – силами большого экспедиционного корпуса и флота. Возможно, вместе с английскими экспедиционными войсками, но, скорее всего, в свете противоречивой «политики балансов» английского кабинета, одновременно поддерживающего гитлеровский режим и боящегося его усиления, французы могли (и отзыв британского посла в Париже У. Тиррела это косвенно подтверждал) начать вести свою линию[6] против германского империализма и на оттирание Британии от польских дел[7].
В этой связи и в тот исторический момент в план такой войны очень хорошо ложилась связь с военно-фашистским переворотом в СССР и ставка на группу Тухачевского, так как в случае успеха этой группы французская олигархия, оказавшая ей поддержку, могла бы разом обскакать как английские банки и угольно-металлургические монополии, так и германских промышленных тузов. Луверье, Шнайдеры, Сийесы и французские Ротшильды могли оказаться в «свободной России» в совершенно привилегированном положении – т.е. могли бы:
– требовать у военно-фашистского правительства «новой» России обширных рынков и контроля над интересующими сферами огромного хозяйства бывшего СССР;
– перехватить колониальные территории на Украине, в Крыму, на Кавказе и т. д. у германских монополистов, которые «распорядили» через Троцкого эти территории себе.
Связь же между замыслами французского генштаба и приграничными позициями Белорусского ВО на польской границе выражалась, в общем, в том же, что и в отношении Германии: нужно было, чтобы силами троцкистов и правых в армии создать самые благоприятные условия для вторжения французских войск севернее и южнее Полесья. Когда к концу 1936 г. стало ясно, что надежд на военные действия французской армии в Польше очень мало, планы военно-троцкистского заговора по линии подрыва обороны в Белоруссии сильно менять не пришлось: если не предвидится вторжения французских дивизий, то весьма вероятным остаётся вторжение войск гитлеровской Германии. В любом случае вредительскую деятельность нужно было продолжать.
После того, как было кое-что сказано о вредительстве и ослаблении РККА, может возникнуть вопрос: разве факты вредительства не были видны честным командирам и красноармейцам?
В том-то и дело, что схватить за руку опытного и умного врага было непросто. Так, например, когда группой Тухачевского проводилась организационная структура войск, которая заведомо не отвечала уровню боевой готовности, то дефекты были заложены в огромном множестве руководящих и распорядительных документов, которые шли в войска и выполнялись там в течение известного времени, прежде чем обнаруживался дефект. Пока шла обратная связь, согласования, объяснения, разработка поправок и т. п., дефектный документ продолжал действовать – до официальной отмены. А когда военные партийные органы или инспекции начинали разбираться в том, почему возник изъян в боевой подготовке, троцкисты и правые – авторы того или иного вредительского документа заявляли, что таково было их новаторское мнение и «право на дискуссию», мол, они честно старались решить новую боевую задачу самым рациональным и изящным путём. Ну, занесло, ну, ошиблись, с кем не бывает? Так вредительство маскировалось «неизбежными издержками производства» и даже шло в атаку на проверяющих, обвиняя их в зажиме живого творчества масс на местах.
Как правило, таким «авторам» указывалось на необходимость срочно исправить ошибки и впредь их не допускать. Но чёрное дело к тому моменту уже было запущено, боевая подготовка РККА по конкретным вопросам отбрасывалась на шаг-два-три назад.
Сама работа часто велась так, чтобы в глаза начальству бросался внешний эффект (пышные парады, красиво скачущие или едущие массы на учениях, плотные танковые коробки, лихо пересекающие полигонные поля, огромные портреты вождей на воздушных шарах и т. д.), а фактическая боевая подготовка по своему содержанию страдала бы. Как уже говорилось, боевая подготовка в округах «поднималась» и с помощью большого количества разного рода сборов для командного состава. Командиры корпусов и дивизий отрывались от работы войсках как раз тогда, когда их присутствие на местах было необходимым. В свою очередь, эти командиры часто получали приказы проводить подобные сборы у себя. Исходя из общих установок Тухачевского военным округам, троцкисты и правые создавали в штабах всех уровней исключительно сложную документацию, которая усложняла манёвр и запутывала командиров. Внешне работа как будто кипела, а толку от неё было мало.
Осенью 1934 г. на учениях в Приволжском ВО Ворошилов и представители Генштаба обратили внимание на практику постоянных отвлечений командиров, путаную и неповоротливую работу штабов и на подмену реальной военной учёбы строевыми и парадными мероприятиями. Тогда Нарком строго запретил всё это.
Троцкисты двурушнически взяли под козырёк, но и дальше продолжали ту же линию, только более изобретательно и скрытно.
Поставив вопрос об ослаблении отдельных участков обороны на польском и прибалтийском направлениях, заговорщики вполне отдавали себе отчёт в том, что в открытую пересматривать и переписывать оперативные планы мирного времени, которые были в округах и в генеральном штабе, нельзя. Это заметят, и тогда организация будет разоблачена. Поэтому контрреволюционеры поступили иначе. Каждый командующий фронтом, армией, корпусом или дивизией, из тех, разумеется, кто входит в заговор, заранее разрабатывал свой собственный оперативный вредительский план – на основании общих пораженческих установок.
С началом мобилизации эти командиры начинают действовать как бы по плану генштаба, но на самом деле официальный план будет лишь прикрытием основного предательского плана, который и будет проводиться – в форме существенной «диалектической корректировки плана генштаба по возникшим и текущим обстоятельствам». Например, в случае войны армия под командованием Корка должна была разворачиваться в Полоцком районе Белоруссии, на правом фланге Белорусского фронта, для организации контрудара на Ригу. Вредительство заключалось в том, что Корк, «развивая успешное наступление», должен был загнать более половины сил фронта в специально оговоренный с немцами узкий коридор (не встречая особого сопротивления) между Латвией и Литвой с севера и Полесскими болотами – с юга, для того, чтобы армия подставила свой левый фланг и тыл для сильного удара со стороны Вильно, т. е. из Восточной Пруссии.
А поскольку Белорусский фронт по такому плану Уборевича и Корка «…вытягивается в очень узкую полосу, что авиацию трудно использовать, то при таких условиях преимущества в организации тыла и авиации находятся на стороне противника. Таким образом, положение Белорусского фронта может оказаться очень тяжёлым»[8]. К этому плану нужно добавить, что командованием БелВО и группой право-троцкистов в центральных управлениях НКО велась подготовка к взрыву железнодорожных мостов на Березине и Днепре, а также в тех местах, где это окажется важным. После взрыва мостов армия Корка должна была попасть в прочную мышеловку, из которой выход был, в общем, один – гибель или позорный плен.
Для комплектования западных приграничных округов требовалось срочно укомплектовать 50–60 стрелковых дивизий. Под видом трудностей с накоплением материальной части, строительством и т. п., организация Тухачевского сорвала график комплектования и сколачивания необходимых дивизий, чем поставила Белорусский и Киевский военные округа в очень опасное положение. Ведь война могла начаться в любой момент, а силы главных западных округов были значительно ослаблены.
С целью довести ослабление приграничных округов до наивысшей возможной степени и, тем самым, облегчить дело прорыва польско-германских войск к Минску и далее, организация Тухачевского всеми силами тормозила формирование танковых и артиллерийских резервов Главного командования. Все танки и орудия были распределены по дивизиям, а это означало, что в случае большого прорыва обороны в руках ГК РККА не оказалось бы средств для его ликвидации. Таковы были основные черты ползучего оперативно-стратегического вредительства в 1936–1937 гг. – до разгрома головной части организации.
В вопросах технического оснащения армии применялся несколько иной принцип – принцип двойного вреда. Троцкисты создавали нагромождение предметов вооружения, содержавших крупные качественные недостатки. Пример такого подхода приводился выше – плохо организованные десятки тысяч лёгких танков с низкими боевыми качествами. Или другой пример. Установка Тухачевского для приграничных округов требовала проводить линию на то, что в связи с усилением танкового вооружения полевая артиллерия должна уйти на задний план, что теперь, мол, танк будет выполнять многие задания, которые до этого выполняла артиллерия. Танки в наступательных операциях, по его замыслу, должны были лишиться своей главной поддержки и защиты – пехоты и полевой артиллерии.
В авиации право-троцкистами применялась «технология заблаговременного старения». Тухачевский настойчиво добивался количественного увеличения тяжёлых самолётов, независимо от того, что боевые качества этих самолётов были низкие (небольшая скорость, низкий потолок и т. п.). Иначе говоря, на вооружение Красной Армии в массовом количестве вводились такие самолёты, которые устаревали ещё на заводском конвейере – ТБ-1 и ТБ-3. Многие высшие командиры РККА, в том числе и начальник генштаба Егоров, понимали, что эти самолёты вряд ли найдут применение в будущей войне, и, тем не менее, никто из них не останавливал Тухачевского, который был главным инициатором ускоренного и массового производства устаревших самолётов, формировал и подписывал заявки промышленности на них.
К сведению. Политика Тухачевского на заказ старых самолётов была весьма по вкусу многим деятелям Наркомата авиационной промышленности (НКАП). Устаревшие самолёты были давно и хорошо освоены в производстве, выпуск налажен, планы выполнялись спокойно, ордена и премии получались. Проблем и нервов, связанных с проектированием, испытанием и постановкой на производство новой техники, не было. Такая политика военного заказчика устраивала и КБ Туполева, которое было головным по тяжёлым машинам, и руководство целого ряда авиазаводов, и чинов в НКАП. Вся ситуация с производством новой авиатехники в 30-е годы требовала постоянного контроля и постоянного применения дисциплинарной «палки» со стороны ЦК ВКП(б): партии приходилось буквально разбивать сонное царство и уютные мирки в некоторых авиационных КБ и на заводах. Здесь же: особой статьёй авиационного вредительства стал «технический туризм», когда делегации НКАП получали валюту и задание найти и отобрать передовые образцы иностранной авиационной техники, договориться о документации и форме приобретения и т. д., а сами занимались большей частью походами по магазинам, поиском побрякушек для своих баб, растратами казённых средств и отдыхом за счёт трудящихся СССР.
Наконец, вредительство в приграничных военных округах как бы стягивалось в единую систему сетью дорог, которые умышленно строились малопригодными для быстрого перемещения войск: они были узкими, шириной до 5 м, чтобы не могли разойтись встречные колонны, и имели некачественное покрытие и слабую насыпь – «подушку». Это приводило к быстрому выходу их из строя, образованию множества ям и канавок, т. е. к снижению скорости колонн и массовым заторам. Что означают сплошные пробки на военных дорогах, особенно в прифронтовой полосе, – объяснять не надо, хронику разгромленных колонн Красной Армии видели многие.
Задачи подготовки разгрома: из первых уст
Итак, мы выяснили, в общих чертах, те позиции и направления, на которых стояла и по которым работала военная право-троцкистская организация в РККА. Настало время свести все факты в единую цепь и предоставить слово главному «герою» организации, Тухачевскому, – для того, чтобы он сам детально рассказал, как планировалось военное поражение Советского Союза в будущей войне.
Пожалуй, начать стоит с первого заявления Тухачевского, которое он подал на имя наркома Ежова через 4 дня после ареста. Оно показательно в том смысле, что, в отличие, например, от Примакова, своего подчинённого по заговору, Тухачевский сразу же начинает сложную игру в раскаяние.
Читаем:
«Народному Комиссару внутренних дел Н. И. Ежову
Будучи арестован 22-го мая, прибыв в Москву 24-го, впервые допрошен 25-го и сегодня, 26 мая, заявляю, что признаю наличие антисоветского заговора и то, что я был во главе его.
Обязуюсь самостоятельно изложить следствию всё, касающееся заговора, не утаивая никого из его участников, ни одного факта или документа.
Основание заговора относится к 1932 году. Участие в нём принимали: Фельдман, Алафузов, Примаков, Путна и др., о чём я подробно покажу дополнительно.
26.05.1937. Тухачевский.
Заявление принял пом. нач. 5 отдела ГУГБ капитан государственной безопасности Ушаков»[9].
А вот что Тухачевский говорит в своих показаниях от 01.06.1937 г.:
«…Настойчиво и неоднократно я пытался отрицать как своё участие в заговоре, так и отдельные факты моей антисоветской деятельности, но под давлением улик следствия я должен был шаг за шагом признать свою вину»[10].
Это важный момент в показаниях Тухачевского. Здесь разоблачается вся буржуазно-перестроечная ложь относительно «чудовищных пыток маршала в застенках НКВД».
Во-первых, ни логически, ни технически следствию невозможно было создать сложнейшие, многоплановые и объёмные подложные материалы для самооговора Тухачевского – для того, чтобы Тухачевский их «подмахнул и превратился в военного заговорщика». Это всё равно, что написать вместо Л. Толстого «Войну и мир» и дать ему на подпись.
А во-вторых, если Тухачевский за неделю с момента ареста шаг за шагом раскрывал детали и подробности работы своей организации, то, значит, его припёрли к стенке основательными и достоверными материалами, которые отрицать было попросту невозможно.
Что касается конкретной вины, о которой говорит Тухачевский, то в военно-стратегическом смысле она чётко определялась так: активная и разносторонняя подготовка поражения и полного разгрома Красной Армии в начальный период будущей войны с империалистическими государствами в европейской и азиатской частях СССР.
Поскольку мы больше рассматриваем военный аспект заговора, постольку в этой главе будет правильным немного вывести на вторую роль (очень условно и с постоянной оглядкой) политический обзор организации и развития заговора в РККА и сосредоточиться на «продукте» этого развития – оперативном плане поражения.
Такой подход потребует обширного цитирования протоколов допроса и других документов, имеющих отношение к делу. На это нужно идти, так как в данном конкретном случае сухие стенограммы и протоколы описывают суть дела не хуже, чем детальные комментарии к ним.
Итак, согласно письменным показаниям Тухачевского, краткая предыстория плана поражения была такова:
«…Осенью 1935 года ко мне зашел Путна и передал мне записку от Седова[11], в которой Седов от имени Троцкого настаивал на более энергичном вовлечении троцкистских кадров в военный заговор и на более активном развёртывании своей деятельности. Я сказал Путне, чтобы он передал, что всё это будет выполнено.
Путна дополнительно сообщил мне, что Троцкий установил непосредственную связь с гитлеровским правительством и генеральным штабом и что центру антисоветского военно-троцкистского заговора ставится задача подготовки поражения на тех фронтах, где будут действовать германские армии.
В зиму с 1935 на 1936 год, как я уже упоминал, я имел разговор с Пятаковым, в котором последний сообщал мне установку Троцкого на обеспечение безусловного поражения Советского Союза в войне с Гитлером и Японией и о вероятности отторжения от СССР Украины и Приморья. Эти указания говорили о том, что необходимо установить связь с немцами, чтобы определить, где они собираются двинуть свои армии и где надлежит готовить поражение советских армий.
В конце января месяца 1936 года мне пришлось поехать в Лондон на похороны английского короля. Во время похоронной процессии, сначала пешком, а затем поездом, со мной заговорил генерал Рундштедт[12] – глава военной делегации от гитлеровского правительства. Очевидно, германский генеральный штаб уже был информирован Троцким, т. к. Рундштедт прямо заявил мне, что германский генеральный штаб знает о том, что я стою во главе военного заговора в Красной Армии, и что ему, Рундштедту, поручено переговорить со мной о взаимно интересующих нас вопросах.
Я подтвердил его сведения о военном заговоре и о том, что я стою во главе его. Я сказал Рундштедту, что меня очень интересуют два вопроса: на каком направлении следует ожидать наступления германских армий в случае войны с СССР, а также в котором году следует ожидать германской интервенции. Рундштедт уклончиво ответил на первый вопрос, сказав, что направление построения главных германских сил ему неизвестно, но что он имеет директиву передать, что главным театром военных действий, где надлежит готовить поражение красных армий, является Украина. По вопросу о годе интервенции Рундштедт сказал, что определить его трудно.
В апреле происходила в Москве стратегическая военная игра, организованная Генеральным штабом РККА. Якир, по заданию игры, командовал польскими, а я германскими армиями. Эта игра дала нам возможность продумать оперативные возможности и взвесить шансы на победу для обеих сторон как в целом, так и на отдельных направлениях, для отдельных участников заговора. В результате этой игры подтвердились предварительные предположения о том, что силы (число дивизий), выставляемые РККА по мобилизации, недостаточны для выполнения поставленных ей на западных границах задач.
Допустив предположение, что главные германские силы будут брошены на украинское направление, я пришел к выводу, что если в наш оперативный план не будут внесены поправки, то сначала Украинскому, а потом и Белорусскому фронтам угрожает весьма возможное поражение. Если же к этому добавить вредительские действия, то эта вероятность ещё более вырастет.
Я дал задание Якиру и Уборевичу на тщательную проработку оперативного плана на Украине и в Белоруссии и разработку вредительских мероприятий, облегчающих поражение наших войск»[13].
Далее Тухачевский подробно излагает военно-политическую «преамбулу» разгрома СССР:
«…Центр антисоветского военно-троцкистского заговора тщательно изучал материалы и источники, могущие ответить на вопрос: каковы оперативные планы Гитлера, имеющие целью обеспечение господства германского фашизма в Европе?
Основной для Германии вопрос – это вопрос о получении колоний. Гитлер прямо заявил, что колонии, источники сырья Германия будет искать за счет России и государств Малой Антанты.
Опыт войны 1914–1918 гг. учит Германию тому, что без обеспечения себя основными видами сырья, в особенности железной рудой, нефтью и хлебом, ей невозможно участвовать в большой и длительной современной войне. Все эти виды сырья – на Украине и в Румынии, частично в Чехословакии.
Если подойти к вопросу о возможных замыслах Гитлера в отношении войны против СССР, то вряд ли можно допустить, чтобы Гитлер мог серьезно надеяться на разгром СССР. Максимум, на что Гитлер может надеяться, это на отторжение от СССР отдельных территорий. И такая задача очень трудна и сколько-нибудь серьезно может мыслиться только в войне СССР на два фронта: на западе и на Дальнем Востоке. При этом успехи социалистической экономики СССР из года в год настолько велики, что и эти ограниченные военные цели Германии и Японии станут скоро вообще неосуществимыми.
Итак, немцы должны будут поставить перед собой ограниченную цель войны – отторгнуть часть территорий от СССР и отстоять обладание этой частью территории до конца войны. Немецкие военные теоретики очень высоко ценят такой метод войны, считая творцом его Фридриха Великого (Семилетняя война). Этот вид войны с ограниченной целью очень обстоятельно рассматривает и Клаузевиц, Само собою понятно, что подобного рода война с ограниченной целью ведет свои операции именно на той территории, которой она должна, в конце концов, овладеть. Необходимо поэтому проанализировать возможные театры войны гитлеровской Германии против СССР с экономической точки зрения, т.е. с точки зрения удовлетворения колониальных аппетитов Германии.
Немцы, безусловно, без труда могут захватить Эстонию, Латвию и Литву и с занятого плацдарма начать наступательные действия против Ленинграда, а также Ленинградской и Калининской (западной их части) областей. Финляндия, вероятно, пропустит через свою территорию германские войска. Затруднения, которые немцы встретили бы при этой операции, были бы следующие: во-первых, железнодорожная сеть Эстонии, Латвии и Литвы слишком бедна и отличается слишком малой провозоспособностью, чтобы она могла обслужить действия крупных сил. Потребовалось бы либо вложение крупных капиталов в железные дороги этих стран в мирное время, либо развитие этих дорог во время войны, что сильно сковало бы и осложнило действия германских армий.
Во-вторых, СССР не позволил бы Германии безнаказанно занять Прибалтийский театр для подготовки в нём базы для дальнейшего наступления в пределы СССР. Однако с военной точки зрения такая задача может быть поставлена, и вопрос заключается в том, является ли захват Ленинграда, Ленинградской и Калининской областей действительным решением политической и экономической задачи по подысканию сырьевой базы. На этот последний вопрос приходится ответить отрицательно. Ничего, кроме дополнительных хозяйственных хлопот, захват всех этих территорий Германии не даст. Многомиллионный город Ленинград с хозяйственной точки зрения является большим потребителем. Единственно, что дал бы Германии подобный территориальный захват, – это владение всем юго-восточным побережьем Балтийского моря и устранение соперничества с СССР в военно-морском флоте.
Таким образом, с военной точки зрения результат был бы большой, зато с экономической – ничтожный. Не могут немцы не учитывать и того, что Ленинград как центр военной промышленности уже не играет для нас той решающей роли, которую он играл до переноса военной промышленности к востоку.
Второе возможное направление германской интервенции при договорённости с поляками – это белорусское. Совершенно очевидно, что как овладение Белоруссией, так и Западной областью никакого решения сырьевой проблемы не дает и потому для Германии неинтересно. Белорусский театр военных действий только в том случае получает для Германии решающее значение, если Гитлер поставит перед собой задачу полного разгрома СССР с походом на Москву. Однако я считаю такую задачу совершенно фантастической.
Остаётся третье, украинское направление. В стратегическом отношении пути борьбы за Украину для Германии те же, что и за Белоруссию, т.е. связано оно с использованием польской территории. В экономическом отношении Украина имеет для Германии исключительное значение. Она решает и металлургическую, и хлебную проблемы. Германский капитал пробивается к Черному морю. Даже одно только овладение Правобережной Украиной – и то дало бы Германии и хлеб, и железную руду. Таким образом, Украина является той вожделенной территорией, которая снится Гитлеру германской колонией. В стремлениях к Украине среди германских военных кругов играет немаловажную роль и тот факт, что немцы в 1918 г. оккупировали Украину, но были оттуда выбиты, т.е. стремление к реваншу.
Итак, территорией, за которую Германия, вероятнее всего, будет драться, является Украина. Следовательно, на этом театре войны наиболее вероятно появление главных сил германских армий. Очень часто имеют предположения, что Германия не захочет значительно удаляться своими армиями от своей территории. Это зависит исключительно от политических задач, которые будут поставлены перед армией. Если этой задачей будет захват советской территории, то германская армия не может не стремиться на эту территорию.
Только в том случае, если политической целью Германии была бы ограниченная задача поддержки Польши в войне с нами, только в этом случае можно допустить, что германские армии не уйдут далеко от своих границ. Но даже и в этом случае надо учитывать принципы германского генерального штаба, доказанные ходом войны 1914–1918 гг., заключающиеся в том, что германский генеральный штаб не занимается политиканством, а бросает свои армии туда, куда потребуют стратегические соображения. Так, например, немцы неоднократно бросали свои войска на территорию Австро-Венгрии для борьбы с Сербией, Румынией и Италией, Поэтому не следует обольщать себя надеждами на то, что немцы не уйдут далеко от своих границ.
Однако вывод, который только что сделан в отношении германских намерений насчет Украины, является относительным. Дело в том, что даже если Германия и поставила бы перед собой задачу вести войну с ограниченной целью, то всё же эта война не может не превратиться в большую и длительную войну, причем как минимум создались бы два фронта: белорусский и украинский. СССР слишком силен, чтобы согласиться даже на малейшую территориальную уступку. Длительная же война с СССР, несомненно, может вовлечь в войну с Германией и Францию, и Англию. Другими словами, война, цель которой ограничивается захватом одной только Украины, превращается в войну большую, которая требует всё того же предварительного решения сырьевой проблемы.
В силу этого мне представляется весьма вероятным, что Германия до войны с нами постарается захватить Чехословакию и Румынию. Не исключена такая обстановка в Европе, когда ни одна из стран не сможет вовремя поддержать Чехословакию против Германии. Если только нападение Германии на Чехословакию будет поддержано с юга ударом венгерской армии, что весьма вероятно, то участь Чехословакии может быть решена очень быстро. Следует еще учесть, что в Чехословакии орудуют германские фашистские организации, которые могут дезорганизовать оборону страны. Имеются разведывательные данные, говорящие о том, что немцы разрабатывают план захвата Чехословакии в трехдневный срок. Действительно, положение вытянутой с запада на восток Чехословакии, находящейся под ударами с запада, севера, юга и, наконец, изнутри, является чрезвычайно тяжелым. Если даже речь будет идти и не о трёхдневном сроке, то, во всяком случае, о столь же коротком, в который заинтересованные страны могут и не успеть принять какие-либо решительные контрмероприятия.
Что касается войны Германии против Румынии, то со стратегической точки зрения немцы хорошо знают, как можно оккупировать территорию этой страны. Опыт 1918 г. немцами хорошо изучен.
Что же может дать немцам оккупация Чехословакии и Румынии в экономическом отношении? Статистика говорит о том, что Румыния экспортирует ровно столько хлебных злаков, сколько Германия импортирует их в мирное время (до гитлеровских ограничений). Румыния добывает, если память мне не изменяет, 14 млн. тонн нефти. Румыния и Чехословакия богаты многими металлами. Наконец, утверждение германского капитала в Румынии означало бы его монополию на Балканах, в Турции и выход его опять-таки в Черное море. Только железная руда по-прежнему являлась бы узким местом германского народного хозяйства и требовала бы захвата Криворожья. Не исключена возможность того, что немцы, правильно поставив разведку недр, сумеют найти железную руду и в Румынии. Таким образом, захват Германией Чехословакии и Румынии может обойтись без большой войны, зато для большой войны этот захват значительно упорядочивает сырьевой вопрос в германском народном хозяйстве, уменьшает зависимость Германии от Польши при войне против СССР, и, наконец, исходный базис для войны против СССР со стратегической точки зрения становится гораздо более выгодным.
В конечном счете, можно сделать вывод, что независимо от того, будет ли предшествовать войне против СССР война Германии с Чехословакией и Румынией или не будет, всё равно, главные интересы гитлеровской Германии направлены в сторону Украины. Из этого должен исходить, это должен учитывать наш оперативный план. Однако наш оперативный план этого не учитывает. Он построен всё так же, как если бы война ожидалась с одной только Польшей».
Обвинив в объяснительной записке Генеральный штаб РККА в собственных преступлениях, Тухачевский далее, как бы от третьего лица, излагает вредительский план поражения северного крыла Белорусского фронта в первые две недели войны, согласованный с германским генеральным штабом:
«…Рассмотрим теперь западные наши границы и западные театры войны исходя из политической задачи «бить противника на его территории». На ближайший отрезок времени, пока существует Чехословакия и Румыния, «бить противника на его территории» практически означает бить польско-германские силы на польской территории. Со значительной долей вероятности дело будет обстоять именно так.
Вряд ли в прибалтийские страны немцы пошлют более одного-двух экспедиционных корпусов. Решающее значение операции должны принять тогда, когда с поражением польско-германских сил должна будет пасть буржуазная Польша. Такое сражение может иметь место в районе Кенигсберг – Львов – Краков – Данциг.
Каковы же пути движения наших армий для того, чтобы выйти в этот район в наиболее выгодной группировке и с наиболее широкой охватывающей базой?
Стратегически наиболее выгодным путём является быстрый разгром армиями вторжения вооруженных сил Эстонии, Латвии и Литвы с тем, чтобы выход наших главных сил, действующих севернее Полесья, на линию Кенигсберг – Брест-Литовск произошел в условиях, когда эти главные силы будут иметь за собой широкий, охватывающий тыл, обеспечивающий организацию наиболее бесперебойного транспорта и наиболее удобного боевого размещения авиации на аэродромах.
Этот вариант, к сожалению, натолкнулся на труднопреодолимые в политическом отношении затруднения, а именно на то, что лимитрофы[14] могут сохранить нейтралитет. Так как повторение «Бельгии» признаётся недопустимым, то от этого плана пришлось отказаться. Вот почему не прав Корк, когда говорит, что агрессивная роль прибалтов вредительски затушёвывалась. Наоборот, агрессивная политика прибалтов позволила бы нам воспользоваться наилучшим вариантом стратегического решения. Не агрессия, а нейтралитет прибалтов сорвал применение наиболее решительного плана, и отмена последовала не ведомственным военным решением, а решением правительства. Я в дальнейшем еще вернусь к этому варианту, т.к. в связи с вероятным нападением на нас немцев и огромным значением, которое будет играть Восточная Пруссия при нашем движении в глубь Польши, а также учитывая то, что мы строим на Балтике большой военно-морской флот, этот вариант будет иметь в будущем ещё более решающее значение.
Нейтралитет прибалтов играет для нас очень опасную роль. Если, скажем, он продолжится даже только две недели, то и тогда он сыграет свою вредную для нас роль. В силу сохраняемого нейтралитета мы должны будем отказаться от наиболее выгодного варианта и через две недели, если нейтралитет будет прибалтами нарушен, исправить дело будет уже невозможно, т.е. невозможно в процессе стратегического сосредоточения. В ходе операций, конечно, многое можно будет выправить. Однако, считаясь с политическими требованиями в отношении уважения нейтралитета, надо искать другие, хотя бы и менее выгодные в стратегическом отношении пути.
Севернее Полесья остается один путь: между Латвией и Литвой с севера и самим лесисто-болотистым Полесьем с юга. Этот стратегический коридор, и без того узкий, продольно разбивается как бы еще на две части лесисто-болотистым районом верховья Березины, Налибакской пущей, средним течением Немана и Беловежской пущей. Помимо того, он имеет и поперечные преграды: р. Вилия, верхнее течение Немана, Неман и Шора на участке Гродно-Слоним, Нарев, Ясельда, Западный Буг. Однако самым слабым местом «белорусского коридора» являются его выходы на территорию этнографической Польши. Армии, наступающие по этому коридору, будут находиться в этом районе в очень тяжелом положении. Коснусь этих положений.
Напрасно стали бы мы ждать, как это делает у нас Генеральный штаб, что немцы первые нарушат нейтралитет Литвы. Это им невыгодно. В этом случае немцы имели бы в Литве слишком плохо обеспеченный путями сообщения тыл. Между прочим, во время одной из полевых поездок, кажется в 1911 г., Мольтке, как это описывает Форстер в своей книге «За кулисами германского генерального штаба», обсуждал вопрос о возможности направить наступление германских армий из Восточной Пруссии в направлении на Вильно и пришел к выводу о том, что это исключено ввиду слабости железнодорожной сети на территории Литвы. Характерно и то, что Гитлер сам предложил Литве заключить пакт о ненападении. Таким образом, раз немцы не будут нарушать нейтралитет Литвы, то нашим армиям придётся своим правым флангом, двигаясь через Гродно и далее на запад, подвергаться опасности удара с севера, из Восточной Пруссии. Но это еще не всё. В том случае, если главные силы Белорусского фронта форсируют Неман у Гродно и южнее, немцы могут нарушить нейтралитет Литвы, имеющей каких-нибудь три дивизии, и накоротке выйти в тыл Белорусского фронта в направлении Ковно-Вильно. Если глубокое вторжение в Белоруссию через Литву для немцев было бы опасно с точки зрения организации тыла, то операция с коротким замахом является вполне закономерной.
В дальнейшем Белорусский фронт должен будет искать взаимодействия с Украинским фронтом в направлении Брест-Литовска, стремиться к поражению польско-германских сил на варшавском направлении, обеспечивать свой фланг со стороны Восточной Пруссии и свой тыл со стороны Ковно-Вильно.
Совершенно очевидно, что решать все эти задачи одновременно невозможно. Командование Белорусским фронтом должно будет наметить определённую последовательность в разрешении этих задач.
Весьма возможно, что прежде всего обстановка заставит приступить к радикальному решению задачи обеспечения своего правого фланга, т.е. к разгрому германских сил в Восточной Пруссии. В этом случае было бы крайне важно для нас пройти по территории Литвы, что, может быть, можно будет и не считать нарушением нейтралитета, т.к. по договору между Литвой и РСФСР от 1920 г., район Молодечно-Лида—Гродно также входит в состав Литвы и, следовательно, Красная армия уже ходом вещей будет действовать на литовской территории.
Не исключена возможность, что, организовав прочное обеспечение своего правого фланга и тыла путем выставления сильного заслона для обороны, Белорусский фронт атакует противника на главном направлении совместно с Украинским фронтом. Однако в этом последнем случае главные силы Белорусского фронта будут, во-первых, значительно ослаблены выделением крупных сил на обеспечение своего фланга и тыла, а во-вторых, всё же немцы могут нанести поражение флангу и тылу Белорусского фронта путем организации удара из Восточной Пруссии как непосредственно на юг, так и через Литву на Ковно-Вильно. Эта угроза особенно реальна потому, что Восточная Пруссия обладает богато развитой железнодорожной сетью, позволяющей в сутки подвозить не менее шести пехотных дивизий. Столько же можно перебрасывать и по шоссейным путям Восточной Пруссии на автотранспорте.
Наконец, особенно опасным может стать положение Белорусского фронта, если произойдет разрыв между ним и подходящим к району Брест-Литовска Украинским фронтом. Тогда возможна концентрическая атака главных сил Белорусского фронта. Главное Командование должно организованно вывести в этот район внутренние фланги обоих фронтов.
Итак, Белорусский фронт при своем выходе на границу этнографической Польши должен расширять полосу своих действий, в то время как тыл его остаётся все в том же узком коридоре. До прихода Гитлера к власти Восточная Пруссия являлась для правого фланга Белорусского фронта надежным прикрытием. Так это было и в 1920 г. Но с установлением гитлеровского режима картина резко изменилась. Задачи Белорусского фронта стали неизмеримо сложнее, силы, которые он встретит в решительном сражении, вырастут, вероятно, вдвое и в то же самое время цели, которые были поставлены фронту, и силы, ему предоставленные, остались без изменения. В этом несоответствии задач и средств кроются большие опасности, грозящие при стечении неблагоприятных условий серьезным поражением армиям Белорусского фронта.
Получается такое положение, что в самый тяжелый момент армиям Белорусского фронта придётся наступать раструбом из узкого стратегического коридора. Все преимущества перегруппировок будут на стороне врагов. Кроме того, немцы и поляки будут иметь по сравнению с Белорусским фронтом огромные преимущества в отношении широкого и глубокого размещения авиации, а также в отношении охватывающего и выгодного рассредоточенного расположения тылов. В самом деле, «белорусский коридор» имеет тесно сжатые железнодорожные коммуникации и столь же тесно сжатые шоссейные пути.
Точно так же и скученное размещение авиации, исключающее широкий маневр по передислокации по фронту авиационных соединений, будет иметь следствием больший урон нашей легкой авиации по сравнению с потерями врагов на их аэродромах. Немцы, имея полную возможность рассредоточивать свою авиацию по Восточной Пруссии и Северной Польше, будут иметь преимущества в авиационном маневре.
Наши стесненные коммуникации будут нести от авиации большие потери, будут давать перебои, будут задерживаться с восстановлением разрушений и т.д.».
Довольно подробно описав вредительское планирование по Белорусскому ВО, Тухачевский оценивает оперативные преимущества и недостатки на украинском стратегическом направлении:
«Рассмотрим теперь стратегический путь между лесисто-болотистым Полесьем с севера и границами Румынии и Чехословакии с юга. Этот путь также представляет собой стратегический коридор, вполне доступный для наступления крупных сил, хотя и перерезан поперек целым рядом не слишком крупных речных преград и имеет отдельные районы, неудобные для действий, как, например, Дубненский район.
Нависание над левым флангом Украинского фронта границы Румынии в стратегическом отношении сходно со значением Латвии для Белорусского фронта. Однако дальше идет граница Чехословакии, и в этом отношении удобства глубокого наступления находятся на стороне Украинского фронта. В самом деле, границы Румынии с СССР надежно прикрыты системой укрепленных районов, а северный участок границ Румынии с Польшей горист, неудобен для действий больших войсковых масс и крайне беден железными дорогами. В этом районе сравнительно нетрудно организовать прочную оборону, выставив надежный заслон в сторону Румынии. В 1920 г. Румыния сыграла неприятную роль. Она притягивала к себе встревоженное внимание Главного Командования, а это последнее оттягивало к границам Румынии силы из главной группировки юго-западного фронта. Во всяком случае, организация надёжного прикрытия своего фланга и тыла со стороны Румынии является несравнимо более простой задачей, чем прочное обеспечение фланга Белорусского фронта.
При выходе Украинского фронта примерно на линию Брест-Литовск – Львов перед его командованием встанет основная задача нанесения удара главным силам противника совместно с главными силами Белорусского фронта. В этом случае левый фланг будет прикрыт чехословацкой территорией, и всё внимание войск фронта может быть сосредоточено на главных силах противника. Только в том случае, если по ходу операций к моменту выхода правого фланга Украинского фронта в район Ковель-Люблин образовался бы между ним и Белорусским фронтом разрыв, только в этом случае могла бы создаться угроза удара противника во фланг со стороны Брест-Литовска. Роль Главного Командования должна заключаться в том, чтобы не допускать разрыва между фронтами.
Вопрос с размещением авиации и тылов для армий, наступающих в «украинском коридоре», отличается теми же трудностями и неудобствами, с которыми армии встречаются и в «белорусском коридоре». В этом отношении «украинский коридор» имеет только одно преимущество, заключающееся в том, что, когда армии Украинского фронта подойдут в район последнего решающего столкновения, немцы и поляки не будут иметь того охватывающего положения над внешним флангом, какое они имеют со стороны Восточной Пруссии.
Таким образом, театр наступления южнее Полесья является выгодным для наступления к району решающего столкновения в центре Польши. Однако наступление в одном лишь направлении южнее Полесья не может дать решения генеральной операции и генерального сражения. Необходимы согласованные действия обоих фронтов. Вопрос заключается лишь в том, которому из фронтов дать преимущественно решающее значение. При варианте первоочередной ликвидации лимитрофов все преимущества за белорусским направлением, Эти преимущества сохраняются при условии нейтралитета Германии. Зато при условии нахождения Германии в составе врагов, а с другой стороны, при условии дружественной позиции Чехословакии – все преимущества сосредоточения главных сил переходят к украинскому направлению.
Выгоды украинского направления особенно должны сказаться, если Чехословакия будет участвовать в войне с Германией. Конечно, помощь Чехословакии будет очень небольшой, т.к. её западная половина будет быстро ликвидирована немцами и венграми. Но, тем не менее, восточная часть Чехословакии, гористая и неудобная для действий крупных войсковых масс, может упорно обороняться и обеспечивать левый фланг наших армий. Помимо того, не исключена возможность наступления чехословаков с самого начала войны на Краков, находящийся очень близко от чешской границы. Если этот крупнейший железнодорожный узел будет хотя бы на время выведен из эксплуатации, то переброски польско-германских сил на украинском направлении будут основательно расстроены и поведут к опозданию окончательного сосредоточения этих сил. При этих условиях, между прочим, не исключена возможность захвата Львова силами армии вторжения. Даже временное овладение этим пунктом и разрушение его крупнейшего железнодорожного узла опять-таки поведут к замедлению сосредоточения главных польско-германских сил.
Надо отметить, что только при условии избрания украинского направления как главного можно в какой-то степени использовать помощь чехословацкой армии. Во всех прочих случаях Чехословакия будет раздавлена совершенно отдельно, не принеся никакой пользы для наступления Красной армии.
Чтобы сделать анализ стратегического положения более конкретным, необходимо обратиться к рассмотрению возможного соотношения сил сторон.
Польша (цифры привожу по памяти) выставляет по мобилизации 49 пехотных дивизий и еще 6 дивизий формирует в первые месяцы войны.
Германия утраивает свои 36 пехотных дивизий по мобилизации, т.е. выставляет 108 пехотных дивизий. Помимо того, Германия развернёт ландверные[15] дивизии, число и сроки развёртывания которых я сейчас не помню. Сверх того, Германия имеет несколько десятков бригад штурмовиков, которые вряд ли годятся для полевой войны, но которые, безусловно, могут быть использованы для обороны тыла, отдельных участков укреплений и т.п.
Генеральный штаб РККА, исчисляя те силы, которые Германия сможет выдвинуть против СССР, правильно исходит из предпосылок, что Франция может оказаться к началу войны в таком состоянии, что не сможет выполнить своих договорных обязательств и не выступит против Германии».
Дальше следует перечисление и описание конкретных преступлений военно-троцкистской группы в РККА. Тухачевский рассматривает эти преступления не с позиции одного из главных виновников, а с позиции ревизора из РКИ, как будто не с его ведома и не по его указаниям ослаблялись качественно и количественно приграничные округа. А кроме того, он продолжает свою вредительскую линию и упрямо лжёт по поводу факторов авиации и подвижных соединений:
«…Предположим также, что Германия не предпринимала агрессии против Чехословакии, хотя на самом деле для неё выгоднее было бы сразу же захватить Чехословакию, чтобы быстро высвободить свои силы и не разбрасывать их на выставление заслонов. Исходя из таких предпосылок, положим, что Германия оставит в полосе своих укрепленных районов на французской границе 30 пехотных дивизий, на границах с Чехословакией 7 пехотных дивизий и в резерве главного командования еще 10 пехотных дивизий, не считая ландверных. Допустим, что Польша на чехословацкой границе оставит 5 пехотных дивизий. Тогда Красная армия может встретить перед собой на польской территории 61 германскую и 50 польских пехотных дивизий, а всего 111 пехотных дивизий.
В авиации мы имеем превосходство над немцами, но, во-первых, потребности Дальнего Востока всегда могут оттянуть часть авиации с запада, во-вторых, как было показано выше, мы по мере углубления в Западную Белоруссию и в Западную Украину будем находиться в невыгодных аэродромных условиях по сравнению с польско-германской авиацией, и, в-третьих, всё же в сухопутных операциях практически расчет должен вестись по числу пехотных дивизий, артиллерии и танков.
Наши механизированные соединения, несомненно, сильнее польско-германских, но при этом следует учесть, что и поляки, и немцы непрерывно развивают свои механизированные соединения, вводя на вооружение пушечные танки, что немцы уже сформировали 5 механизированных дивизий, примерно соответствующих нашим механизированным корпусам, что поляки формируют механизированные бригады и, наконец, что немцы, а за ними и поляки вводят на вооружение большое число противотанковых пушек в пехотных дивизиях, что резко повышает их способность вести бой с механизированными частями. Таким образом, наше преимущество в механизированных соединениях над немцами и поляками хотя и имеется, но это преимущество не может служить основанием для самоуспокоения по поводу нехватки у нас достаточного числа стрелковых дивизий.
Точно так же не может изменить этого положения и наше преимущество над врагами в отношении конницы. Конница будет нести очень тяжёлые потери от авиации и химии противника.
На изложенных выше соображениях о том громадном значении, которое имеет число пехотных дивизий независимо от преимущества в авиации, механизированных соединениях и коннице, потому приходится так подробно останавливаться, что этими вреднейшими и опаснейшими рассуждениями организационный отдел Генерального штаба РККА добивался торможения в развитии числа пехотных дивизий, развёртываемых по мобилизации.
Каково же было то реальное число стрелковых дивизий, которое по нашему действующему оперативному плану двигалось в глубину территории Польши для того, чтобы бить противника на его территории. Точно я этого числа не знаю, но приблизительно оно должно быть около 90 стрелковых дивизий, может быть, на несколько дивизий больше. Остальное число стрелковых дивизий из числа 150, развертываемых по мобилизации, идет на обеспечение Дальнего Востока, границ с Финляндией, Эстонией, Латвией и Румынией, на охрану границ Кавказа и Средней Азии.
Получается странная картина. Наши Белорусский и Украинский фронты должны втянуться в глубину территории Польши, втянуться в самых неблагоприятных обрисованных выше условиях и своими 90, пусть даже 100 стрелковыми дивизиями должны разбить 111 пехотных дивизий противника, на стороне которого остаются все преимущества манёвра, использования авиации и организации тыла. К этому ещё надо добавить, что поляки, как этому учит опыт 1920 г., дерутся у себя дома очень хорошо.
Клаузевиц считает, что для надёжного поражения противника над ним надо иметь, по крайней мере, полуторакратное общее превосходство в силах. Этот коэффициент, во всяком случае, не преувеличен. Однако возьмём меньшее число потребных стрелковых дивизий, например 140, а не 166 (полуторакратное превосходство). В этом случае число дивизий в РККА должно быть значительно большим. Положим, что на Дальнем Востоке надо иметь не менее 35 стрелковых дивизий (во время войны), на границах с Финляндией – 7, на границах Эстонии и Латвии – 7, на границах с Румынией – 8, на Кавказе – 3, в Средней Азии – 2, в резерве Главного Командования – 5 стрелковых дивизий. Тогда общее число потребных для РККА стрелковых дивизий поднимется до 207. На самом деле эта потребность значительно выше. Германия во время войны 1914–1918 гг. подняла число своих пехотных дивизий до 248. Борьба на два фронта требует большого числа войск, и для нас значительно большего, чем для Германии, т.к. наши расстояния и железнодорожные условия не позволяют нам производить те переброски сил с востока на запад и обратно, которые с таким успехом проводили немцы в прошлую империалистическую войну.
Мы же разворачиваем всего только 150 стрелковых дивизий.
К этому нашему недостатку в числе стрелковых дивизий надо ещё добавить исключительно слабое развитие артиллерийского и танкового резерва Главного Командования для усиления стрелковых дивизий и корпусов на решающих направлениях. Дело в том, что для подготовки атаки против боеспособного, хорошо вооружённого и прочно укрепившегося противника требуется до 80 орудий на один километр фронта атаки. Участие танков не снижает этой артиллерийской нормы. Англичане и французы даже при наличии танков количество артиллерии на один километр фронта доводили до 130 и более орудий.
Между тем по условиям ввода в атаку пехоты главный удар стрелковой дивизии не может быть уже 2 километров, т.е. своими артиллерийскими средствами стрелковая дивизия может обеспечить лишь до 40 орудий на километр, откуда следует, что для крупных операций требуется удвоение артиллерии дивизий.
Собственной артиллерии стрелковой дивизии хватит только в условиях очень подвижной войны, когда противник не успевает, как следует, укрепиться.
Так же точно и собственных танков стрелковой дивизии не хватит при выполнении сложных и ответственных наступательных операций. Для усиления войск, действующих на главных направлениях, организуется артиллерийский и танковый резерв Главного Командования. Однако этот резерв организован у нас в совершенно недостаточном размере, что не позволяет создать необходимого качественного усиления на участках решающих сражений. Вовсе нет у нас пулемётного резерва Главного Командования для усиления стрелковых дивизий, занимающих оборонительные фронты. Французы такой пулеметный резерв имеют».
Как бы подводя итог своей вредительской деятельности, Тухачевский переходит к общему изложению оперативного плана Генштаба – против польско-германской армии, который подрывался всеми силами военно-троцкистской организации:
«…Как же будут развиваться операции Белорусского и Украинского фронтов в соответствии с ныне действующим планом, если принять во внимание несоответствие между силами и средствами и теми решительными целями, которые ставит этот план?
Положим, что Белорусский фронт получает 55, а Украинский фронт 35 стрелковых дивизий (не считая дивизий, стоящих в укреплённых районах на границе с Румынией). Силы Белорусского фронта закончат свое сосредоточение примерно в 15 дней, а Украинского – в 20 дней.
Значительное наше замедление в перевозках позволяет польско-германским силам упредить нас в сосредоточении и, применяя польскую терминологию, «выпадовыми действиями» дезорганизовать район нашего сосредоточения и заставить нас отнести таковой несколько глубже на нашу территорию. Обратная картина развёртывания на наших западных границах большого числа механизированных, кавалерийских и стрелковых соединений в штатах, близких к штатам военного времени, а также размещения в БВО и КВО крупных авиационных сил. Эти мероприятия позволили нам, в свою очередь, поставить вопрос о том, чтобы сразу же после объявления войны вторгнуться в Западную Белоруссию и на Украину и дезорганизовать район сосредоточения противника, отнеся таковой глубоко в тыл, примерно на линию Гродно-Львов.
Если война вспыхнет неожиданно, и поляки не будут иметь в своем распоряжении предмобилизационного периода, то действия наших армий вторжения будут носить ещё более решительный характер, т.к. по польскому плану мобилизации призываемое в приграничных с нами районах население перебрасывается в тыл для укомплектования расположенных в этнографической Польше частей. Само собой понятно, что быстрые действия армии вторжения, поддержанные сильной авиацией, могут сорвать эти мобилизационные перевозки и поставят мобилизуемую польскую армию в очень тяжелое положение.
Далее, операции вторжения дезорганизуют аэродромную сеть приграничной полосы противника, заставляя его отнести развёртывание своей авиации в глубину, сокращая тем самым радиус полезного воздействия его лёгкой авиации на наши железнодорожные перевозки, осуществляющие стратегическое сосредоточение.
Таким образом, операции вторжения срывают сроки сосредоточения противника, если война началась без предмобилизационного периода, что наносит ощутимый удар по польской мобилизации; наконец, операцией вторжения наиболее надёжно обеспечивают собственное стратегическое сосредоточение.
Уборевич указывает на то, что вредительством являются операции вторжения, если они имеют разрыв во времени с окончанием сосредоточения главных сил. Это неправильное, ошибочное заключение. Операции вторжения именно потому и предпринимаются, что запаздывает стратегическое сосредоточение и его надо обеспечить заблаговременным вторжением. В зависимости от успехов сосредоточения на том или другом фронте части армий вторжения могут быть поддержаны соединениями из состава главных сил и смогут обеспечить этим последним более удобные рубежи развёртывания. Однако же если такое удержание за собой территории противника армиям вторжения и не удастся, то их задачу следует считать выполненной, если они расстроят и оттеснят назад сосредоточение противника и тем самым обеспечат бесперебойность собственного стратегического сосредоточения.
Само собой понятно, что армии вторжения, выполняя свои операции, неизбежно понесут потери. Конница будет быстро таять от воздействия авиации и химии. Вообще конь трудно защитим от авиахимического нападения. Гужевые парки, обозы и пр. будут нести ещё большие потери, чем конница. Механизированные соединения будут напряженно расходовать свои моторесурсы. Поэтому ответственнейшей задачей фронтового и Главного Командования будет определение того предела использования армий вторжения, который диктуется как интересами окончания сосредоточения, так и состояния войск армии вторжения, т.е. их моральными и физическими силами и материальными ресурсами. Безусловно, неправильный пример использования успеха армии вторжения имел место на стратегической военной игре в январе месяце с. г., когда Белорусский фронт пачками вводил в наступление эшелоны главных сил до окончательного их сосредоточения только для того, чтобы развить частный успех армии вторжения.
Что касается указаний Уборевича на то, что им разрабатывался вредительский план овладения Барановичским укрепленным районом конницей, поддержанной лишь слабо вооружёнными механизированными бригадами, без всякого участия пехоты, то это служит лишь примером того, как проводилось вредительство в оперативном плане, но никак не служит доказательством вредности операций вторжения.
В результате операций вторжения в соответствии с нашим оперативным планом мне кажется весьма вероятным, что линия польско-германского развёртывания будет оттеснена на рубеж Гродно – Слоним – Лунинец – Львов. Вряд ли полякам удастся отстоять Виленский укрепленный район. Строительство Виленского и Барановичского укреплённых районов поляками относится к тому времени, когда у нас не было армий вторжения.
Наше стратегическое развертывание, может быть, с некоторым опозданием, но примерно к тому же сроку закончится вдоль государственной границы. Поэтому первые крупные сражения произойдут на польской территории. Как же будут развиваться оперативные действия к северу и к югу от Полесья?
Положим, что из 111 пехотных польско-германских дивизий 50 будет противопоставлено Белорусскому и 55 Украинскому фронтам, при оставлении 6 пехотных дивизий в резерве.
Белорусский фронт, нанеся поражение целому ряду польских частей еще в период операций вторжения, имея некоторый общий перевес в силах, значительный перевес в механизированных соединениях и в авиации и, наконец, находясь примерно в одинаковых условиях театра военных действий с поляками и немцами между Литвой и Полесьем, может быть, и имеет кое-какие шансы на наступление с конечным выходом к границам этнографической Польши. Но зато с подходом к этим границам положение Белорусского фронта резко меняется в худшую сторону. Об этом уже говорилось выше. Тыл Белорусского фронта вытягивается в узком и длинном коридоре, стесняющем манёвр войск, размещение авиации и работу коммуникаций.
Основное же затруднение встанет перед командованием Белорусского фронта в смысле выбора направления дальнейших действий. Несомненно, немцы будут оборонять район Гродно-Осовец, прикрывая пути в Восточную Пруссию и готовя из этой последней удар во фланг и тыл главным силам Белорусского фронта – в случае их движения на Белосток и Брест-Литовск.
Оборона немцев в этом районе будет очень прочна, т.к. августовские леса, целая сеть озёр между Неманом и Восточной Пруссией, болотистые берега Нарева и Мазурские озера с крепостью Летцен создают исключительные удобства обороны этого района как по фронту, так и на всю его значительную глубину. Если к этим природным условиям, обеспечивающим оборону, добавить ещё систему железобетонных укреплений из быстротвердеющего цемента, то прочность германской обороны в этом районе будет исключительно серьезной.
С другой стороны, поляки могут превратить в трудноодолимый оборонительный район систему реки Ясельда с очень широкой и болотистой долиной и Беловежской пущей.
Командующему Белорусским фронтом придётся решить вопрос о последовательности действий: преодолеть ли сначала оборону поляков на р. Ясельда и, овладев Брест-Литовском, войти во взаимодействие с армиями Украинского фронта, выставив на это время прочный заслон против Восточной Пруссии, или, наоборот, сначала овладеть хотя бы Мазурскими озёрами Восточной Пруссии и лишь после этого обратить главные силы фронта на Брест-Литовск.
Слабым местом первого решения является то, что, удаляясь к Белостоку и Брест-Литовску, Белорусский фронт растягивает свои коммуникации, оставляя их в непосредственной близости от фронта возможного перехода немцев в наступление из Восточной Пруссии. Если только немцы коротким ударом овладеют районом Гродно – Волковыск, то пути отхода и подвоза для Белорусского фронта фактически будут отрезаны. Поэтому такое решение заставило бы выделить в заслон против Восточной Пруссии столь большие силы, что для выполнения задач, стоящих в главном направлении, потребных там сил уже не оказалось бы.
Второе решение, т.е. первоначальный удар в направлении Восточной Пруссии, потребует слишком много времени и войск. Этих войск Белорусский фронт, как и в первом случае, в своем распоряжении не имеет.
Итак, наличных сил Белорусского фронта недостаточно для того, чтобы решить стоящую перед ним задачу поражения польско-германских сил в глубине польской территории. Положение Белорусского фронта, вышедшего на подступы к Белостоку и на рубеж р. Ясельда, легко может стать угрожающим, если немцы бросят свои резервы через Восточную Пруссию в направлении Гродно и Волковыска, а может, и на Вильно через Ковно. Ежедневно, как это уже указывалось выше, железные дороги Восточной Пруссии могут перебрасывать шесть пехотных дивизий и примерно столько же дивизий можно перебросить на автомобилях по шоссейной сети Восточной Пруссии. Использовав это своё колоссальное преимущество, путём ли подачи стратегических резервов или путем временной переброски сил с украинского направления, немцы могут нанести тяжелое поражение Белорусскому фронту.
Останавливаясь на 1-м и 2-м оперативных вариантах, приведённых в показаниях Уборевича, необходимо заметить, что они отличаются один от другого лишь тем рубежом, на котором польско-германские силы переходят в решительное наступление. По первому варианту немцы переходят в наступление на Лида-Барановичи с целью захвата Минска и Слуцка. Этот вариант Уборевича вытекает из хода стратегической военной игры в апреле 1936 г. В этой игре Уборевич увлёкся наступлением в вильно-ковенском направлении, сосредоточив на нём свои главные силы, и получил удар главными польско-германскими силами в свой левый фланг, в минском направлении. Это вполне возможный вариант, однако, не основной. Дело в том, что Генеральный штаб РККА в порядке руководства военной игрой предложил германскому командованию нарушить нейтралитет Литвы, что вряд ли будет иметь место на самом деле, и потому Уборевич, ошибочно полагая, что немцы двинут в Литву основную массу своих войск, и сам двинул на Вильно – Ковно свои главные силы и за эту ошибку получил удар во фланг основной группы польско-германских армий.
Что касается указаний Уборевича насчёт моих советов о движении главных сил Белорусского фронта севернее или южнее Немана, то должен сказать, что на все случаи оперативной обстановки трудно дать общий совет, надо ли двигать главные силы Белорусского фронта севернее или южнее Немана. Такой вопрос нельзя решать предвзято. Правильным и неправильным может оказаться и то, и другое движение, если оно не будет отвечать конкретно складывающейся обстановке. Решение такого вопроса, между прочим, будет связано и с той задачей, которую поставит перед собой командующий в отношении обеспечения своих действий со стороны Восточной Пруссии. Как правильное руководство действиями фронта, так и вредительское обязательно должно учитывать конкретную обстановку.
Второй оперативный вариант Уборевича предусматривает отход польско-германских сил на Белосток-Пружаны и удар главных германских сил из Восточной Пруссии в общем направлении Гродно. Этот вариант весьма вероятный, и я его изложил выше. В стратегической военной игре в январе текущего года Уборевич, увлёкшись наступлением в брест-литовском направлении, подставил свой фланг и тыл в районе Гродно под удар немцев из Восточной Пруссии. Положение было выправлено вмешательством главного руководителя военной игры.
Соображения, приводимые Уборевичем, в отношении преимуществ оперативного размещения германской авиации по сравнению с нашей, вполне справедливы, как я выше это отметил.
Соображения о вероятности поражения конницы ипритом вполне правильны. Нельзя забывать, что теперь имеются и несравнимо более мощные накожные отравляющие вещества.
Совершенно правильны замечания Уборевича в отношении превосходства немцев в отношении моторизованных дивизий и автотранспорта. Мы пока не имеем мотодивизий, хотя оперативная потребность в них очень велика. Не следует, помимо оперативных требований, упускать из виду и то обстоятельство, что мы практически не умеем ни организовать мотодивизию, ни наладить её обучение, когда подходим к созданию импровизированных мотосоединений. Необходимо иметь постоянные мотодивизии, учиться вводу их в бой, регулировке движения и т.п. моментам, которых не знают общевойсковые командиры. В отношении автотранспорта основное преимущество немцев заключается в том, что они имеют постоянно существующую организацию фашистского автомобильного корпуса. Этот корпус по нескольку раз в год тренируется в массовых перебросках войск и фашистских организаций на далёкие расстояния. Мы же хотя и получаем по мобилизации большое количество автотранспорта, но даём ему импровизированную, не сколоченную организацию и не предусматриваем крупных автомобильных соединений. В силу этого мы не имеем опыта в эксплуатации больших автомобильных масс в полевой обстановке.
Обратимся теперь к рассмотрению условий наступления наших армий на Украинском фронте.
Соотношение сил Украинского фронта и действующих против него польско-германских армий, как это показывают приводившиеся выше расчёты, крайне невыгодно для нас. В самом благоприятном для самого Украинского фронта случае против него могут быть выставлены равные ему силы. Это в том случае, если польско-германское командование обратит свои главные силы сначала против Белорусского фронта. Даже в этом наиболее для него благоприятном случае Украинский фронт вряд ли сможет выполнить поставленную ему задачу войти во взаимодействие с Белорусским фронтом в районе Брест-Литовска, т.к. при равных силах нельзя надеяться на глубокое продвижение по территории противника. В случае же, если польско-германское командование бросит свои главные силы на украинское направление, а этот вариант все равно неизбежен, даже в том случае, если первый удар наносится Белорусскому фронту, положение Украинского фронта становится очень тяжёлым. Он не только не сможет выполнить стоящей перед ним задачи войти во взаимодействие с левым флангом Белорусского фронта, но и сам может подвергнуться серьезному поражению.
Из приводившегося выше расчета видно, что против Украинского фронта без труда может быть выставлено 55 польско-германских пехотных дивизий, а если к этому добавить и неприятельские резервы, то всего будет около 60 дивизий, т.е. почти двойное превосходство по сравнению с силами Украинского фронта.
Решающее сражение может произойти, учитывая результаты операции вторжения, примерно на полпути между линией наших укреплённых районов и Львовом. В результате атаки превосходящих сил неприятеля Украинский фронт должен будет начать отход и достигнет линии своих укреплённых районов примерно к тому сроку, к которому Белорусский фронт – в случае своего успеха – может достигнуть линии Гродно-Пружаны. В этом расхождении фронтов, разделённых широкой полосой лесисто-болотистого Полесья, кроется благодаря недостатку в силах огромная опасность последовательного поражения обоих фронтов.
Достигнув рубежа наших укреплённых районов на Украине, польско-германское командование может применить два способа действий. Во-первых, начать методическую подготовку к атаке Летичевского и южной части Житомирского укреплённых районов и, возможно, к вспомогательной атаке Новоград-Волынского укреплённого района. Овладение этими отдельными участками укреплённых районов требует некоторого времени и крупных артиллерийских средств. На этот период польско-германское командование могло бы перебросить часть своих сил с юга на север для нанесения частного поражения Белорусскому фронту, о чём уже говорилось выше. Во-вторых, польско-германское командование может форсировать овладение укреплёнными районами и сразу же начать наступление по Правобережной Украине.
Второй вариант позволяет польско-германскому командованию быстро развить свои операции в направлении Киева и в направлении Криворожья. Воспрепятствовать этому продвижению нам будет очень трудно, т.к. подавляющее превосходство германских и польских сил может обеспечить нанесение армиям Украинского фронта серьёзного поражения. В результате этого поражения польско-германские армии могут начать операции по последовательному занятию территории.
Однако оперативный план немцев и поляков вряд ли ограничится только этим. Следует ожидать развития немцами и поляками успеха в направлении примерно на Мозырь-Жлобин, в глубокий тыл Белорусского фронта. Задача эта нелёгкая. Придётся преодолеть лесисто-болотистые пространства, овладеть Мозырским укреплённым районом, форсировать Припять и т.д., но, тем не менее, эта задача оперативно вполне разрешима и стратегически чрезвычайно расширяет возможный масштаб поражения наших армий.
Как я показывал уже в первом разделе, во время этой стратегической военной игры в апреле 1936 г. я по вопросам оперативного положения наших армий обменивался мнениями с Якиром и Уборевичем. Учитывая директиву Троцкого о подготовке поражения того фронта, где будут действовать немцы, а также указание генерала Рундштедта, что подготовку поражения надо организовать на Украинском фронте, я предложил Якиру облегчить немцам задачу путём диверсионно-вредительской сдачи Летичевского укреплённого района, комендантом которого был участник заговора Саблин. В случае сдачи Летичевского района немцы легко могли обойти Новоград-Волынский и Житомирский укрепленные районы с юга и таким образом опрокинуть всю систему пограничных с Польшей укреплённых районов Киевского ВО.
Вместе с тем я считал, что если подготовить подрыв железнодорожных мостов на Березине и Днепре, в тылу Белорусского фронта в тот момент, когда немцы начнут обходить фланг Белорусского фронта, то задача поражения будет выполнена ещё более решительно. Уборевич и Аппога получили задание иметь на время войны в своих железнодорожных частях диверсионные группы подрывников. Самые объекты подрывов не уточнялись».
И Тухачевский, в обмен на жизнь, начинает давать дельные советы Управлению военных перевозок Генерального штаба РККА и новому командованию западных округов:
«…Само собой понятно, что подрыв ж.-д. мостов в тылу Белорусского фронта неизбежно повлечёт зашивку и без того перегруженных и сжатых в тесном коридоре коммуникаций, которые благодаря своему положению будут непрерывно находиться под воздействием авиации противника. Учитывая, что подрыв ж.-д. мостов во время напряжённых операций может быть осуществлён не только диверсиями, но и воздушной бомбардировкой, а также выброской парашютистов-подрывников, необходимо принять ряд радикальных мер для того, чтобы обеспечить непрерывность работы железнодорожных мостов во все периоды операции. Одним из существенных мероприятий является отрывка ещё в мирное время подъездных путей на уровень летних вод реки, заготовка ряжевых или бетонных устоев для наводки простейшими способами двутавровых балок (возможны, кажется, 22-метровые пролеты при двутавровых балках метрового сечения; пока их у нас не изготовляют, но производство их необходимо наладить). Таких запасных мостов на пониженном уровне должно быть, по крайней мере, два около каждого наиболее ответственного моста. Подъездные пути должны быть отлогого профиля во избежание слишком замедленного движения поезда. У крупных мостов с каждой стороны у начала подъездных путей к временным мостам должны быть организованы разъезды, что позволит избежать излишних задержек в движении. Мосты на пониженном уровне, даже в случае их подрыва, очень быстро восстанавливаются. Помимо того, при наличии у моста зенитных средств, противник будет менее настойчив в атаках моста, т.к. он будет видеть резервные возможности в железнодорожной переправе, а сам будет подвергаться напрасным потерям.
У крупных железнодорожных мостов придётся постоянно держать плотничьи с механизированным инструментом команды, а также запас заготовленных ряжей как для восстановления мостов на пониженном уровне, так и для укрепления каменных устоев в случае, если они дадут трещины от попадания авиабомб в воду. Эти исправления можно будет производить очень быстро.
Помимо того, с обеих сторон крупных железнодорожных мостов необходимо подготовить сильно развитые станции с тем, чтобы можно было перебрасывать войска и грузы на автомобилях от станции до станции в случае повреждения моста. В случае повреждения ряда мостов такие переброски придётся делать иногда на значительные расстояния. Отсюда приходится сделать вывод, что вдоль основных железнодорожных путей следует прокладывать шоссейные дороги и иметь в важнейших узлах резерв автомобильного транспорта.
Помимо мостов, на пониженном уровне в некоторых пунктах необходимо построить железнодорожные участки, позволяющие в случае капитального разрушения моста передачу составов на другое направление. Так, например, к Полоцку подходят три железные дороги, а от Полоцка по направлению к фронту идет лишь одна, пересекая у самого города Западную Двину на очень высоком уровне. Подрыв железнодорожного моста и систематическое его бомбардирование могут поставить армии, базирующиеся на Полоцк, в очень тяжёлое положение. Поэтому совершенно необходимо проложить двухпутный участок Полоцк – Витебск по южному берегу Западной Двины. Конечно, этот участок надо соединить с Лепелем и далее вести на маршрут Березино – Минск – Слуцк – Новоград-Волынский – Жмеринка. При наличии такой железной дороги вывод из строя ж.-д. переправы, например, через Березину у Борисова, не мог бы воспрепятствовать подаче эшелонов из Орши в Минск через Лепель, конечно, при условии развития необходимой пропускной и провозной способности этой железной дороги и т.д. Для Белорусского фронта чрезвычайно важна ж.-д. переправа через Днепр у Жлобина. Поэтому весьма важно до предела развить основную рокаду фронта: Витебск – Орша – Жлобин – Мозырь – Жмеринка. Само собою разумеется, что такие же мероприятия надо провести по линии Украинского фронта. В частности, железные дороги, идущие от Днепропетровска и Запорожья на Казатин и Жмеринку, должны быть развиты, т.к. днепровские ж.-д. мосты этих дорог наиболее удалены от противника и наименее подвергаются опасности ежедневных налетов.
Итак, рассмотрение плана действий Белорусского фронта, построенного на задаче разгромить польско-германские силы на варшавском направлении, говорит о том, что план этот не обеспечен необходимыми силами и средствами. Вследствие этого поражение не исключено даже без наличия какого бы то ни было вредительства. Само собою понятно, что проявление вредительства даже в отдельных звеньях фронтового и армейского управления резко повышает шансы на поражение.
Из области реально осуществлённой вредительской работы, непосредственно отражающейся на оперативном плане, необходимо отметить в первую очередь ту задержку, которую организационный отдел Генерального штаба РККА (Алафузо) осуществил в вопросе увеличения числа стрелковых дивизий, задержку, которая создаёт основную оперативную опасность для наших армий на Белорусском и Украинском фронтах. Такая же опасная задержка проведена в вопросе широкого развёртывания артиллерийского и танкового резерва Главного командования.
Каковы же те силы, которые нужны Белорусскому фронту для того, чтобы он мог выполнить поставленную ему задачу ведущего, решающего значения? Здесь можно сделать прикидку следующего порядка. Если бы польско-германское командование по ходу обстановки решило главные силы сосредоточить против Белорусского фронта, то против Украинского ему было бы достаточно оставить 30 — 35 пехотных дивизий, т.е. на белорусском направлении могло бы сосредоточиться до 76 — 81 пехотных дивизий (из всех 111). Отсюда ясно, что только для того, чтобы не потерпеть отдельного поражения при настойчивом продвижении вглубь Польши, Белорусский фронт должен иметь, по крайней мере, столько же стрелковых дивизий, а для того, чтобы получить возможность нанести противнику поражение, число дивизий, входящих в его состав, должно значительно вырасти.
Конечно, использовать столь большое число стрелковых дивизий в полосе до Гродно –Кобрин Белорусскому фронту нелегко. Слишком узок «белорусский коридор», и слишком беден он даже грунтовыми путями. Однако к западу от меридиана Гродно возможность и необходимость использования этих сил значительно возрастают. Наилучшие оперативные условия для использования этих масс создались бы при упомянутом выше варианте первоочередного и стремительного разгрома лимитрофов. При этом варианте и более крупные силы можно было бы концентрически подвести к фронту Тильзит – Гродно – Брест-Литовск. Если же пользоваться только «белорусским коридором», то, по всей вероятности, придётся применить оперативное эшелонирование с тем, чтобы в нужную минуту подвести к фронту все эшелоны. Но тыл при этом варианте был бы перенапряжен до крайности и потребовалась бы организация массового автомобильного транспорта и широкой постройки автомобильных дорог».
Замечание. Кто же, как не командование БелВО и троцкистские агенты в основных управлениях НКО и Генштаба срывали упорядочение и новую, компактную и мобильную организацию фронтового тыла? Кто же, как не группа Тухачевского, имея на руках все материальные возможности для правильной организации автомобильных частей (и даже войск – ведь в ЦК ставили вопрос о крупных автотранспортных соединениях РККА, имеющих единое руководство, ещё в 1934 г.), проваливала и затирала армейскую инициативу с мест в этом отношении? Наконец, кто организовывал и покрывал колоссальное вредительство при постройке и ремонте дорог в Киевском и Белорусском округах? – Всё та же широкая троцкистская организация и её руководство – разумеется, при попустительстве и ротозействе лиц из высшего звена НКО.
«…Каковы же должны быть те силы, – продолжает свои показания Тухачевский, – которые необходимо предоставить Украинскому фронту для выполнения последним поставленной ему задачи? Как видно было из сделанных выше подсчётов, польско-германское командование может выставить против Украинского фронта около 60 пехотных дивизий. Надо оговориться, что эти расчеты могут касаться лишь 1937 г., не позже, т.к., несомненно, в 1938 г. германская армия, выставляемая по мобилизации, значительно вырастет; даже в 1937 г. за счет ландверных дивизий германская армия будет несколько сильнее, чем это выше взято в расчет. Очевидно, что, имея против себя около 60 пехотных дивизий, Украинский фронт также должен их иметь не меньше 60. На самом деле, учитывая активные задачи, стоящие перед фронтом, его силы должны быть значительно большими.
Итак, из сравнительного рассмотрения возможных группировок противника и потребных нашим фронтам сил выяснилось, что без пересмотра основных установок ныне действующего оперативного плана Белорусскому фронту требуется около 80 дивизий, а Украинскому – около 60, а всего 140 стрелковых дивизий.
Рассмотрим, как могли бы развиваться при наличии таких сил совместные действия Белорусского и Украинского фронтов. При производстве подсчётов предполагалось, что если главный удар немцы будут наносить на Украине, то они выставят на этом направлении до 60 пехотных дивизий. Очевидно, что при наличии в составе Украинского фронта также 60 стрелковых дивизий можно предположить бои с переменным успехом на территории противника между Полесьем и румынской границей. Может быть, даже Украинский фронт будет иметь преимущественный успех, т.к., вероятно, он будет сильнее германо-поляков в отношении механизированных соединений. В этом случае на белорусском направлении германо-поляки смогут выставить около 50 дивизий. Совершенно очевидно, что Белорусский фронт при наличии 80 стрелковых дивизий может нанести польско-германским армиям поражение и постепенно установит оперативное взаимодействие с Украинским фронтом в районе Брест-Литовска.
Возьмём другой вариант, когда польско-германское командование бросает против Белорусского фронта до 80 пехотных дивизий, оставляя на украинском направлении до 30 – 35 дивизий. Совершенно очевидно, что Украинский фронт своими 60 дивизиями нанесёт польско-германским армиям поражение и, содействуя Белорусскому фронту в общем направлении на Брест-Литовск, в конце концов, оттянет на себя часть неприятельских сил, обеспечит наступление своего северного соседа, и в дальнейшем оба фронта, находясь во взаимодействии и имея общее превосходство в силах над противником, нанесут ему общее поражение.
Расчёты, безусловно, доказывают, что Белорусский и Украинский фронты, имеющие в своём составе около 90 дивизий, подвергаются опасности последовательного поражения при выполнении ими активных задач, которые ставятся им оперативным планом. Эти задачи посильны будут этим фронтам только в том случае, если Германия не выступит на стороне Польши. При войне против нас Германии и Польши и при наличии в составе Белорусского и Украинского фронтов около 90 дивизий активные наступательные задачи по поражению противника на его территории для этих фронтов заведомо непосильны. С другой стороны, расчеты показывают, что эти задачи могут быть выполнены при условии увеличения состава обоих фронтов до 140 стрелковых дивизий.
Трудности в выполнении этого необходимейшего условия нашего боевого успеха заключаются в двух направлениях: в формировании кадров и накапливании материальной части для новых 50 стрелковых дивизии, разворачиваемых по мобилизации, и в развитии железнодорожных и шоссейных путей для своевременного сосредоточения дополнительных сил к границам. Однако, несмотря на запущенность того и другого вопроса, они являются вполне разрешимыми, и за их разрешение необходимо взяться немедленно и с величайшей энергией.
Необходимо, чтобы все стрелковые дивизии были одинаково вооружены. Опыт войны 1914–1918 гг. показал, что в ходе войны всё равно дивизии разделяются как бы на два класса: на наступательные и оборонительные. Наступательные дивизии сильнее вооружены артиллерией и имеют более мощные тыловые службы, способные обеспечить манёвр дивизии. Оборонительные дивизии сильно оснащаются пулеметами, зато в артиллерийском отношении слабее и тылы имеют в сокращенном составе. Очевидно, часть новых дивизий можно будет сформировать как оборонительные дивизии. Это облегчит формирование с точки зрения потребности в материальной части артиллерии.
В отношении количественных показателей нашего командного состава запаса эти формирования особых трудностей не встретят. В качественном отношении уровень командиров запаса очень низок, но, будучи призваны в армию, эти командиры быстро повысят уровень своей подготовки.
Ускорение сосредоточения достижимо путём внеочередной автоблокировки ж.-д. линий, осуществляющих стратегические перевозки. Проводя автоблокировку и развивая соответствующим образом разъезды, можно добиться почти удвоения провозной способности железной дороги.
Это мероприятие можно провести очень быстро. Помимо того, необходимо, конечно, строить и новые железные дороги. Ускорения сосредоточения можно достигнуть и путем расположения парков, обозов и прочего тылового имущества частей, подлежащих переброске, в тех укреплённых районах, в направлении которых они направляются по плану оперативных перевозок. При тщательной организации хозяйства и при условии разрешения командирам дивизий инспектировать имущество, принадлежащее их дивизиям, необходимый порядок может быть соблюдён.
Мне кажется, что даже эти два мероприятия помогут уложить стратегические перевозки в нужные сроки. Если к этому прибавить постройку новых железных дорог, то, быть может, сроки сосредоточения удастся даже сократить, что крайне желательно и даже, более того, совершенно необходимо.
Начавшееся строительство автострад на Минск и Киев также должно быть использовано для ускорения сосредоточения путём применения автотранспорта.
После всего вышеизложенного, где было обосновано положение, что мы не имеем на сегодняшний день достаточных сил, чтобы выполнить задачи, поставленные оперативным планом, встаёт, естественно, следующий вопрос: каковы же должны быть те задачи, которые оперативно следует поставить Белорусскому и Украинскому фронтам, учитывая те силы, которые они реально могут получить в 1937 г.?
Должен прямо сказать, что этот вопрос мною ни разу не прорабатывался. Опять-таки повторяю, что если в войне будет участвовать одна Польша, то действующий оперативный план соответствует наличным силам и средствам. Потребуется только принять действительные меры обеспечения фронта со стороны Восточной Пруссии. Что же касается плана действий против соединённых польско-германских сил, то на этот вопрос ответить гораздо труднее. Я думаю, что надо серьёзно проработать этот вопрос, однако сейчас постараюсь высказать общие соображения на эту тему.
Операции вторжения должны остаться в силе. Они обеспечивают выигрыш времени, дезорганизуя районы намечаемого противником сосредоточения. Помимо того, операции вторжения сразу же переносят военные действия на территорию врага. Наконец, в случае вынужденного отхода войска армии вторжения, усиленные необходимыми техническими средствами, будут капитально разрушать за собой железные дороги и шоссе, что будет влиять на расстройство тыла противника. Более того, армии вторжения могут захватить значительную часть пограничной территории противника, например, для белорусского направления вполне возможен захват района Вильно – Лида – Барановичи.
Эти действия армии вторжения должны быть поддержаны войсками главных сил с тем, чтобы неприятель не мог без серьёзных боёв возвращать свою территорию. В упорных боях противник будет углубляться по двум описанным выше коридорам: белорусскому и украинскому со всеми проистекающими отсюда трудностями и неудобствами, т.е. ослаблением своих сил на обеспечение флангов в сторону соседних государств, сужением площади размещения авиации, затруднениями в организации манёвра войсковых соединений, в перенапряжении работы коммуникаций и пр. Наши армии, наоборот, приближаясь к своим базам, будут получать преимущества в маневрировании, в использовании авиации и в работе тылов.
Помимо того, Белорусский и Украинский фронты, отходя к основным железнодорожным заходам на нашей территории, получают возможность как взаимной поддержки, так и поддержки со стороны главного командования, в то время как фронты польско-германских армий, всё более разделяемые Полесьем и отрывающиеся от своей хорошо налаженной железнодорожной сети, всё более и более лишаются возможности поддерживать друг друга, и потому, в конце концов, может наступить момент, когда главное командование сможет принять решение о нанесении одному из фронтов противника (южнее или севернее Полесья) отдельного поражения. Для этого потребуется накопить крупный резерв главного командования.
Полагаю, что такой вариант возможен, т.к. польско-германские силы, в свою очередь, не обладают достаточным превосходством над силами Белорусского и Украинского фронтов для совершения глубокого наступления (111 дивизий против 90-100 дивизий) и будут, конечно, ослаблены и истощены этим глубоким наступлением. В такой обстановке при наличии достаточного резерва главного командования, поданного в нужный момент на один из контрфронтов и направленного в наиболее ослабленный фронт противника, может оказаться возможным последовательное поражение противника сначала на одном направлении, а далее на другом.
Повторяю, что этот вариант мною совершенно не проработан, и я здесь пока высказываю лишь самые предварительные соображения.
Вновь возвращаясь к варианту первоочередного разгрома прибалтов, хочу сказать, что именно этот вариант особенно благоприятствует вести активную оборону на территории врага. Захват территории Эстонии, Латвии и Литвы и захват армией вторжения Белорусского фронта территории Западной Белоруссии до линии Гродно — Слоним позволил бы нашим армиям, опираясь на свою охватывающую базу, упорно обороняться, а в случае наступления противника ставить его в труднейшее положение, когда ему придётся развивать свои действия по эксцентрическим направлениям.
Между прочим, этот вариант станет совершенно необходимым, когда нами будет построен на Балтике большой линейный флот. Такой флот во время войны не может базироваться ни в Кронштадте, ни на Лужской губе. Ему потребуются базы в открытом море, и эти базы имеются на территории Эстонии и Латвии: Ревель, Рига, Виндава, Либава. Вопроса о Финляндии я в разрезе анализа плана первоочередного поражения лимитрофов касаться не буду, т.к. война с Финляндией представляет для нас совершенно самостоятельную проблему, в достаточной степени сложную.
Ожидая с наибольшей вероятностью наступления главных германских сил на украинском направлении, ни в каком случае не следует считать исключённым наступление немецких армий как на белорусском направлении, так и на территории прибалтов. Оперативный план должен предусматривать и отдельные, частные варианты.
Что касается нашего стратегического положения, в случае если Германия ещё до войны с нами захватит Чехословакию и Румынию, то этот вопрос требует специального изучения, и в первую очередь требует такой постановки агентурной работы, чтобы мы действительно знали обо всех конкретных мероприятиях германского генерального штаба, направленных к подготовке этого захвата.
Система укреплённых районов, построенная от Карельского перешейка через Полоцк до Летичева и Тирасполя включительно, в общем и целом вполне отвечает интересам развёртывания армии. В связи с увеличением германской угрозы я думаю, что следовало бы построить Слуцкий укрепленный район в Белоруссии, а на Украине крайне важно было бы развить Летичевский укреплённый район в глубину и закрыть промежуток между ним и Житомирским укреплённым районом. Летичевское направление является наиболее решительным для немцев. С проломом на этом направлении дальнейшие действия немцев и поляков по развитию успеха на Правобережье становятся значительно более лёгкими. В связи с возможностью решительных действий германских армий необходимо возвратить Киевскому и Мозырскому укреплённым районам их прежнее крупное значение и внимание, которое за последние годы понемногу забыли.
Каковы же были основные вредительские мероприятия, разработанные центром антисоветского военно-троцкистского заговора, которые должны были использовать наши затруднения на фронтах сражений с германскими и польскими армиями в целях поражения наших красных армий?
Я уже показывал, что, изучив условия возможного развёртывания операций немцев и поляков против БВО и КВО во время апрельской военно-стратегической игры 1936 г. и получив незадолго до этого установку от германского генерального штаба через генерала Рундштедта на подготовку поражения на украинском театре военных действий, я обсудил все эти вопросы сейчас же после игры с Якиром и Уборевичем, а в общих чертах и с прочими членами центра. Было решено оставить в силе действующий оперативный план, который заведомо не был обеспечен необходимыми силами. Наступление Белорусского фронта с приближением, а тем более с переходом этнографической границы Польши должно было стать критическим и с большой долей вероятности опрокидывалось ударом немцев или из Восточной Пруссии в направлении Гродно или через Слоним на Минск.
Украинский фронт в первую очередь или после нанесения удара немцами на севере также, по всей вероятности, потерпит неудачу в столкновении со значительно превосходными силами польских и германских армий.
В связи с такой обстановкой на Уборевича была возложена задача так разрабатывать оперативные планы Белорусского фронта, чтобы расстройством ж.-д. перевозок, перегрузкой тыла и (запутанной) группировкой войск ещё более перенапрячь уязвимые места действующего оперативного плана.
На Якира были возложены те же задачи, что и на Уборевича, но, кроме того, через Саблина он должен был организовать диверсионно-вредительскую сдачу Летичевского укрепленного района.
И Уборевич, и Якир должны были в течение лета разработать через штабы БелВО и КВО практические мероприятия, вытекающие из этих вредительских установок. Что успели сделать штабы БелВО и КВО во исполнение этого задания, мне неизвестно, т.к. (о чём я уже показывал раньше) в связи с арестом ряда видных участников заговора летом 1936 г. центром заговора решено было временно прекратить всякую практическую работу. Об отдельных вопросах вредительских разработок, известных мне, я покажу дальше. В связи с временным прекращением работ заговора я не согласовывал с генералом Кёстрингом намеченных центром заговора оперативных мероприятий по подготовке поражения наших армий, это согласование я должен был сделать по окончании практических оперативных разработок в БВО и КВО.
С.С. Каменев должен был разработать по своей линии мероприятия, направленные к тому, чтобы дезорганизовать противовоздушную оборону железных дорог в БВО и КВО и тем внести расстройство как в стратегическое сосредоточение армий, так и в работу последующих снабженческих и оперативных перевозок.
Из отдельных вредительских мероприятий, подготовлявшихся в штабах БВО и КВО, мне известны нижеследующие:
– разработка плана снабжения с таким расчётом, чтобы не подвозить для конных армий объёмистого фуража со ссылкой на то, что фураж есть на месте, в то время как такового заведомо на месте не хватает, а отступающий противник уничтожает и остатки;
– засылка горючего для авиации и механизированных соединений не туда, где это горючее требуется;
– слабая забота об организации оперативной связи по тяжёлым проводам, что неизбежно вызовет излишнюю работу раций и раскрытие мест стоянки штабов;
– недостаточно тщательная разработка и подготовка вопросов организации станций снабжения и грунтовых участков военной дороги;
– размещение ремонтных организаций с таким расчётом, чтобы кругооборот ремонта затягивался;
– плохая организация службы ВНОС[16], что будет затруднять своевременный вылет и прибытие к месту боя истребительной авиации.
Что касается Дальнего Востока, то оперативный план последнего центром военного заговора не обсуждался в целом. Дальним Востоком специально занимался Гамарник. Он почти ежегодно ездил в ОКДВА и непосредственно на месте давал указания и решал многие вопросы.
Мне известно, что Путна и Горбачёв в их бытность на Дальнем Востоке стремились дезорганизовать систему управления в ОКДВА. В дальнейшем эту работу проводил Лапин. Эти работники стремились расшатать субординацию в ОКДВА путём дискредитации командования.
Лапин усиленно пропагандировал в ОКДВА теорию о том, что действия крупно-организованными массами, состоящими из разных родов войск, для ОКДВА не годятся. На Дальнем Востоке нужна, мол, особая горно-таёжная тактика, которая тянула боевую подготовку армии в сторону тактических форм малой войны. Лапину удалось в этом отношении кое-что протащить в жизнь.
Лапин не обеспечил непрерывную боевую готовность авиации ОКДВА на аэродромах, что было бы очень просто сделать, если бы он добивался введения сменных экипажей на самолёты.
Дальневосточный театр войны крайне слабо обеспечен от воздействия японцев через КНР в направлении Читы и кругобайкальской железной дороги. В этом отношении ни ОКДВА, ни Гамарник не ставили вопросов о необходимости прокладки ж.-д. пути от Байкала, хотя бы до Улан-Батора. В случае нападения на нас японцев наше положение в направлении КНР будет чрезвычайно тяжёлым.
С точки зрения организационной Гамарником было проведено на Дальнем Востоке решение о расформировании строительных частей после объявления мобилизации для целей пополнения кадровых частей. Это, конечно, неправильно, т.к. строительные части выгоднее развернуть как второочередные дивизии, а кадровые части содержать в штатах, более близких к военному времени, чтобы до минимума сократить потребность в подвозе пополнений. Наши силы на Дальнем Востоке крайне слабы, и надо использовать всякую дополнительную возможность к увеличению числа войсковых соединений.
Тухачевский, 1 июня 1937 г.»[17].
Таков был, в общих чертах, «выдающийся вклад» маршала Тухачевского в советскую военную теорию, практику строительства РККА и в подготовку страны социализма к обороне.
Прежде чем ставить точку в главе о «невинно репрессированном гении», очень кратко дополним его показания объяснениями арестованного Путны, которые помогут более полно оценить восточный участок вредительской деятельности военных право-троцкистов, о котором Тухачевский умышленно показывал вскользь, как о каком-то второстепенном эпизоде. А между тем, положение на Дальнем Востоке было ещё более серьёзным и тревожным, чем в западных военных округах.
Вот что сообщает нам выписка из протокола допроса бывшего комкора В. К. Путны от 2 июня 1937 г.:
«…1. По моим расчетам Япония без перенапряжения к началу войны могла вполне укомплектованными, вооруженными и даже оперативно-дислоцированными в нужных районах выставить 51–52 пехотные дивизии, 10–12 кавалерийских бригад, 10–12 авиабригад и 8–12 тяжёлых артполков. К этим силам, кроме соответствующей пропорции технических и вспомогательных войск, следует прибавить силы морской пехоты, которые японцами могут быть доведены до 2–3 лёгких дивизий.
Из этого общего баланса японских сил я высчитывал расход на обеспечение островов самой Японии, Формозы[18], Кореи, Маньчжурии и заслона в направлении Северного Китая – 18–20 пехотных дивизий, 4–5 кавалерийских бригад, 2–3 авиабригады.
При условии, если японцы ограничились бы прикрытием (обороной) на амурском и забайкальско-монгольском направлениях, они могли бы общий расход на эти театры ограничить в 14–15 пех. дивизий, 5–6 кав. бригад, 4–5 авиабригад и 4–6 тяжёлых артполков.
Следовательно, в случае, если бы японцы целеустремленно предрешили не разбрасываться силами в одновременных наступательных попытках на всех трёх возможных театрах, а решать оперативные задачи последовательно, конкретизируя также последовательно и главную массу сил и средств поочерёдно на одном избранном театре, то против Приморья одновременно и сразу (к моменту нападения) могло быть выставлено: 17–20 пех. дивизий плюс 2 легкие дивизии морской пехоты, 1–3 кав. бригады, 4–6 авиабригад, 4–6 тяжёлых артполков.
Эти силы, даже при учёте несколько более высокой насыщенности красноармейской дивизии средствами машинного огня, при значительно большей обшей численности состава японской дивизии, в сопоставлении с силами, которыми советское командование реально могло располагать на приморском театре, таковы, что шансы на успех наступательных действий японцев были вполне реальны.
Это неблагоприятное для советского Приморья соотношение сил оперативно усугублялось крайней невыгодностью территориальной конфигурации Приморья и невыгодностью расположения, или, вернее, отсутствия, путей внутреннего (глубинного) сообщения в нём. Приморье оперативно уязвимо только по суше с четырех направлений и даже при наличии УРов имеет достаточно открытых для вторжения участков.
2. Перспективы соотношения наличия путей и средств транспорта для подвоза к театрам войны вплоть до моего отъезда с Дальнего Востока были бесспорно и резко более благоприятны у японцев. У японцев, по имевшимся данным, не могло возникнуть затруднения ни в отношении ёмкости тоннажа морского транспорта, ни железных дорог, сеть которых на их стороне располагает и глубинностью и достаточной разветвлённостью при единственности советской магистрали на протяжении 3000 километров, идущей вдоль и в непосредственной близости фронта. Средствами автомобильного транспорта и автомобильных дорог в то время японцы обладали превосходными.
3. Перспективы соотношения материального обеспечения, в основном зависящие от обеспеченности подвоза, были резко более благоприятны на стороне японцев. Наш подвоз не вполне обеспечивал даже нужд войск в мирных условиях. Так, в течение 1932–1934 гг. войска приморской группы периодически испытывали перебои в подвозе хлеба, мяса, сахара и целого ряда других продуктов насущной необходимости».
Для сведения. А в это время на ж.-д. станциях Саратов, Ростов-на-Дону, Свердловск, Челябинск, Сталинград и др. НКВД разыскивал в тупиках «потерявшиеся эшелоны» с сахаром, тушёнкой, овощами, мукой и пр. довольствием. Эти эшелоны проходили по военной литере Народного комиссариата путей сообщения, т.е. маршруты и стоянки определяли военные заказчики перевозок. Во многих случаях с «потерянными эшелонами» следствие устанавливало, что их загоняли в станционные тупики якобы из-за пропажи маршрутных листов и накладных, поломки вагонов и т.п. причин. О том, что тот или иной продуктовый эшелон не идёт по назначению, например, в Хабаровск или Комсомольск-на-Амуре, где его ждут красноармейцы, рабочие военных судостроительных заводов, другие трудящиеся и их семьи, тыловые командиры-вредители честно писали рапорта начальству и заявления в УНКВД «по факту утери (или похищения) транспортных документов» на эшелон. Это делалось для маскировки вредительства. Страшная пакость для государства была в том, что пока шло расследование, обмен телеграммами, объяснения и т.п., сотни тонн ценных продуктов портились от жары и дождей. Военно-троцкистская сволочь на это и рассчитывала: нужно было, с одной стороны, создать острое недовольство советской властью и политикой партии большевиков в армии и среди населения в отдалённых районах СССР, а с другой – всякими путями подрывать экономику страны. И то и другое, по мысли Гамарника, Путны и других вредителей, должно было облегчить японскую агрессию и отделение Дальнего Востока от СССР.
«…Ещё более неблагополучно обстояло с завозом и размещением запасов горючего для авиации и всех видов механической тяги. Обеспеченность горючим войск Приморья вплоть до августа 1934 г. всё время не подымалась выше потребности нескольких дней, временами снижаясь до 2–3-дневных запасов.
4. Тяжёлая авиация ОКДВА преждевременно была сконцентрирована в зонах, находившихся под немедленным первым ударом противника. Эта авиация осела на аэродромах, не готовых обеспечить ей не только боевую деятельность, но даже учебу. Она, являясь объектом громоздким и легкоуязвимым с воздуха, не была обеспечена никаким прикрытием (ни наземных средств ПВО, ни истребительной авиации).
5. Вплоть до 1934 г. соотношение видов сосредоточенной в ОКДВА и Приморской группе авиации было неудовлетворительным и особенно рискованным на начальный период войны. В условиях, когда большинство аэродромов Приморья и ОКДВА отстояло в 15–20 минутах лету от границы, пропорция истребительной авиации (как 1 истребительная эскадрилья к 5-6 эскадрильям других видов) была явно недостаточной.
6. Тактические основы, положенные в строительстве укреплённых районов, были неудовлетворительны и значительно ослабляли эти трудоемкие и очень дорогие по стоимости средства обороны. Тактическими изъянами УР являлись их линейность расположения, линейная оборванность открытых флангов, плоскостность расположения в условиях гористой местности, безотсекность обороны внутри УР и, наконец, наличие совершенно неприкрытых сооружениями долговременной обороны, весьма легкоуязвимых, решающе-жизненных участков (пример-Иманский участок с ж.-д. мостом).
7. Затяжная, длительная недоделанность УР, т.е. незавершённость оборудования точек водоснабжением, вентиляцией и противохимическим оборудованием. Это положение делало сооружения долговременной обороны мало чем отличающимися от позиционных сооружений полевой фортификации.
8. Дорожное (грунтовое) строительство к 1934 г. не обеспечило Приморью ни внутренних сообщений для оперативного маневра, ни даже надёжного подвоза в непосредственно фронтовой зоне. Качество построенных автомобильных дорог было таково, что дороги, построенные в 1932–1933 гг., уже в первой половине 1934 г. на важнейших участках становились непроезжими для автомобилей. Профиль дорог отделывался настолько небрежно, что дороги даже при условиях проезжего состояния не допускали больших скоростей движения (отсутствие нивелировки профиля, резко выступающие над общим профилем мосты и перемычки). При готовности дорог отдельных направлений в пунктах же соединений, т.е. в узлах, они оставались не сомкнутыми до конца 1934 г.
9. В случае военных действий эвакуация больных и раненых из Приморья не только затруднена, но предположительно совершенно невозможна. Перспективы скопления больных и раненых в условиях и без того резко затрудненного размещения и питания должны были способствовать ещё более острому неблагополучию положения»[19].
Так обстояли вредительские дела на двух основных театрах предполагаемых военных действий к 1937 г.
К слову. Сегодня многие левые (начинающие марксисты, левеющая мелкая буржуазия, члены ревизионистских партий) обвиняют большевиков в излишней суровости. Говорят, что можно было в 30-е гг. обойтись без судебных процессов и применения ВМН, мол, не настолько серьёзной была ситуация в стране, чтобы «устраивать террор» и т.д.
В таких случаях часто говорят: поставьте себя на место руководства партии и правительства в той конкретной обстановке. Это ошибочное предложение. Поставить себя на место большевиков-ленинцев могут лишь те, кто уже начал осознавать действительность и действовать по-большевистски. Если такой прогресс произошёл, то нетрудно будет понять, что действительность в тот исторический момент была такова: у вас на руках собирается огромная разносторонняя информация, которая в совокупности говорит о том, что всё дело социалистической революции может повиснуть на волоске, что в стране идёт масштабная и серьёзная контрреволюционная работа, целью которой является загон в буржуазное рабство 150 миллионов рабочих, колхозников и других советских трудящихся, политическое разрушение и грабёж национальных богатств страны, уничтожение миллионов жизней и плодов упорного труда всего народа и т.д.
Могут ли большевики в таких критических условиях не принимать необходимых – крутых и быстрых – мер по уничтожению контрреволюции? Нет, не могут, в противном случае это не большевики – носители и проводники самых передовых общественных идей, не жалевшие жизни в борьбе с царизмом и буржуазией, а предатели рабочего класса и враги социализма.
Буржуазия, ни мгновения не колеблясь, идёт на убийства миллионов рабочих – в расправах за революционную борьбу, в своих войнах, на производстве, создавая повальную нищету, голод, болезни и т.д. Так она защищает свои классовые интересы, принося им в жертву абсолютное большинство общества.
Если же победивший рабочий класс и его партия, защищая классовые интересы всех рабочих и трудящихся масс, судят по социалистическим законам и уничтожают ничтожную часть общества, которая желает гибели, вредит и отчаянно борется против большинства народа, то что же здесь «избыточного» или «жестокого»? Для классовой борьбы с буржуазией такие понятия вообще неприменимы, поскольку в ней рабочий класс, если он хочет победить, обязан применять военные (т.е. чрезвычайные) способы, средства и приёмы борьбы. Революция, как и война, без жертв невозможна, так как речь идёт о материальном существовании целых общественных классов, и стороны неизбежно идут на насилие и все крайние меры в борьбе за свою жизнь: одни оказываются битыми и побеждёнными, а вторые – победителями. Утверждать по-ревизионистски, что пролетарская революция (т.е. классовая борьба в СССР) закончилась или ослабла с победой коллективизации – значит, либо ничего не понимать в марксизме, либо сознательно бороться против него. А поскольку классовая борьба в СССР не утихала, а обострялась по мере успехов и приближения социалистического общества к коммунизму, постольку защитные меры диктатуры пролетариата против империалистов и их агентуры внутри ССР должны были повышать свою остроту и становиться всё более жёсткими, а не наоборот.
Поэтому левым товарищам сегодня нужно определиться до конца, в каком историческом лагере они хотят действовать – в передовом лагере марксистов-ленинцев, или же (сидя в гнусной «объективной середине») – в реакционном лагере буржуазии среди её социал-фашистских подголосков.
Фархад Узбоев, Арон Лейкин, военно-историческая секция РП
[1] Посёлок Шайковка лежал на линии кратчайшего авиационного маршрута от польской границы а Минску.
[2] Из стенограммы судебного заседания ССП Верховного Суда СССР от 11.06.1937 г. Допрос подсудимого Корка А.И., стр. 86-87.
[3] Стенограмма судебного заседания ССП Верховного Суда СССР от 11.06.1937 г. Допрос подсудимого Уборевича И.П., стр. 76.
[4] Синоним МИД Французской республики. Здание МИДа располагалось в Париже, на одноимённой набережной.
[5] См.: «Письмо Полномочного Представителя СССР в Италии в НКИД СССР от 04.01.1934 г.», «Известия» 3,6,9 января 1934 г.
[6] См.: Документы и материалы кануна Второй мировой войны. т. 2, «Архив Дирксена» (1938-1939 гг.). ГИПЛ, 1948 г., стр. 257-267.
[7] «После ухода Тирреля», газета «Известия» № 55 (5303) от 05.03.1934 г.
[8] Стенограмма судебного заседания ССП Верховного Суда СССР от 11.06.1937 г., стр. 56-57.
[9] РЦХИДНИ. ф. 17, оп. 2, д. 615, л. 23.
[10] Там же, л. 25.
[11] Лев Седов, сын и подельник Л. Троцкого.
[12] Рундштедт (Rundstedt) Карл Рудольф Герд фон, генерал-фельдмаршал немецко-фашистской армии (1940 г.). Окончил Военную академию (1907 г.). На военной службе с 1892 г. Участник 1-й мировой войны, был начальником штаба корпуса. С 1919 г. служил в рейхсвере, с 1926 г. – начальник штаба 2-й армии группы в Касселе, с 1928 г. – командующий 2-й, с 1932 г. – 3-й пехотных дивизий, затем командовал 3-м военным округом, с октября 1932 г. – командующий 1-й армейской группой. Сторонник милитаризма и захватнических войн. С 1938 г. в отставке.
[13] РЦХИДНИ. ф. 17, оп. 2, д. 615, л. 31-39. «Показания арестованного М. Тухачевского от 01.06.1937 г. Сняты нач. 5 отдела ГУГБ НКВД СССР комиссаром гос.безопасности 2 ранга Леплевским, пом.нач. 5 отдела ГУГБ НКВД СССР капитаном гос.безопасности Ушаковым».
[14] Лимитрофы – общее название буржуазных государств, образовавшихся на западных окраинах бывшей Российской империи после 1917 г. (Латвия, Литва, Эстония, Польша, Финляндия). Термин существовал в 20-30 гг. XX века.
[15] Ландвер (нем. Landwehr, от Land – страна, земля и Wehr – защита) – категория военнообязанных запаса 2-й очереди и второочередные войсковые формирования в Германии. По закону 1935 г. в ландвере состояли военнообязанные в возрасте 35-45 лет.
[16] Служба воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС), ключевое звено системы ПВО, отвечавшее за своевременное обнаружение самолётов противника.
[17] См.: РЦХИДНИ. ф 17, оп. 3, д. 987, л. 148; ЦА КГБ СССР. АД № Р-9000, т.1, стр. 277-316; ВИЖ, 1991 № 8, стр. 45-53; ВИЖ, 1991, № 9, стр. 55-63;
[18] Тайвань.
[19] ЦА КГБ СССР. АСД № Р-9000, т. 8, л. 78-79.
Читаешь эту статью и ещё раз убеждаешся какая титантческая по своему объёму стояла историческая задача у того поколения большевиков и как они с ней блестяще справились и в очередной раз вышли победителями в борьбе с буржуазией и её агентами.
И как всё просрали в 1985-1991
В 1953 не справились.
С 1953 г. началась контреволюция, т.е. процесс свертывания социализма в СССР, которая закончилась развалом страны в 1991 г. Это все единый процесс.
А точнее — уничтожением страны.
На мой взгляд, все такие наличие ядра партии из «твердокаменных марксистов» необходимое условие в переходный период.
k т. Испанец.
А достаточно* ли? Имею ввиду период 1953-54. (кк).bg
* в математике есть выражение ‘необходимое и достаточное условие’