Борьба материализма против идеализма в современной физике

Материалистическое обобщение великих достижений физики конца XIX — начала XX в., анализ идеалистических воззре­ний и кризиса физики, данный Лениным в его книге «Мате­риализм и эмпириокритицизм», опубликованной в 1909 г., имеют огромное значение для понимания развития естествозна­ния и в настоящее время. Только в свете диалектического мате­риализма, поднятого на огромную высоту Лениным и Сталиным, может быть правильно охарактеризована и понята новая физика с ее революционизирующими науку открытиями электронов и радиоактивности, теорией относительности и квантовой теорией, открытием сложного строения атомов и проникновением в область атомного ядра.

В 1908 г. Ленин писал: «Современная физика лежит в родах. Она рожает диалектический материализм. Роды болезненные. Кроме живого и жизнеспособного существа, они дают неизбеж­но некоторые мертвые продукты, кое-какие отбросы, подлежа­щие отправке в помещение для нечистот. К числу этих отбросов относится весь физический идеализм, вся эмпириокритическая философия вместе с эмпириосимволизмом, эмпириомонизмом и пр. и т. п.»[1].

После выхода в свет книги Ленина «Материализм и эм­пириокритицизм» прошло более сорока лет. В мировой истории произошли великие события, которые вызвали коренные изме­нения в жизни общества и развитии науки. В результате уни­чтожения капитализма и построения социализма в СССР бурно развивается передовая наука, в том числе и естествознание, не зная кризиса и гниения, свойственных современной буржуаз­ной науке. Крушение власти капитализма и победа народной демократии в ряде государств Центральной и Юго-Восточной Европы, а также победа народа в Китае и других государствах Азии создали решающие условия в этих государствах для сво­бодного развития науки, искусства, культуры в целом.

После первой мировой войны и Великой Октябрьской социалистической революции капитализм вступил в период общего кризиса. Происходящие в условиях этого кризиса огром­ные экономические и политические потрясения, усиление реак­ции в капиталистических странах сказываются также в загни­вании буржуазной культуры вообще, в дальнейшем обострении кризиса естествознания в частности.

Кризис буржуазной физики, проанализированный Лениным, углублялся по мере обострения общего кризиса капитализма. В физике образовалось идеалистическое течение, названное Лениным «физическим» идеализмом, суть которого сводилась к отрицанию объективной реальности.

Уже в 1895—1908 гг., когда еще началась ломка новыми открытиями основных положений и понятий старой, так на­зываемой классической физики, реакционные философы исполь­зовали эту ломку в целях борьбы против материализма. В по­следние десятилетия антинаучное истолкование идеалистами данных современной физики усилилось и приняло чудовищные формы. Лженаучную аргументацию, которой снабжают попов­щину современные буржуазные ученые, реакция сейчас же берет на вооружение против марксизма-ленинизма и его фило­софии, причем самым бесстыдным образом фальсифицируются данные современной науки.

В настоящее время очагом реакции, идеологической борьбы против марксизма-ленинизма являются США и Англия. В США эмигрировали Ф. Франк, Г. Рейхенбах, Р. Карнап и другие немецкие реакционные идеалисты-философы. Вместе с корен­ными философскими черносотенцами Англии и США, вроде врага СССР Рассела или поджигателя войны Дьюи, они обра­зовали своеобразный космополитический центр, который задает тон в хоре современных философских мракобесов, пытается идейно обосновать политику подготовки англо-американски­ми империалистами новой мировой войны.

Именно этот центр соответственно «философски» обобщает ту новую аргументацию, которую вырабатывают для обскурантов современные ученые приказчики капитализма.

Ленин писал о буржуазных ученых: «Ни единому из этих профессоров, способных давать самые ценные работы в специаль­ных областях химии, истории, физики, нельзя верить ни в едином слове, раз речь заходит о философии. Почему? По той же при­чине, по которой ни единому профессору политической эконо­мии, способному давать самые ценные работы в области факти­ческих, специальных исследований, нельзя верить ни в одном слове, раз речь заходит об общей теории политической эконо­мии. Ибо эта последняя — такая же партийная наука в современном обществе, как и гносеология»[2].

Ленинское требование: подходить к вопросам науки с по­зиций марксистской партийности, с позиций борьбы партий в философии, борьбы, выражающей в конечном счете тенден­ции и идеологию враждебных классов современного общест­ва, — имеет решающее значение для правильного истолкова­ния и понимания открытий и теорий современной физики.

***

Физической теорией, которая подверглась коренному из­менению в связи с новыми открытиями, является прежде всего теория строения материи. Классическая физика отождествляла материю с инертной массой, неизменной по своей природе и приводимой в движение внешними силами. Атомы вещества, которые, с точки зрения науки XIX в., лежали в основе миро­здания, представлялись постоянными и неделимыми, мельчай­шими частицами материи, подобными в своих существенных свойствах большим телам, известным человеку из обыденного опыта.

Первые опытные основания современным представлениям о строении материи положили открытия лучей Рентгена, элек­тронов и особенно радиоактивности. Они подорвали догмы о неделимости, неразрушимости и неизменяемости атома и за­ставили также пересмотреть прежнее понятие массы, дав опыт­ное доказательство зависимости массы от скорости движения. В основе современного учения о строении материи лежит идея изменчивого, превратимого атома. Эта идея органически связана с периодическим законом химических элементов, открытым в 1869 г. Д. И. Менделеевым, законом, выяснившим связь между разнородными атомами. Д. И. Менделеев начинает пе­риод новой атомистики в развитии науки, атомистики с измен­чивым, превратимым атомом.

Явление радиоактивности, заключающееся в том, что не­которые вещества (радий, уран) самопроизвольно и постоянно испускают энергию, поставило физиков в тупик. Физики, кло­нившие к идеализму, — например, французский физик А. Пуан­каре, — стали утверждать, что явление радиоактивности будто бы подрывает закон сохранения энергии. Однако этот идеалистиче­ский взгляд был отброшен развитием науки. Было установлено, что выделение энергии означает изменение атома, превращение атомов одного химического элемента в атомы другого элемента.

Точное исследование радиоактивных превращений привело к открытию так называемых изотопов, разновидностей химиче­ского элемента, занимающих одну и ту же клетку периодиче­ской системы Менделеева. Роль существенного признака хими­ческого элемента стал уже играть не атомный вес, как думали раньше, а заряд атомного ядра.

Все эти вопросы тесно переплелись с выяснением строения атома. На место неразложимого атома современная физика по­ставила атомную систему, состоящую из электронов и атомного ядра. По Резерфорду, вокруг положительно заряженного, относительно массивного ядра атома обращаются сравнительно легкие, отрицательно заряженные электроны, подобно планетам вокруг Солнца. Планетарную модель атома задолго до новых открытий предугадал профессор Московского университета М. Г. Павлов, умерший в 1840 г. Павлов полагал, что вещество в своем строении связано с электрическим зарядом, а элементы построены подобно планетной системе, причем первый элемент состоит из положительного и отрицательного заряда.

Планетарная модель правильно обобщила накопившийся в первое десятилетие XX в. опытный материал, но она противо­речила классической теории электромагнитных явлений. Со­гласно последней теории, электроны, обращаясь вокруг ядра, должны непрерывно излучать энергию и приближаться к ядру и, значит, атом должен непрерывно изменять свои оптические свойства, что, однако, не подтверждалось опытом. Выход из этого глубокого противоречия, — о чем будет сказано дальше, — был найден датским физиком Бором.

Смену механической картины природы электромагнитной картиной идеализм пытался истолковать как якобы поражение материализма. Английский спиритуалист Уорд, например, утверждал: «…прогресс физики как раз и оказывается самым могучим средством борьбы против невежественной веры в ма­терию и движение, против признания их последней… суб­станцией…»[3]. В связи с открытием электрической природы атома многие идеалисты вновь выдвинули теорию динамизма в физике, защищаемую еще Кантом, теорию, которая исходила из признания силы без вещества или движения без материи. Например, немецкий кантианец, идеалист Герман Коген утвер­ждал, что «теории электричества суждено было произвести величайший переворот в понимании материи и посредством превращения материи в силу привести к победе идеализма»[4].

Ленин разоблачил Когена и других идеалистов, отрываю­щих движение от материи. «Электричество, — писал Ленин, — объявляется сотрудником идеализма, ибо оно разрушило ста­рую теорию о строении материи, разложило атом, открыло новые формы материального движения, настолько непохожие на старые, настолько еще неисследованные, неизученные, не­обычные, “чудесные”, что можно протащить толкование природы, как нематериального (духовного, мысленного, психического) движения»[5].

Идеализм использовал философскую беспомощность физиков и идеалистические шатания ученых в связи с новыми откры­тиями в науке. Открытие электрона и переменного характера его массы, изменение представлений о строении материи физики выразили утверждением, что материя исчезла. Для тех, кто стихийно принимал материалистическую теорию познания (а таковыми, как подчеркнул Ленин, являлось огромное боль­шинство физиков), утверждение «материя исчезла» было только философски беспомощным, неосознанным выражением той исти­ны, что науке удалось открыть новые стороны и свойства объек­тивной реальности. Именно так рассматривал вопрос известный итальянский физик Риги и видный английский химик Рамсей, взгляды которых приводит Ленин в книге «Материализм и эмпириокритицизм». Для выдающегося русского физика Н. А. Умова фраза «материя исчезла» означала замену постоян­ной массы массой электромагнитной. «Материя исчезла, — говорил он, — ее разновидности заменены системами родствен­ных друг другу электрических индивидов, и перед нами рисуется вместо привычного, материального, глубоко отличный от него мир электромагнитный»[6]. Несмотря на неверную терминологию Н. А. Умов правильно материалистически понимает смысл новых открытий. Однако для идеалистически настроенных физи­ков и особенно для философов-идеалистов «исчезновение мате­рии» стало «научным» доказательством краха материализма.

Несмотря на ломку принципов классической физики, вы­званную открытием электрона и радиоактивности, и идеали­стическое поветрие, возникшее в связи с этой ломкой, ряд физи­ков сохранил свои материалистические убеждения и развернул борьбу против идеализма. Ленин останавливается на борьбе с махизмом, которую вел такой выдающийся физик, как Л. Больц­ман, упоминает о материалистических воззрениях Лоренца, Д. Д. Томсона, П. Ланжевена. Против махизма и других идеа­листических учений в физике выступает великий русский уче­ный Менделеев, выдающиеся физики Столетов, Умов и др. Когда, например, химик Оствальд, проповедуя реакционную «энергетическую» философию, восставал против положения механики о движении материальных масс, называя идеи послед­ней соответствующими «детскому состоянию интеллекта», то это вызвало резкий отпор со стороны Столетова. Подчеркивая мысль, что «в области физических наук… энергетика до сих пор не открыла ничего, что не лежало бы в обыкновенных теориях», Столетов делает в связи с приведенными словами Оствальда язвительное замечание: «…В образчик того, как мы будем рас­суждать, когда выйдем из “детского состояния”, Оствальд внушает нам, например, что энергия имеет упругость (!) и носится через абсолютную пустоту (!)»[7].

Однако Больцман, Д. Д. Томсон, Лоренц и другие защи­щали материалистическое направление в физике не всегда по­следовательно, часто с оговорками. В своей борьбе против идеа­лизма в науке они не вышли за рамки старого домарксистского материализма. Ни «стихийный» естественно-исторический мате­риализм физиков, ни старый метафизический материализм не могли указать выхода из кризиса физики. Этот выход можно было найти только опираясь на диалектический материализм.

Ленин показал в своем труде «Материализм и эмпирио­критицизм», что замена в связи с новыми открытиями старых «классических» понятий понятиями электромагнитной теории, изменение физических знаний о строении и свойствах материи подтверждают материализм. Но не метафизический материализм с его «неизменными элементами» и «неизменными сущностями вещей», а диалектический материализм. Нельзя выдавать отно­сительные свойства материи, присущие только некоторым ее состояниям (механическую массу, проницаемость, атомистич­ность и т. п.), за абсолютные, неизменные, первоначальные, как это делают метафизические умы. «Неизменно, с точки зре­ния Энгельса, — писал Ленин, — только одно: это — отражение человеческим сознанием (когда существует человеческое со­знание) независимо от него существующего и развивающегося внешнего мира. Никакой другой “неизменности”, никакой дру­гой “сущности”, никакой “абсолютной субстанции” в том смысле, в каком разрисовала эти понятия праздная профессорская фи­лософия, для Маркса и Энгельса не существует»[8]. Понятие ма­терии, писал Ленин, «не означает гносеологически ничего иного, кроме как: объективная реальность, существующая независимо от человеческого сознания и отображаемая им»[9].

Таким образом, нельзя смешивать, как это делают махи­сты и другие идеалисты, вопрос о новых свойствах материи с вопросом о существовании объективного мира. Та или другая физическая теория материи отражает бесконечный и неисчер­паемый материальный мир с той или иной степенью глубины и полноты. Ни электронная теория, ни позднейшая квантовая теория, ни какая-либо другая физическая теория не являются истиной в последней инстанции — именно на этом настаивает диалектический материализм.

Атомная и ядерная физика, теория относительности и кван­товая теория, развившиеся после опубликования «Материализма и эмпириокритицизма» Ленина, представляют по своему дей­ствительному содержанию дальнейший шаг в познании объек­тивной реальности, их достижения дали новое подтверждение диалектическому материализму и вместе с тем дали новый ма­териал, требующий своего обобщения с точки зрения марксист­ско-ленинской философии.

Исследование движения быстрых электронов привело к опытному доказательству возрастания массы движущегося тела с увеличением его скорости. Теория относительности устра­нила противопоставление электромагнитной и инертной массы, допускаемое прежде, и создала понятие массы покоя, т. е. массы тела, находящегося в состоянии (относительного) покоя. Вместе с тем эта теория открыла внутреннюю связь между массой и энергией. Согласно теории относительности, всякий вид материи, обладая инертной массой, тем самым обладает и соответствующей этой массе энергией. Особенно убедительно об этом свидетельствует процесс получения атомной энергии, когда энергия, соответствующая части массы атомных ядер, превращается в энергию излучения.

Существуют физические объекты, имеющие определенную массу, но не обладающие массой покоя (они лишены также заряда): это — фотоны или световые кванты, — атомы излуче­ния. Они существуют постольку, поскольку движутся со скоростью света. Их остановка означает их уничтожение как данных фотонов. Обмен энергией и количеством движения между фотонами, с одной стороны, и электронами, атомами, молекулами, с другой, происходит путем уничтожения одних и вместе с тем порождения других фотонов. Несомненно, что фотоны материальны, но они отличаются от материальных объектов, обладающих массой покоя, таких, как электроны, атомы и т. п.

Супруги Жолио-Кюри в 1933 г. показали, что возможно взаимное уничтожение электрона и позитрона с появлением γ-фотонов и, наоборот, возможно появление электрона и по­зитрона при исчезновении γ-фотонов[10]. Это открытие является замечательным примером диалектики материальных превра­щений, происходящих в природе.

Однако данные современной физики часто истолковываются многими зарубежными физиками в такой форме, что извращается и фальсифицируется сама суть дела, и реакционный идеализм получает новую аргументацию для своих целей.

«Современная буржуазная наука, — указывал в своем высту­плении на философской дискуссии в 1947 году А. А. Жданов, — снабжает поповщину, фидеизм новой аргументацией, которую необходимо беспощадно разоблачать. …Кантианские выверты современных буржуазных атомных физиков приводят их к вы­водам о “свободе воли” у электрона, к попыткам изобразить ма­терию только лишь как некоторую совокупность волн и к прочей чертовщине»[11].

Не избежало «истолкования» в духе идеализма, поповщины и вышеуказанное открытие передовых ученых.

Так, явление, открытое супругами Жолио-Кюри, стали рас­сматривать как «аннигиляцию материи» при появлении фо­тонов и «материализацию энергии» при их превращении в элект­рон и позитрон. Разумеется, никакой «аннигиляции», т. е. уничтожения материи здесь нет, как нет и «материализации» энергии; происходит только превращение вещества в свет (излучение) и обратно: вещество, обладающее массой покоя, и излучение, которое этой массой не обладает, суть материя; они могут превращаться и превращаются друг в друга — вот о чем говорит открытие супругов Жолио-Кюри.

Подобным же образом фальсифицируется положение о внутренней связи энергии и массы, формулированное теорией относительности в форме так называемого принципа эквивалент­ности массы и энергии. Этот принцип излагают многие физики как превращение массы в энергию, а то — и как превращение вещества в энергию. Именно так трактуется данный вопрос в книжке Смита «Атомная энергия для военных целей» (1946). Эти ошибки, обычные у буржуазных физиков, допускают и некоторые советские физики. Например, академик А. Ф. Иоффе утверждает, что современная физика дала будто бы новое опре­деление массы как меры энергии, исключающее старое определение массы как меры материи, что будто бы положение о постоянстве массы оказалось лишь частным случаем закона сохранения энергии и тому подобное[12]. Ряд физиков, извра­щая «принцип» эквивалентности массы и энергии, «превращают» массу в энергию или вещество в энергию, или «подчиняют» массу энергии и тем самым прокладывают путь идеалистиче­скому «энергетизму», разгромленному Лениным в книге «Мате­риализм и эмпириокритицизм».

По сути дела этот взгляд разделяет и Т. П. Кравец, который в статье «Эволюция учения об энергии» пишет: «Энергия пред­стаёт нам, как некоторая субстанция, во всём подобная весо­мому веществу и наделённая всеми теми свойствами, которые заставляют нас считать весомое вещество субстанцией: она неразрушима и несоздаваема; она локализована в пространстве; она движется и передаётся; она обладает инертной массой; она весома; она разделена на атомы. Устанавливается точный закон эквивалентности между энергией и веществом. Можно утверж­дать, что то и другое в одинаковой мере суть то, что мы назы­ваем материей»[13].

Т. П. Кравец допустил изрядную путаницу, которая на пользу только идеализму.

Во-первых, понятие энергии не тождественно понятию мате­рии. Утверждать, что энергия есть материя — это по сути дела значит утверждать, что энергия может существовать и существует без своего субстрата, т. е. что движение существует без материи.

Во-вторых, теория относительности установила внутреннюю связь между массой и энергией материи, а не соответствие энер­гии и вещества, как утверждает Т. П. Кравец.

В-третьих, Т. П. Кравец, видимо, отождествляет энергию и излучение, с чем согласиться нельзя. Излучение, как и веще­ство, есть движущаяся материя. Это было особо подчеркнуто Лениным в книге «Материализм и эмпириокритицизм», когда он разоблачил бессмысленное «противопоставление» движения веществу русского «физика-идеалиста» Шишкина[14].

В-четвертых, из того, что материя немыслима без движения и что материя несотворима и неуничтожима, следует, что и дви­жение несотворимо и неуничтожимо, как показал в «Диалектике природы» Энгельс. По Кравецу же, закон сохранения энергии, так сказать, сосуществует с законом сохранения весомого ве­щества, и только.

Так обстоит дело с вопросом о массе и энергии в современ­ной физике. Только диалектический материализм указал пра­вильный путь его решения.

***

Современная физика своими открытиями произвела также ломку физической теории пространства и времени.

Учение о пространстве и времени классической физики предполагает следующие принципиальные положения: про­странство и время существуют объективно, независимы друг от друга, независимы от движущейся материи.

Метафизический материализм односторонне выпячивает по­следние два положения. Мир есть движение неизменных в своей сущности тел в раздельно существующих пространстве и вре­мени — такова точка зрения метафизического материализма.

Что пространство и время существуют объективно, вне и независимо от человеческого сознания — с этим нельзя не согласиться. Это является одним из основных положений фи­лософского материализма. Однако неверно, что пространство и время совершенно не связаны друг с другом и что они не связаны с движущейся материей.

Диалектический материализм подчеркивает нераздельность таких сторон материального мира (природы), как материя, пространство и время. «…Основные формы всякого бытия суть пространство и время»[15], — пишет Энгельс. «…Пространство и время… объективно-реальные формы бытия»[16], — указывает Ленин. Отсюда ясно, что пространство и время как формы бытия материи не тождественны друг другу и движущейся ма­терии. Но пространство и время суть формы бытия ма­терии, следовательно они внутренне связаны друг с другом. Вместе с тем «обе эти формы существования материи без материи суть ничто, пустые представления, абстракции, существующие только в нашей голове»[17].

Таким образом, пространство, рассматриваемое метафизи­ческим материализмом только как вместилище тел, и время, рассматриваемое им только как длительность, — продукты абстрагирующего рассудка.

Диалектический материализм, в отличие от метафизического материализма, дает живое, многостороннее познание с бесчис­ленным множеством оттенков приближения к реальным про­странству и времени.

Из буржуазных философов, выступивших во второй поло­вине XIX в., Мах один из первых критиковал ньютоновские представления о пространстве и времени. Отличительной чертой этой критики было то, что Мах путал механистическую ограниченность воззрений одного из создателей классической фи­зики Ньютона на пространство и время с фактом существования пространства и времени вне человеческого сознания. В книге Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» приводятся сле­дующие слова Маха: «В современной физике… держится взгляд Ньютона на абсолютное время и пространство…, на время и пространство, как таковые. Этот взгляд “нам” кажется бес­смысленным… Но на практике этот взгляд был безвреден… и потому долгое время не подвергался критике»[18].

Ленин защищает материалистическую точку зрения об объективности пространства и времени, которой придерживался Ньютон, от нападок идеалиста Маха. «…Наивное замечание, — пишет Ленин, — о безвредности материалистического взгляда выдает Маха с головой! Во-первых, неверно, что идеалисты не критиковали этого взгляда “очень долго”; Мах просто игнори­рует борьбу идеалистической и материалистической теории познания по этому вопросу… Во-вторых, признавая “безвред­ность” оспариваемых им материалистических взглядов, Мах в сущности признает тем самым их правильность. …”Безвредным” материалистический взгляд на объективную реальность времени и пространства может быть только потому, что естест­вознание не выходит за пределы времени и пространства, за пределы материального мира, предоставляя сие занятие про­фессорам реакционной философии. Такая “безвредность” равно­сильна правильности»[19].

Однако защита Лениным материализма и его критика Маха в тот период, когда был написан «Материализм и эмпириокри­тицизм», не встретила поддержки у буржуазных ученых. В условиях загнивания капитализма и усиления реакции во всех областях идеологии революция в физике должна была привести и привела к росту идеализма среди естественников. Иначе и быть не могло, ибо физики не знали диа­лектики, о чем неоднократно говорил Ленин. Ломка положений и понятий классической физики новыми открытиями, создание новых положений и понятий физики, соответствую­щих этим открытиям, были восприняты многими учеными, загипнотизированными метафизическим материализмом, как крушение материализма вообще, как победа идеалистического мировоззрения. «Новая физика, — пишет Ленин об этом, — свихнулась в идеализм, главным образом, именно потому, что физики не знали диалектики. Они боролись с метафизическим (в энгельсовском, а не в позитивистском, т. е. юмистском, смысле этого слова) материализмом, с его односторонней “меха­нистичностью”, — и при этом выплескивали из ванны вместе с водой и ребенка»[20].

Сказанное в большой степени относится и к главному со­здателю теории относительности А. Эйнштейну. Этот видный физик современности, как и другие крупные зарубежные физики Гейзенберг, Бор, Дирак, находясь в плену буржуазного миро­воззрения, не сумел философски правильно оценить научное значение собственных достижений в физике. Известно, что Эйнштейн не один раз называл себя учеником Маха и в ряде своих работ открыто выдвигал махистские установки. Так, в работе «Эволюция физики», написанной совместно с Л. Инфельдом, Эйнштейн повторяет махистскую мысль о том, что «с помощью физических теорий мы пытаемся… упорядочить и постичь мир наших чувственных восприятий» и подчеркивает идею, будто бы реальность является «свободным» изобретением человеческого духа[21].

Махистские установки накладывают печать и на понимание Эйнштейном теории относительности, ее трактовку и изложение, что используется в целях борьбы против материализма различ­ными представителями философской реакции.

Теория относительности, как известно, пересмотрела те понятия пространства, времени, движения, массы, которые были приняты в классической физике.

Частная теория относительности (имеющая дело с равно­мерными и прямолинейными движениями) отрицает существо­вание пространства и времени, как каких-то не связанных друг с другом сущностей, и выдвигает их нераздельную непрерыв­ность. Эту наиболее существенную черту частной теории отно­сительности подчеркнул, в отличие от Эйнштейна, один из осно­вателей теории относительности математик Минковский. Об­щая теория относительности (имеющая дело с неравномерными и криволинейными движениями), развивая дальше частную теорию, выдвинула положение о внутренней связи простран­ственно-временной непрерывности с движущимися в ней телами.

С этой точки зрения термин «теория относительности» следует признать неудачным. Об этом писали такие видные ученые, как упоминаемый выше Минковский, и также советские физики Л. И. Мандельштам и В. А. Фок. Этот тер­мин выпячивает производную, а не подчеркивает основную черту теории.

Основная черта частной теории относительности означает, что при изучении движения тела, когда переходят от одной системы отсчета[22] к другой, движущейся относительно первой, пространственные и временная координаты преобразуются совместно. Классическая механика в данном случае поступает иначе, а именно так, что пространственные координаты подвер­гаются преобразованиям, а временная координата остается неизменной.

Теорию относительности излагают часто в такой извращаю­щей ее действительное содержание форме, что будто бы, соглас­но этой теории, длина движущегося тела и ход часов зависят от выбора наблюдателем системы отсчета, и в этом заключается-де относительность длин и относительность длительностей. Таково изложение теории относительности Эйнштейном, так излагаются идеи теории относительности в книге проф. С. Э. Хайкина «Механика». Какую бы из двух линеек мы ни выбрали за неподвижную, — пишет С. Э. Хайкин, — «вторая линейка, движущаяся мимо неподвижной, оказывается короче. Длина линеек также относительна, как и ход часов, она зависит от того, какую из линеек мы будем считать неподвижной, а какую движущейся»[23]. Т. е., по Хайкину, длина движущейся линейки не столько присуща самой линейке, сколько есть отношение этой линейки к другой, принимаемой наблюдателем за непо­движную.

Такого рода понимание «относительности» означает сведение свойств вещей к их отношениям и прямой дорогой ведет к идеа­лизму. Покойный английский астрофизик-идеалист Эддингтон, по которому теория относительности якобы доказала, что длины и длительности — только отношения, — не случайно пришел к «оригинальному» выводу:        будто  бы «законы и константы физики вполне субъективны и могут быть выведены априори».

На самом же деле, длина движущегося тела не зависит от системы отсчета, не создается так или иначе в отношении к си­стеме отсчета, а присуща движущемуся телу и в отношении к системе отсчета лишь обнаруживает себя. И если длина дви­жущегося тела оказывается короче длины того же тела, находя­щегося в состоянии покоя, — как утверждает теория относи­тельности, — то причиной этого является не наблюдатель с системой отсчета, а движение тела. Вместе с тем со всей силой следует подчеркнуть, что положение — из двух тел, движу­щихся друг относительно друга прямолинейно и равномерно, безразлично, какое считать покоящимся, а какое движущимся, — имеет ограниченный характер и правильно только для явлений, протекающих в определенных условиях и в определенное время. К таким явлениям, как, например, движение поезда относительно вокзала (а подобными являются все реальные движения), если их рассматривать конкретно, в целом, учитывая возникновение и окончание явления, это положение неприме­нимо: поезд начинает свое движение и также оста­навливается у вокзала, т. е. поезд может служить, как говорят физики, инерциальной системой отсчета лишь опреде­ленную часть того времени, в течение которого совершается движение поезда. Эта сторона относительности движения (и классической механики и частной теории относительности) физиками обычно оставляется в тени, что и обыгрывают фило­софские релятивисты, махисты и т. п., отрывая абстракции теории относительности от природы и «подчиняя» последнюю этим абстракциям.

Таким образом, теория относительности еще требует такого изложения, которое полностью соответствовало бы ее действи­тельному содержанию и было бы свободно от влияния идеали­стической философии, так как теория относительности в трак­товке и изложении Эйнштейна по ряду важнейших вопросов идеалистически фальсифицирована. Советская наука проделала значительную работу по критике идеалистических воззрений, выросших на почве теории относительности, которые искази­ли и фальсифицировали действительное содержание этой теории. Известным отголоском этой работы может служить статья ака­демика А. Ф. Иоффе «Теория и практика советской физики», где, между прочим, правильно указывается, что за рубежом дипломированные прислужники империализма извращают дей­ствительное содержание физических теорий, выдвигая на пер­вый план идеалистические положения, в которых основную роль играет субъект — наблюдатель[24]. Однако до сих пор еще мы не имеем систематического исследования по теории относи­тельности, свободного от «точки зрения наблюдателя», тради­ционных «мысленных экспериментов» Эйнштейна и прочих вещей, затемняющих суть теории.

Для правильного понимания того нового, что внесла по вопросу о пространстве и времени теория относительности, большое значение имеет переворот в геометрии, совершенный великим русским математиком Н. И. Лобачевским, его мате­риалистический подход к проблеме пространства в области геометрии и физики.

Принято утверждать, что именно теория относительности поставила на почву физического опыта познание пространства и этим подорвала априоризм Канта, который, отрицая опытное происхождение представлений пространства и времени, не признавал за последним объективной реальности. Правда, клас­сическая физика в лице Ньютона утверждала: «…Геометрия основывается на механической практике и есть не что иное, как та часть общей механики, в которой излагается и доказы­вается искусство точного измерения»[25]. Но Ньютон не разра­ботал этого вопроса. Для него (хотя об этом сам Ньютон не писал ничего) основанная на механической практике, т. е. на опыте, геометрия всегда совпадала полностью с геометрией Эвклида. Иначе, впрочем, Ньютон не мог думать, — этому прежде всего мешала неразвитость математики и физики его времени.

Однако задолго до теории относительности не кто иной, как создатель неэвклидовой геометрии Н. И. Лобачевский впервые в науке высказал утверждение, что опыт может свидетельство­вать об истинности не только геометрии Эвклида, но и других геометрий. Он указал, что могут существовать «силы, измеряе­мые всегда скоростию, подчиненными другому закону в со­единении, нежели принятому сложению их»[26], и полагая, что некоторые силы в природе следуют одной, другие — своей новой геометрии. Т. е. Лобачевский считал, что так называемый закон параллелограмма сил, принятый в классической меха­нике, не является неизвестным, абсолютным законом и с этим связывал существование геометрии отличной от геометрии Эвклида.

Эти идеи, по существу дела, и лежат в основе частной теории относительности. Известно, что частная теория относитель­ности, выдвинувшая на основе фактов новые физические пред­ставления о пространстве и времени, пользуется геометрией, несколько отличной от геометрии Эвклида. Та же частная тео­рия относительности заменила закон сложения сил и скоростей классической механики другим, видоизмененным законом.

Физические представления о пространстве и времени изме­няются с развитием опыта и ростом науки. Теория относитель­ности, рассматривая пространство и время в их связи и также в связи с материей, дает более верное и полное их отра­жение, нежели классическая механика, не исчерпывая до конца, как и всякая теория, объективно-реальных пространства и времени.

На факт относительности наших знаний о пространстве и времени пытались опереться махисты. Они сделали из этого факта совершенно неправомерный вывод о несуществовании объективно-реальных пространства и времени. Однако как изменчивость научных знаний о строении и формах движения материи не опровергает объективной реальности внешнего мира, так же изменчивость представлений о пространстве и времени не опровергает объективной реальности того и другого.

Те же ошибки и передержки делают и многие современные фальсификаторы теории относительности. Так, физиче­ская относительность движения, о которой трактует теория относительности, рассматривается ими как якобы ниспровер­жение современной наукой положения философского материа­лизма о существовании объективных пространства и времени; раскрытие теорией относительности ограниченности физи­ческого учения Ньютона о пространстве и времени рассматривается ими как якобы доказательство утверждения, что нет никакого элемента абсолютности (в смысле абсолютной истины), когда речь идет о познании пространства и вре­мени.

После появления общей теории относительности принято было утверждать, что ускорения имеют относительный харак­тер. Это означало, что система отсчета, связанная с Землей, и система отсчета, связанная с Солнцем, не имеют никаких преимуществ одна перед другой, т. е. одинаково правы и Коперник и Птолемей. Мах, а потом ультрарелятивисты, как раз и «доказывали» равноправие обеих точек зрения, что, разу­меется, использовалось поповщиной.

На самом же деле общая теория относительности нисколько не поколебала гелиоцентрической теории Коперника. Советский ученый акад. В. А. Фок, внесший в теорию относительности новые глубокие идеи, показал полную несостоятельность взглядов ультрарелятивистов по вопросу об ускорении. Не имея возможности останавливаться на всех соображениях акад. Фока[27], отметим один момент в его аргументации. В. А. Фок усматривает причину стремления многих физиков приписывать ускорению относительный характер в неправильном понимании так называемого принципа эквивалентности поля ускорения и поля тяготения[28], который лежит в основе общей теории отно­сительности. Этот принцип, как подчеркнул В. А. Фок, приме­ним только к физическим процессам, протекающим в такой области пространства и в такой промежуток времени, в границах которых поле тяготения однородно и постоянно. Ультрареля­тивисты «забыли» эту ограниченность принципа эквивалент­ности и, применив его к объектам, подобным солнечной системе, «подчинили» по сути дела ему процессы, протекающие в про­странстве и времени таких масштабов, когда поле тяготения не является однородным и постоянным. Здесь, как и в частной теории относительности, «физические» идеалисты споткнулись на диалектике абсолютной и относительной истины.

Многие буржуазные физики связывают с общей теорией относительности также идею замкнутости вселенной, ее конеч­ности в пространстве и времени. Такого рода идея, используе­мая поповщиной, тоже результат влияния идеалистической философии на содержание научной теории. Ставя перед советскими философами задачу беспощадного разоблачения новой аргумен­тации буржуазной науки в пользу идеализма, тов. А. А. Жда­нов особо отметил идею замкнутости вселенной. «Не понимая диалектического хода познания, соотношения абсолютной и относительной истины, — говорил тов. Жданов, — многие после­дователи Эйнштейна, перенося результаты исследования зако­нов движения конечной, ограниченной области вселенной на всю бесконечную вселенную, договариваются до конечности мира, до ограниченности его во времени и пространстве, а астро­ном Милн даже “подсчитал”, что мир создан 2 миллиарда лет тому назад»[29].

Развитие физики подорвало все основания защитников идеи конечности мира. Установлено, что одной только общей теории относительности недостаточно для вывода правильной космо­логической теории. Советский ученый А. А. Фридман, умерший в 1923 г., показал, что космологические выводы из общей теории относительности не сводятся к признанию замкнутой статиче­ской вселенной, как думал тогда Эйнштейн, а имеют более общий характер. Значение работы Фридмана заключается не в том, что она выдвинула более правильную космологическую теорию, нежели предшествующие (космологические идеи Фрид­мана, сами по себе взятые, порочны), а в том, что она по сути дела доказала, что из общей теории относительности нельзя вывести однозначным образом правильную космологическую теорию.

Материалистическое учение о вселенной исходит из того, что вселенная бесконечна в пространстве и вечна во времени. Следовательно, отдельные звезды и звездные системы различ­ной сложности не произошли одновременно и чуть ли не в одной точке, как утверждают буржуазные астрофизики, поставляя этим «аргументацию» поповщине с ее «сотворением мира», а, наоборот, звезды и звездные системы образуются в различное время и в различных местах бесконечного и вечного мира, обра­зуются также и в наше время. Именно эта диалектико-материа­листическая концепция развивается в исследованиях советского ученого В. А. Амбарцумяна, открывшего новый вид звездных систем, так называемые звездные ассоциации, входящие в каче­стве составных частей в нашу большую звездную систему — Галактику. В звездных ассоциациях, — как показал Амбарцу­мян, — и рождаются звезды. Советская астрофизика нанесла удар по идеализму и собрала большой фактический материал, свидетельствующий о торжестве материалистического учения о вселенной.

Таковы некоторые стороны борьбы материализма с идеализ­мом по вопросу о пространстве и времени, выдвинутому разви­тием новой физики. Диалектический материализм является прочной основой для правильных выводов из теории относитель­ности.

***

Современная физика своими открытиями совершила ломку основных понятий и положений также и в области теории излу­чения. Эта ломка имела в качестве важнейшего из своих след­ствий дальнейшие изменения физических представлений о материи.

Существенной основой новой теории излучения послужили исследования русского физика А. Г. Столетова, открывшего ряд закономерностей так называемого фотоэффекта — явления освобождения электронов под действием света.

Немецкий физик Планк высказал мысль, что лучистая энер­гия испускается и поглощается атомами скачкообразно, только конечными определенными порциями, квантами, а не непрерыв­но, как предполагала классическая теория.

Решающей в этом направлении была работа Эйнштейна, который показал, что основные факты в области фотоэффекта и флуоресценции свидетельствуют о распространении излуче­ния (света) в виде своеобразных частичек, световых атомов или фотонов, т. е. что сам свет, излучение, обладает квантовыми свойствами, а не только явления испускания и поглощения лучистой энергии. Эти идеи получили подтверждения в фото­электрическом эффекте, в эффекте Комптона[30], в опытах советских физиков акад. А. Ф. Иоффе и Н. И. Добронравова по рассеянию рентгеновских лучей, а также в исследованиях акад. С. И. Вавилова по флуктуации светового потока, позволив­ших буквально воочию убедиться в квантовых свойствах света.

Идея о прерывном испускании и поглощении света кван­тами была применена Бором к проблеме строения атома. Этот подход позволил разрешить противоречия планетарной атомной модели и создать новую теорию атома.

До Бора физики, объясняя излучение атома обращением электронов вокруг ядра, полагали, что эти электроны могут двигаться по каким угодно орбитам. Бор предположил, что электрон может двигаться вокруг ядра только по определенным орбитам, удовлетворяющим особым условиям; по другим орби­там электрон, согласно допущению Бора, не движется. Когда электрон движется по «дозволенной» орбите, атом не излучает; когда же электрон перескакивает с одной возможной орбиты на другую, более близкую к ядру атома, в этот момент и про­исходит излучение. Правильность этих идей подтвердилась в отношении атома водорода.

Однако теория Бора не решила проблему строения атома гелия, не говоря уже о более тяжелых атомах, не объяснила сложную структуру спектральных линий и ряд других явле­ний. Это возникшее противоречие между фактами и теорией, призванной объяснить эти факты, разрешила появившаяся в 1924 г. волновая механика де-Бройля.

Французский ученый де-Бройль ввел в физическую теорию материи понятие волны. Волновая механика поставила физиков перед необходимостью пересмотреть прежнее физическое поня­тие частицы — корпускулы (выражающее прерывность материи), связав его с понятием волны, выражающим непрерывность материи. В дальнейшем эти идеи получили подтверждение в открытии диффракции электронов[31]. Особенно убедительное доказательство существования волновых и вместе корпускулярных свойств у отдельного электрона дал произведенный в 1949 г. опыт советских физиков А. Бибермана, Н. Сушкина и В. Фабриканта по диффракции поочередно летящих электронов.

За последние двадцать пять лет развитие квантовой меха­ники и физической теории материи привело к новым большим успехам, и здесь советским физикам принадлежат открытия и исследования фундаментального значения. В основе современной теории строения атомного ядра из протонов и нейтронов лежит идея Д. Д. Иваненко, открытия в области ядерной физики Г. Н. Флерова и К. А. Петржака, А. Н. Жданова и других фи­зиков, открытия в области оптики Л. И. Мандельштама и Г. С. Ландсберга, С. И. Вавилова, П. А. Черенкова, новые идеи в теории относительности и квантовой механике В. А. Фока и Л. И. Мандельштама, в теории элементарных частиц Д. Д. Ива­ненко, В. А. Амбарцумяна и других ученых — все эти и другие открытия и исследования советских физиков продвинули физи­ческую науку далеко вперед. Советская физика встала на широкий путь прогресса, и наши ученые успешно выполняют задачу, поставленную товарищем Сталиным, — догнать и пре­взойти достижения зарубежной науки. Показателем больших успехов советской физики служит овладение ею в невиданно короткие сроки атомной энергией.

Развитие современной физики в условиях жестокой борьбы сил социализма и демократии против сил капитализма и реак­ции с особой остротой выдвинуло философские вопросы. На философской дискуссии 1947 г. А. А. Жданов говорил о кантиан­ских вывертах современных буржуазных атомных физиков, о современной буржуазной науке, снабжающей идеализм новой аргументацией, которую необходимо беспощадно разоблачать. Советские физики и философы следуют в своей работе пламен­ному призыву тов. Жданова: «Кому же, как не нам — стране победившего марксизма и ее философам — возглавить борьбу против растленной и гнусной буржуазной идеологии, кому, как не нам, наносить ей сокрушающие удары!»

В настоящее время в физике капиталистических стран по­лучили большое распространение идеи Бора и Гейзенберга, создавших целое направление в квантовой теории. Бор и Гей­зенберг заложили основы современной квантовой механики, но их философские идеалистические взгляды нашли сильное отражение в тех физических теориях и представлениях, которые они разрабатывали. Школа Бора—Гейзенберга и является основным источником (другие видные буржуазные ученые, физики-идеалисты, вроде Дирака или Шредингера не так «мод­ны»), откуда философские лакеи англо-американского империа­лизма черпают полной горстью нужные им доводы «науки».

В чем существо воззрений Бора и Гейзенберга?

Квантовая механика покоится, как известно, на от­крытиях прерывности излучения и волновых свойств веще­ства. Эти открытия привели к ломке соответствующих основ­ных понятий и положений классической физики, исходившей из признания только непрерывности явлений излучения и только дискретности вещества. Ломка эта означала необхо­димость применения в физике материалистической диалек­тики, ибо одновременно корпускулярные и волновые свойства излучения или электронов свидетельствуют о том, что излуче­ние и электроны суть не частицы, не волны, а некоторое диалек­тическое образование их обеих, «единое в противоположностях». Советский физик Д. И. Блохинцев в своей книге «Основы кван­товой механики» подчеркнул ту мысль, что квантовые свойства света противоречат как волновому, так и корпускулярному пред­ставлению и вообще не могут быть истолкованы в рамках поня­тий классической физики. Эта правильная мысль несомненно относится также и к волновым свойствам вещества.

Буржуазные физики, — и прежде всего Бор и Гейзенберг, — не справились с квантовыми явлениями, представляющими собой яркий образец диалектики природы, и скатились к идеализму. Дело в том, что школа Бора—Гейзенберга рассмат­ривает реальные электроны только как частицы, волновым же свойствам электронов она приписывает символическое значение, т. е. эта школа утверждает, что волновые свойства — просто выражение своеобразных вероятностных законов движения частиц. Бор и Гейзенберг, пытаясь уяснить физическую сущность законов движения микрообъектов, выдвинули поло­жение о том, что в атомной физике вообще с каждым измерением связано якобы некоторое неконтролируемое влияние измерения на объект, поэтому квантовая механика имеет дело будто бы не с объектами, существующими независимо от средств измерения (как обстоит дело, по мнению Бора и Гейзенберга, только в классической физике), а с объектами в координации со средствами измерения. Отсюда у Бора и получается пресловутая «дополнительность»: либо описание в пространстве и времени без причинности, либо причинность вне пространства и вре­мени, т. е. описание в пространстве и времени и причинность представляют будто бы исключающие друг друга, «дополни­тельные» черты физических процессов.

«Принцип дополнительности», как и идея «принципиальной неконтролируемости», служат свою службу поповщине и реак­ционному идеализму.

«Принципы» эти, — как показали работы советских физиков, особенно, К. В. Никольского, Д. И. Блохинцева, Я. П. Терлецкого, — не имеют ничего общего с действительным содержа­нием квантовой механики; они возникли по сути дела потому, что школа Бора—Гейзенберга не справилась с диалектикой: корпускулы — волны; обрядила микрообъекты в понятия клас­сической механики с ее частицами и бесплодность последней операции обратила в клевету против природы и передовой на­уки. Не случайно немецкий фашист Иордан в книжке «Физика XX века», широко распространенной в США и Англии, утверж­дал, ссылаясь на Бора и Гейзенберга, что «объективность» — нечто производное от «общности результатов наблюдений» и де «удивительное заключается в том, что в рамках макрофизики возможно знанию придать такую форму, что о самом процессе наблюдения ничего не говорится». С Иорданом, который при помощи Бора и Гейзенберга «ликвидирует материализм», перекликаются Франк, Рейхенбах и другие современные бур­жуазные философы.

Для школы Бора—Гейзенберга пространство, время, при­чинность, реальность — категории субъективные, только фор­мы описания наблюдаемого физиком. Бор неоднократно высказывался о том, что квантовая механика проводит пере­смотр понятия физической реальности, и выдвигал махистский тезис, будто бы физическая реальность является производным, выводимым из опыта понятием. Франк поставил в данном слу­чае точку над «и», объявив электрон «совокупностью физиче­ских величин, вводимой нами для установления принципов, из которых мы можем логически вывести показания стрелки измерительного прибора».

Махистские установки в квантовой механике, нашедшие свое концентрированное выражение в «принципиальной неконтролируемости» и «дополнительности», проявляются в по­нимании и изложении школой Бора—Гейзенберга так назы­ваемого «соотношения неопределенностей», вокруг которого физики переломали не мало копий. Это соотношение, которое выводится из уравнений квантовой механики, выясняет грани­цы применимости представления состояния движения, выра­ботанного классической механикой, и ведет к квантовому пониманию состояния.

Состояние движения микрообъектов, или квантовое состоя­ние, существует независимо от человека с его измерительной аппаратурой. Но состояние микрообъектов отли­чается от состояния макрообъектов, ибо движение микро­объектов в пространстве и времени нельзя отождествлять с движением макрочастиц по траекториям. Именно поэтому состояние микрообъектов характеризуется иначе, нежели состояние макрообъектов, характеризуется при помощи так называемой волновой функции, отражающей одновременно и волновые и корпускулярные свойства. Представление классиче­ской физики о движении частиц по траектории есть физиче­ское представление, а не метафизическая догма, и потому может изменяться в связи с открытием новых сторон и свойств материи. Квантовая механика, обобщая классическую, расши­ряет и углубляет вместе с тем понятие механического движе­ния, ведя наше знание дальше того предела, до которого дошла классическая механика. С этой точки зрения соотношение неопределенностей, как отметил С. И. Вавилов, является одним «из выражений неприменимости представлений обыденного мира к тонким свойствам вещества и света»[32]. Оно — приблизи­тельная, преходящая ступень познания природы человеком, как и всякое правильное физическое положение.

Школа Бора—Гейзенберга, наоборот, возводит «соотно­шение неопределенностей» в универсальный «принцип» кван­товой механики, выводит его из анализа некоторых «мыслен­ных измерений», формулируя его примерно следующим образом: увеличение точности измерения положения электрона приводит одновременно, из-за «принципиальной неконтролируемое», к уменьшению точности измерения его скорости и наоборот, т. е. измерения положения и скорости электрона взаимно исключают, «дополняют» друг друга.

Своим махистским пониманием и изложением «соотношения неопределенностей» школа Бора—Гейзенберга положила на­чало своеобразному «новому» походу физиков-идеалистов и современных буржуазных философов против детерминизма. В 1944—1945 гг. английский журнал «Nature» провел оживлен­ную дискуссию по вопросу: требует ли атомная физика отказа от причинности — и многие руководящие буржуазные физики стали решительно на сторону индетерминизма. В числе их аме­риканский атомный физик А. Комптон утверждал, что «гипо­теза о разумном божестве дает более приемлемое объяснение вселенной, чем какая-либо другая гипотеза». Комптон в данном случае повторил только то, что более «эффектно» высказывали раньше английские астрофизики Эддингтон и Джинс, которые «вывели» из «квантовой механики» божество и индетерминизм. Несколько позже неомахист Рейхенбах в объемистом «труде», посвященном квантовой механике, развил «принцип дополни­тельности» в целую философскую концепцию, «опровергающую» причинность, объективное существование природы, материали­стические основы физики и т. д.

Известно, что квантовая механика не поколебала принципа причинности, как она не поколебала, в противоположность утверждениям всяческих «философских» и «ученых» лакеев империализма, материалистического мировоззрения. Более того, советские физики, руководствуясь учением марксистско-ленинской философии о причинности и необходимости, разо­брались в новых фактах квантовой механики, выяснили, что квантовая механика по своему действительному содержанию раскрывает не известные классической физике новые стороны причинных связей, существующих в природе. Достаточно, например, указать на то, что, согласно квантовой механике, состояние в определенный момент времени определяет состояние во все последующие моменты времени, т. е., рассуждая мате­матически, из волновой функции для определенного времени можно однозначно определить волновую функцию в более позд­ние моменты времени. Существенно здесь отметить, что понятие состояния, выработанное квантовой механикой, не есть некая «приборная» или какая-либо другая субъективная категория, как уверяют физики-идеалисты, а есть объективная характе­ристика состояния движения микрообъектов, отражающая их специфические черты, до знания которых не дошла классиче­ская механика. Квантовая механика на своем материале под­твердила следующую замечательную мысль Ленина: «Действи­тельно важный теоретико-познавательный вопрос, разделяю­щий философские направления, состоит не в том, какой сте­пени точности достигли наши описания причинных связей и могут ли эти описания быть выражены в точной математиче­ской формуле, — а в том, является ли источником нашего по­знания этих связей объективная закономерность природы, или свойства нашего ума, присущая ему способность познавать известные априорные истины и т. п.»[33].

Советские ученые, как конкретно указывалось выше, дали решительный отпор и разоблачили идеалистические воззрения копенгагенской школы. К сожалению, у отдельных советских физиков еще проявляется по вопросам квантовой механики влияние идеалистических воззрений Бора—Гейзенберга. Так, А. Ф. Иоффе в книге «Основные представления современ­ной физики», с одной стороны, критикует идеализм школы Гейзенберга—Бора, а с другой — требует диалекти­ческого (!) осмысливания боровского «взаимодействия» объекта и прибора, или утверждает: «Существуют пределы точности наших измерений, которых не может превзойти ни один реальный прибор, пределы, зависящие от свойств изу­чаемого объекта, отличных от свойств материальной точки классической механики» (стр. 146). Спрашивается, разве эти «пределы точности наших измерений, зависящие от свойств объекта», не родственны агностицизму?

«Принцип дополнительности», служа идеализму, вырос в целую реакционную «философию дополнительности». Не толь­ко Иордан, Рейхенбах, Франк — так сказать, философы, сделавшие своей профессией растление естествознания идеа­лизмом, — живописуют о «новой форме мышления», но и фи­зик Бор посвятил не малое число страниц своих работ рас­пространению «принципа дополнительности» на явления психи­ки, на биологические явления, на явления общественной жизни. Бор, например, полагает, что «принцип дополнитель­ности» полезен «особенно в проблемах, относящихся к изуче­нию и сравнению человеческих культур». По Бору, — тут все современные реакционеры подымают его на щит, — либо единая вненациональная культура (разумеется, направляемая англо­-саксонской расой), либо многие национальные культуры, соперничающие и борющиеся между собой — так стоит-де вопрос[34]. Таким образом, «философия дополнительности» верой и правдой служит буржуазному космополитизму и нацио­нализму, ее объективная, классовая роль всецело сводится к прислужничеству реакционной идеологии в ее борьбе против идеологии марксизма-ленинизма, сводится к прислужничеству американским империалистам.

Идеалистические идеи школы Бора—Гейзенберга вызы­вают серьезные возражения со стороны определенной части зарубежных ученых. Речь здесь идет не только о таких уче­ных, как, например, французский физик Ланжевен или англий­ский философ Корнфорт, которые вели и ведут открытую борьбу против идеализма за диалектический материализм в физике, но и о таких, как Планк, Зоммерфельд или Эйнштейн.

Последних, несмотря на различие их личных философских воззрений (Планк и Зоммерфельд, например, вели в свое время борьбу против махизма в физике; Эйнштейн, наоборот, вы­сказывался в пользу Маха), объединяет то, что каждый из них, — один клонясь к идеализму больше, другой — меньше, — выражает так или иначе стихийное, философски бессознатель­ное убеждение громадного большинства естествоиспытателей в объективной реальности физических явлений, пространства и времени, закономерностей природы и т. д.

Характерно, что возражения названных ученых против идеалистических взглядов школы Бора—Гейзенберга вы­сказываются часто в форме защиты универсальности положений классической физики. Так, Эйнштейн, возражая против инде­терминизма, полагает, по сути дела, что причинность в атомной области может восторжествовать только на основе соответствую­щих представлений классической физики. Однако Эйнштейн, решая определенный физический вопрос, не смог доказать своей точки зрения, что и было использовано Бором для под­крепления «концепции дополнительности». Этот факт, как и другие ему подобные, свидетельствует не о том, что правы индетерминисты, а только о том, что проблема причинности в атомной области не может быть решена на основе представ­лений классической физики, что последние, как и представле­ния всякой физической теории, неполны, приблизительны, относительны и, следовательно, диалектика относительного и абсолютного должна быть учтена в физике при решении ею проблемы причинности.

Ни стихийный материализм естествоиспытателей, ни меха­нистический старый материализм не в состоянии преодолеть кризиса физики, в том числе и квантовой механики, в который она впала в странах капитализма. Ленин писал: «Материалистиче­ский основной дух физики, как и всего современного естество­знания, победит все и всяческие кризисы, но только с непременной заменой материализма метафизического материализмом диалектическим»[35]. Правильность этого предвидения Ленина подтверждают достижения советских физиков и работы передовых зарубежных физиков нашего времени.

Ланжевен, знаменитый французский физик, выступивший к концу своей жизни сторонником марксистско-ленинской философии, в своих работах, посвященных философским во­просам квантовой механики, разобрал антинаучные положения физиков-идеалистов, заклеймил «интеллектуальный разврат» Гейзенберга и других буржуазных физиков, провозгласивших «свободу воли» электронов, «свободный выбор» природы и т. д.

«То, — писал Ланжевен, — что понимается в настоящее вре­мя под кризисом детерминизма, представляет собой на самом деле кризис механицизма, который мы пытаемся приспособить для понимания новых явлений»[36].

И еще: «Если природа не дает точного ответа на наш вопрос относительно электрона, уподобляемого частице классической механики, то не будет ли слишком большой самонадеянностью сразу заключить, что “природа не знает детерминизма”?.

Не будет ли более правильным сказать, что сама постановка вопроса является неправильной и что электрон вообще не может быть уподоблен частице в понимании классической механики? Поэтому вопрос заключается совсем не в том, чтобы обвинять природу, а в том, чтобы изменить самую постановку вопроса, что несомненно, гораздо труднее, но зато значительно плодо­творнее»[37].

Борьба Ланжевена и других передовых зарубежных уче­ных за победу диалектического материализма в естествозна­нии — яркий образец успехов советской идеологии, живое доказательство того, как идеи Ленина — Сталина овладевают передовыми учеными мира.

* * *

В капиталистических странах передовые ученые способ­ствуют выходу науки из того идеалистического тупика, в ко­торый ее загнал империализм. Этих ученых вдохновляют успехи СССР — страны победившего социализма, стоящей во главе великого движения нашего времени за мир, демократию и социализм. В Советском Союзе мировоззрение марксистско-ленинской партии — диалектический материализм — стало до­стоянием советского народа, в том числе и советских ученых; в СССР ликвидирована почва, порождающая идеалистическое мировоззрение, нет и не может быть кризиса физики, бурными темпами развивается диалектико-материалистическое естество­знание.

Диалектический материализм, развитый Лениным и Ста­линым, является философской основой советской науки. Наши ученые руководствуются в своей работе этой единственно научной философией, что помогает им прокладывать новые пути в науке и вести победоносную борьбу с идеалистическими антинаучными концепциями буржуазных ученых и философов.

Товарищ Сталин, наша партия учат советских людей вести непримиримую борьбу против буржуазной идеологии, против безидейности и аполитичности, против отрыва от современной тематики, против преклонения перед иностранщиной, учат нас бороться за боевую большевистскую партийность во всей нашей теоретической и практической работе.

Нельзя забывать о том, что среди некоторых наших физиков до сих пор имеют хождение немарксистские воззрения и оценки теорий буржуазных физиков, сохраняются идеалистические пережитки. Признавая прогрессивность диалектического мате­риализма для дела науки, некоторые наши физики, которые недостаточно усвоили существо марксизма-ленинизма, нередко в своей теоретической работе допускают большую путаницу, которая только на руку врагам материализма.

Советские ученые, вооруженные марксизмом-ленинизмом, дали решительный отпор идеалистическим концепциям непозна­ваемости явлений, индетерминизма, «теории» замкнутости все­ленной и другим идеалистическим концепциям, растлевающим науку в капиталистических странах. Советские ученые решают с позиций диалектического материализма вопросы современ­ной физики. Большевистская критика и самокритика, разобла­чая врагов марксизма-ленинизма, помогает отдельным совет­ским физикам преодолевать идеалистические пережитки.

В своей замечательной работе «Относительно марксизма в языкознании», вооружившей советскую науку новыми теоре­тическими положениями, товарищ Сталин указывает: «Обще­признано, что никакая наука не может развиваться и преуспевать без борьбы мнений, без свободы критики»[38]. Этот принцип развития науки движет вперед также советскую физику.

Перед советской физикой, как и перед всей советской нау­кой, стоят великие цели. Она служит делу построения коммуни­стического общества. «Советская наука, — говорил товарищ Маленков, — направлена на службу делу мира и процветания нашей Родины. Если атомная энергия в руках империалистов является источником производства смертоносных орудий, сред­ством запугивания, орудием шантажа и насилия, то в руках со­ветских людей она может и должна служить могучим средством невиданного еще до сих пор технического прогресса, дальней­шего быстрого роста производительных сил нашей страны»[39].

Советские ученые, выполняя эти благородные задачи, пользуются несравненным могучим оружием в области нау­ки — диалектическим материализмом Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина.

М. Э. Омельяновский

Из кн.: «Вопросы диалектического материализма»,  Изд. АН СССР, 1951 г., стр. 143-170

[1] В. И. Ленин. Соч., т. 14, стр. 299.

[2] В. И. Ленин. Соч., т. 14, стр. 327—328.

[3] Цит. по книге: В. И. Ленин. Соч., т. 14, стр. 269.

[4] Там же.

[5] В. И. Ленин. Соч., т. 14, стр. 270.

[6] Н. А. Умов. Соч., т. III, 1916, стр. 403.

[7] А. Г. Столетов. Собр. соч., т. II, 1941, стр. 320.

[8] В. И. Ленин. Соч., т. 14, стр. 249.

[9] Там же, стр. 248.

[10] Позитрон — элементарная частица положительного электричества, заряд и масса которой численно равны заряду и массе обычного отрицательного электрона, γ-излучение сопровождает радиоактивность.

[11] «Вопросы философии», 1947, № 1, стр. 271.

[12] См. А. Ф. Иоффе, Основные представления современной физики, 1949, стр. 354—356.

[13] «Успехи физических наук», т. XXXVI, вып. 3, 1948, стр. 357.

[14] См. В. И. Ленин. Соч., т. 14, стр. 288.

[15] Ф. Энгельс. Анти-Дюринг, 1950, стр. 49.

[16] В. И. Ленин. Соч., т. 14, стр. 162.

[17] Ф. Энгельс. Диалектика природы, 1950, стр. 187.

[18] В. И. Ленин. Соч., т. 14, стр. 166.

[19] Там же, стр. 166—167.

[20] Там же, стр. 248—249.

[21] А. Эйнштейн и Л. Инфельд. Эволюция физики, 1948, стр. 261 и сл.

[22] Под системой отсчета понимается пространственно-временная си­стема, в которой наблюдатель измеряет (определяет) положение (про­странственные координаты) материальных тел и течение времени (дли­тельности явлений).

[23] С. Э. Хайкин. Механика, 1947, стр. 539.

[24] См. сб. «Иосифу Виссарионовичу Сталину Академия Наук СССР», статья акад. Иоффе, 1949, стр. 375—376.

[25] И. Ньютон. Математические начала натуральной философии, См. Известия Николаевской Морской Академии, вып. IV, 1915, стр. 2.

[26] Н. И. Лобачевский. Соч., т. I, 1946, стр. 261.

[27] См. статью В. А. Фока «Система Коперника и система Птолемея» в сб. «Николай Коперник», изд. АН СССР, 1947.

[28] Принцип эквивалентности поля тяготения и поля ускорения го­ворит о том, что в системе отсчета, движущейся равноускоренно, явления протекают так же, как если бы эта система покоилась в однородном и по­стоянном поле тяготения, и наоборот. Иллюстрация: пусть в космиче­ском пространстве равноускоренно движется корабль Циолковского; для его пассажиров явления внутри корабля будут протекать так же, как если бы корабль покоился в постоянном и однородном поле тяготе­ния (например, на поверхности планеты).

[29] «Вопросы философии», 1947, № 1, стр. 271.

[30] Эффект Комптона заключается в том, что поток лучей, падающий на вещество, испытывает уменьшение частоты.

[31] Диффракция — характерное свойство волн, заключающееся в том, что волны уклоняются от прямолинейного пути в определенных условиях (например, при прохождении через отверстия соответствующей величины).

[32] С. И. Вавилов. Ленин и философские проблемы современной физики. «Успехи физических наук», т. XXXVIII, вып. Т, 1949, стр. 150.

[33] В. И. Ленин; Соч., т. 14, стр. 146—147.

[34] Бор, статья в журнале «Dialectica», 7/8, 2, 3/4, 1948.

[35] В. И. Ленин. Соч., т. 14, стр. 292.

[36] П. Ланжевен. Атомы и корпускулы. Избранные произве­дения, 1949, стр. 361.

[37] П. Ланжевен. Современная физика и детерминизм. Избран­ные произведения, 1949, стр. 396.

[38] И. Сталин. Марксизм и вопросы языкознания, Госполитиздат, 1950, стр. 31.

[39] Г. М. Маленков. 32-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции, «Правда», 7 ноября 1949 г.