К годовщине вывода советских войcк из Афганистана. ч.4

Часть 1    Часть 2   Часть 3

Предвоенные годы

Итак, с середины 1929 г. Афганистан вступил в эпоху новой династии, основоположником которой стал Надир-шах, бывший военный министр, посол во Франции, друг Тиссена и старый знакомый лондонских банкиров. Чьи же классовые интересы представляло очередное кабульское правительство и сам падишах? В лагере сторонников «партии» Надира оказались как враги младоафганцев — крупные и крупнейшие феодалы, ханы племён, верхушка мулл и сельские капиталисты-хозяева больших экономий, так и бывшие сторонники Амануллы, средние помещики, в основном те, что переводили свои хозяйства на капиталистический лад, сельские капиталисты, заинтересованные в строительстве перерабатывающей индустрии, городская средняя торгово-ростовщическая буржуазия и интеллигенция. Для высших слоёв эксплуататорских классов правительство Надира было достаточно консервативным и реакционным, так как выступало против ускоренных капиталистических реформ в сельском хозяйстве и торговле, а средние слои национальной буржуазии считали это правительство продолжателем капиталистических преобразований и сторонником индустриализации страны, но не такими быстрыми темпами, как предлагали младоафганцы, и без мучительных шараханий — от намерений полного открытия внутреннего рынка европейскому капиталу до полной капитуляции перед феодалами.

Кто выступил против новой власти? Если брать верхи, то против Надира и его правительства выступили многие влиятельные сторонники буржуазно-либеральной политики Амануллы, прежде всего, те деятели бывшего режима, часть высших чиновников-капиталистов, которые были теснее других связаны с германскими, французскими и английскими банками и монополиями.

Новая власть очень быстро приступила к ликвидации этой оппозиции. Так, в 1931 г. был арестован и казнён один из ближайших соратников Амануллы, М. Вали-хан. В 1932 г. из эмиграции возвращается ещё один агент британского финансового капитала, Г. Наби. Вскоре Наби арестовывают и судят по обвинению в организации заговора против Надира среди племён Хоста. Наби и его брата Г. Джелани приговаривают к смерти и казнят. После этого разворачивается очередная широкая кампания против так называемых «амануллистов», в ходе которой многие младоафганцы были арестованы, а некоторые высланы за границу — не без ходатайства англичан, которым было нужно всегда иметь под рукой готовую эмигрантскую оппозицию очередному афганскому режиму.

Что касается низов, то после государственного переворота выступления крестьян, бедных арендаторов и бедняков-скотоводов продолжались и даже начали кое-где нарастать. Прирезки земли основная масса крестьян так и не получила, а вот налоги и подати стали расти. Правящая верхушка феодалов и буржуа, напуганная размахом стихийного недовольства масс, объявляет о «некотором снисхождении при взыскании недоимок», но на деле никакого снисхождения не происходит: поборы, государственный грабёж и сгон с земли за долги продолжаются.

В ноябре 1929 г. к северу от Кабула, в Кухдамане, примерно в тех же краях, где недавно «гулял батька» Бачаи, вспыхивает крестьянское восстание, которое возглавляют уже не мелкие помещики, беки или сельская буржуазия, а наиболее сознательные крестьяне. «Штаб» восставших решительно руководит экспроприацией помещиков, но земли и инвентарь не раздаются по единоличным дворам, а передаются коллективам крестьян, которые собираются в нечто вроде комунн-артелей. А деревней или районом, в котором созданы такие артели, руководит уже не наместник феодального «батьки-атамана», а своеобразный совет крестьянских депутатов, состоящий из наиболее толковых и уважаемых крестьян, которых выбирает вся деревня или район.

Общая численность отрядов  и «коммун» восставших достигла 10 000 человек. Это позволило крестьянам 30.11.1929 г. провести военную операцию и захватить город Чарикар, а затем напасть на город Джабаль ус-Серадж с целью  свержения там всей местной власти и установления власти крестьянского «совета». К этим городам правительством были срочно стянуты большие армейские и полицейские силы, и восстание крестьян было разгромлено, а затем буквально потоплено в крови — настолько сильно феодально-буржуазная верхушка была напугана первым крестьянским опытом обобществления земель и установления реальной власти сельской бедноты.

Но классовую борьбу отменить нельзя, да и опыт крестьянской войны делал своё дело: в июне 1930 г. в том же районе вновь поднимается восстание против правительства. К восставшим таджикским крестьянам начинает присоединяться пуштунское крестьянство, недовольное налоговой политикой правительства. Все усилия феодалов и мулл по расколу восставших на национальной почве терпят крах, так как крестьяне стихийно понимают, что вопросы земли и налогов выше вопросов национальности, а также и то, что бедняков-пуштун специально натравливают на бедняков-таджиков для того, чтобы разбить и лишить надежды на получение земли и снижение налогов. Среди восставших довольно быстро выделяются лидеры-самородки, которые объясняют крестьянам, что их врагом является не только центральная власть, но и местные феодалы, беки и ростовщики, которых и защищает государство.

Против нового восстания также были высланы регулярные войска, но они не смогли разгромить крестьян. Во многом это случилось из-за того, что крестьяне наладили тайные вылазки в те лагеря, в которых остановились воинские части, и вели там пропаганду среди нижних чинов и унтер-офицеров. Крестьянские агитаторы подробно разъясняли солдатам, за что воюют крестьяне, как живут и чего хотят. Особенный успех среди солдат — этих вчерашних крестьян имели рассказы агитаторов о том, что в 1929 г. кое-где в районах удалось установить свою, крестьянскую власть и собрать земли для общей обработки, когда вся «коммуна» помогает каждому своему члену, а каждый «коммунар» помогает всем, без всякого помещичьего вмешательства, оброка и налогов в казну.

Факты такой пропаганды, подкреплённые признаками явного морального разложения войск, заставили правительство Надира пойти на хитрость. Войска были заменены на ополчение пуштунских племён из дальних районов, которому правительство выдало деньги, как наёмникам, пообещало снизить земельный и стадный налоги и недоимки, или вообще (если ополченцы полностью и быстро утопят восставших крестьян в крови) освободить  этих бедных скотоводов и ремесленников от всякой уплаты налогов на несколько лет. Кроме того, правительство через богатых скотоводов, пуштунских беков и мулл объявило восставших крестьян «отступниками от веры» и сторонниками «неверных».

В итоге одни рабы пошли убивать других, одна, наименее сознательная, часть производительного и угнетённого класса была брошена на уничтожение другой части этого же класса, у которой уже наблюдались некоторые проблески правильного классового сознания. Поскольку силы были неравны (примерно 30 тысяч против 10) и так как помощь восставшим из других районов была частью блокирована государством, частью не успевала собраться и прибыть, восстание было подавлено, причём с редкой даже для Афганистана жестокостью. Вырезались целые деревни, пленных крестьян почти сразу же убивали и т.д. Феодально-буржуазная верхушка и высшие чиновники явно почувствовали особенную угрозу со стороны именно этого крестьянского восстания: налицо были зачатки политической организации крестьян и снова опаснейшее дело — добровольное объединение земель для коллективной обработки, причём не внутри племени или рода, а внутри части многонационального угнетённого класса, в которой «вдруг» исчезли национальные и религиозные распри.

В октябре 1930 г. восстали пуштунские племена в районе Хоста. Крестьяне выступили опять же против налоговой политики правительства, которое обвинили в отказе от обещаний снизить налоги и отменить дополнительные поборы. Во главе восстания стал бедный безземельный мулла Леванаи, а вот все феодалы и церковные феодалы племени остались на стороне правительства. Крестьяне считали Леванаи бывшим дервишем, т.е. «святым человеком», бродячим проповедником. Этому способствовали заявления муллы о том, что все богатства у богачей добыты потом и кровью крестьян, что не может один человек владеть огромными землями, тогда как тысячи других имеют жалкие клочки, что аллах завещал разделить землю и воду по справедливости, а помещики, беки и муллы «спрятали настоящие слова аллаха и захватили замли». Поэтому Леванаи призывал крестьян «вернуть справедливость» и отнять все земли у помещиков.

Восстание получило большую поддержку местного населения и длилось более полугода. На сторону восставших постепенно начали переходить племена вазиров-махсудов, проживавших в Западной Индии. Силы Леванаи росли, и тогда Надир обратился к британским властям в Индии с просьбой не допускать, чтобы махсуды переходили в Афганистан. Англичане тут же заблокировали границу и даже предоставили Кабулу существенную помощь вооружением и деньгами. В таких условиях восстание в Хосте было обречено и вскоре разгромлено.

Вместе с тем летом 1931 г. афганская регулярная армия, в том числе и те подразделения, которые год назад фактически отказались воевать против восставших крестьян в Кухдамане, успешно и довольно быстро уничтожила целый ряд басмаческих банд, которые не только вторгались в пределы СССР, но и разбойничали на афганской территории.

К середине ноября 1929 г. правительство Надир-шаха, сформированное в большинстве своём из родственников и ближайших соратников генерала, т.е. из крупных феодалов и богатейших торговых капиталистов, выпустило декларацию об основных принципах внутренней и внешней политики страны. Политическим стержнем всей декларации была идея классового мира под лозунгами «единой страны» и «единой веры». Главными экономическими задачами правительство провозглашало упорядочение налоговой системы и борьбу с казнокрадством. В этой части декларация была очень похожа на типовой «суповой набор» предвыборных буржуазных обещаний.

О том, что новый режим был ничуть не менее реакционным, нежели старый, бачаевский, говорило и то, что в декларации важное место отводилось религии и церкви. Широкие привилегии и экономические льготы муллам, введённые при Бачаи, были оставлены без изменения. Мусульманские попы, а именно попы-феодалы, попы-ростовщики и попы-тайные хозяева или совладельцы ширкетов, получали серьёзную возможность влезать в государственные дела через Совет улемов при министерстве юстиции. Отныне ни один официальный государственный акт не мог быть принят без согласия богатых церковников. Все положения гражданского и уголовного кодексов были очень быстро приведены в соответствие нормам шариата, а это означало, что угнетение и эксплуатация трудящихся, прежде всего, крестьян, усиливалась, а государственный террор против недовольных ужесточался. Женщинам вновь вменялось носить чадру, женские школы были закрыты или разгромлены, было официально разрешено многожёнство.

Основные принципы режима, изложенные в декларации, будучи дополненными и конкретизированными, были приняты за основу конституции страны. Сама конституция официально принимается в октябре 1931 г. на заседании Лоя Джирги. Главной политической задачей документа было закрепление власти эксплуататорских классов и ограждение их классовых интересов от тех опасностей, которые возникли в ходе широких народных выступлений 1928–1930 гг. В то же время феодальная верхушка и правительство учитывало растущее экономическое влияние средней и крупной городской и сельской буржуазии, которое неизбежно вело к нарастанию противоречий между двумя эксплуататорскими классами и к обострению борьбы за влияние на госаппарат, т.е. за власть. Подрастающая буржуазия была заинтересована в укреплении государственного суверенитета страны, ликвидации остатков феодально-племенной и родовой раздробленности страны, в формировании и защите всего внутреннего рынка Афганистана. В этом отношении конституция провозглашала равенство всех подданных перед законом, независимо от национальности, веры, имущества и места проживания. Был принят ряд гражданских свобод, отменялись некоторые сословные ограничения. Была законодательно объявлена свобода промышленной, торговой и сельскохозяйственной деятельности, закреплялась неприкосновенность частной собственности на средства производства, прежде всего, на землю.

В то же время, поскольку содержание значительной части конституции отражало феодальные отношения в экономике страны, постольку права и свободы афганских подданных регламентировались не только конституцией, но и законами шариата, и если возникало противоречие между светским и шариатским законом, то часто спор решался в пользу последнего. Этому способствовало и то, что всем просвещением в стране по конституции заправляли попы (т.е. опять же богатые феодалы), а шариатским судам была предоставлена самая широкая автономия.

Однако тот факт, что часть государственного аппарата уже контролировала молодая буржуазия, определил некоторые изменения в форме власти. Так, были расширены полномочия Лоя Джирги, и хотя большинство в ней имели феодалы, всё же некоторые вопросы финансовой и налоговой политики буржуазии удалось решить в свою пользу.

Поэтому конституция, учитывая реальное влияние буржуазии, впервые определяла квоту на участие её представителей в государственных органах. В Афганистане учреждался буржуазно-помещичий парламент, состоявший из двух палат — верхней, т.е. сената, и нижней, Национального совета. 70 % верхней палаты назначалось шахом из числа крупных феодалов, ханов племён и феодально-церковной верхушки. Остальные 30% мест держались в резерве для перехода в сенат членов правительства или тех лиц, кого нужно было срочно ввести в сенат в интересах наиболее влиятельной группы феодалов, позже — и в интересах богатейших торговых капиталистов страны.

А вот Национальный совет провозглашался выборным органом, куда могли быть избраны граждане Афганистана в возрасте от 30 до 70 лет, обученные грамоте, мужского пола,  имеющие собственность не ниже установленного ценза и репутацию «честных и справедливых». Эти последние условия позволяли правящей верхушке эксплуататоров как угодно вертеть положением о выборах в Нацсовет, не допуская туда «случайных» людей  — наиболее передовых представителей крестьянства, мелкой и средней буржуазии города, либерально-демократической интеллигенции и офицерства. Права избирать и избираться целиком и полностью лишались безземельные крестьяне, городской и сельский пролетариат, а также бедные скотоводы-кочевники — под тем предлогом, что последние постоянно перемещаются по стране и не имеют жилья.

Чем должен был заниматься Национальный совет? Он имел право одобрять законы, направленные туда правительством. Нацсовет утверждал государственный бюджет, предоставлял льготы и привилегии крупным и крупнейшим феодалам, сельским капиталистам, хозяевам ширкетов и особенно — владельцам наиболее крупных капиталистических акционерных обществ, т.е. самым богатым ширкетам и новым акционерным торговым обществам с участием государства свыше 50 %. Нацсовет имел право обсуждать вопросы внутренних и внешних займов. Как раз на этой почве очень скоро депутаты раскололись на две сильные группировки — на сторонников иностранных займов и допуска заграничного капитала в страну, и «изоляционистов», которые боролись за полное владение внутренним рынком страны и сохранение при этом крупных феодальных хозяйств, производящих относительно дешёвые товары для экспорта.

По конституции правительство несло полную ответственность перед Национальным советом, но на практике Совет, как единое целое, мало влиял на политику правительства. Другое дело, что на эту политику существенно влияли отдельные депутатские группы Нацсовета, состоящие из крупных феодалов и капиталистов, которые, с одной стороны, покупали и контролировали некоторых министров и других чиновников, а с другой — проводили через парламент нужные законы и решения, юридически закрепляя ту свою волю, выполнение которой ранее они уже обеспечили с помощью исполнительной власти и денег.

Значительная часть афганской конституции была посвящена правам и привилегиям шаха и его династии. Шах имел право утверждать состав кабинета министров, налагать вето на законопроекты, вести внешнюю политику, объявлять войну и заключать мир. Особенность положения Надир-шаха была в том, что он концентрировал и выражал классовую волю одновременно двух классов, точнее, верхних слоёв класса феодалов и класса растущей национальной буржуазии, которая играла всё более весомую роль в экономике страны. Режим, которым руководил Надир, в своей конституции и других законах юридически оформил правящий буржуазно-помещичий блок, и это обстоятельство повлияло на всю последующую эволюцию хозяйства и государственной власти в Афганистане.

Когда с подавлением крестьянских восстаний и уничтожением оппозиции внутри правящих классов было на время покончено, правительство Надира было вынуждено приступить к решению сложных хозяйственных проблем. Внутренний кризис основательно расстроил сельское хозяйство и торговлю, истощил все запасы государственных резервов. Казна была пуста. К этому нужно добавить и влияние мирового экономического кризиса. На мировых рынках резко упала цена на каракуль, фрукты, шерсть, табак и некоторые технические культуры — т.е. на все основные экспортные товары Афганистана. К тому же падение цен на серебро объективно привело к понижению курса афганской валюты. В отчаянных попытках наполнить казну, правительство Надира пошло по проторенной дорожке широкой конфискации собственности у сторонников предыдущей правящей группы. Средства производства, товары и сокровища у сторонников и соратников Бачаи Сакао были конфискованы, однако почти все эти богатства были использованы не на восстановление расстроенного хозяйства, а на выплаты феодалам, ханам племён, крупным торговцам, которые участвовали в борьбе против правительства Бачаи на стороне группы Надира, а также на проведение различных карательных операции против восстающих крестьян.

Новому феодально-буржуазному режиму пришла на выручку крупнейшая торговая и ростовщическая буржуазия городов. Хозяева ширкетов собрали большие «пожертвования» в государственную казну и передали деньги правительству Надира, но на определённых условиях. В целом эти условия требовали от правительства продолжения буржуазных реформ в торговле и сельском хозяйстве, а также строительства за счёт средств казны государственной перерабатывающей промышленности, дорог и оросительных каналов. Поскольку к 1930 г. получилось так, что правящая верхушка, а особенно та её часть, которая перевела или переводила своё хозяйство на капиталистические рельсы, фактически возобновила линию правительства свергнутого Амануллы на концентрацию и централизацию национального торгового капитала, постольку верхний слой торговой буржуазии, заинтересованный в монополизации внутреннего рынка страны, пошёл на тесный союз с богатейшими феодалами, которые, в свою очередь, начали вкладывать свои капиталы в торговые предприятия и выступили, таким образом, в классовых интересах буржуазии.

В отличие от периода 1927–1929 гг., не только верхушка торгового капитала поддержала политику правительства на «ширкетизацию» национального торгово-посреднического капитала, но и средние и даже мелкие городские торговцы и ростовщики. Такая политика укрепляла национальную валюту Афганистана, защищала внутренний рынок от бесконтрольного проникновения туда иностранного торгового капитала и большого количества дешёвых товаров первой необходимости иностранного производства, прежде всего, мануфактуры, металлических изделий и сельскохозяйственных продуктов. Это соответствовало как интересам хозяев крупных экономий, так и интересам купцов и ремесленников.

Вместе с тем организация крупных акционерных обществ настоятельно требовала создания центрального кредитного учреждения и контроля с его помощью над финансами страны и внешней торговлей. В январе 1931 г. в Кабуле открывается подобие центрального банка —  «Ширкети асхами» с уставным капиталом около 5 миллионов афгани, из которых 4,5 миллиона принадлежали казне, а 0,5 миллиона — торговым капиталистам. Но фактически из 4,5 миллионов государственных денег более половины принадлежали помещичьей верхушке и сельским капиталистам.

Основными задачами банка была стабилизация курса национальной валюты и кредитование сельских и городских капиталистов[1]. Следующим шагом к монополизации торговли и зарождению афганского финансового капитала стало введение государственной монополии на заготовку и экспорт каракуля. Монополия была целиком передана в руки Афганского национального банка, который вскоре возник на базе «Ширкети асхами». Этот банк, хотя и назывался национальным и государственным, но, по сути, являлся частным акционерным обществом, которое регулировало денежное обращение в стране и в то же время занималось крупными коммерческими операциями, кредитовало торговый и сельскохозяйственный капитал и имело монопольные права на внешнюю торговлю страны по целому ряду товаров.

Имея свой центральный финансово-кредитный институт, правящая феодально-буржуазная верхушка приступает к более широкой организации ширкетов. При этом Афганский национальный банк кредитует хозяев этих ширкетов на том обязательном условии, что банк станет их главным акционером. В начале 30-х гг. в стране было образовано более тридцати крупных ширкетов, в которых объединилось более 75% национального торгового и сельскохозяйственного капитала. Поскольку Нацбанк и наиболее крупные ширкеты с долей государства свыше 50% открыто проводили монополию на экспорт и импорт многих товаров, постольку очень быстро было подорвано экономическое могущество и политическое влияние иностранного торгового капитала, главным образом, индийского, персидского и британского. Индийские купцы были фактически выдавлены с нескольких региональных рынков на востоке Афганистана, лишены лицензий на провоз и торговлю, обложены тройными пошлинами и сборами и т.д.

С другой стороны, государство предоставило афганскому купечеству, организованному в ширкеты, многочисленные и разнообразные льготы. Монополизация национального капитала в форме торговых и торгово-сельскохозяйственных акционерных обществ способствовала росту капиталов, оборотных средств и государственных накоплений. Так, в 1936–1937 гг. общий уставной капитал 10 крупнейших ширкетов превысил 90 миллионов афгани[2].

В то же время период 1930–1935 гг. можно назвать периодом очень слабого развития промышленности. Торговые капиталы не спешили в сферу строительства перерабатывающих предприятий, так как хозяева ширкетов ясно понимали необходимость больших начальных капиталовложений в эти предприятия и видели неясную перспективу как владения ими (настораживала возможность государственных переворотов и связанных с ними переделов собственности), так и получения от них желанных прибылей в обозримой перспективе. Торговля, опирающаяся на силу государства, в этом отношении давала капиталистам намного больше, была намного гибче и мобильнее и была в тот момент намного «надёжнее» промышленности. Строительство промышленных предприятий всё же шло, но по остаточному принципу и только за счёт второстепенных статей государственного бюджета. За 6 лет было построено лишь две небольших ГЭС и несколько фабрик по переработке сельхозсырья, причём средства на постройку этих фабрик большей частью дали хозяева крупных экономий, поэтому фабрики даже формально были не полностью государственной собственностью, а акционерной, с долей государства менее 20%.

А что происходило во внешней политике Афганистана? С первых же дней правительство Надира объявляет курс на нейтралитет страны и развитие нормальных взаимовыгодных отношений со всеми странами, прежде всего, с соседями. Такое положение юридически закрепляется в конституции 1931 г. В то же время фактически режим придерживается ориентации на Великобританию. Англия, как уже отмечалось, поддерживала группу Надира ещё до захвата ею государственной власти в Афганистане, а с приходом к власти контакты этой группы с колониальными властями в Британской Индии стали ещё теснее — несмотря на некоторый ущерб, который понёс английский торговый капитал в связи с национальной монополизацией внутреннего афганского рынка. Но, объясняя поддержку Англией правительства Надира, не надо забывать, что главной «жемчужиной в британской короне» была Индия, и именно соображения безопасности и укрепления колониализма в Индии заставляли английский финансовый капитал делать всё возможное для того, чтобы прикрыть свои индийские владения с запада и северо-запада, а также иметь известную уверенность в том, что Афганистан не поддержит национально-освободительные движения в северных и западных штатах Индии.

Расчёты лондонских финансистов на лояльность афганского правительства очень скоро оправдались. В Северо-Западных пограничных провинциях Индии и Белуджистана национально-освободительное движение против англичан существовало давно, и в 1930 г. оно вылилось в открытое антиколониальное восстание в Пешаваре. На помощь восставшим с территории южного Афганистана начали переходить пуштунские племена. Британские власти обратились к правительству Надира с просьбой пресечь такой переход. Кабул отреагировал мгновенно: границы и дороги были блокированы армией, начались аресты вождей и наиболее активных крестьян-скотоводов мелких кочевых племён. На границе были устроены войсковые засады, которым было приказано стрелять при попытке кочевников пересечь границу. В итоге правительство Надира воспрепятствовало пуштунским племенам южной пограничной зоны Афганистана принять участие в восстании против англичан, чем помогло подавлению этого восстания британскими колониальными войсками.

С другой стороны, правящая верхушка в Кабуле чрезвычайно опасалась, что индийское и белуджистанское национально-освободительное движение, буржуазно-демократическое по своему характеру, перекинется на территорию Афганистана и создаст опасную для феодально-олигархического режима обстановку, которая может закончиться государственным переворотом в пользу новых «младоафганцев». Как бы там ни было, британский кабинет оценил услуги правительства Надира и предоставил Кабулу значительную помощь вооружением и деньгами.

Но при всём этом в Кабуле понимали, что Англия — союзник временный, коварный и опасный. Власти Афганистана понимали, что страна, прошедшая через сложнейший период кризиса и гражданской войны, нуждается в многосторонней поддержке своего национального суверенитета и независимости. В правительстве знали, что богатый и относительно развитый экономически север страны, особенно крестьянские массы, всё больше «заглядывается» на СССР. В трудящейся массе северных приграничных районов были неплохо осведомлены об успехах социалистического строительства в советской Средней Азии, а главное, о мирной, зажиточной и счастливой жизни советских людей — туркмен, узбеков, таджиков, киргиз. Ремесленники, мелкая и средняя торговая буржуазия Севера также проявляли острое недовольство налоговой политикой и медленными, мучительными (шаг вперёд, два шага назад) капиталистическими реформами центра. Природно-климатические условия Северного Афганистана, от Герата до Файзабада, относительное изобилие воды, наличие полезных ископаемых, спокойная и надёжная граница с СССР, удобство и готовность СССР к самой широкой торговле с этими районам Афганистана (открывался огромный и постоянный рынок сбыта практически для всей продукции северных районов), — всё это создавало возможность местной средней буржуазии заводить сельскохозяйственные, перерабатывающие и горнодобывающие предприятия, однако правительство и Национальный банк отказывали в кредитах, необходимых для заведения предприятий, усиливали налоговый гнёт, пресекали всякие попытки ведения самостоятельной внешней торговли, попустительствовали произволу местной администрации и т.д. В Кабуле опасались, как бы Север, получив дополнительные средства для развития местного производства, не откололся от центра или, по крайней мере, не стал бы менее послушным центру.

В таких обстоятельствах афганское правительство было вынуждено идти на сближение с Советским Союзом, который твёрдо выступал как сторонник сохранения и укрепления независимости, мира и территориальной целостности Афганистана. 24.06.1931 г. в Кабуле подписывается советско-афганский Договор о нейтралитете и взаимном ненападении сроком на 5 лет с автоматическим ежегодным продлением, если ни одна из Сторон заранее не откажется от такого продления. Договор предусматривал невмешательство обеих стран во внутренние дела друг друга, взаимный нейтралитет в случае участия в войне одной из стран, а также решение всех спорных вопросов исключительно мирным путём.

Что дал этот Договор? СССР получал относительное спокойствие почти на 500 км своей южной границы. Это позволяло высвободить большие материальные и человеческие ресурсы от прикрытия этого участка, а это давало в общей сложности экономию в десятки миллионов рублей в год. Появлялась возможность спокойно вести намеченное промышленное и колхозно-совхозное строительство на юге Туркмении, Узбекистана и Таджикистана, укреплять советскую власть на местах, надёжнее планировать производство и развитие производительных сил этого большого южного района страны.

Договор расширял советско-афганские торговые связи. В условиях мирового кризиса, когда торговля Афганистана с капиталистическими странами резко сократилась, объём торговли с СССР значительно вырос. В 1932 г. Советский Союз вышел на первое место в экспорте Афганистана и на второе — в его импорте[3]. При этом торговля с СССР быстро двигала вперёд всё афганское народное хозяйство, так как, во-первых, наша страна регулярно закупала большие объёмы продукции Афганистана, а во-вторых, закупки велись по твёрдым ценам, которые не зависели от колебаний мировой конъюнктуры на данные виды товаров.

Всё это помогло Афганистану избежать больших экономических потерь из-за сворачивания внешней торговли с ведущими буржуазными государствами Запада и Индией. Кроме того, многочисленные средние слои класса феодалов, сельских капиталистов, торговой буржуазии города, а также интеллигенция и основные массы чиновничества начали осознавать все выгоды дружбы с СССР: хорошими отношениями с нашей страной были удовлетворены и буржуазные националисты — представители торговой буржуазии, защищавшие внутренний капиталистический рынок Афганистана, но заинтересованные в больших экспортных продажах, и «младоафганцы», выступавшие за ускоренное промышленное развитие страны и видевшие в СССР источник финансово-технической помощи и рынок сбыта для будущей продукции афганских предприятий, и наиболее передовые представители буржуазии, либералы и демократы, которые считали социализм единственным путём развития, пригодным для решения всех сложных внутриафганских проблем.

Одновременно с налаживанием отношений с СССР правительство Надира развивает контакты с другими странами. Особенно тесные отношения Кабул стремится установить с Турцией и Ираном, с которыми в 1932 г. подписываются «большие» договоры о дружбе. Устанавливаются дипломатические отношения с Саудовской Аравией и Ираком. Проводятся попытки расширить отношения с Францией и Германией с целью получить дешёвые кредиты и разнообразную техническую помощь, но эти попытки терпят крах, так как афганское правительство (не без давления со стороны Лондона) отказывает французскому и германскому финансовому капиталу в широком допуске на внутренний рынок, в предоставлении концессий. В 1930 г. был подписан договор о дружбе с Японией, но сколько-нибудь существенного влияния на хозяйственные дела Афганистана этот договор не оказал, так как японский империализм не видел своих интересов в Центральной Азии, тем более в стране, не имеющей выхода к океану.

В этом же году начинается долгая история отношений Афганистана с американским монополистическим капиталом. Получив отказ в кредитах со стороны Германии и Франции и не дождавшись компенсации за защиту британских интересов в Центральной Азии, Кабул предпринимает попытку привлечь в страну крупный капитал США. Хотя это и противоречило интересам лондонских банков, однако не вызвало политического давления на Кабул со стороны Лондона, так как США — не Германия: Штаты считались главным и естественным союзником Британии, против отношений с которым Лондон выступать не мог, так как, несмотря на сильнейший кризис, зависимость британских монополий и банков от финансового капитала США была значительной и постоянно росла — ещё со времени заключения Версальского договора.

В США была направлена особая дипломатическая миссия, которая вела переговоры как с правительством, так и с представителями крупнейших монополий и банков, в частности, с банком Моргана, правлением US Steel Co и «Дженерал Электрик». Кроме ряда мелких контрактов, эти переговоры ни к чему тогда не привели, так как финансовая олигархия США была более всего озабочена положением в собственной стране, сильнейшим спадом в национальной экономике, и потому в тот момент интереса к афганским делам не проявила. Период активной экономической и политической экспансии США в Афганистане начнётся позже, уже после окончания второй мировой войны.

Но правительство Г. Гувера, как говорится, «взяло страну на заметку». В госдепартаменте США открывается специальный «афганский сектор», который курирует лично министр торговли США Р. Ламонт, тесно связанный с банком Моргана. Сектор тщательно изучает все материалы по этой стране, которые имелись в архивах и библиотеках. Поскольку самыми полными и актуальными сведениями по Афганистану обладали англичане, постольку госдепартаменту, армейскому и флотскому управлениям разведки и ФБР даётся задание тайно добывать все британские материалы по Афганистану, особенно экономического и природно-геологического характера. Эти материалы группировались в особый «дежурный» архив, который предполагалось использовать сразу же, как только у какой-либо группы американской финансовой олигархии появится интерес к этой стране. Как говорится, на стену повесили ружьё, которое обязательно должно было выстрелить.

К середине 1933 г. общая обстановка в Афганистане значительно оживилась. Вырос внутренний национальный продукт, увеличился товарооборот, стабилизировалось денежное обращение. Подверглась некоторой буржуазной модернизации система административного управления. Открываются новые учебные заведения, в том числе основывается Кабульский университет. Начали выходить газеты и журналы, открылись издательства, библиотеки и т.п. Но при всём этом продолжались жестокие репрессии против «младоафганцев» — сторонников бывшего правительства Амануллы. Причины: продолжение передела собственности в пользу помещичье-капиталистической правящей верхушки; борьба с усилением политических позиций «младоафганцев», которое могло привести к очередному государственному перевороту в пользу средней торгово-сельскохозяйственной и зарождающейся промышленной буржуазии, ориентированной на допуск в страну германского капитала. Репрессии вызывали ответное сопротивление «младоафганцев», в котором определённое содействие последним оказывала немецкая военная разведка. Был составлен заговор, в результате которого в ноябре 1933 г. Надир-шах был убит одной из подпольных групп «младоафганцев» — амануллистов. Афганский трон переходит к его сыну Мухаммаду Захир-шаху.

Кто кого?

С воцарением Мухаммада состав кабинета министров и политическая линия правительства какое-то время оставалась без изменений. В то же время ускорился процесс концентрации и централизации национального капитала, особенно торгового. Деятельность Национального банка и крупнейших ширкетов, акционерами которых были только граждане Афганистана, сильно осложняла работу иностранного торгового капитала в стране. К середине 1934 г. правительство добивается такого положения, когда вся внешняя торговля фактически переходит в ведение Нацбанка и министерства экономики, а индийские, иранские и британские коммерсанты лишаются даже роли младших посредников при заключении внешнеэкономических сделок.

Со второй половины 30-х гг. крупные ширкеты создаются не только в Кабуле, но и в других городах. В частности, на севере и северо-западе страны, в Герате и Мазари-Шарифе Национальным банком и местными торговыми капиталистами учреждаются несколько специализированных ширкетов, ориентированных на торговлю с СССР. Правления этих ширкетов, в которые вошли торговые и сельскохозяйственные капиталисты и часть беков-помещиков Севера страны, получили от центра определённые льготы и привилегии в торговле, налогах и сборах. Тем самым правительство на время «погасило» растущую оппозиционность буржуазии Севера и дало ей возможность обогащаться на стабильной и очень объёмной торговле с Советским Союзом.

Интересы нашей страны при этом также не страдали: кроме очевидных коммерческих выгод, СССР получал ещё более спокойную границу с Афганистаном, так как крестьяне, ремесленники, мелкая и средняя буржуазия приграничных районов были заинтересованы в мире и развороте торговли с нашей страной. Такое явление, как небольшие бродячие банды басмачей, совершавшие набеги на территорию СССР, было ликвидировано не только нашими пограничниками, но и отрядами афганской крестьянской «милиции», поскольку эти банды грабили крестьян, мешали им перевозить товары в пункты оптового приёма и нарушали установившийся более-менее постоянный спрос на те продукты, которые крестьянин и ремесленник поставляли оптовикам для последующей продажи советским торговым учреждениям.

К концу 30-х гг. роль Национального банка как регулятора всех внешнеторговых операций чрезвычайно возросла. Банк сконцентрировал огромные для Афганистана капиталы, а политическое влияние верхушки торгового капитала, главных акционеров Нацбанка, усилилось. Это привело к изменениям в правительстве. Так, в 1938 г. министром экономики страны был назначен президент Нацбанка и крупнейший акционер нескольких ширкетов А. Маджид. Примерно с этого времени банк отходит от непосредственного ведения торговых операций и переключается на скупку и кредитование ширкетов. Приобретя более 20-ти крупных ширкетов, которые стали дочерними предприятиями Нацбанка, банк монополизировал более 70% всей внутренней торговли в Афганистане и около 95% внешней торговли, став, таким образом, настоящей финансово-торговой монополией страны. Главные «акционеры» Нацбанка, в том числе и брат убитого шаха Надира, он же премьер-министр правительства М. Хашим-хан, становятся, по сути, буржуазно-олигархической группой, которая начинает теснить и оттирать от государства афганскую феодальную верхушку. Начинается скрытая до поры до времени борьба наиболее сильных групп обоих эксплуататорских классов.

Как уже неоднократно говорилось, афганский частный капитал не спешил в сферу промышленного производства. Надо уточнить, что имеется в виду, главным образом, тот крупный и средний торговый капитал, хозяевами которого были коммерсанты, входившие в ширкеты, но при этом имевшие свои отдельные, «дикие» торговые предприятия, не входившие в ширкеты. Прибыли от этих «диких» предприятий при их акционировании позволяли группе из 10–15 таких капиталистов построить на паях более-менее крупную фабрику, электростанцию или дорогу. С другой стороны, Нацбанк, обладавший колоссальными средствами, мог бы двинуть их на масштабное строительство промышленных предприятий, но его руководство предпочитало более прибыльные вложения в торговые предприятия. Что касается казны, то собственно государственные финансы Афганистана были невелики (и это при том, что средства государственного Нацбанка и 20-ти крупнейших ширектов с преимущественным государственным участием в уставном капитале в совокупности своей в 10–12 раз превышали весь государственный бюджет, т.е. 80–90% госбюджета фактически и на постоянной основе входили в фонды Нацбанка и в уставные капиталы богатейших ширкетов). Средства бюджета поглощались большими расходами на госаппарат, армию, «пенсии» многочисленным привилегированным феодалам, муллам, чиновникам, бекам племён и т.п. Наибольшая часть скромных промышленных ассигнований из бюджета направлялась на дорожное строительство, так как этого требовали интересы торговли, а также на мелкие промышленные объекты вроде государственных мастерских по обработке каракуля, весовых станций и т.д. В этом строительстве финансовая доля государства колебалась от 90 до 100%.

Однако в тот же период строится ряд небольших оросительных каналов, хлопчатобумажная фабрика в Джабаль ус-Серажде, шерстопрядильная фабрика в Кандагаре, которая, кстати говоря, оснащается тем оборудованием, которое было куплено ещё правительством Амануллы в 1928 г. Также строится и запускается в ход текстильный комбинат в Пули-Хумри. Строительство этих объектов финансирует правительство на паях с торгово-промышленными ширкетами, в частности, с ширкетом «Насаджи». Торгово-промышленные ширкеты — это новое афганское явление того периода. Хозяева этих ширкетов приходят к выводу о необходимости и выгодности вложения части своих торговых капиталов в предприятия лёгкой и пищевой промышленности, а также в электростанции, которые обслуживали бы эти предприятия. Они обращаются в правительство с предложением, чтобы казна взяла на себя от 20 до 50% всех капиталовложений с последующим пропорциональным участием в акционерном капитале построенных предприятий. Правительство на такое предложение соглашается, но оговаривает, что может взять на себя до 30% начальных затрат, хотя в случае со строительством особо важных предприятий, вроде комбината в Пули-Хумри, казна уже в ходе строительства берёт на себя 50% всех расходов. Вместе со строительством и запуском индустриальных объектов в Афганистане начинает складываться новый общественный класс — строительный и фабричный пролетариат.

Пока феодально-помещичья верхушка думала, как относиться к тому, что в стране, особенно на севере, с помощью правительства побеждает линия младоафганцев, и пока Нацбанк решал, стоит ли вкладывать свои капиталы в торгово-промышленные ширкеты, эти ширкеты начали объединение и концентрацию капиталов. В случае дальнейшего развития промышленного строительства и коммерческого успеха предприятий у помещичьей и торгово-капиталистической олигархии Афганистана вырастал опасный соперник, которому со временем было бы по силам обойтись без капиталов Нацбанка, так как дело явно шло к созданию своего финансово-промышленного банка, а также к тому, что в правительстве и госаппарате формировалась новая «младоафганская» группа, которая становилась всё более влиятельной и всё сильнее тяготилась большой ролью феодалов (т.е. отсталыми производственными и общественными отношениями) во всей внутренней политике страны.

Вышло так, что успеху линии новых младоафганцев на ускоренное капиталистическое развитие способствовала экономическая помощь Советского Союза Афганистану в рамках «большого» Договора о дружбе и сотрудничестве. Памятуя о том, что стабильность и мирное экономическое развитие Афганистана, прежде всего, его северной части, было в первоочередных интересах СССР, советское правительство принимает решение о помощи в строительстве хлопкоочистительных предприятий в Кундузе, Мазари-Шарифе, Имам-Саибе и ряде других городов северной и северо-западной части страны[4]. После начала этого строительства позиции младоафганцев в правительстве ещё более укрепляются.

В этот же период очень быстро растёт товарооборот между двумя государствами, что приводит к постепенному отходу крупного торгового капитала от феодальной верхушки и сближению хозяев ряда крупнейших ширкетов с торгово-промышленными ширкетами севера и запада Афганистана. Поскольку экономическая помощь со стороны СССР оказывается на льготных условиях («длинные» кредиты под низкий % или вообще без %%, твёрдые цены на машины и оборудование, бесплатная передача технологий и т.д.), постольку предприятия строятся и запускаются в ход довольно быстро, давая значительную прибыль своим хозяевам и казне. Это обстоятельство вызывает некоторый переток торговых капиталов в промышленность и параллельно с этим поворот части торгово-капиталистической верхушки в сторону политики новых младоафганцев, а заодно с этим — и в сторону самой дружественной политики по отношению к СССР.

Отношения Афганистана и Советского Союза дополнительно закрепляются тем, что в 1938–1939 гг. наша страна оказала афганцам большую помощь семенным зерном, сельскохозяйственными орудиями и тракторами, участием в строительстве оросительных каналов и, главное, пожалуй, в деле защиты посевов от сорняков, саранчи и других насекомых-вредителей. Советская сельхозавиация два сезона обрабатывала поля в районах Герата, Мазари-Шарифа, Меймене и Баглана, что позволило не только сохранить от вредителей большую часть урожаев, которые ранее в таких случаях гибли, но и научить самих афганцев новым приёмам агрономической культуры. Стоимость всех услуг СССР по развитию сельского хозяйства северных и западных районов Афганистана была оплачена не деньгами, а включена зачётом в экспортные поставки каракуля, шерсти, ценных фруктов и сухофруктов, рубинов и изумрудов. Такой вид оплаты вполне устраивал наше государство, так как в итоге закупочные цены по всем этим товарам были ниже средних цен мирового рынка, но при этом качество товаров было высокое. Большие объёмы заказов советского правительства на каракуль, сухофрукты и рубины (афганские сухофрукты долгое время почти полностью шли на нужды продовольствия Красной Армии, Севморпути и заводского общепита, а рубины — в советское приборостроение) позволили дополнительно снизить цены на них, при этом афганский торговый капитал, который стремился к наибольшим объёмам торговли, т.е. к наивысшим прибылям, также был вполне удовлетворён, так как низкие внутренние оптово-закупочные цены позволяли ширкетам получать приличную прибыль даже с учётом оптовых скидок советским торговым представительствам.

В итоге, хотя низкие внутренние цены и получались из-за сильнейшей феодально-капиталистической эксплуатации крестьян и ремесленников Афганистана, всё же экономическое положение трудящихся масс страны к концу 30-х гг. несколько улучшилось, особенно в северных районах. Постоянный и большой спрос СССР на сельхозпродукцию, помощь нашей страны в строительстве перерабатывающих предприятий, каналов, в защите полей и садов — всё это объективно способствовало росту симпатий к СССР со стороны простых афганцев. Крестьяне, столкнувшись с советскими людьми, нашей техникой, большой и часто бесплатной помощью (не только производственной, но медицинской и культурной), приходили к выводу, что «шурави» — это не англичане, которые «помогают на один афгани, а грабят на тысячу». Антисоветские вспышки и отдельные выходки, которые часто организовывались феодалами, белоэмигрантами и английской разведкой, успеха среди трудовых масс не имели и вызывали возмущение самих крестьян, ремесленников, мелкой и средней буржуазии, а также большей части интеллигенции. Несколько лет правильной большевистской политики СССР по отношению к Афганистану развернули народные массы северных и западных афганских провинций в сторону дружбы и уважения к нашей стране, и, таким образом, перед войной удалось надёжно укрепить большой участок наших южных рубежей и получить на этом сложном и опасном участке доброжелательных соседей. Кроме того, среди значительной части трудящихся, особенно в приграничных районах, стали распространяться стихийные социалистические настроения, которые были поддержаны демократической частью городской интеллигенции и офицерства, выступающей за социализм как единственно возможный и правильный путь развития Афганистана в сложных и специфических условиях этой страны. Такие настроения прямо способствовали развитию дружбы и добрососедства с СССР и оказали своё влияние, в общем, на всю историю советско-афганских отношений в XX веке.

Но, конечно, не всё было гладко. Да, народные массы поддерживали курс на мирные и близкие отношения с Советским Союзом, однако к концу 30-х гг. обстановка в мире значительно усложнилась, а внешнюю политику Афганистана определял отнюдь не трудовой народ. Положение в Центральной Азии обострялось. Учитывая территориальную близость к СССР и исключительно выгодное стратегическое положение Афганистана, гитлеровская Германия и Италия разворачивают в стране большую агентурную работу по вовлечению Афганистана в будущую войну против СССР и Великобритании. Афганское государство, правящие слои феодалов и буржуазии идут на сближение с гитлеровцами. При этом германский империализм действует под прикрытием ряда экономических договоров, которые правительство Афганистана (читай, узкая богатейшая верхушка обоих эксплуататорских классов с правлением Нацбанка во главе) заключило с гитлеровцами в 1935–1936 гг. Так, в 1936 г. Афганистан получает от Рейхсбанка кредит в 27 миллионов марок на закупку товаров германского производства, в том числе и вооружений. Независимо от закупок по этому кредиту между министерством экономики Афганистана и концернами «Крупп», «Демаг» и «АГ Фарбениндустри» заключаются отдельные договоры на льготную поставку Афганистану пушек, снарядов, взрывчатки, пороха, стального листа и другого имущества. Щедро раздавая взятки, «премии», «бонусы» и небольшие пакеты акций ведущих немецких фирм, подписывая контракты на поставки в Германию сельскохозяйственного сырья и готовой продукции, гитлеровская агентура проникает во многие афганские государственные учреждения, в том числе и в Национальный банк. Разведчики из абвера (военная разведка), МИДа, агенты министерства промышленности Германии, канцелярии НСДАП, 4-го (гестапо) и 6-го (аусланд СД, внешняя политическая разведка) управлений Главного управления имперской безопасности (РСХА) официально работают в афганском государственном аппарате, министерствах, Нацбанке и ведущих ширкетах[5] в качестве «советников», «консультантов», «экспертов» и т.д.

Экономической и политической основой предвоенного сближения Афганистана с фашистской Германией были:

— необходимость Германии в некоторых видах дешёвого сырья и полуфабрикатов, которые мог предоставить Афганистан;

— удобное стратегическое положение Афганистана для ведения Германией войны против СССР и особенно против Великобритании — с целью овладения Закавказьем, Восточным Прикаспием, Индией, Пакистаном, богатейшим нефтеносным районом Персидского залива и далее — до старых германских колоний в Юго-Восточной Азии, Новой Гвинеи и некоторых островов Тихого океана, т.е. примерно до той черты, до которой простирались империалистические интересы Японии, или, точнее говоря, до тех пор пока между союзниками по «Оси» не вспыхнула бы война за передел захваченных рынков и территорий;

— для афганского крупного капитала открывался приличный внутренний рынок Германии и Италии, а также двери Рейсхбанка, т.е. большие кредиты под низкий % и с гарантиями гитлеровского правительства. Эти кредиты, связанная с ними кредитным договором закупка в Германии машин по ценам немного ниже рыночных, обещания германских фирм построить в Афганистане «под ключ» целые отрасли промышленности на выгодных для афганцев условиях (с полной продажей, без права немцев на дальнейшее владение или долевое участие в этих предприятиях), 33% прибылей от будущих германских концессий в Афганистане, которые должны были идти в афганскую казну, — все эти обстоятельства склоняли к тесному сотрудничеству с Германией государственную верхушку, хозяев торгово-промышленных ширкетов, крупную буржуазию городов, уже готовую к тому времени вложить свои капиталы в новые современные отрасли производства.

— надежда высшего слоя афганской торговой буржуазии и сельских капиталистов, что европейский рынок для них будет расширяться пропорционально военным захватам Германии. Кроме того, поскольку немцы открыто заявляли о своих намерениях изгнать из Центральной Азии и Индии англичан, постольку афганским правящим классам давалось понять, что их товары найдут большой сбыт не только в Европе, но и в Азии.

Идеологически афганская экспансия германского финансового капитала прикрывалась «уважением и любовью рейха и фюрера к исламу и всем мусульманам». Гитлер на всех афганских углах и со всех минаретов рекламировался, как «лучший друг правоверных и враг проклятых англичан», целью которого является «освобождение Востока от английских империалистов» и «возвращение Афганистану полной свободы». Ясно, что такая агитация и пропаганда, поддержанная практически всеми слоями феодалов и национальной буржуазии, оказала своё влияние на афганский народ, которому внушалось, что отныне у него есть «настоящий, сильный и надёжный друг и защитник — Германия».

Тем не менее, идя на расширение и укрепление связей с гитлеровцами и немецким финансовым капиталом, правительство Афганистана не принимало на себя чётких военно-политических обязательств. Так, в сентябре 1939 г. Кабул официально заявляет о своём нейтралитете в отношении начавшейся войны между Польшей и Германией. В ответ в германский МИД вызывают афганского посланника в Берлине, которому секретарь МИДа Вайцзеккер устраивает выволочку за «недружественное заявление афганского правительства». Но так как Кабул уже получил немецкие кредиты, подписал договоры на поставку машин и оборудования, получил в долг вооружение и военные запасы (т.е., вроде бы «увяз» в отношениях с Берлином), то гитлеровское руководство решает попросту игнорировать заявление афганцев о нейтралитете и с удвоенной силой продолжает орудовать в этой стране. Агенты абвера, СД и канцелярии НСДАП проникают в зону пуштунских племён на юге Афганистана, в пограничную полосу с английским Белуджистаном, а также в северо-западные штаты Индии, в частности, в Джамму и Кашмир, с целью поднятия в этих районах восстаний против англичан. Пуштунские племена щедро снабжаются немецким оружием и деньгами. Бекам, муллам, крестьянам и кочевникам немцы обещают отдать большие и богатые индийские и белуджистанские земли, а переодетые абверовцы и гестаповцы тщательно обучают пуштунские боевые отряды методам боевой и диверсионно-подрывной работы.

К концу 1940 г. пограничные племена на востоке Афганистана были серьёзно распропагандированы гитлеровцами и готовы к бою. К февралю 1941 г. германский генеральный штаб заканчивает разработку плана, по которому части вермахта должны были двинуть на Индию с афганской территории. По этому плану формировалась оперативная группа «Афганистан» в составе 17 дивизий. Эти дивизии включались в группу армий «Юг», и по плану генштаба после взятия Сталинграда, Закавказья и выхода вермахта к Баку, в Куринскую низменность и далее — к Ленкорани оперативная группа должна быть переброшена на афганскую территорию, откуда танки и моторизованная пехота быстрым и решительным броском выходила бы на границы Индии. Дорогу германским дивизиям должны были «расчищать» те самые подготовленные и вооружённые пуштунские племена, которых немецкие инструкторы готовили к действиям в тылу у английских колониальных войск.

Но это планы, а весной — летом 1940 г. основной задачей в Европе для германского империализма была Франция, её военный разгром, оккупация и грабёж. Поэтому подготовка похода в Индию делится в Цоссене на два этапа. В рамках первого этапа плана Германия официально обращается к афганскому правительству с предложением срочно организовать большое восстание племён Северо-Западной Индии против британских властей. Военной целью этой операции было отвлечь часть английских войск из Франции, Бельгии и Голландии. Взамен Кабулу было обещано расширение территории Афганистана за счёт нескольких районов Белуджистана и Индии, в частности, за счёт «прирезки» части Синда, Западного Пенджаба и Кашмира[6]. Однако правительство Мухаммада отклонило это предложение.

Умеренности афганской правящей верхушки, проявленной весной 1940 г., в известной мере способствовала ситуация в северных провинциях страны. Крестьянские массы, ремесленники, мелкая и средняя буржуазия городов не желали войны с северным соседом, т.е. прекращения производства и активной торговли, разорения земель, предприятий и превращения целых районов в прифронтовую полосу. В этой связи и с учётом популярности Советского Союза среди трудящихся крестьяне и ремесленники не раз заявляли местным властям, что в том случае, если Кабул развяжет войну против СССР, они целыми деревнями и улусами будут обращаться ко всем советским властям с просьбой о принятии в гражданство СССР. Во всяком случае, воевать с шурави они точно не будут, так как нет к этому никаких причин. Буржуазия севера была более сдержана и заявляла, что в случае войны против СССР она будет вынуждена свернуть свои предприятия, вывезти капиталы в Индию или Иран и, как минимум, не будет поддерживать центральное правительство в такой войне.

И в то же время политика лавирования Кабула между германским и британским империализмом создавала благоприятные условия для работы гитлеровцев в Афганистане. Немцы, работая под видом экспертов, советников и коммерсантов, развернули на территории страны крупные шпионские резидентуры. На немецкие деньги велась активная антисоветская деятельность, абвер и гестапо сколачивали и забрасывали на территорию СССР разведгруппы и целые банды из белоэмигрантов, проживавших в Афганистане.

После нападения фашистской Германии на Советский Союз деятельность гитлеровской агентуры в Афганистане резко усиливается, особенно в центре и на востоке страны. Учащаются нападения банд и диверсионных отрядов на советские пограничные заставы и приграничные деревни и посёлки. Такая ситуация юридически и по существу лишала Афганистан положения нейтральной стороны в войне и грубо противоречила условиям советско-афганского Договора 1931 г. о нейтралитете и взаимном ненападении. В октябре 1941 г. Государственный Комитет обороны СССР направляет правительству Афганистана ноту с предложением немедленно пресечь всю антисоветскую деятельность фашистской агентуры на своей территории. Одновременно с подобным предложением выступило и правительство Великобритании. Кабул, понимая, чем грозят такие предупреждения в условиях военного времени, принимает решение удалить из страны всех германских и итальянских подданных, кроме аккредитованных дипломатических работников. Всех германских и итальянских «экспертов» и «советников» срочно увольняют из всех органов власти, Нацбанка, ширкетов и других предприятий и выдворяют из страны. Ясно, что при этом германские деньги, завезённое оборудование, машины и другие капиталовложения из Афганистана никуда не делись, а на освободившиеся места «экспертов» и «советников» тихой сапой были назначены представители крупной национальной буржуазии, а также агенты британской «Интеллидженс сервис» и лондонских банков. Тогда же в Кабуле, Герате и Мазари-Шарифе появляются первые представители Управления стратегических служб США — американские разведчики из того учреждения, из которого вскоре «вырастет» ЦРУ.

С конца осени 1941 г. афганские власти в своём потворстве гитлеровцам действуют всё более осторожно и сдержанно: перед глазами правительства этой страны уже был наглядный пример ввода советских и британских войск в Иран в связи с тем, что Тегеран, т.е. правительство Реза-шаха, вёл в отношении СССР и Британии открытую прогерманскую политику. Для СССР тогда создалась угроза нападения на советское Закавказье, Каспий и западные районы Туркменской ССР с иранской территории, и потому были приняты срочные меры для того, чтобы не допустить удара по важнейшим районам Советского Союза и войны с Германией и её союзниками на два фронта.

В декабре 1941 г., после успешного контрнаступления Красной Армии под Москвой, в Кабуле состоялось чрезвычайное заседание Лоя Джирги по выработке внешнеполитической линии в условиях идущей мировой войны. Джирга была вынуждена принять решение и впредь придерживаться твёрдого нейтралитета, хотя общая линия правящей верхушки страны на тесный союз с гитлеровцами осталась прежней и хорошо маскировалась.

При этом, спекулируя перед англичанами Договором с СССР, а также тем, что Афганистан всё же будет прикрывать Индию с запада и не допустит втягивания себя в войну на стороне Германии, Италии и Японии, правительство Мухаммада желало получить от Британии оплату таких услуг в виде дешёвых кредитов и займов на длительный срок.

Что касается плана наступления вермахта на Индию через Афганистан, то до конца 1942 г. немцам удалось выполнить лишь приготовительные мероприятия силами своих спецслужб. Упорная оборона советских войск на Кавказе останавливает группировку Клейста и громит её, вынуждая отступать к Ростову-на-Дону и Новочеркасску. Под Сталинградом Красная Армия окружает и уничтожает 6-ю немецкую армию Паулюса, а также отражает удар с юго-запада, которым группировка под командованием Э. Манштейна пытается прорвать кольцо окружения 6-й армии. В общем итоге к началу 1943 г. у гитлеровцев не остаётся никакой возможности для оперативных действий своих дивизий в Афганистане: для этого нет ни территориального доступа, ни свободных сил, ни ресурсов.

После разгрома гитлеровских войск под Сталинградом и на Кавказе феодально-буржуазной правящей верхушке Афганистана стало окончательно ясно, что пора менять внешнеполитические приоритеты. С февраля 1943 г. Кабул явно начинает разворачиваться в сторону тесных контактов с англо-американскими союзниками. С этого времени офицеры афганской армии начинают массово обучаться в британских военных школах в Индии. Правительство Мухаммада заключает ряд договоров с фирмами Англии и США на поставку в Афганистан промышленных товаров. По условиям этих договоров западный финансовый капитал вновь получал ряд льгот и привилегий во внутренней и внешней торговле, а также в плане получения концессий на строительство транспортных и промышленных объектов в стране, особенно горнодобывающих предприятий по добыче драгоценных камней, газа и нефти.

К середине 1943 г. ситуация в стране обострилась. Война нанесла серьёзный ущерб хозяйству Афганистана. Выросли мировые цены на все товары, сократился объём внешней торговли страны. Собственная промышленность Афганистана была очень слабой и не могла обеспечить страну всем необходимым для производства и жизни людей, и потому одним из результатов мировой войны был острый недостаток промышленных товаров в Афганистане, прежде всего, тканей, металлов, топлива, сахара. Правительство было вынуждено втрое увеличить закупки хлопчатобумажных изделий за границей по сравнению с 1939 г., что в значительной мере опустошает казну. За этот же период вдвое падает импорт сахара, нефти и керосина.

В таких условиях монополистом афганского импорта оказалась Британская Индия (т.е. английский империализм), откуда в Афганистан шли основные поставки пшеницы и многих других товаров широкого спроса. А вот география афганского экспорта сузилась, спрос упал, а распределение товаров (перевозка, перевалка, оптовая продажа и т.д.) сильно осложнилось. Правда, на внутреннем рынка США спрос на афганский каракуль был относительно высоким и в годы войны, однако денег за поставленные шкурки афганцы не получали, так как все положенные суммы (около 30 миллионов долларов) оседали на счетах ряда крупнейших американских банков и «замораживались» до окончания войны, т.е. фактически становились частной собственностью хозяев этих банков.

Пользуясь сложившейся обстановкой, крупный афганский торговый капитал переложил все свои убытки на производителей экспортных товаров и потребителей товаров импортных, т.е. на широкие массы трудящихся и мелкую буржуазию. Начался усиленный грабёж мелких и средних производителей путём снижения закупочных цен на их продукцию и повышения внутренних оптовых и розничных цен на товары широкого спроса, прежде всего, импортные[7]. Так, к началу 1944 г. цены на промышленные товары в Афганистане выросли в 4,6 раза по сравнению с 1939 г., а к весне 1945 г. повысились ещё и составили уже 750% от цен 1939 г.[8]

При этом Нацбанк, наиболее крупные ширкеты, тесно связанные с ним, а также ряд «привилегированных» английских торговых фирм и банков (с участием в них американского капитала) фактически полностью (на 95%) монополизируют всю внешнюю торговлю Афганистана, разорив или поглотив при этом множество мелких и средних ширкетов и отдельных «диких» купцов, которые вели собственные торговые операции с другими странами. Валютный капитал Нацбанка резко вырос. При этом искусственное сокращение объёма импорта, чрезвычайно необходимого стране, вызвало дополнительный  рост цен, очередной виток инфляции, дальнейшее обесценивание национальной афганской валюты и соответствующий рост курса британского фунта и доллара США.

Народные массы нищали, множество мелких производителей — крестьян, ремесленников, скотоводов — разорялось, теряло средства производства и превращалось в бродяг или беженцев. В деревне полным ходом шла скупка за бесценок крестьянских и государственных земель помещиками, торговыми капиталистами, капиталистами-ростовщиками, а также государственными чиновниками, которые также являлись капиталистами или феодалами. Очередное обезземеливание афганского крестьянства набирало обороты

Такое хозяйственное положение сорвало все планы афганского правительства по осуществлению первого пятилетнего плана экономического развития страны, который был принят в 1940 г. Замедлилось, а кое-где полностью замерло промышленное строительство, сократились работы по ирригации и обводнению земель.

Ухудшение экономического положения эксплуатируемых классов, крестьян, ремесленников и мелкой буржуазии, вызвало рост недовольства политикой правительства. В 1944–1945 гг. в зонах проживания пуштунских племён неоднократно вспыхивают разрозненные восстания крестьян и бедных скотоводов, которые жестоко подавляются армией.

Несмотря на репрессии, политическая обстановка в Афганистане постепенно накалялась. К середине 1945 г. стали видны первые признаки новой гражданской войны, в основе которой лежало растущее противоречие между интересами правящей верхушки — крупнейших торговых капиталистов и сросшихся с ними богатейших феодалов и интересами всех остальных классов и слоёв афганского общества, прежде всего, крестьян, бедных скотоводов, мелкой производительной буржуазии, интеллигенции, нижнего слоя чиновничества. В тяжёлые военные годы правящая верхушка сказочно обогатилась, тогда как народные массы, трудящиеся страны попали в положение крайней нужды и нищеты.

Обострению политической обстановки и росту активности масс в Афганистане объективно способствовала победа СССР в войне с германским и мировым империализмом и образование в Европе стран народной демократии. Стихийные революционные настроения всё больше охватывали не только демократическую интеллигенцию и молодое прогрессивное офицерство, но и широкие крестьянские массы, которые были готовы с оружием в руках выступить против правительства.

Подготовил М. Иванов

Продолжение следует

[1] Гуревич Н.М. Очерки истории торгового капитала в Афганистане. М.: Наука, 1967 г., стр. 37.

[2] «Сальнамаи Кабул». Экономический сборник. 1936 г., стр. 501.

[3] Теплинский Л. Б. 50 лет афгано-советских отношений, стр. 97.

[4] Теплинский Л.Б. 50 лет афгано-советских отношений, стр. 100.

[5] Теплинский Л.Б. 50 лет афгано-советских отношений, стр. 103.

[6] Теплинский Л.Б. 50 лет афгано-советских отношений, стр. 104.

[7] Гуревич Н.М. Очерки истории торгового капитала в Афганистане, стр. 68.

[8] Краткая история НДПА. Кабул, 1988 г., стр. 38-42.