Либо — либо

На днях наш спецкор сообщил из Израиля:

«…Это ужас какой-то! У старого товарища заболела мама. Госпитализировали, выкинули через пару дней. Сегодня ночью умерла… До этого позвонила в отделение справиться о её состоянии. Ответил какой-то русскоязычный хамоватый медбрат. Сказал, что сейчас будет решаться вопрос о кормлении мамы через зонд, ибо она отказывается от еды, что дали ей жаропонижающее, так как температура её поднялась до 38,4. Я, конечно, возмутилась и сказала, что когда её выписывали, у неё уже наметилась положительная динамика, и её просто надо было ещё несколько дней понаблюдать, а не выпроваживать домой. Таких больных надо долечивать, а потом уж выписывать. На что он так удивился и сказал: „А вы что, хотите, чтобы мы здесь каждого больного по две недели держали, что ли?”. И тут я „выпала в осадок” и ответила, что больных надо долечивать полностью и уж потом отпускать из больницы, сколько бы времени это ни заняло. И он мне такой злой отвечает: „Вам здесь не Советский Союз!” А потом спрашивает: „А сколько лет вашей маме?” Я ему в ответ: „Если пациенту много лет, то надо его выкидывать из отделения помирать? Это вы тут решаете, кому сколько жить?” Он начал пятиться назад, лепетать что-то про угрозу внутрибольничной инфекции, и что как это опасно для пожилых людей. Я возразила, что тем более — пожилых надо дольше наблюдать и не торопиться выписывать! И что я этого так не оставлю. И он ответил: можете дойти хоть до Биби Нетаньягу, можете жаловаться хоть на радио Рэка, хоть на 9-й канал, это вам ничего не даст. Я сказала, что это мы ещё посмотрим. Вот такой вот получился разговор в общих чертах… Там все было через ж…у. С почками поступила, выписалась с пневмонией, которую никто не диагностировал до самого конца. Тут классическая отговорка — вирус какой-то. Конвейер. Нехватка персонала. Каждый больной — дополнительная нагрузка за одну зарплату. А начальничкам-таки необходим максимальный трафик, т. к. мед. страховка с каждого больного капает прямо в карман начальничков.»

И второе письмо:

«Обеденный разговор. Работяга в очередной раз матерится, читая в новостях о повышении цен (а цены здорово подпрыгнули, от топлива и коммуналки до продуктов питания). Напоминаю ему, что он совсем недавно говорил, что никогда в Союзе не жил так хорошо, как сейчас в Израиле. Отвечает: Союз — это идиотизм, рассказывает, как учился в мореходке, как невкусно там кормили, как не приняли куда-то там на Дальнем Востоке по национальному признаку. И вообще, со своей пропагандой и своим Союзом я начинаю надоедать. Пора возвращаться к станку, нет времени напомнить ему другие его слова: „Если я не работаю по 12 часов, мне не хватает…” (очевидно, не хватает средств на жизнь. — прим. ред.).

От редакции

1

Давно известно, что буржуазия тратит прибыль на здравоохранение лишь потому, что сама боится эпидемий. Но при этом буржуазная медицина есть отрасль капиталистического производства, главная цель которого — не здоровье трудящихся масс, а доставка максимальной прибыли капиталистам. На закате империализма, когда буржуазия не может господствовать в обществе иначе, как в форме жестокой террористической диктатуры, медицина становится одним из основных средств фашистского грабежа и варварского подавления пролетариата и угнетённых трудящихся. Она становится карательным органом буржуазного государства, палачом и вредителем, имеющим цель искалечить как можно больше трудящихся, превратить их в хронических больных, которые могут работать, приносить прибавочную стоимость капиталистам, но при этом вынуждены постоянно носить деньги врачам и всё больше покупать лекарства. Принося тем самым ещё больше прибыли хозяевам монополий.

Пенсионерка — это старая работница или бывшая трудящаяся. Такой человек не способен на производительный труд в капиталистическом понимании. Она уже не приносит капиталистам прибавочной стоимости, но получает от буржуазного государства пенсию (как правило — ту сумму, которую у неё высчитывали из дохода в течение всей её рабочей жизни) и кое-какие льготы. Тем самым, для капиталистов эта старая работница есть недопустимый балласт, дармоед, непроизводительно потребляющий драгоценную прибыль. Фашисты быстро убили её в больнице, или, выбросив из больницы, избавили капиталистов от расходов на её лечение и содержание, ликвидировали ещё одну бесполезную «нахлебницу», сохранили для буржуев часть прибыли. Поэтому медбрату и всей фашистской банде в больнице ничего не будет, ибо действовали они в полном соответствии с экономическими интересами фашистской буржуазии Израиля. Чем меньше будет пенсионеров и чем меньше будет потрачено средств на их лечение, содержание, уход, тем больше прибыли останется в карманах хозяев Израиля. Тем больше буржуазное государство потратит на грабительскую войну и военное производство, которое сулит кучке миллиардеров колоссальные барыши. Вот если бы там нашлись врачи, которые настаивали на правильном и полноценном лечении и уходе за старой работницей — это было бы дело другое. Тогда бы этих врачей оштрафовали и выгнали из больницы и профессии за гуманизм и отказ осквернить высокое звание врача. Примерно так в 2021 г. фашисты поступили с двумя честными врачами в ДНР, которые отказались участвовать в фашистском коронавирусном терроре. Одного просто выгнали с работы, а на другого состряпали дело в прокуратуре «за нарушение врачебной этики».

Разговоры фашиствующих врачей об угрозе эпидемии в больнице, нехватке персонала, его перегрузке и т. п. — это показатель того, что народного здравоохранения уже нет или скоро не будет. Больницы на то и больницы, чтобы там, внутри, велась борьба с болезнями, в т. ч. заразными. Для чего они ещё нужны? Нехватка персонала, его перегрузка — это может быть, но откуда, почему они берутся? Буржуазному государству и капиталистам — хозяевам больниц невыгодно держать полный штат врачей и особенно фельдшеров, сестёр и нянек. Как и в материальном производстве на рабочего, буржуазия в медицине стремится увеличить до самых краёв нагрузку на одного врача или фельдшера, вынуждая его работать на одну зарплату за двоих-троих. Так увеличивается в разы капиталистическая эксплуатация трудящихся-медиков. А с другой стороны, буржуазия создаёт такие условия, чтобы рабочие и трудящиеся боялись, не хотели обращаться к государственной медицине за помощью или за больничным листом. Оплачивать временную нетрудоспособность пролетариата и трудящихся буржуазия не желает. При этом рабочие и угнетенные трудящиеся боятся, что их не вылечат, а доконают вредительским лечением, из-за обычного гриппа обвинят в «особой инфекционной опасности» для общества, поставят клеймо «опасного вирусоносителя» на всю жизнь (к примеру, «найдя» у него липовый ВИЧ), бросят в больницу на опыты и издевательства. Поэтому в некоторых городах России и Украины в простудный сезон поликлиники полупустые, как будто народ перестал болеть. Но пролетариат и трудящиеся массы болеть не перестали. Они поняли, что народного здравоохранения у них больше нет, а есть медицинские филиалы гестапо пополам с капиталистическими фирмами, которые грабят трудящихся на почве страха смерти, запугивания медицинским концлагерем или клеймом «заразного», приписывания несуществующих болезней, шантажа больничным листом и полицией. Чем больше страданий, мук, унижений и расходов нынешние медики приносят трудовому народу, тем на лучшем счету они находятся у фашистского правительства.

Покончить с гестаповской медициной в условиях империализма и фашистского правительства нельзя. Борьба трудящихся за буржуазно-демократические свободы лишь готовит условия, подходы для радикального изменения всего общества на базе социалистической революции. Только с ликвидацией империализма и снятием с власти буржуазии рабочий класс может создать себе то здравоохранение, которое нужно ему и всему трудовому народу.

2

Наряду с усилением эксплуатации рабочих, грабежа чужих народов, разорение своего собственного народа есть один из путей получения империалистами наивысшей прибыли. Разоряют рабочих и трудящихся с помощью роста цен, налогов, поборов. Буржуазия в Израиле или другой стране под прикрытием фашистских порядков и военного положения выбрасывает за борт не только буржуазно-демократические свободы, но и все экономические завоевания рабочих за последние 150 лет. Формально в Израиле сохраняется 8-часовой рабочий день, но фактически, как признал рабочий из письма нашего спецкора, ему уже нужен 12-часовой день, чтобы свести концы с концами. Номинальный размер зарплаты (цифра) не изменилась, но из-за галопирующей дороговизны реальная зарплата рабочих (количество средств для жизни, которые рабочий может купить на свою зарплату) резко упала. И рабочие в Израиле и других странах находят самый «простой» выход из положения, который им негласно подсказывают капиталисты: работать не 8 часов, а 10, 12, 14. Этот «простой» выход есть не что иное, как показатель тяжёлой дезорганизации пролетариата, полное подчинение рабочих капиталисту. Это фактический отказ рабочих от организованной борьбы за лучшие условия продажи своей рабочей силы, за рост зарплаты ввиду роста цен на товары широкого потребления. «Выход» в том, что надо больше работать, чтобы свести концы с концами, был характерен для раннего, народовольческого рабочего движения, где-то с середины XIX в. до 1890 г., а также для наиболее отсталых и реакционных слоёв пролетариата в период подъёма революционного движения в России с 1895 г.

Ясно, что фашистский террор напугал рабочих, а военные законы заткнули им рты. Чтобы рабочие боялись организации и борьбы даже за свои насущные интересы, буржуазии и нужен фашизм. Но разве русским рабочим в 80–90-е гг. XIX в. и позже — в контрреволюционную эпоху 1907–1913 гг., в военное время 1914–1916 гг. — разве им было легче в условиях царской военно-каторжной тюрьмы, в тисках военно-феодального русского империализма? Нет, не легче. И партия большевиков тогда переживала тяжёлые времена подполья и слабости, когда на многих предприятиях большевиков не было вообще. Но там были передовые рабочие, беспартийные большевики, которые «нутром» понимали, что нужна организация, чтобы вести с буржуем непрерывную и смертную борьбу за рабочие интересы, а не подлаживаться под него, работая по 14 часов, только бы получить прежний заработок.

Рабочий, который показан в письме израильского корреспондента, недоволен своим положением. По своему сознанию он напоминает нижний слой крестьян-середняков. Те, хотя и были мелкими частными хозяевами, имели надел и продуктивный скот, не продавали свою рабочую силу кулаку или помещику, всё же могли выжить, лишь до предела напрягая усилия свои и всей своей семьи при крайнем урезании потребления. Схожесть также и в том, что такие крестьяне-середняки по несознательности винили в своём положении не царский режим, не строй эксплуатации со стороны кулака, помещика или городского капиталиста-грабителя, а себя, своих близких, «плохую» землю, неудачную погоду и т. п. Крестьянин считал, что он беден, так как не дорабатывает, что его семья — лентяи, что он плохо «оборачивается» с урожаем, слишком много проедает с детьми. Так и этот израильский рабочий. Он видит беду и страдает от роста цен, но у него цены растут сами собой, по велению Бабы-яги, валятся с луны, но никак не связаны с капиталистическими порядками в обществе. Кризис и война также свалились с луны, сами собой, а израильское правительство в глазах этого рабочего «внеклассовое», «общенародное», которое вынуждено «просто принимать ответные меры». Поэтому и выход из надвигающейся нищеты он видит не в организации и классовой борьбе рабочих с буржуазией и правительством, а в изнурении себя работой на хозяина — только бы получить от него зарплату, такую же, которой кое-как хватало до последнего повышения цен.

Письмо нашего спецкора показало одну важную вещь. Уже почти 90 лет нет класса крестьян [1], а крестьянское, мелко-хозяйское сознание сохранилось и укоренилось в рабочем классе. Если грубо сказать, то состояние рабочего движения сегодня «свалилось в XIX век», к самому зачатку стихийной борьбы рабочих на мануфактурах и первых фабриках. Ко времени революционеров-одиночек, вроде Радищева. Между тем, сегодня налицо колоссальное развитие производительных сил, которое дал империализм. Рабочие массы собраны на огромных производствах, но при этом буржуазия добилась полной или почти полной дезорганизации рабочей массы. Добилась с помощью подкупа и развращения рабочих с помощью крох максимальной прибыли, снижения безработицы, в т. ч. за счёт оттягивания рабочих в наёмную армию, за счёт отдельного жилья, сносных условий быта и терпимого уровня потребления товаров первой необходимости. Хлеб, который буржуазия даёт рабочим, «обязывает» последних отказаться также от борьбы за буржуазно-демократические свободы. На заре рабочего движения пролетариат не имел марксизма-ленинизма, у него не было своей партии большевиков, не было опыта русской революции и успешного строительства социализма в сталинском СССР. Сейчас боевая революционная теория, огромный опыт партии в трёх русских революциях и опыт строительства социализма в СССР у рабочих имеется. Не надо изобретать основ большевизма, надо учитывать изменения современного капиталистического общества, вносить в теорию новое, что даёт жизнь. Но это намного легче, чем начинать дело создания революционной теории и борьбы за социализм «с нуля». И, тем не менее, нынешнее состояние мирового рабочего движения таково, что на новом витке развития и в новых формах как бы повторяется самое младенческое начало борьбы пролетариата за свои насущные интересы, какое было в России к середине XIX в. Борьбы несознательной, стихийной, разрозненной, неорганизованной, «безголовой», которую вели рабочие с наделом, ещё тесно связанные с землёй и мелким крестьянским хозяйством. Очень долго эти рабочие были каждый за себя, считая своё пролетарское положение временным, отходом на заработки, перерывом в крестьянской работе, ещё не осознавая свои особенные классовые интересы как пролетариат.

Между тем, им с самого начала было за что вести классовую борьбу, так как материальные условия их жизни были страшно низкими, нетерпимыми. Самая жестокая эксплуатация, нищета, ужасные условия жилья и быта, полуголодное существование, издевательства хозяев и государства, бесправие, политический произвол и т. п. — всё это подталкивало рабочих к организации для борьбы за свои интересы, делало лучшую часть рабочих восприимчивой к революционным теориям и идеям социализма, создавало условия для организации пролетарской партии с целью борьбы за власть.

Что же сегодня? Выходит так, что рабочим не за что вести с буржуазией и её государством классовую борьбу? Рабочие относительно сыты, живут в квартирах, зачастую получают вовремя зарплату, сводят, в основном, концы с концами. Буржуазия сегодня имеет возможность подкупать не узкую верхушку пролетариата — «рабочую аристократию», а большинство рабочих. Она, наученная своими поражениями в XX в. и огромными усилиями, которые была вынуждена потратить на уничтожение советского социализма, готова поступиться долей прибыли на поддержание сносного уровня жизни своих наёмных рабов. Капиталисты ловко убеждают рабочих, что марксизм и классовая борьба давно устарели, поскольку теперь у рабочих есть нормальные условия жизни и даже возможность зарабатывать всё больше и больше (например, став военным наёмником).

Но возникает вопрос: если всё так, то зачем же буржуазии понадобился фашизм? Жестокая террористическая диктатура для усиленного подавления всякого революционного и демократического движения рабочих и трудящихся масс? А затем понадобился, что обеспечить себе максимальную прибыль в современных условиях общего кризиса капиталисты могут лишь на базе самой беспощадной и всё усиливающейся эксплуатации рабочих и трудящихся масс. Разорять с этой целью свои и чужие народы буржуазия не может без конца и безнаказанно, ибо боится восстания трудящихся против грабителей, но стремится как можно дольше оттянуть организацию масс для такого восстания. Для этого нужно, с одной стороны, подкупать, одурачивать, заманивать подачками на свою сторону несознательные массы пролетариата, а с другой — беспощадно давить в зародыше все ростки самодеятельных, революционных, антивоенных, союзных, экономических, культурных — всех прогрессивных организаций рабочих и трудящихся. Для этого нужен фашизм. Буржуазия желает вести свои грабительские войны и наживаться на милитаризации народного хозяйства. Она, с одной стороны, разрушает в войнах всё больше производительных сил общества, а с другой стороны, тратит всё больше средств и продуктов производства непроизводительно — на войну, на свои прихоти и свою обслугу. Для сохранения господства над обществом она постоянно увеличивает и усиливает свой чудовищный паразитический государственный аппарат, пожирающий в некоторых странах до 60% национального дохода. И это не предел.

В таких обстоятельствах обеспечивать рабочему классу «сносные» условия жизни — в обмен на отказ от классовой борьбы — буржуазии становится всё труднее. Она вынуждена поднимать налоги и цены, увеличивать эксплуатацию труда, ухудшать ползучим порядком всю материальную и культурную жизнь народов, забирать из производства и истреблять на войне всё больше общественного богатства и лучшую часть рабочего класса. Время «сносной жизни» масс не может быть долгим, поскольку «прочности» производительных сил не хватает на обеспечение максимальной капиталистической прибыли империалистам, ведение войн и поддержание относительно сытой жизни рабочих и трудящихся. Буржуазия затыкает деньгами и законами рты народу по поводу сотен тысяч убитых и раненых на войне. Но спрятать эти сотни тысяч убитых и раненых рабочих и трудящихся она не в силах. Эти жертвы империализма существуют и ждут своего часа — как фактор будущей революции.

С другой стороны, современные производительные силы таковы, что требуют невиданной свободы и огромного простора для развития, а это возможно только на базе общественной собственности на них, когда современные средства производства, обладающие огромной производительностью и силой, принадлежат, пользуются и управляются всем трудовым народом с рабочим классом во главе. Причём современные средства производства имеют такой характер, что требуют для себя собственности со стороны объединенного рабочего класса нескольких или даже многих стран одновременно. Это связь, транспорт, торговля, освоение океанов и космоса, интернет, электрическая энергия, утилизация отходов, преобразование природных ландшафтов и т. д. Ведя между собой конкурентную борьбу за рынки сбыта, источники сырья, новые районы вывоза капитала и эксплуатации, капиталисты фактически разрывают мировое хозяйство на частные куски, в то время как производительные силы настоятельно требуют социализма, кооперации народов, объединения производства, сотрудничества и взаимопомощи в хозяйственной жизни. Кучка капиталистов владеет сегодня 90% всего производства и его продуктов, тогда как 95% населения имеет 10% общественных богатств. Можно ли в таких условиях избежать постоянного, тяжёлого, катастрофического кризиса в экономике? Нельзя, ибо эти 95% населения лишены возможности потребить всё, что производится. Другое дело, если целью производства будет не обеспечение максимальной капиталистической прибыли кучке магнатов, а удовлетворение на базе высшей техники постоянно растущих материальных и культурных потребностей трудящихся масс. Тогда не только будут исключены кризисы перепроизводства, хозяйственные и военные катастрофы, но и сами производительные силы общества будут постоянно подстёгиваться к увеличению производительности и качества продуктов. Не о перепроизводстве может пойти речь, а о временной нехватке средств производства и предметов потребления, что в условиях социализма даст дополнительный толчок развитию производительных сил.

При капитализме бывает лишь краткий исторический период, когда конъюнктура рынка временно, до очередного катастрофического обострения кризиса, позволяет капиталистам делиться крохами прибыли с пролетариатом. Но разворот третьей империалистической войны и переход всех стран к фашизму показали, что возможности буржуазии демократическим путём грабить и удерживать в подчинении угнетённые массы имеют предел. Возможности наладить мировое хозяйство, распределить мирным путём рынки и ресурсы также давно исчерпаны. Может ли в таких условиях буржуазия обеспечить долгую и сытую жизнь рабочим? Нет, ибо в противном случае ей надо отказаться от прибыли и передать средства производства рабочим. Но происходит нечто иное: весь гнёт и усиление эксплуатации, все тяготы и жертвы империалистической войны буржуазия более или менее постепенно перекладывает на плечи рабочих и угнетённых трудящихся. Многие считают, что пока жизнь терпима, пока есть еда, работа, квартира и телевизор, вопрос классовой борьбы снят с повестки дня. Однако он не снят, а стоит в полной готовности в тени, вызванной развращением и деморализацией пролетариата. Пока что большинство рабочих соглашается обменять свободу на хлеб. Но жизнь берёт своё и давно требует от рабочих организации для борьбы за повышение зарплаты, сохранение больничных, нормальных условий труда, защиты 8-часового рабочего дня, устранения из повседневной жизни и производства гестаповских порядков. Поэтому классовая борьба обязательно ворвётся в жизнь рабочих, и было бы хорошо, если бы они были заранее готовы к ней, а не пассивно ждали «объективных условий для борьбы», т. е. ухудшений своей жизни, отказываясь от создания собственных органов борьбы с правительством. Вопрос о новой большевистской партии есть сегодня для рабочих вопрос хлеба, мира, свободы, жизни детей, прогресса человечества в целом. Ждать с такой организацией, пока материальные условия жизни «определят сознание» и вынудят идти на баррикады — это не марксизм, а полная измена марксизму, это значит, болтовня вместо баррикад, отказ от классовой борьбы. Это значит, своими руками отдать буржуазии инициативу и дать все возможности усилить господство и террор над рабочими.

Да, политика классов определяется материальными отношениями производства, экономическими условиями жизни людей. Но политика сама оказывает на свой базис — экономику — огромное, решающее влияние. Поэтому-то передовая часть рабочих заново поняла, что ждать с политической организацией больше нельзя, что добиться любых улучшений жизни нельзя только экономической борьбой, без борьбы против фашизма, войны, против правительства, без постановки вопроса о завоевании власти и свержении капиталистов вообще. Эту передовую часть уже не обманывает видимость «классового мира» на базе временного, шаткого, иллюзорного материального благополучия рабочих масс. Их не обманывают отдельные демократические формы, вроде «выборов», которыми маскируется фашизм. Без политической свободы не может быть материального благополучия трудящихся, ибо «сытость» в концлагере не избавляет от жестокой эксплуатации, она относительна и временна и есть признак жизни продуктивного человеческого скота, а не человека. Без уничтожения частной собственности, эксплуатации, ликвидации империалистической войны и фашизма не может быть гарантий зажиточной и культурной жизни масс. Либо рабочие создадут свои политические, боевые, экономические организации, возьмут в руки оружие большевизма и поведут атаку на хозяев и правительство — либо погибнут вместе с детьми в войнах и концлагерях буржуазии. Середины здесь нет.

А. Файзалиев, Д. Куснутдинов.

[1]  Крестьянство в строгом значении слова — это класс феодального общества. В буржуазных странах капитализм безраздельно господствует не только в промышленности, но и в сельском хозяйстве. Благодаря этому, рабочие и мелкая буржуазия в деревне страдают от капиталистической эксплуатации, всевластия монополий и банков по тем же самым причинам, что и в городе. Что же касается колхозного крестьянства в СССР, то оно тем более не было классом старого общества (прим. — ред.).