Социал-фашизм

«Рабочий Путь» в своих материалах, рассказывая о том или ином действии левых, иногда характеризует его как «социал-фашизм». Поскольку этот термин содержит очень известное и страшное, особенно для нашей страны, слово «фашизм», нашим читателям становится ясно, что речь идет о чем-то очень плохом, но что конкретно подразумевается под понятием «социал-фашизм», что это за явление они не знают. Выяснить же это, пользуясь общедоступными источниками  (например, интернет-энциклопедиями и пр.), достаточно сложно, ибо по поиску выскакивают ссылки исключительно на статьи буржуазных идеологов и пропагандистов или махровых оппортунистов, которые напрочь отрицают «социал-фашизм», заявляя, что это «сталинско-коминтерновский бред, от которого потом отказались, признав свою ошибку». Выходит, что разобраться самостоятельно с тем, что такое «социал-фашизм», не зная с какого боку подойти к вопросу, становится очень сложно. А разобраться нужно, нам же в России — просто жизненно необходимо, ибо это крайне позорное и опасное явление в левом и коммунистическом движении сегодня в нашей стране (и не только в нашей!) распространяется все шире и шире. Бороться же с ним, ничего о нем не зная, невозможно.

Итак, начнем с самого начала.

1. Что такое социал-фашизм

Как известно из истории коммунистического движения, в т.ч. из работ В.И.Ленина, Первая мировая война 1914 — 1918 гг. сопровождалась позорным крахом социал-демократического II Интернационала. Отрицая заветы Маркса — Энгельса, в частности тот, что при капитализме пролетарии не имеют отечества, и вопреки антивоенным резолюциям Штутгартского и Базельского конгрессов руководство национальных социал-демократических партий европейских стран, за единичными исключениями, полностью поддержало мировую  войну, развязанную империалистической буржуазией. Лидеры партий II Интернационала голосовали в своих странах за военные кредиты, высказались решительно за защиту империалистских «отечеств» (т. е. государственных организаций своей империалистической буржуазии) и вместо борьбы с империалистической войной стали ее верными солдатами, пропагандистами и певцами, то есть всецело встали на позиции социал-патриотизма, плавно переросшего затем в социал-империализм.  (Приставка «социал» означает, что вся эта предательская по отношению к трудящимся массам политика проводилась под социальными, а то и революционными лозунгами, демагогия и спекуляции на нуждах рабочего класса носила самый беспринципный характер.)

В последующий период социал-демократия поддерживала грабительские договоры (Брест, Версаль); выступала активной силой на стороне капитала во время кровавых подавлений пролетарских восстаний; вела вооруженную борьбу с первой пролетарской республикой — Советской Россией, поддержав интервенцию; изменнически предавала ставший у власти пролетариат (Венгрия);  активно поддерживала самых реакционных палачей рабочего класса (Болгария, Польша); брала на себя инициативу империалистических «военных законов» (Франция); предала великую всеобщую стачку английского пролетариата, помогла задушить стачку горняков и прямо встала на сторону империалистических рабовладельцев против колониальных рабов (английская рабочая партия — лейбористы); помогала душить Китай и Индию (правительство Макдональда); вошла в империалистическую Лигу наций и стала ее пропагандистом, глашатаем капитала и организующей силой в борьбе против диктатуры пролетариата в СССР (Каутский, Гильфердинг).

Обслуживая интересы буржуазии среди рабочего класса и стоя целиком на почве классового сотрудничества с буржуазией, социал-демократия изображала из себя оппозиционную партию и внешне выступала в защиту классовых интересов пролетариата в его экономической борьбе, но делала это только лишь для того, чтобы, завоевав на этом доверие части рабочего класса, предать затем его коренные классовые интересы во время решающих классовых битв.

Основная опасность социал-демократии состояла в том, что она подрывала боевое единство пролетариата в его борьбе с империализмом. Раскалывая и разлагая единый фронт пролетарской борьбы с капиталом, социал-демократия являлась главной опорой империализма в рабочем классе. Международная социал-демократия всех оттенков, II Интернационал и его филиал в профсоюзах  стали фактически резервом буржуазного общества, его наиболее верным оплотом. Так совершенно справедливо охарактеризовали роль социал-демократии коммунисты Коминтерна в конце 20-х гг.

В этой контрреволюционной политике социал-демократия опиралась на 2 крыла: правое крыло социал-демократии, открыто контрреволюционное, обеспечивало тесную связь с буржуазией, левое — использовалось для особо тонкого, особо подлого обмана рабочих. «Левая» социал-демократия, играющая пацифистской, а иногда даже революционной фразой, на деле выступала против рабочих, в особенности в самые критические революционные моменты (английские «независимые» и «левые» вожди Генсовета во время всеобщей стачки 1926 г., Отто Бауер и К^о во время венского восстания и т. д.), поэтому была наиболее опасной фракцией социал-демократических партий. Эта ее политика и получила название «социал-фашизм».

Приведем с некоторыми сокращениями небольшую часть из доклада О.Куусинена, выдающегося финского коммуниста, одного из лидеров пролетарской революции в Финляндии (1917-1918 гг.), после ее поражения, в том числе по вине финских социал-демократов, вынужденного эмигрировать в СССР, на 10 пленуме Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала (далее ИККИ) в 1929 г. (выделение — Л.С.):

«О социал-фашизме.

Параллельно с фашизацией буржуазного классового господства происходит процесс фашизации и реформистской профсоюзной бюрократии и партии II Интернационала. Из реформизма вырастает социал-фашизм. Иной мог бы считать это обозначение ругательством и только. Но это не так. О подлинной установке политической партии надо судить по ее делам. Дело не в том, что говорят социал-демократы, а в том, что они делают.

На первом конгрессе II Интернационала было постановлено повсеместно устраивать международные демонстрации и манифестации в день 1 мая. А теперь германская секция II Интернационала производит вооруженные полицейские атаки на первомайские демонстрации германского пролетариата. (В 1929 году по приказу социал-демократического правительства Берлина была расстреляна майская демонстрация коммунистических рабочих — прим. Л.С.) Реформисты повсеместно сотрудничают в различных буржуазных организациях классовой борьбы, в органах принудительного арбитража, в «экономических советах» и т. п. Они голосуют за исключительные законы против революционного движения, они активно участвуют в подготовке войны. Они исполняют тысячи мелких и крупных палаческих поручений империализма на административных постах как в метрополии, так и в колониях. Разве эта практика не фашистская? Несомненно, фашистская. Но эти социал-демократические вожди-фашисты особого толка: они социал-фашисты. Здесь есть различие. Какое же?

Фашисты — это националисты, империалисты, подстрекатели к войне, враги социализма, враги демократии, душители самостоятельного рабочей движения, убийцы рабочих и т. д.

Социал-фашисты, как общее правило, действуют подобно фашистам, но свое фашистское дело они творят не с открытым забралом, а за дымовой завесой. Характерными для социал-фашизма являются: империалистическая политика — под флагом интернационализма, капиталистическая политика — под флагом социализма, отмена демократических прав трудящихся — под флагом демократии, отмена реформ — под флагом реформизма, убийство рабочих — под флагом рабочей политики и т. д. Пафос «чистого» фашизма находит свое выражение в лозунге «нация» и в безудержной агитации за империалистическую экспансию. Пафос социал-фашизма находит свое выражение в лозунге сохранения государственности: «Мы спасли государство, —  без нас государство погибло бы». Социал-фашисты более связаны с пролетарским массовым движением, чем другие фашисты, они связаны с исторически сложившимися массовыми организациями пролетариата и стараются использовать их во вред самому рабочему классу.

Обыкновенные фашисты применяют простую тактику; это — тактика огня и меча. Социал-фашистам приходится применять тактику комбинированную, более осторожную, им приходится больше маневрировать, используя все закулисные махинации парламентаризма и все фокусы избирательной демагогии, им приходится оперировать во внешней политике пацифистскими лозунгами и проч. Цели фашистов и социал-фашистов одни и те же, разница в лозунгах, а, отчасти, и в методах.

Это приводит к тому, что «чистый» фашизм не нуждается в левом крыле, а социал-фашизму оно, наоборот, безусловно необходимо. И стоит только этим «левым» себя политически скомпрометировать, как социал-фашизму приходится создавать себе новое левое крыло. Специальная задача левого крыла социал-фашизма заключается именно в том, чтобы манипулировать пацифистскими, демократическими и «социалистическими» лозунгами.

Ясно, что чем дальше идет развитие социал-фашизма, тем больше он приближается к «чистому» фашизму. Но эта эволюция — длительный процесс. Можно установить, что социал-демократия различных стран переживает различные стадии этого процесса.

На нашем последнем всемирном конгрессе говорилось о «ростках» социал-фашистского развития II Интернационала. Теперь эти ростки пышно расцвели. В процессе дальнейшего развития социал-фашистам будет становиться все труднее скрывать кричащие противоречия между их словами и делами. Таким образом социал-фашизм, в конечном счете, утратит свое специальное назначение.

Обыкновенный фашизм разоблачить не трудно. Обыкновенный фашист открыто исповедует свою принадлежность к фашизму. Но социал-фашист, изобличенный в социал-фашизме — это то же, что изобличенный провокатор: он теряет всякую ценность в глазах буржуазии; его надо либо уволить, либо перевести на другую службу. В силу этого разоблачение социал-фашизма для нас чрезвычайно важная задача.

….Буржуазии …без помощи реформистов трудно осуществлять «мир в промышленности» и прикрывать подготовку войны маской пацифизма…

Теперешняя функция социал-демократии заключается,

во-первых, в том, чтобы совратить и разложить мелкобуржуазную оппозицию, настроенную против империалистической политики финансового капитала, устранить ее пацифистские и демократические помехи;

во-вторых, в том, чтобы преодолеть реформистскую оппозицию части рабочих капиталистической рационализации (так тогда называли известную ныне «оптимизацию» — прим. Л.С.) и прочим формам наступления финансового капитала и завербовать в некоторых привилегированных слоях пролетариата прямых сторонников фашизации государственного строя;

в-третьих, в том, чтобы затормозить процесс полевения широких рабочих масс путем попыток к расколу рабочего фронта и разгрому коммунистического рабочего движения. В какой мере социал-демократии удастся эту миссию выполнить, — это разумеется уже другой вопрос.»

Как видим, указанные в 1929 году Коминтерном тенденции развития социал-демократии были определены абсолютно верно. Сегодня, в начале XXI века, социал-демократические партии уже никто не считает партия революционными или хотя бы оппозиционными капиталу. Они полностью обуржуазились и во многих странах мира выражают интересы исключительного крупного капитала и монополий, даже не вспоминая о трудящихся.

Их прежнее место — место искусных предателей рабочего класса и трудящихся масс почти повсеместно заняли «коммунистические партии», которые, разумеется, к коммунизму не имеют никакого отношения. Вот они сегодня, в период резкого обострения общего кризиса капитализма и в преддверии новой мировой войны, которую усиленно стремится развязать мировой империализм, проводят как раз ту самую политику, которую Коминтерн в конце 20-х гг. именовал «социал-фашизмом».

Россия, здесь, увы, не исключение. То, что описанные выше в докладе Куусинена явления, имеют место у нас в стране, доказывать особо не надо — это видит всякий, кто внимательно следит за развитием рабочего движения в России. Именно благодаря политике реформизма, «классового сотрудничества» и т.п. — то есть того самого социал-фашизма, о существовании которого многие наши левые и «коммунисты» даже не подозревают, а троцкисты, первые угодники буржуазии, напрочь отрицают — наш рабочий класс в значительной степени находится еще в дезориентированном состоянии, уже понимая, что надо что-то делать, но что и как, еще толком не осознавая.

2. Как социал-фашизм выглядит сегодня у нас в России

Для наших читателей, рабочих-активистов, которых все сказанное касается больше, чем кого бы то ни было, приведем ряд примеров проявлений социал-фашизма в России за последние годы и укажем те политические силы, которые проводят социал-фашистскую политику.

Важнейшей из них является, безусловно, КПРФ.

А)  КПРФ

Вот буквально несколько антинародные законопроектов, которые КПФР предложила в Госдуму или принимала участие в их разработке:

— середина января 2014 г. — пакет «антитеррористических» законов, направленных, как официально декларировалось, «на обеспечение национальной обороны, национальной безопасности и правоохранительной деятельности».

В числе разработчиков —  Олег Денисенко (бывший боец группы «Альфа»), с 2011 г. зам. председатель комитета ГД по безопасности и противодействию коррупции, член комиссии ГД по рассмотрению расходов федерального бюджета.

В соответствии с этим законами:

• сотрудники ФСБ получили право на личный досмотр граждан, их вещей и транспортных средств;
• по ряду «террористических» статей ужесточили наказания вплоть до пожизненного срока, признав пропаганду, оправдание и поддержку «терроризма» отягчающим обстоятельством;
• в перечень критериев «террористической деятельности» добавился такой, как «дестабилизация деятельности органов власти»;
• хостинг-провайдеры, владельцы сайтов и др. теперь стали обязаны хранить в течение полугода данные о приеме, передаче, доставке, обработке различной электронной информации;
• через системы электронных платежей, типа «Яндекс-кошелек» или предоплаченные пластиковые карты ограничили возможность анонимных перечислений, запретили перечисление денег через границу (трансграничные), а внутри страны ограничили суммы перечислений (15 тыс. руб. в месяц и не более 1 тыс. руб. в течение рабочего дня).

Антинародная (антиреволюционная или любая антипротестная) направленность этих законов вполне очевидна. При этом «коммунист» Денисенко оправдывает эти меры, заявляя, что «спецслужбам необходим этот «инструментарий», чтобы пресекать деятельность террористов до того, как те совершат теракт.», чем, разумеется, страшно рады в Кремле: «Мы приветствуем меры, которые направлены на усиление государственной безопасности».

— середина ноября 2014 г. — депутат Госдумы от КПРФ, заместитель председателя комитета по конституционному законодательству и государственному строительству Вадим Соловьев  предлагает сопровождать получение первого паспорта гражданином России принесением торжественной клятвы на верность российскому буржуазному государству!

— начало июня 2015 г. — этот же, В. Соловьёв предлагает вернуть в УК РФ статью за саботаж.

— начало октября 2015 г. — снова Соловьев требует ввести в Уголовный кодекс РФ статью за клевету на государство, предусматривающую наказание — исправительные работы или штраф.

— конец января 2016 г. — депутаты Госдумы от КПРФ Александр Куликов и Юрий Синельщиков вносят законопроект, разрешающий конфискацию имущества за различные преступления, «независимо от того, нажито оно преступным путем или нет». При этом в перечень преступлений, наказания за которые нужно ужесточить конфискацией имущества (всего более 100 статей УК!), попадают у него:

• ст.205 (теракт или призывы к террористической деятельности);
• ст.212 (массовые беспорядки);
• ст.275 (государственная измена);
• ст.282 (известная, как статья «Экстремизм», возбуждение ненависти либо вражды);
• ст.317 (посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа) и т.п.

То, что эта инициатива явно направлена на усиление репрессий в отношении рабочих, посмевших в своем протесте против политики российской власти или работодателей перейти к более активным формам классовой борьбы, не ограничиваясь униженными и совершенно бесполезными прошениями и обращениями, вполне очевидно.

— 8 февраля 2016 г. — депутаты Госдумы от КПРФ Валерий Рашкин и Сергей Обухов предлагают расторгнуть договор о дружбе России с Турцией, отлично понимая, что это усиливает противостояние между российским и турецким капиталом, приближая прямое военное столкновение между этими странами.

— 20 февраля 2016 г. — Александр Ющенко, депутат Госдумы от КПРФ вносит в российский парламент законопроект о контроле за соцсетями, обязывающий их владельцев следить за распространяемой пользователями информацией и немедленно удалять ту, которая по каким-либо причинам не нравится российской власти. Оправдание своего предательства у «коммуниста» традиционное — буржуазный патриотизм, мол, социальные сети могут размещать ангажированную информацию, вредную для России.

Совсем свежий пример антинародной, предательской по отношению к рабочему классу инициативы. МГК КПРФ, самое крупное отделение партии, на фоне скандального случая об убийстве в Москве ребенка няней из Средней Азии (начало марта 2016 г.), мгновенно состряпало сайт «Остановим нелегальную иммиграцию. Наведем порядок в России». Вместо пролетарского интернационализма эти «коммунисты» откровенно раздувают в среде трудящихся масс удобную буржуазии русско-националистическую истерию, направленную в первую очередь на рабочих из бывших советских республик. Что, вообще говоря, не удивительно, учитывая тот факт, что КПРФ давно паразитирует на темах русского национализма, великодержавного патриотизма и религии, активно помогая капиталистам одурманивать трудящиеся массы России.

Но КПРФ одними законодательными инициативами не ограничивается. Она мобилизует членов своей партии и ее сторонников на активные действия против трудящихся, помогая тем самым господствующему классу буржуазии угнетать их и притеснять.

К примеру, в январе 2014 года эта партия организовала в Москве так называемый  «КПРФ-контроля» — рейды для выявления мигрантов-«нелегалов». На сайте КПРФ с гордостью сообщалось о том, что «КПРФ-контроль» выявил аж 811 нелегальных рабочих-мигрантов! При таких «коммунистах» и фашисты не нужны, ведь они исполняют их функции — бесстыдно пошли вылавливать на заводах рабочих, приехавших  в поисках заработка, продавая и предавая тот самый рабочий класс, тех самых трудящихся, за которых они якобы борются.

Повторяем, это только ничтожная часть антинародных инициатив КПРФ, которые бесспорно можно отнести к социал-фашистской политике.

Еще одна группа российских социал-фашистов, тоже прячущаяся под названием «коммунистов»:

Б) РКРП, РПР (ФРА) Попова и им подобные партии, партийки и организации, в частности, «Красное ТВ»

Как и КПРФ, они полностью встали на позиции русского шовинизма и буржуазного патриотизма: приветствовали аннексию Крыма у Украины (пресловутый «Крымнаш!»); войну на Донбассе подло выдавали и выдают за «борьбу с украинским фашизмом за социализм»; полуфашистское правительство республик Новороссии (ЛНР и ДНР) представляют «истинно народным» и демократически избранным; поддерживают действия империалистической России в Сирии.

РКРП поспешили создать в ДНР клона своего реформистского «Рот-Фронта» — «Рабочую партию Донбасса» (РПД), задача которой отвлекать революционизирующихся трудящихся ДНР от  борьбы за свои коренные классовые интересы.

В) Реформистские профсоюзы.

Третья группа социал-фашистских сил в России — это профсоюзы. Не указываем «желтые», ибо желтые они все — не «желтых» у нас в стране не существует. Все они прячутся у нас под маской «независимости» (т.е. позиционируют себя независимыми от политических сил, на деле являясь выразителями интересов буржуазии, крупного капитала), включают в свои ряды чохом всех наемных работников, в число каковых нередко попадают и работодатели (ибо они сейчас сплошь и рядом наемный менеджмент).

Главная политическая линия всех российских профсоюзов — политика «классового сотрудничества», доходящая до крайней степени предательства интересов своих членов. К примеру, в коллективных договорах профсоюзов ФНПР не редкость обязательство со стороны профкома не допускать забастовок, в протестных акция всеми средствами пресекается попытка рабочих коллективов выйти за рамки экономической борьбы (тезис «только без политика!»), и пр.

В прошлом году профсоюзы ФНПР создали свою политическую партию «Союз труда», подаваемую как партия трудящихся России. Цель ее организации вполне понятна — заменить собой обанкротившиеся и стремительно теряющие популярность у трудящихся масс социал-фашистские партии КПРФ, РКРП и т.п. «Союз труда», по сути, это попытка профсоюзов, доказавших свою преданной буржуазной российской власти, удержать в своей реформистской орбите стремительно революционизирующийся российский рабочий класс, в новой форме проводя все ту же социал-фашистскую политику подчинения рабочего движения буржуазии, только уже не в сфере экономической борьбы, а в области политики, куда неудержимо стремится рабочий класс.

Все эти три вышеуказанные социал-фашистские силы стремятся всегда возглавить протест трудящихся масс и, если это получается, проводят его в разрешенной буржуазией форме с предварительным уведомлением буржуазной власти и получением от нее на то «высочайшего соизволения». Нередко они имитируют свою оппозиционность тем, что устраивают пустые протестные акции, заведомо не способные дать какой-либо пользы, кроме рекламы той организации, которая из проводит.

Вот несколько пустые протестные акции такого рода.

29-30 ноября 2014 г. КПРФ провели громко разрекламированную акцию «За доступную медицину!», которая была представлена как всероссийская.

Аналогично политическим реформистам, реформистские профсоюзы проводили серию акций «За достойный труд!» в рамках Всемирной акция международных профсоюзов.

«Рабочий Путь» уже не раз критиковал в своих материалах крайне популярный у буржуазных идеологов тезис об абстрактной «достойности», разъясняя, что никакой такой отдельно существующей и независимой от конкретного человека или слоя людей «достойности» в природе не существует. Не менее популярное у буржуазных идеологов и оппортунистов слово «доступность» точно такого же рода. Сказать «доступная медицина» это значит, ничего не сказать. «Доступность», как и «достойность», тесно связана с уточнениями — КОМУ доступно, ЧТО ИМЕННО доступно и С ЧЬЕЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ это доступно, т.е. с чьей классовой позиции и в отношении какого класса оценивается эта «доступность». Если, упоминая о доступности, вы одновременно не указываете, о ком и о чем идет речь конкретно, то вы просто занимаетесь демагогией и пытаетесь обмануть людей, привлекая их красивыми словами, на деле ведя их туда, куда выгодно действующей в стране буржуазной власти. То есть это все классические промеры социал-фашизма, которые нейтрализуют массы, дезориентируют их, вместо того, чтобы организовывать их на борьбу против фашизирующейся гигантскими темпами российской буржуазии.

Понятно, что итоги таких протестов не дают того результата, на который рассчитывают протестующие трудящиеся — положение их не улучшается ни на йоту. Они начинают искать новые формы борьбы, способные всерьез ударить по господствующему классу, стремясь вырваться из-под контроля реформистских организаций. Буржуазия в ответ усиливает давление на рабочее движением, запрещая те виды и формы протеста, которые ранее были разрешены, что, в свою очередь, вызывает закономерную ответную реакцию трудящихся масс — они все больше поворачиваются к политике, все лучше понимая, что именно там лежит корень решениях всех их проблем.

Как работает политика социал-фашизма, хорошо показывает Всероссийская забастовка дальнобойщиков. «Слив» ее был разыгран как по нотам.  КПРФ, «желтые» профсоюзы и агенты либеральной оппозиции («либерально-оппозиционные» СМИ, Расторгуев (Питер), Бажутин (Химки) и др. действовали очень дружно). В итоге бессмысленный «поход на Москву» провалил первый, самый мощный и опасный для власти, этап забастовки. Второй же этап, объявленный в конце февраля 2016 г., изначально был никакой — дальнобойщиков никто не видел и не слышал. По рекомендации своих продажных лидеров они уселись дома, чем оказали большую помощь крупным транспортным компаниям, фактически подарив им долю рынка транспортных услуг. Власть хлопает в ладоши: протест задавлен без применения физической силы, да еще и крупному капиталу угодить удалось.

Но это, что называется, мягкий вариант. Рабочим европейских стран почти век назад, в 20-х гг. XX века, пришлось увидеть социал-фашизм во всей красе, отдав по его милости сотни и тысячи человеческих жизней.

Потому борьба с этим явлением стала наиважнейшим направлением работы всех коммунистических партий, входящих в Коммунистический Интернационал.

3. Тактика Коминтерна в борьбе с «социал-фашизмом»

Вопросы о социал-фашизме рассматривались Коминтерном не раз на Конгрессах и Пленумах его Исполнительного Комитета. Главное для коммунистов было в то время — это правильно определить свою линию, свою политику, чтобы нейтрализовать влияние продажной социал-демократии в рабочем классе, направив его по верному пути в борьбе с буржуазией — по пути революционной борьбы за диктатуру пролетариата.

Кратко политику Коминтерна можно выразить следующим образом: всемерно разоблачать политику социал-демократии перед рабочими массами, вскрывать ее подлую предательскую суть; работая в социал-демократических организациях и реформистских профсоюзах настраивать рабочих действовать вопреки решениям социал-демократических лидеров, если они препятствуют забастовкам и другим акциям  протеста рабочих, оказывать на них  «давление снизу»; организовывать свои рабочие объединения, не реформистские, а революционные, перетягивая в них рабочих из реформистских, социал-фашистских организаций, и т.п. Подробнее можно посмотреть в материалах Коминтерна.

Такая тактика была предложена Коминтерном всем входящим в него компартиям, и проводилась ими достаточно успешно до 1935 гг. В 1935 году на VII Конгрессе Коминтерна эта тактика была изменена в связи с существенными изменениями условий, в которых приходилось работать европейским компартиям. Суть в том, что после установления фашистских режимов в Германии в 1933 году и в Австрии в 1934 году репрессиям подверглись не только коммунисты, но и социал-демократы, и стало очевидно, что дальнейший отказ от сотрудничества с социал-демократами может привести к усилению антикоммунистических сил. Начиная с середины 1930-х годов, коммунисты и социал-демократы стали объединяться в составе единых антифашистских фронтов.

4. Критика политики Коминтерна Троцким и его последователями в СССР.

В мировом коммунистическом движении против политики Коминтерна, ориентированной на борьбу с социал-фашизмом как главной силой, открывающей дорогу фашизму, выступили реформисты и их верные защитники «центристов» (в России их представляли троцкисты). Последние не возражали против идеи Коминтерна сформировать для борьбы с фашизмом единый рабочий фронт, но искажали ее в интересах капитала, предлагая коммунистам, не взирая ни на что, объединяться с предателями рабочего класса — социал-демократией. Т.е., по мнению троцкистов, коммунисты должны были примкнуть к тем, кто расстреливал рабочих, находясь в правительстве фашизирующихся стран (Германия), и вел непримиримую борьбу против рабочих-коммунистов, третируя и выгоняя их из подконтрольных социал-демократии рабочих организаций, в том числе профсоюзных. В своей наглости и беспринципности троцкисты дошли до того, что позднее, после победы фашизма в странах Европы, фактически обвинили руководство Коминтерна и лично Сталина (как же без этого? все-таки личный враг фашиста Троцкого!) в том, что это именно они стали главными виновниками прихода к власти фашистов, в частности, в Германии!

Такие же обвинения они высказывают и теперь, когда сама история тысячекратно доказала, кто был прав. Вот что пишет известный российский троцкист Роговин в своей книге «Власть и оппозиции»  (выскакивает в поисковике по запросу «социал-фашизм» в верхних строчках), которого многие российские леваки-троцкисты, к примеру, известных в соцсетях «Леворадикал», нахваливает без меры, выставляя верным марксистом-ленинцем (!).

Само название главы, где идет речь о социал-фашизме — «Теория «социал-фашизма» и приход к власти Гитлера.» — уже намекает на причину прихода Гитлера к власти — то, что якобы это коминтерновская «теория социал-фашизма»! Начинается она с традиционных для троцкистов обвинений Сталина, в данном случае в том, что «с конца 20-х годов Сталин осуществил авантюристический ультралевый поворот не только внутри страны, но и в международном коммунистическом движении, которому была навязана т. н. «теория третьего периода».», которая якобы обещала «скорый и окончательный крах капитализма» и главным тезисом которой был «»социал-фашизм» как главная сила, задерживающая этот крах путём торможения боевой активности рабочего класса.»

То, что Роговин называет «теорией третьего периода», было ничем иным, как научным марксистским анализом событий в мире, произошедших с Октября 1917 года, подготовленным выдающимися деятелями большевизма, настоящими марксистами-ленинцами. Будучи по своему мировоззрению субъективными идеалистами и крайними метафизиками, напрочь отрицающими всякую диалектику, троцкисты в принципе не понимали процессов развития и были не способны дать действительно научный анализ чего бы то ни было. Свою крайнюю теоретическую бедность они прикрывали злобствованием и огульными наветами на все, что сделали настоящие большевики-ленинцы. Больше всех здесь доставалось Сталину, выдающемуся теоретику большевизма, поскольку он во всем и всегда оказывался прав — история подтверждала верность его выводов и правильность его политики, постоянно опровергая гнилые тезисы троцкистов. Вот поэтому Сталин и был объектом № 1 для нападок этих фашистских прихвостней, что вел Советскую страну верным курсом и его никак не удавалось сбить с выбранного пути.

VI конгресс Коминтерна (июль 1928 года), оценивая международную обстановку, дал следующую периодизацию мирового коммунистического революционного движения в мире после Октября 1917 года:

первый период — 1918—1923 гг. — революционный подъём,

второй период — 1923—1928 гг. — консолидация реакционных сил и стабилизация капиталистической системы;

третий период — после 1928 года — мировая капиталистическая система входит в новый мировой экономический кризис, следствием которого по логике классовой борьбы как основы общественного развития неизбежно станет новый революционный подъем, а значит наступит время  решающих боёв за установление диктатуры пролетариата в Европе; основными силами, тормозящими революционное движение рабочего класса, в это время являются фашизм и помогающий ему оппортунизм в лице социал-демократии II Интернационала, которая все более откровенно встает на сторону капитала против рабочих.

История показала, что периодизация Коминтерна была абсолютно правильной: революционные бои в Европе в 30-е годы были, иное дело, что реакция тогда оказалась сильнее, в том числе по вине социал-демократии; фашизация Европы и новая мировая война несколько отложили победу революционного рабочего класса европейских стран — диктатура пролетариата в некоторых из них смогла установиться только после победы над фашизмом (страны Восточной Европы).

Роговин заявляет, что «документы Коминтерна исключали всякую возможность союза между коммунистическими и социал-демократическими партиями с целью создания единого рабочего фронта против наступления фашизма». И приводит в качестве «доказательств» цитату из доклада Мануильского на XI пленуме ИККИ: «Разоблачение социал-демократии, разоблачение II Интернационала, высвобождение рабочих масс из-под влияния социал-демократии, изоляция и преодоление социал-демократии есть очередная задача коммунистических партий, без разрешения которой невозможна успешная борьба пролетариата за свое освобождение от цепей капитализма», которая разоблачает его ложь, поскольку в ней нет ни слова о запрете какого-либо сотрудничества с социал-демократией, при условии, конечно, что сама социал-демократия хочет этого сотрудничества и стоит на классовых позициях рабочего класса.

Упрекая коминтерновцев, что они отказывались от союза с социал-демократией, сам Роговин далее пишет, что этот союз был фактически невозможен. Поскольку социал-демократия отрицала такой союз (выделение — Л.С.): «коммунистов и социал-демократов разделяли очень глубокие политические противоречия, выражавшиеся прежде всего в установке на революционное свержение капиталистического строя у первых и на реформистское «улучшение» капитализма — у вторых. Коммунисты, в том числе левая оппозиция, беспощадно осуждали и предательство вождей II Интернационала в 1914 году, поддержку ими «своих» буржуазных правительств в первой мировой войне, и кровавое подавление в 1918 году социал-демократическими лидерами революционных выступлений немецкого пролетариата, убийство К. Либкнехта и Р. Люксембург, и антибольшевистскую пропаганду, которую вела международная социал-демократия, начиная с первых дней Советской власти. После раскола II Интернационала социал-демократические партии оставались более многочисленными и более влиятельными, чем коммунисты, партиями в большинстве стран Западной Европы. В некоторых из этих стран (например, в Англии, Германии) они стали в 20-е годы правящими партиями и в качестве таковых проводили враждебную политику по отношению к СССР. Наконец, вожди правых социал-демократов… препятствовали преодолению раскола рабочего движения, руководствуясь своими политическими соображениями: опасениями, что в обстановке левой радикализации масс коммунисты в случае установления единого рабочего фронта перехватят политическую инициативу и укрепят свое влияние среди рабочего класса.» Тем самым Роговин фактически подтверждает верность тактики Коминтерна в тот период времени (конец 20-х — самое начало 30-х гг.), ибо никакой иной тактики просто быть не могло!

Но Роговин не видит, что опроверг сам себя. Он делает традиционные троцкистские кульбиты, заявляя, что «В этих условиях Троцкий оказался единственным деятелем рабочего движения, который понял, что перед лицом угрозы, которую фашизм несёт судьбам человечества, его цивилизации и культуре, противоречия между коммунистами и социал-демократами должны отойти на второй план. Не отказываясь от своих прежних критических оценок социал-реформизма, он повёл непримиримую борьбу против теории «социал-фашизма», дезориентирующей коммунистические партии и изолирующей их от социал-демократических рабочих.» И далее пишет, что «Троцкий указывал, что в Германии и Австрии политический кризис выдвигает на передний план не борьбу коммунистов с «социал-фашизмом», а столкновение между фашизмом и социал-демократией. Формула социал-фашизма, лишённая какого бы то ни было содержания, не вскрывает, а затушевывает этот реальный конфликт и облегчает победу фашистских сил… Поэтому сближение между коммунистами и социал-демократией для борьбы с фашизмом становится самым настоятельным требованием времени.»

Троцкий в своей обычной манере, пышно и громко критикуя, сам ничего не предлагает. Он выдвигает мечту, а не реальные предложения, которые бы можно было претворить в жизнь в тех условиях. Никто не против «сближения между коммунистами и социал-демократией для борьбы с фашизмом», вот только поясните, как оно должно выглядеть в реале, если «вожди правых социал-демократов… препятствовали преодолению раскола рабочего движения». Но никаких предложений от Троцкого вы не услышите — их нет и в помине! Есть только ругань Сталина и деятелей Коминтерна и еще фантазии в стиле «как было бы хорошо, если бы…».

Именно поэтому тактика Коминтерна в тот период времени была абсолютно верной и единственно правильной. Это не «дезориентация» коммунистов и не «изоляция» их от рабочих, а борьба коммунистов с предателями рабочего движения, которые делают все, чтобы фашизм окончательно победил, и совершенно неважно какими при этом «политическими соображениями» эти предатели руководствуются! В этих условиях заявлять, что тактика Коминтерна неверна и требовать, не взирая ни на что, «сближения между коммунистами и социал-демократией» — это значит требовать от коммунистов не мешать социал-демократии и далее предавать рабочих, да еще помогать ей в этом! Видимо, этого и добивался Троцкий, поливая грязью политику партий Коминтерна.

Еще ряд коротких цитат из Роговина:

«Троцкий напоминал, что ещё в 1930 году левая оппозиция выдвигала практическую программу соглашения с социал-демократическими рабочими.»

«Даже после прихода нацистов к власти (1933 г. — прим. Л.С.) Сталин продолжал ориентировать немецких коммунистов на следование обанкротившейся формуле «социал-фашизма».»

«Связь между бескровной победой Гитлера и политикой сталинизированного Коминтерна была очевидна для всех опытных революционеров.»

«6 февраля 1933 года руководители семи социалистических партий Европы обратились к руководству Коминтерна и Социалистического Интернационала с предложением созвать конференцию двух Интернационалов для выработки плана совместных действий против фашизма.»

«В «Заявлении» 1933 года Троцкий предлагал отвергнуть и осудить теорию социал-фашизма и немедленно принять предложение II Интернационала о переговорах и соглашении. «Одно несомненно, — писал в конце «Заявления» Троцкий. — Времени для исправления чудовищных ошибок остается совсем уже немного. Если оно будет упущено, Коммунистический Интернационал отойдет в историю со славным ленинским началом и бесславным сталинским концом».»

«Этот прогноз Троцкого реализовался во всей трагической полноте.» — так заканчивает свое повествование о социал-фашизме Роговин.

К этим цитатам мы еще вернемся. А пока скажем о методах троцкистских «разоблачителей».

Желая непременно доказать верность позиции Троцкого, Роговин не гнушается подлогами, переворачивая и передергивая решения Коминтерна так, как ему это выгодно, давая ссылки на своего идола, якобы цитируемого в документах Коминтерна. В частности, Роговин пишет (подобного много в этой главе, но мы приведем только один пример): «По поводу решений Коминтерна, запрещающих совместные выступления коммунистов и социал-демократов, Троцкий писал: «Как можно отказываться от практических соглашений с реформистами в тех случаях, когда они, например, руководят стачками?.. Столь же невозможно преграждать себе дорогу к практическим соглашениям с реформистами — не только с социал-демократической массой, но во многих случаях и с её вождями… в борьбе против фашизма»» и указывает, что эта цитата Троцкого якобы взята им из брошюры «Димитров Г. Наступление фашизма и задачи Коммунистического Интернационала в борьбе за единство рабочего класса, против фашизма.» М., 1935, С. 6. Однако в этой брошюре о Троцком или его словах нет ни слова! Димитров о  существовании этого отщепенца даже не вспоминает!

Аналогичным образом Роговин поступает и далее. Например, цитирует Троцкого, ссылаясь на материалы Коминтерна, как будто в них присутствуют стенограммы выступлений Троцкого, но таковых там не имеется! Троцкого на этих Конгрессах КИ и пленумах ИККИ не было. Что это? Для чего это делается? Это не что иное, как методика примитивного подлога, применяемая для солидности в надежде, что невзыскательный читатель не полезет проверять как оно было на самом деле, вполне распространенная у троцкистов, которые только таким лживым способом и способны «аргументировать» свою позицию.

Это о форме. Теперь давайте поговорим содержании. Вспомним те несколько коротких цитат из Роговина, что мы приводили выше. Сущность «теории социал-фашизма» по-Роговину отвратительная. Он считает ее ошибочной, причем преступно ошибочной.

Но самое интересное даже не мнение Роговина — сейчас у нас капитализм и каких только холуев капитала мы ныне не видим: их развелась тьма, каждый старается перещеголять другого, надеясь заслужить «сладкий пирожок» у капитала, наслаждающегося своей победой над рабочим классом. Самое интересное другое — то, что же такого рода оценка деятельности Коминтерна в вопросе борьбы с фашизмом и, в части, по отношению к «социал-фашизму», была и у позднесоветских (хрущевско-брежневских) обществоведов!

Вот книга 1975 года, называется «VII Конгресс Коминтерна и борьба против фашизма и войны», издательство «Политическая литература».

Читаем в Предисловии на стр. 7 (выделение — Л.С.):

«Наступающему фашизму следовало противопоставить единый фронт различных политических направлений. Коммунистическому движению предстояло преодолеть оценку социал-демократии как «социал-фашизма». Несмотря на то что свои позорным поведением многие лидеры социал-демократии заслуживали самой резкой критики, эта формула не отвечала реальному положению вещей, была неверной. Она мешала коммунистам вовремя заметить, что в рядах социал-демократии растут антифашистские настроения и что социал-демократия может сыграть свою роль в борьбе с фашизмом.»

И далее в Примечаниях, стр. 505-506:

«Оценка социал-демократии как «социал-фашизма» была распространена в документах Коминтерна и компартий в конце 20-х-начале 30-х гг. Появление ее было связано с реакцией авангарда рабочего класса на проводимую правым руководством социал-демократии политику классового сотрудничества с буржуазией. Правые социал-демократы участвовали в реакционных, антидемократических мероприятиях буржуазных правительств, помогали подавлению революционной борьбы рабочего класса, тем самым объективно расчищая дорогу фашизму. Такая политика правосоциалистических лидеров порождала среди трудящихся масс ненависть и презрение, вызывала резкий протест и отпор со стороны сознательной части рабочего класса. Отожествление социал-демократии и фашизма — явлений, отличных друг от друга по целям, социальной природе и массовой базе, препятствовало организации успешной борьбы против угрозы фашизма и войны. Практика классовой борьбы, развертывание антифашистского движения, прежде всего во Франции, Австрии и Испании, содействовали преодолению этой ошибочной оценки. Большую роль в этом отношении сыграло письмо Г.Димитрова, явившееся первым развернутым выступлением в руководстве Коминтерна за преодоление сектантских ошибок.»

Позиция в отношении «социал-фашизма», как видим, та же самая, что у Троцкого, и теперь у Роговина, а также у идеологов российской буржуазии (последнее можно проверить по куче интернет-энциклопедий, где информация тщательно сортируется на предмет ее полезности правящему в России классу частных собственников — там везде излагается точка зрения Троцкого).

Какое удивительное единство! Связка «Троцкий — позднесоветские обществоведы — идеологи нынешней фашизирующейся буржуазной империалистической России» просматривается невооруженным глазом. А ее по идее быть не должно, ибо позиции фашистов и тех, кто с ними борется, по определению должны быть противоположными.

Разрешение этой загадки выходит за пределы обсуждаемой темы, и мы на этом останавливаться не будет. Давайте закончим с «социал-фашизмом», разобравшись до конца с претензиями, высказанными «критиками» тактики Коминтерна.

5. Разоблачение «критики» «теории социал-фашизма»

Разумеется, никаких запрещений коммунистам действовать совместно с социал-демократами Коминтерн не давал — не случайно Роговин не приводит цитаты из такого рода «решений».

Позиция Коминтерна была вполне определенной и четкой — разделять социал-демократию, учитывая, что среди социал-демократических трудящихся и даже лидеров социал-демократических организаций есть разные слои: одни безоговорочно поддерживают буржуазию в ее реакционной политике против рабочего класса, другие, типа Троцкого, пытаются скрыть  предательство социал-демократии революционными словами и красивыми фразами, а третьи — серьезно левеют, видя к чему приводит политика поддержки фашизирующейся буржуазии, и сдвигаются на позиции революционного рабочего класса и коммунистов. С этими слоями социал-демократии надо действовать по-разному: вести непримиримую линию против первых,  разоблачать вторых и сотрудничать с третьими, которые вполне могут стать активными участниками единого рабочего фронта борьбы с надвигающимся фашизмом.

Приводить обширные цитаты в качестве доказательств того, что это именно так и было, не буду — желающие могут сами посмотреть в материалах 10, 11, 12 и 13 пленумов ИККИ и материалах VI Конгресса Коминтерна. Там очень много подробностей — товарищи из разных стран рассказывают, как на деле выглядела политика социал-демократии, и по ним вполне можно судить, можно было с такой социал-демократией работать (соединиться) или нельзя.

Коротко основная претензия «критиков» тактики КИ в том, что не нужно было называть социал-демократию «фашизмом», заявляя, что она подготавливает его приход к власти, нужно было с самого начала вести политику единого фронта «сверху и снизу», а не так, как проводил ее Коминтерн — только «снизу», игнорируя договоренность между руководителями социал-демократии и коммунистами. Именно это звучит как в претензиях Троцкого и его современного последыша Роговина, так и у советских ревизионистов.

Суть в том, тактика Коминтерна менялась в зависимость от того, как менялись условия, в которых приходилось действовать коммунистам. Единый фронт «снизу» проводился до того момента, пока фашизм лелеял и заигрывал с социал-демократией, и она сама категорически не шла на контакт с коммунистами, всеми способами стараясь услужить капиталистам. Но когда фашизм, после своего прихода к власти, отбросил ставшую ему больше ненужной социал-демократию и устроил на нее гонения, как, кстати, и на прогрессивных буржуазных деятелей, сторонников либерализма и буржуазной демократии, социал-демократия (по крайней мере, ее значительная часть в руководстве, не говоря уже о массах, о тех рабочих и трудящихся, что находились под ее влиянием) сообразила, какого монстра она помогла выпестовать.

Не случайно руководители семи социалистических партий Европы, входящие во II  Интернационал, сами обращаются к Коминтерну с предложением объединить усилия в борьбе  против фашизма. До тех пор много лет коммунисты никак не могли этого добиться от социал-демократии. Точнее социал-демократы не возражали против объединения с коммунистами, но при условии, что ни о какой борьбе с фашизмом и речи идти не будет. То есть, желая объединиться с партиями II Интернационала, коммунисты должны были отказаться от всей коммунистической политики, оставить свои революционные идеи свержения капиталистического строя — фактически предать рабочий класс так же, как это сделала сама социал-демократия. Разумеется, такой вариант для партий Коминтерна был невозможен. И потому коммунистам не оставалось ничего иного, как работать не с руководством социал-демократических партий и организаций, а с социал-демократическими массами, ведя среди них пропаганду и агитацию,  разоблачая в ходе нее предательство их классовых интересов их лидерами. (Ситуация в какой-то мере аналогичная тому, что сегодня имеет место в КПРФ. Работать в этой партии можно только с рядовыми членами КПРФ, на руководстве же пробы негде ставить, их ни в чем переубедить невозможно — предавая трудовой народ России, они отлично знают, что делают и за что это делают, за какие проценты и дивиденды.) После того, когда кардинально изменились обстоятельства, и социал-демократия сильно «полевела», когда ее руководство пошло на контакт, Коминтерн принял резолюции о действиях и «сверху и снизу».

Именно это и не нравится больше всего троцкистам, механицизм которых есть их визитная карточка. Они, игнорируя диалектику, упирают на то, что политика «сверху и снизу» должна была проводиться сразу, с самого начала (и вообще должна проводиться всегда, когда существует угроза фашизма, что есть типичная абсолютизация, мертвая метафизическая схема!), не желая понять, что в самом начале этого нельзя было сделать, не предав интересы рабочего класса так же, как это сделала сама социал-демократия.

Причем изменение тактики в отношении социал-демократии на VII Конгрессе Коминтерна подается троцкистами так, как будто там, на Конгрессе, прежняя тактика была признана Коминтерном ошибочной. Советские обществоведы, заявляя о «сектантских ошибках» (сравните с Роговиным, заявившем об «авантюристическом ультралевом повороте»), ссылаются при этом на Г.Димитрова.

Но это было не так. Ошибки у Коминтерна, безусловно, были. Но не в тактике, предложенной Коминтерном компартиям, не в его оценках сложившейся ситуации и действующих политических сил, не в его резолюциях, а в непосредственном проведении этой тактики на местах партиями, входящими в Коминтерн! Где-то среди коммунистов наблюдался правый уклон, а где-то крайнее левачество, как, к примеру, в Германии у немецких коммунистов (их в свое время еще Ленин за это  критиковал). Подробнее о конкретных ошибках европейских компартий — не Коминтерна! — смотрите хотя бы в докладе Димитрова на VII Конгрессе Коминтерна. Еще больше об этом сказано в материалах как VII Конгресса, так и предыдущих Конгрессов и пленумов ИККИ.

В письме Димитрова, на которое ссылаются советские «марксисты» в 1975 году (оно датировано 1 июля 1934 г. и посвящено его докладу на будущем конгрессе Коминтерна), ни слова нет о «сектантских ошибках» Коминтерна. Ничего нет об ошибках Коминтерна и в материалах VII Конгресса Коминтерна. Зато Димитров в своем письме четко указывает, почему нужна смена тактики: «Необходимость в связи с изменившейся обстановкой изменить и нашу тактику единого фронта.»[1] (выдел — Л.С.).

То же он говорит и в своих выступлениях на VII Конгрессе Коминтерна. Вот, например, цитата из его Заключительной речи на закрытии Конгресса, 20 августа 1935 г.:

«Наш конгресс был конгрессом новой тактической ориентировки Коммунистического Интернационала.

Твердо стоя на незыблемых позиции марксизма-ленинизма, подтвержденной всем опытом международного рабочего движения и прежде всего победами Великой Октябрьской революции, наш конгресс именно в духе и с помощью живого марксизма-ленинизма пересмотрел тактически установки Коммунистического Интернационала в соответствии с изменившимся мировым положением.

Конгресс принял твердое решение о необходимости по-новому применить тактику единого фронта.»

В своем докладе 2 августа 1935 г. на Конгрессе Г. Димитров разъяснил, что это за условия:

«Социал-демократические рабочие могут все более наглядно убе­ждаться в том, что фашистская Германия со всеми ее ужасами и вар­варством — это в конечном счете последствие социал-демократической политики классового сотрудничества с буржуазией. Эти массы все более уясняют себе, что путь, по которому вели пролетариат вожди герман­ской социал-демократии, не должен быть повторен. Никогда еще в ла­гере II Интернационала не было такого идейного разброда, как в настоя­щее время. Идет дифференциация внутри всех социал-демократических партий. Из их рядов выделяются два основных лагеря: наряду с существующим лагерем реакционных элементов, которые всячески пытаются сохранить блок социал-демократии с буржуазией и с яростью отвергают единый фронт с коммунистами, начинает формироваться лагерь револю­ционных элементов, питающих сомнение в правильности политики клас­сового сотрудничества с буржуазией, стоящих за создание единого фронта с коммунистами и начинающих все в большей степени перехо­дить на позиции революционной классовой борьбы.»

А в Заключительном слове 13 августа 1935 г. (раздел «О роли социал-демократии и ее отношении к единому фронту пролетариата») Г. Димитров говорит об этом же более подробно (выдел. — Л.С.):

«…Необходимо иметь в виду, что в целом ряде стран положение социал-демократии в буржуазном государстве и ее отношение к буржуазии изме­нились или меняются.

Во-первых, кризис коренным образом расшатал положение даже наи­более обеспеченных слоев рабочего класса, так называемой рабочей ари­стократии, на которую, как известно, преимущественно опирается социал-демократия. И эти слои все более начинают пересматривать свои преж­ние взгляды о целесообразности политики классового сотрудничества с буржуазией.

Во-вторых, в ряде стран, как я уже указывал в докладе, сама бур­жуазия вынуждена отказываться от буржуазной демократии и прибегать к террористической форме своей диктатуры, лишая социал-демократию не только ее прежнего положения в государственной системе финансового капитала, но в определенных условиях и ее легальности, подвергая ее преследованиям или даже разгрому.

В-третьих, под влиянием уроков поражения рабочих Германии, Австрии и Испании[2], поражения, являющегося главным образом резуль­татом социал-демократической политики классового сотрудничества с бур­жуазией, и, с другой стороны, под влиянием победы социализма в Совет­ском Союзе в результате большевистской политики и применения рево­люционного марксизма — социал-демократические рабочие революциони­зируются, начинается их поворот к классовой борьбе против буржуазии.

Совокупность этих причин делает более затрудненным, а в некоторых странах и прямо невозможным для социал-демократии дальнейшее сохра­нение ее прежней роли опоры буржуазии.

Непонимание этого особенно вредно в тех странах, где фашистская диктатура лишила социал-демократию ее легальности. С этой точки зре­ния правильной была самокритика тех немецких товарищей, которые в своих речах отметили необходимость перестать цепляться за букву устаревших формул и решений, касающихся социал-демократии, пере­стать игнорировать изменения в положении этой последней. Ясно, что такое игнорирование ведет к искажению нашей линии на установление единства рабочего класса и облегчает реакционным элементам социал-демократии их саботаж единого фронта.»

«Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы облегчить не только социал-демократическим рабочим, но и тем деятелям социал-демократических партий и организаций, которые искренне желают перейти на револю­ционную классовую позицию, совместную с нами работу и борьбу против классового врага. Но в то же время мы заявляем: те социал-демократи­ческие деятели, рядовые функционеры и рабочие, которые продолжают поддерживать раскольническую роль реакционных вождей социал-демо­кратии и выступают против единого фронта, которые таким образом прямо или косвенно помогают классовому врагу, — они тем самым берут на себя перед рабочим классом ответственность не меньшую, чем истори­ческая ответственность тех, кто поддерживал социал-демократическую политику классового сотрудничества, политику, которая в ряде европей­ских стран погубила революцию 1918 г. и расчистила дорогу фашизму.

Вопрос об отношении к единому фронту служит водоразделом между реакционной частью социал-демократии и ее революционизирующимися слоями. Наша помощь революционизирующейся части будет тем действи­тельнее, чем усиленнее будет наша борьба против реакционного лагеря социал-демократии, состоящего в блоке с буржуазией. И внутри левого лагеря самоопределение отдельных его элементов пойдет тем скорее, чем решительнее коммунисты будут бороться за единый фронт с социал-де­мократическими партиями. Практика классовой борьбы и участие социал-демократов в движении единого фронта покажут, кто в этом лагере ока­жется «левым» на словах и кто на самом деле левый.»

Из приведенных цитат ясно видно, что, во-первых, коммунисты Коминтерна  к выработке своей тактики подходили действительно диалектически, а не с абстрактными голыми схемами, оторванными от реальности, как это хотели бы троцкисты-субъективисты. Изменились условия — изменилась и тактика коммунистов,

Во вторых, нигде Коминтерн не называет политику, которая проводилась до VII Конгресса Коминтерна в отношении социал-демократии, ошибочной, нигде не осуждает свои действия, не квалифицирует их как сектантские.

В третьих, от непримиримой борьбы с реакционной социал-демократией Коминтерн и не думал отказываться! В отношении реакционной социал-демократии политика Коминтерна оставалась прежней!

Думаю, вопрос с троцкистским очернением «теории социал-фашизма» выяснен.

Социал-фашизм как явление, безусловно, существует, и мы в этом убеждаемся, в том числе на примере нашей собственной страны, России. Социал-фашизм — политика, которую в определенные моменты своего развития начинает проводить социал-демократия и ее опаснейшая форма  «центризм» (соглашательство, примиренчество), известная в России как троцкизм (в Европе — как каутскианство), действительно играет огромную роль в фашизации буржуазного общества, помогая финансовому капиталу удерживать свое господство, когда противоречия в капиталистическом обществе обостряются до предела. Потому борьба с социал-фашизмом есть жизненная необходимость для коммунистов, рабочего класса и трудящихся масс, если они хотят победить террор, победить реакцию, победить войны и их основу — капитализм, чтобы жить в действительно справедливом обществе, которое не знает эксплуатации человека человеком.

Л.Сокольский, 9 марта 2016 г.

[1] «VII Конгресс Коминтерна и борьба против фашизма и войны», издательство «Политическая литература», 1975 г., с.29.

[2] Речь идет о поражении в Астурии в 1934 г. — Ред.