Как буржуазная реакция пирует в Рыбинске

Помните, как начиналась буржуазная контрреволюция? Она подала свой голос в середине восьмидесятых.

Новая советская буржуазия, которой дали зародиться и созреть в недрах советского строя, к тому времени уже почувствовала себя самостоятельной политической силой, почувствовала себя классом. Она по своей сути не могла не ненавидеть советский строй и не желать его уничтожения. Она была полностью противоположна и полностью враждебна советскому строю. И она всеми силами стремилась к свержению советской власти,  к собственному господству. То есть — к контрреволюции и реставрации капитализма.

Она начала активно готовить идеологическую почву для своего реванша, для захвата власти. Ее рупором, естественно, стала интеллигенция – некоторые деятели культуры, историки, краеведы, литераторы. Та часть позднесоветской интеллигенции, которая была духовно близка к классу новых буржуа, развращена их подачками и отравлена их презрением к рабочему классу, их враждой к советскому строю.

Эта часть интеллигенции стала голосом буржуазии, голосом контрреволюции. И этот змеиный голос, тогда еще осторожный и лукавый, первым делом стал внушать советским гражданам – что к Великой Октябрьской революции нельзя «относиться однозначно». Мол, нельзя категорично вставать на сторону революции и осуждать контрреволюцию, нельзя быть категорично за красных и против белых. Лукавый голос убеждал нас, что «и те, и другие были по-своему правы». Он разливался соловьем, доказывая, что белогвардейцы «тоже по-своему любили Россию».

Правда,  не уточнялось – какую Россию любили те, кто воевал против революции.

А ответ был вполне ясным и однозначным. Все эти господа офицеры, генералы Корниловы, поручики Голицыны и корнеты Оболенские, их сиятельства и их светлейшества – любили Россию царскую, Россию дворянскую, Россию буржуазную. Ту Россию, в которой они имели власть, капиталы, поместья, привилегии и титулы. Ту Россию, в которой они, ничтожная кучка паразитов, могли жить в блеске и роскоши за счет того, что огромная масса народа была ими ограблена и обречена на прозябание и нищету. Эту Россию они любили, и за эту Россию они воевали на фронтах Гражданской войны. Они воевали за свою власть и привилегии, за свои погоны и титулы. За то, чтобы и впредь иметь возможность паразитировать на теле трудового народа, жиреть за его счет, высасывать из него все соки и жестоко душить при малейшей попытке сопротивления.

И вполне ясно, за что воевали красные. Они воевали против такой России, они воевали за то, чтобы такой России не было! Они воевали за другую Россию – Россию социалистическую, где будет править не паразитическое меньшинство, а трудовой народ. В страшной и кровавой борьбе они победили, и весь мир был потрясен этой победой. С этой великой победы началась новая эпоха – эпоха победоносных социалистических революций. В победе Октября рабочие всех стран увидели залог своей собственной будущей победы, исполнились решимости бороться не на жизнь, а на смерть со своей собственной буржуазией.

И вот потомкам победивших пролетариев, советским гражданам – лукаво предлагалось поставить на одну доску красных и белых, революцию и контрреволюцию, уравнять их, «понять и тех, и других». Рабочему классу Советского Союза предлагалось «понять» своих злейших врагов, с которыми вели страшную битву его предшественники.

Дальше – больше. Контрреволюцию и белогвардейщину уже не просто оправдывали, а оплакивали и воспевали. Пробуржуазная интеллигенция с упоением обсасывала всяческих поручиков Голицыных и корнетов Оболенских, старорежимных князей, графов, баронов и т.п.

Белинский, Писарев, Чернышевский, Герцен – цвет русской интеллигенции – не скрывали своего презрения к сословным предрассудкам. Они презирали и высмеивали всю мишуру сословного общества, все дворянские и аристократические амбиции, все эти «высокоблагородия», «сиятельства» и «превосходительства». Революционные писатели-демократы двести лет назад открыто говорили, что все это – старый хлам, побрякушки, которыми паразитические классы себя увешивают, чтобы потешить свое чванство и еще больше показать свое презрение к простому народу.

А позднесоветские интеллигенты, родившиеся, выросшие в Советском Союзе — упивались титулами Российской империи. С каким холуйским умилением они произносили: «великий князь такой-то», «графиня такая-то»!

Они ностальгически описывали жизнь знатных паразитов – их богатство и праздность, их привольное и роскошное существование. Они разливались соловьем, подчеркивая, что паразиты были людьми чрезвычайно благородными и образованными, манеры имели самые отменные, любили искусства и даже сами на досуге рисовали и музицировали.

Правда, любители титулов ничего не сообщали о том, за чей счет все это было. «Сиятельства» и «светлейшества» потому могли по утрам есть сдобные булки и пить сливки – что основная масса народа жила на черном хлебе и каше. А шлифовать свои манеры в институтах благородных девиц и пажеских корпусах, целыми днями рисовать пейзажи и играть в четыре руки – их сиятельства могли потому, что основная масса народа от темна до темна гнула на них спину на полях и заводах, была полностью оторвана от науки и образования и обречена на невежество.

Контрреволюционная пропаганда сперва лишила советское общество ясных и четких ориентиров, сбила его с классовых позиций. Она сначала уравняла красных и белых, революционеров и контрреволюционеров под предлогом «объективности» и «человечности». Затем стала оплакивать и воспевать контрреволюцию и белогвардейщину. А затем, поближе к девяносто первому году – перестала скрывать свою ненависть к революции и обрушила на нее потоки злобы.

Теперь дело сделано, контрреволюция совершилась, власть захвачена буржуазией. Ей больше нечего бояться и незачем осторожничать. И она уже открыто и нагло проводит свою политику. Она ведет беспримерную пропагандистскую кампанию, чтобы очернить Октябрьскую революцию и советский строй. Она не брезгует ничем.

Буржуазная реакция охватила всю Россию. Город Рыбинск в Ярославской области, тоже стал ареной воинствующей реакции.

Уже несколько лет здешняя либеральная интеллигенция не оставляет своих попыток добиться сноса памятника Ленину на Красной площади и замену его памятником Александру Второму. Активное участие в этой кампании принимал бывший мэр Юрий Ласточкин, который в настоящее время находится под следствием за то, что обворовал на сто шестнадцать миллионов рублей завод НПО «Сатурн» в бытность свою директором завода.

Один памятник Ленину, в поселке «Волжский», уже снесен Ласточкиным. Капсула с посланием к будущим поколениям от комсомольцев, установившим памятник, вмурованная в основание, похищена.

Рыбинская либеральная обывательщина злобствует против вождя революции Ленина — и прославляет таких буржуазных тузов, как братья Нобели и братья Шенки.

Памятник Людвигу Нобелю в Рыбинске

Первые были нефтяными королями в Российской империи. Благодаря волчьей хватке, неразборчивости в средствах, беспощадному пожиранию конкурентов и такой же беспощадной эксплуатации своих рабочих, Нобели смогли сколотить громадное состояние и монополизировать всю нефтяную промышленность страны. В честь этих «рыцарей капиталистической наживы», как их назвал В. И. Ленин в своей статье «Нефтяной вопрос», в капиталистической России был создан в Рыбинске музей, названа улица, а одному из них – Альфреду Нобелю, установили памятник. В советское время на месте пристани, где разгружались нобелевские баржи с нефтью, был построен судостроительный завод. Теперь, благодаря стараниям все той же либеральной рыбинской интеллигенции, завод переименован в «Верфь братьев Нобелей».  Вот как чтим паразитом и эксплуататоров, вот как пресмыкаемся перед подлостью и наживой!

Рыбинские либералы, которые добились переименования судостроительного завода, сами того не сознавая, попали прямо в точку. Заводу действительно следовало вернуть название времен владычества Нобелей.

В советское время этот завод принадлежал всему обществу, и все, что на нем производилось, шло на благо всего общества. Продукция завода обогащала весь народ. Она превращалась в детские сады и больницы – для всех, в дворцы культуры и дома отдыха – для всех, в институты и университеты – для всех, в школы и стадионы – для всех.

Теперь завод принадлежит капиталистам, и весь труд рабочих принадлежит капиталистам.  Теперь продукция завода превращается в сотни миллионов — на счету собственников, в шикарные машины – для собственников, в сногсшибательные особняки – для собственников, в роскошный отдых на дорогих курортах – для собственников.

Также было и при Нобелях. Тогда тоже весь труд тысяч рабочих, которые с утра до вечера добывали и обрабатывали нефть, шел в карман одних только Нобелей, превращался в деньги, власть и влияние одних только Нобелей. Значит – совершенно правильно было переименовать завод и вернуть ему прежнее название. Это знак того, что рабочие завода снова в рабстве у капиталиста и работают только на его бездонный карман, как было и при Нобелях.

(Мы дополним картину, если расскажем, что новые «рыцари капиталистической наживы», которые прибрали к рукам судостроительный завод, не уступают Нобелям в алчности и готовности высосать из своих рабочих все, что можно — зато значительно уступают им в умении вести дела. Объемы производства и количество рабочих по сравнению с советскими временами сократились в несколько раз. Рабочим задерживают зарплату по несколько месяцев, оправдываясь тем, что нет заказов.)

В музее Нобелей создана специальная экспозиция братьев Шенков. На доме, в котором они жили, установлена памятная доска. Местные либеральные деятели активно выступают за дальнейшее увековечение их имен.

Музей «Рыбинск-кино-Голливуд», экспозиция о Шенках, основателях Голливуда

Кто такие Шенки? Шенки жили в Рыбинске, незадолго до Революции эмигрировали, уехали в Америку и стали одними из основателей Голливуда.

Шенки были такими же алчными и беззастенчивыми стяжателями, как и Нобели. Большинству российского народа – рабочим и крестьянам – Шенки не сделали добра ни на волос. Какое же основание увековечить их память? Рыбинские либеральные обыватели считают, что создание Голливуда является достаточным к тому основанием. Это же  Голливуд! На то они и обыватели, то есть, беспринципные угодники буржуазии.

Но мы представляем пролетариат и исходим из интересов пролетариата. И мы рассматриваем Голливуд с этой точки зрения – полезен или вреден он для борьбы рабочего класса и для победы социализма.

Голливуд – чудовищная машина, которая в гигантских количествах штампует коммерческие фильмы.  Эти фильмы пропагандируют буржуазный образ жизни: эгоизм, индивидуализм, алчность, потребительство, цинизм, разнузданность и насилие. Голливудское кино – мощный фактор развращения американских трудящихся. Его назначение – отвлечь их от реальной действительности, не дать им прийти к мысли о необходимости бороться за изменение этой действительности. Пропаганда индивидуализма имеет такую же задачу – приучить трудящихся жить по принципу «каждый сам за себя». И тем самым раздробить их, разрушить их солидарность, без которой они не смогут бороться с властью американских буржуев.

В годы холодной войны голливудское кино  стало мощнейшим орудием антисоветской пропаганды и идеологической диверсии против Советского Союза и вообще против социализма. Его задачей было с одной стороны создание соблазнительного и заманчивого образа западного капитализма. А с другой стороны – создание пасквильных фильмов, которые очерняли социализм и советский образ жизни.

Голливуд сослужил верную службу всемирной буржуазии в борьбе против рабочего класса.  Всемирная буржуазия использовала Голливуд, чтобы способствовать разрушению Советского Союза и уничтожению социализма в нашей стране и в других бывших соцстранах. Чтобы помочь нарождающейся советской буржуазии и буржуазии в странах Восточной Европы поскорее встать на ноги и совершить контрреволюцию, прийти к власти и поработить рабочий класс.

Поэтому считать создание Голливуда благом может либо безмозглый обыватель, либо явный буржуазный холуй, явный враг рабочего класса и социализма. Именно таковы либеральные рыбинские деятели, которые занимаются восхвалением Шенков.

Буржуазная реакция в Рыбинске, как и по всей России, проявляется и в переименовании улиц. Улицы, носившие имена революционеров, теперь называются именами дореволюционных местечковых тузов. Улица Фрунзе названа именем купца Карякина. Улица Дзержинского переименована в Румянцевскую, по имени местного дореволюционного богача и домовладельца Румянцева.

Что очень ярко показывает идеалы нынешних рыбинских обывателей.

Феликс Дзержинский, польский дворянин по рождению, пренебрег дворянским титулом и блестящим положением в обществе, которое он мог занять, отказался от спокойной и обеспеченной жизни, расстался с семьей и стал революционером-большевиком. На царской каторге заработал жестокую чахотку, после победы Октября, снедаемый туберкулезом, возглавлял борьбу с врагами революции, и до последнего часа своей жизни служил делу рабочего класса, делу построения справедливого общества. А рыбинский богач Румянцев занимался тем, что приращивал свое состояние, сколачивал капиталец. Заботливо обустраивал себе и своим домашним благополучие — за счет тех, кого он ограбил, обжулил, высосал.

И как раз он-то – богач, стяжатель и обыватель – милее и ближе сердцу нынешних рыбинских мещан.

Контрреволюция и мещанская реакция действует так, как и следует – свергает и чернит революционеров, и ставит на их место торгашей и обывателей.

Экспозиция Рыбинского историко-художественного музея.

Настоящим центром вранья и фальсификации истории стал Рыбинский историко-художественный музей. Достаточно сказать, что в экспозициях музея ВООБЩЕ не представлен двадцатый век! Экспозиция резко и глухо обрывается концом девятнадцатого века!

Почему так? Яснее ясного – потому что руководство музея, все в той же струе буржуазной мещанской реакции, не желает говорить о революционном движении начала века, ни о революционных событиях 1905 и 1917 года, в которых Рыбинск принимал активное участие, ни о достижениях Рыбинска при советской власти. Потому что рассказать об этом – значит признать справедливость и прогрессивность Октябрьской революции, признать ее поддержку народными массами. А буржуазия ныне поставила своей целью оклеветать Революцию и убедить российских граждан, что Революция была делом внешних сил и большевики не пользовались поддержкой масс. (Разгромить всю белогвардейщину и отразить многотысячные армии иностранных интервентов большевики смогли, вероятно, просто одной только силой мысли. А вовсе не благодаря тому, что на их стороне воевали миллионы самоотверженных бойцов, рабочих и крестьян, которые готовы были защищать победу Октября и драться с контрреволюцией не на жизнь, а на смерть.)

Ну, а рассказать о достижениях промышленности, науки и культуры, о громадном размахе строительства, об успехах социальной сферы Рыбинска при советской власти – это значит прямо провозгласить преимущество социалистического строя над тем, что мы видим ныне. А руководство Рыбинского музея такого задания не получало, ему не за это платят деньги. Деньги ему платят за то, чтобы превратить музей в такое же средство реакционной буржуазной пропаганды, каким теперь являются все наши российские официальные культурные учреждения.

И руководство музея свою задачу выполняет. Двадцатого века, как было сказано,  вообще нет – а экспозиция девятнадцатого века целиком и полностью превращена в апологию рыбинского дореволюционного купечества.

На стенах – сплошь портреты купцов и их домочадцев. Все экспонаты – либо туалеты купеческих жен и самих купцов, либо предметы их домашней обстановки.

Музейный гид подробно описывает – как купцы жили, как женились, как молились, что ели, во что одевались, чем обставляли свои дома.

Всемерно восхваляются такие купеческие добродетели, как «трудолюбие, бережливость и честность», а особенно им ставится в заслугу «благочестие и патриархальность». Рассказывается о том, сколь чадолюбивы и семейственны были рыбинские купцы, и как исправно жертвовали на церковь и на бедных.

Посетители добросовестно кивают головой. Они верят в добродетельность и честность купцов. Они с Луны свалились, они словно забыли, как сколачивали свои капиталы нынешние торгаши и капиталисты, и не понимают, что все капиталы только так и сколачиваются – через грабеж и обман, через жестокость и алчность и нищету миллионов ограбленных. И то, что теперь именуют «предприимчивостью» купцов – просто безжалостный торгашеский нахрап, хитрость и готовность ни при каких обстоятельствах не упустить своего, урвать кусок у ближнего . «Патриархальностью» теперь называют домостроевщину и грубую домашнюю деспотию, а «благочестием» — ханжество.

Наш купец целую неделю надувал честной народ, обвешивал, обмеривал покупателей, подставлял свинью конкурентам, не доплачивал работникам, скаредничал и трясся над копейкой. А в воскресенье с благостной миной шел в церковь и занимался «спасением души». Бил земные поклоны, ставил пудовые свечи – ведь чем больше свеча, тем, разумеется, больше благочестия. И давал деньги попам – дабы они убеждали нищий народ, что этот мир с богатыми и бедными, и с мошенничающими купцами – что этот мир создан богом. А потому даже сама мысль его изменить преступна и богохульна. Вот это и было пресловутым купеческим «благочестием».

О плутовстве и бессовестных махинациях рыбинских купцов писала выходившая с 1864 года газета «Рыбинский листок». Благочестивые купцы, конечно, этого не могли стерпеть, и через два года их стараниями газета была закрыта.

И вот восхвалению этого образа жизни, восхвалению торгашества, домостроевщины и ханжества – посвящена вся экспозиция девятнадцатого века в Рыбинском этнографическом музее.

А на движение революционных народников, которые вели в Рыбинске активную пропаганду, в экспозиции, естественно, нет и намека. Между тем, в Рыбинске с 1874 года действовала группа революционного народника Д. А. Бородулина. Бородулин со своей группой распространял запрещенную народническую литературу. С ним связано появление на территории Ярославской губернии первого тома «Капитала» К. Маркса. Члены этой группы были привлечены к суду за революционную пропаганду во время известного процесса 193-х народников, который оказал большое влияние на общественную жизнь России того времени. В 1882 году в Рыбинске организовался революционный народовольческий кружок, который держал связь с ярославскими марксистами. Кружок вел революционную пропаганду среди рыбинских рабочих и крестьян окрестных деревень.

Обо все этом, как было сказано, экспозиция даже не упоминает.

Показывая купеческий быт, их привольную жизнь на широкую ногу – экспозиция наглухо молчит о том, как жил в то время рыбинский трудовой народ. Те самые бурлаки, грузчики и рабочие складов, на которых купцы наживались безжалостно, по-разбойничьи – пользуясь их нищетой и безвыходностью, нанимали за гроши и часто не платили даже того, что обещали. Вот как описывает, например, положение бурлаков И. Вернадский в своей статье «Исследование о бурлаках», 1857 года:

«Таким образом бурлак, подрядившийся из нижнего в Рыбинск за 7 рублей серебром, в надежде пройти это расстояние в две недели, остается в пути три недели и больше, да сверх того проедает лишнее. За все потерянное время он не получает никакого вознаграждения. При неблагоприятных условиях (противных ветрах, маловодью и т.п.), бурлак иногда издерживает все свои деньги еще до окончания путины. В таком случае хозяин дает иногда взаймы на хлеб, а бурлак обязывается отработать эти деньги на следующий год.

Кроме этих различных невыгод в положении бурлака, к ним также должно относить наказания,  которым он подвергается за проступки на судне. Наказания эти производятся обыкновенно линьками… Линьки употребляются, впрочем, только в плесе, в пристани же виновный наказывается в судоходной расправе розгами по жалобе хозяина, за буянство…

Самое несчастное положение бурлаков бывает во время болезни, которая посещает их нередко: тяжелая работа, не всегда хорошая пища и частые непогоды причиняют им страдания, редко уступающие простым средствам. Уже от одной лямки у бурлака на груди, большей частью, образуется темный рубец, как признак его трудов и усилий; но кроме того бурлаки часто страдают ревматизмом и другими простудными болезнями. Холера, до сих пор не прекратившаяся на Волге, тоже похищает много жертв из числа судорабочих. Причиной болезни бывает  непогода и то, что бурлаки часто должны брести в воде. Задаточные деньги, взятые заболевшими и не отработанные ими до болезни, взыскиваются при окончательном расчете с артели. С больными, высаживаемыми на берег, почти никогда не делается расчета: если на долю их причитается что-нибудь, то судохозяева обещают заплатить следуемое в конце путины по расчету, кому-нибудь из товарищей, или же переслать причитающиеся деньги по почте, и, разумеется, по большей части не исполняют ни того, ни другого…» («Рыбинск, Документы и материалы по истории города», стр. 52, Верхневолжское книжное издательство, 1977 год)

А вот что говорится о положении рабочего люда, приехавшего в Рыбинск на заработки, в докладе гласного Х.И.Горбунова Рыбинской городской думе от 22 января 1879 года:

«Всем известно, какая громадная масса рабочего люда является на заработки в Рыбинск. Но где эти люди имеют жительство, ночлеги и чем питаются, этого мало кто знает и никто не обращает внимания. Зайдите вы в жилище рабочих и вы увидите, что в этих жилищах они набиты как сельди в бочке; зайдите вы в ночлежные дома и вы будете поражены грязью, вонью и теснотой помещения; загляните вы в съестные лавки, посмотрите на лотки с провизией и в ужаснетесь той мерзости, которую за деньги дают есть рабочем; загляните вы в миску с похлебкой, которую продают бабы в тряпичном ряду, загляните вы в чайники, из которых им наливают чай, и вы придете в убеждение, что чумнее этого ничего не может быть, и при том же все это с примесью грязи, вонючести и гнилости…» («Рыбинск, Документы и материалы по истории города», стр.85, Верхневолжское книжное издательство, 1977 год)

А вот сообщение газеты «Рыбинский листок» о нищенских условиях существования приезжих бедняков в Рыбинске, 1864 год:

«Людям этим нет в Рыбинске бесплатного приюта, везде с них спрашивают, даже в хлевах, где помещается скот, за место ночлега полагается 2 коп. за ночь… Бедняки вынуждены уходить за город, где в поле по целым дням под зноем, под дожем изнывают от усталости и не имеют никакой возможности отдохнуть после тяжелой работе на разгрузке барж… Кто-то взялся выстроить на этом бурлацком стане трактир, но едва поставили половину здания, как городские власти через полицию во имя закона запретили эту постройку, и строитель должен был разломать ее». («Рыбинск, Документы и материалы по истории города», стр.84, Верхневолжское книжное издательство, 1977 год)

Таково было положение рабочих – бурлаков, крючников и всех остальных, за счет кого рыбинские купцы сколачивали свои состояния. Но об этом вы не узнаете ровно ничего в экспозиционном зале Рыбинского историко-художественного музея. Ни одной фотографии и ни одного документа на эту тему, которых в архивах музея огромное множество, вы не увидите. И экскурсовод, который непременно упомянет и о благочестии и патриархальности рыбинских купцов, и об их щедрых пожертвованиях на церковь – не скажет ни одного слова о положении трудового народа, того самого народа, трудом которого и создавались состояния рыбинских купцов

Ибо Рыбинский историко-художественный музей, как все буржуазные учреждения культуры, имеет своей целью не хранить и правдиво освещать прошлое – а фальсифицировать его. Не показать, как в действительности было устроено и жило российское классовое общество девятнадцатого века. А восхвалить и превознести класс эксплуататоров, чтобы тем самым оправдать нынешнее эксплуататорское общество и нынешних эксплуататоров. Такая задача поставлена перед руководством музея, и оно, как видим, ее со всем усердием выполняет.

Таким-то манером мещанская буржуазная реакция правит свой бал в городе Рыбинске – впрочем, как и по всей России.

Велика вина нынешней интеллигенции перед рабочим классом. Позорно и отвратительно ее предательство. Об этом предательстве рабочий класс никогда не должен забывать. Он должен будет помнить о нем, когда снова возьмет власть. И пусть интеллигенция это тоже знает – ее предательство не будет забыто.

Е. Стефаницкий