Три стадии развития капитализма в промышленности.

Островитянов К.В.

Курс лекций, прочитанных в ВПШ при ЦК КПСС, М., 1938.

Простая кооперация

Развитие капитализма в промышленности проходит три стадии: простую кооперацию, мануфактуру и фабрику или, другими словами, крупную машинную индустрию.

Три стадии развития капитализма в промышленности есть в то же время стадии развития производства относительной при­бавочной стоимости. Рост капиталистической техники, рост про­изводительных сил совершается в капиталистическом обществе под влиянием погони за прибавочной стоимостью.

С другой стороны, всякий прогресс в развитии производитель­ных сил означает увеличение эксплуатации, сокращение необ­ходимого времени, в течение которого рабочий работает на себя, и увеличение прибавочного времени, в течение которого он ра­ботает на капиталиста.

Исходным пунктом развития капитализма является мелкое товарное производство.

«…Основная тенденция мелкого товарного производства, — говорит Ленин, — состоит в развитии капитализма, в частности — в образовании мануфактуры, а мануфактура на наших глазах с громадной быстротой перерастает в крупную машинную ин­дустрию»[1].

Превращение ремесленного производства в капиталистическое начиналось с расширения размеров этого производства за рамки ремесла, с объединения под командой капиталиста значительного числа рабочих.

«Действие многих рабочих, — говорит Маркс, — в одно и то же время, в одном и том же месте (или, если хотите, на одном и том же поле труда) для производства одного и того же вида товаров, под командой одного и того же капиталиста составляет исторически и логически исходный пункт капиталистического производства»[2].

Из среды мелких товаропроизводителей-ремесленников выде­ляются те, кто побогаче и у кого в семье больше работников. Эти семьи начинают применять наемный труд.

Сначала он применяется в сочетании с трудом семьи ремес­ленника, затем, когда число наемных рабочих в ремесленной ма­стерской достигает 10—20 человек, роль семейного труда падает до ничтожной величины. Семейная кооперация, как говорит Ленин, превращается в капиталистическую. Сравнительно не­большая доля таких предприятий сосредоточивает у себя боль­шую часть всего производства.

Так, по данным Ленина, в дореволюционной России в Перм­ской губ. в конце XIX в. крупные кустарные заведения занимали около 1/10 общего их числа. И эта 1/10 часть крупных заведений сосредоточивала 1/5 всего числа рабочих и около 2/5 всего дохода. Капиталистическая простая кооперация — сотрудничество мно­гих рабочих, объединенных под командой капиталиста и выпол­няющих однородные трудовые операции без разделения труда.

Хотя капиталистическая простая кооперация еще не вызы­вает революции в технике производства, тем не менее уже са­мый факт объединения значительного количества рабочих под командой капиталиста не только повышает путем кооперации индивидуальную производительную силу, но и создает новую производительную силу, «…которая по самой своей сущности есть массовая сила»[3].

Возьмем переноску тяжестей. Каждый рабочий, взятый сам по себе, не в состоянии поднять большую тяжесть. Между тем несколько рабочих соединенными усилиями могут поднять под­час очень большие тяжести.

Гигантские египетские пирамиды, колоссальные статуи, вы­зывающие до сих пор удивление путешественников, были созданы на основе простой кооперации порабощенными азиатскими на­родами исключительно физическим трудом. Однако самая их чис­ленность была силой, «…из глубины океана поднимаются мощ­ные коралловые рифы и образуют острова и сушу, несмотря на то, что каждый индивидуальный участник (depositary) этого процесса ничтожен, слаб и жалок»[4].

Всем знакома песня волжских бурлаков «Дубинушка». Под протяжные звуки этой песни бурлаки, впрягшись как вьюч­ные животные, тянули, выбиваясь из сил, нагруженные суда, плоты, застревавшие на отмелях или не могущие преодолеть силы встречного ветра. При этом в среднем четырем—пяти бур­лакам приходилось тянуть до 1000 пудов.

Песня сообщала ритм их работе, позволяла одновременно напрягать свои силы и передвигать эти тысячепудовые грузы.

Новая производительная сила, порождаемая простой коопе­рацией, является производительной силой масс.

Эту новую производительную силу, создаваемую кооперацией рабочих, бесплатно присваивает себе капиталист.

Ведь рабочий располагает своей рабочей силой лишь до того, как он продал ее капиталисту. После продажи она уже принад­лежит капиталисту, который волен ею распоряжаться, волен за­ставить рабочего работать в одиночку или в кооперации с дру­гими рабочими. Капиталист оплачивает лишь индивидуальную стоимость рабочей силы. А из соединения многих рабочих полу­чается новая мощная производительная сила, которая ему ни­чего не стоит, хотя и дает ему огромную выгоду.

Так капиталист присваивает результаты кооперирования труда в виде относительной прибавочной стоимости.

Отсюда возникает иллюзия, что новая производительная сила, получаемая из усилий объединенного труда, является произво­дительной силой капитала. За эту иллюзию и хватается вуль­гарный экономист, чтобы доказать производительность капитала.

Фетишизм, опутывающий капиталистические производствен­ные отношения, ставит на голову отношения между трудом и ка­питалом. То, что на самом деле является результатом коопери­рованного труда, представляется как результат производитель­ности капитала.

Простая кооперация была известна и докапиталистическим способам производства. Однако капиталистическая простая кооперация в корне отлична от докапиталистических форм про­стой кооперации.

Капиталистическая простая кооперация предполагает нали­чие отношений капиталистической эксплуатации, наемных рабо­чих, продающих рабочую силу капиталистам и создающих для них прибавочную стоимость.

Самый масштаб простой капиталистической кооперации зави­сит от размеров капитала, которыми располагает капиталист. Кооперирование труда рабочих — средство в руках капиталиста для повышения нормы эксплуатации рабочего, средство увели­чения массы прибавочной стоимости, выжимаемой из рабочих.

«Простая кооперация всегда является господствующей формой в тех отраслях производства, где капитал оперирует в крупном масштабе, а разделение труда и машины не играют еще значи­тельной роли»[5].

Торговый капитал в мелком производстве.

Капиталистическая система домашней промышленности.

Посмотрим теперь, каким же образом и в каких конкретных фор­мах совершается развитие простой капиталистической коопера­ции и переход к мануфактуре.

До тех пор, пока ремесленник работает или непосредственно на заказ, или на ближайший к нему рынок, он может обходиться без посредника-торговца.

Но развитие ремесленного производства приводит к тому, что оно перерастает рамки местного рынка. Ремесленники начинают работать на более отдаленный рынок. Возить товар маленькими партиями на этот рынок становится невыгодным. В связи с этим возникает необходимость в скупщике-торговце, который начи­нает заниматься продажей товаров ремесленного производства и становится таким образом между ремесленником и потреби­телем его продукции.

Этот процесс происходит везде, где возникает капитализм. Он чрезвычайно ярко описан Лениным в его замечательном ис­следовании «Развитие капитализма в России».

В этой работе Ленин описывает появление скупщика в кру­жевном производстве.

В начале XIX в. в Московской губернии кружевницы рабо­тали непосредственно на окружающих помещиков. Производи­тель был близок к потребителю. Нужды в скупщике-посреднике не было.

По мере развития промысла кружевницы начали отсылать кружева в Москву. Каждой кружевнице было невыгодно возить кружева в Москву маленькими партиями. Возникла необходи­мость в торговом посреднике. Из среды мастериц выдвигаются скупщицы-торговки, которые специально начинают заниматься продажей кружев в Москве. Мало-помалу скупщица-торговка забирает в свои руки и снабжение кружевниц материалом для плетения кружев. Вырабатывается тип торговки, которая живет исключительно комиссионерством. Она все более и более подчи­няет себе мастериц. Она наживается на продаже кружев, при­карманивая разницу между покупкой и продажной ценой и на­кидывая на бумагу, нитки и т. д.

Кроме того, она начинает заниматься ростовщическими опе­рациями, ссужая кружевниц деньгами.

Таким образом, из среды кружевниц вырастает женщина-ку­лак, которая начинает жить эксплуатацией их труда.

Подобную картину можно встретить в истории развития ка­питализма любой страны.

Так, в производстве холодного оружия в Золингене, извест­ном центре оружейной промышленности, «первоначально тор­говцы, сбывавшие оружие, были вместе с тем и ремесленниками и, возвратившись с ярмарки, снова принимались за отделку оружия и изготовление ножен для мечей. Но чем более расширялась торговля Золингена, чем более отдельные торговцы, более энер­гичные, более бережливые и имевшие большую удачу, стали по­свящать себя исключительно торговой деятельности, тем более они выделялись в самостоятельный класс купцов… Все реже и реже кузнецы сами сбывают мечи, все более и более общим ста­новится явление, что они работают, как и другие мастера, по за­казу купцов»[6].

Так возникает торговый посредник, который все более ставит в зависимость от себя мелкого производителя. Появление скупщика-торговца вносит переворот в жизнь мелких товаропроизводителей-ремесленников.

Уже с самого начала торговец-скупщик не ограничивается сбытом. Он начинает снабжать ремесленников сырьем, а затем и орудиями производства. Вместе с тем он начинает диктовать ремесленникам определенные условия в отношении качества про­изводимой продукции и в конце концов фактически превращает их в наемных рабочих с тем лишь различием, что они работают не в мастерской капиталиста, а у себя на дому.

Так возникает капиталистическая система домашней промыш­ленности, первая ступень мануфактуры.

Ярким примером этого является купец-суконщик в Англии.

«Он покупает сырую шерсть и за свой счет отдает ее в ческу, пряденье, тканье, валянье и аппретуру. Он собственник сырья, а следовательно, и изделия во всех его последовательных фор­мах; лица же, через руки которых это изделие, преобразуясь, проходит, являются, несмотря на свою кажущуюся независи­мость, только рабочими, состоящими на службе у хозяина»[7].

Правда, эти кустари-ремесленники не порывают своей связи с сельским хозяйством. Но никто из них не в состоянии сущест­вовать одним сельскохозяйственным трудом. Сельское хозяйство носит характер добавочного источника средств существования. Купец-суконщик учитывает это обстоятельство, снижая до ни­щенского уровня оплату кустаря. Но этого мало. Необеспеченное, неустойчивое положение кустаря-ткача приводит к тому, что лю­бая неудача: неурожай, болезнь и т. д. повергает его в нищету и заставляет обращаться к торговцу-суконщику за займом. Этот заем он получает под обеспечение, каким является его ткацкий станок.

Так, купец-суконщик, постепенно закабаляя кустаря, стано­вится собственником не только сырья, но и орудий производства, а кустарь постепенно превращается в лишенного средств произ­водства наемного рабочего.

Положение кустарей, а фактически — пролетариев, чрезвы­чайно тяжелое. Недаром домашняя система капиталистической промышленности получила в Англии название системы выжи­мания пота.

Благодаря своей неорганизованности и наличию дополнитель­ного источника существования в виде земельного участка кустари соглашаются на самую низкую заработную плату и самый длин­ный рабочий день. Они вынуждены вовлекать в работу всех чле­нов своей семьи, и не только женщин, но и детей самого млад­шего возраста. Они вынуждены работать в лачугах, которые являются для них одновременно и жильем и мастерской, где от­сутствуют самые элементарные санитарно-гигиенические усло­вия. Раздробленность мелкого производства чрезвычайно затруд­няет организацию и борьбу кустарей против эксплуататоров. Все это ведет к тому, что эксплуатация труда при домашней си­стеме капиталистической промышленности достигает ужасающих размеров.

Мануфактура

Мануфактура возникает приблизительно с половины XVI сто­летия, и вплоть до промышленного переворота является веду­щей формой производства. Мануфактура — это кооперация, осно­ванная на разделении труда.

«Кооперация, основанная на разделении труда, — говорит Маркс, — приобретает свою классическую форму в мануфак­туре»[8].

Мануфактура в наиболее чистом виде выступает перед нами тогда, когда капиталист объединяет бывших ремесленников под одной крышей в собственной мастерской.

Мануфактура возникает двояким способом. Во-первых, капи­талист объединяет в своей мастерской ремесленников разных специальностей.

Возьмем для примера изготовление кареты. До мануфактуры над созданием кареты работали самостоятельные ремесленники: каретники, шорники, портные, слесаря и т. д. Каждый приготов­лял какую-то часть кареты. Объединяя всех этих ремесленников, капиталист добивался того, что карета производилась с начала до конца в одной мастерской.

То разделение труда, которое уже сложилось в обществе между различными самостоятельными ремеслами, капиталист переносил в мастерскую.

Второй способ возникновения мануфактуры — это объедине­ние в мастерской капиталиста ремесленников одной специаль­ности, каждый из которых производил весь продукт с начала до конца. Например: булавки, бумагу и т. п.

Но уже самый факт объединения многих рабочих в одной мастерской толкал капиталиста на введение между ними разде­ления труда.

Возьмем производство булавок. До мануфактуры каждый ре­месленник с начала до конца последовательно проделывал все операции, необходимые для производства булавки. Объединение многих ремесленников, производящих булавки, в одной мастер­ской сразу обнаружило нецелесообразность такой организации труда и натолкнуло предпринимателя на введение между ними разделения труда и прикрепление каждого рабочего к одной де­тальной операции.

Подробное описание мануфактурного разделения труда в про­изводстве булавок мы находим у Адама Смита в его работе «Ис­следование о природе и причинах богатства народов».

Один рабочий тянет проволоку, другой выравнивает ее, тре­тий обрезает, четвертый заостряет, пятый только обтачивает ко­нец для посадки головки. Выделка головки сама по себе служит предметом двух или трех операций: особая операция — насадить ее, другая — отполировать булавку, совсем особое самостоятель­ное занятие — упаковка булавок в бумажки.

А. Смит далее рассказывает, что он видел маленькую мастер­скую, в которой работало всего 10 человек, причем некоторым из них приходилось выполнять по две-три операции, и при этих условиях они успевали выработать 48 000 булавок, по 4900 бу­лавок каждый.

Между тем в одиночку каждый из них мог произвести в луч­шем случае два десятка булавок за весь рабочий день.

Мануфактура является переходной формой от ремесла и мел­котоварного производства к крупной машинной индустрии.

От ремесла ее отличает то, что, во-первых, она — крупное капиталистическое производство, основанное на эксплуатации наемного труда, и, во-вторых, широко применяемое разделение труда внутри предприятия.

От крупной машинной индустрии ее отличает ручная тех­ника.

Мануфактурное разделение труда в огромной степени повы­шает производительность труда и развивает новые способы со­кращения необходимого времени, увеличения прибавочного вре­мени и, следовательно, увеличения относительной прибавочной стоимости.

Это достигается тем, что рабочий превращается в частичного рабочего. Он на всю жизнь приковывается к частичной операции и достигает исключительной виртуозности в работе, вызывающей изумление наблюдателей.

Мануфактура, разбив процесс труда на ряд детальных опе­раций, создает более усовершенствованные и приспособленные для каждой из этих операций инструменты. Это также содейст­вует росту производительности труда, а следовательно, и увели­чивает относительную прибавочную стоимость.

Крупная централизованная мануфактура, объединяющая под одной крышей многих рабочих, дает также ряд других преиму­ществ перед ремеслом и домашней системой капиталистической промышленности. Во-первых, предприниматель освобождается от необходимости иметь многочисленных посредников при раз­даче материалов кустарям и сбора изготовленной продукции. Во-вторых, в условиях мануфактуры рабочие не имеют возмож­ности утаивать материал, как они это делали при работе на дому.

Между тем утайка материала и всевозможные способы фаль­сификации продукции были очень распространены, как, напри­мер, замена тонкой пряжи толстой, прибавление в пряжу песка для увеличения веса и т. д. Наконец, мануфактура как относи­тельно более крупное производство дает экономию на зданиях, материалах и других издержках производства.

Те формы, в которых выступает мануфактура, чрезвычайно разнообразны. Мануфактура зиждется на широком основании мелкого производства.

«Она выделялась как архитектурное украшение на экономи­ческом здании, — говорит Маркс, — широким основанием кото­рого было городское ремесло и сельские побочные промыслы»[9].

Наиболее часто встречающимся типом мануфактуры является сочетание крупных мануфактурных мастерских, принадлежащих капиталисту, с раздачей работы на дом фактически полностью подчиненным хозяину многочисленным кустарям, между кото­рыми проводится довольно детальное разделение труда.

Решающие основные черты мануфактуры — разделение труда и полное подчинение массы детальных рабочих капиталу. В этом смысле мы можем иметь мануфактуру или во всяком случае организацию производства, приближающуюся к мануфактуре, даже там, где еще не создано крупных мануфактурных мастер­ских, объединяющих под одной крышей мануфактурных ра­бочих.

Сошлемся на пример организации ткацкого промысла, приво­димый Лениным в книге «Развитие капитализма в России».

«Во главе промысла, — пишет Ленин, — стояли крупные ка­питалистические мастерские с десятками и сотнями наемных ра­бочих; хозяева этих мастерских, обладая крупными капиталами, производили в широких размерах закупку сырья, отчасти пере­рабатывая его в своих заведениях, отчасти раздавая пряжу и основу мелким производителям (светелочникам, заглодам, ма­стеркам, крестьянам-«кустарям» и пр.), которые и ткали у себя дома или в мелких заведениях материи за сдельную плату»[10].

Подобная организация производства существовала в мануфак­турный период, предшествующий промышленному перевороту в Англии, Франции, Голландии и в других странах.

Вот картина организации шерстяной и суконной промышлен­ности во Франции накануне революции, которую дает Балло.

Торговец покупает шерсть, моет ее, очищает, окрашивает, пользуясь трудами своих рабочих. Затем передает шерсть… мелкому предпринимателю, который раздает работу в своей де­ревне. Когда ему вернут пряжу, он передает ее другому пред­принимателю, который дает набить основу, далее основа с утком передвинется к ткачу. Отделываться ткань будет городскими ра­бочими.

Рабочие не имеют возможности купить пряжу или основу, от­сюда… вторжение капиталистов, посредников, так называемых купцов-фабрикантов. Они настоящие хозяева, которые управ­ляют благодаря своим капиталам всем производством.

Мануфактура развивалась в непримиримой борьбе с цеховым строем — этим детищем средневековья. Борьба начинается с мо­мента появления торговца-скупщика.

Цеховые правила не разрешали ремесленникам сбывать про­дукцию через посредников, не состоящих членами цеха. Однако весь ход экономического развития вызывал необходимость появ­ления скупщика, подрывая основы цехового строя.

Внутри цехового ремесла быстро развивался процесс диффе­ренциации, приводивший к обеднению массы ремесленников. Эти обедневшие ремесленники не могли уже содержать своей собст­венной мастерской, не имели средств производства и нуждались в скупщике, который снабдил бы их сырьем и средствами произ­водства. В результате была пробита первая брешь в цеховых правилах. Обедневшим ремесленникам, не имевшим возможности держать собственную мастерскую, было разрешено работать по заказу мастера, «… чтобы они могли сыскать себе про­питание».

Кроме того, купец-скупщик, пользуясь бедностью ткачей, да­вал им в ссуду деньги, обязывая их возвращать ссуду сукном.

Торговцы, чтобы избежать цеховых ограничений, стали орга­низовывать промыслы и мануфактуры в деревнях.

На цеховое ремесло разрушающе действовало также наса­ждение мануфактуры с помощью иностранных мастеров.

Государственная власть — короли, правительства — всячески поощряла развитие мануфактур. Рост товарных отношений имел своим следствием повышение значения денег и создавал усилен­ный спрос на них как со стороны торгового капитала, так и го­сударства.

Отсюда выросла меркантилистическая политика, суть которой заключалась в принципе — как можно больше продавать и меньше покупать, чтобы деньги и, в частности, золото остава­лись внутри государства. Из этой политики вытекал протекцио­низм, создание таможенных барьеров и всевозможных мероприя­тий, направленных на защиту национальной промышленности и торговли против иностранной конкуренции.

Исходя из покровительства развитию отечественной промыш­ленности и торговли, короли и правительства старались создавать у себя новые отрасли производства, выписывая для этого ино­странных мастеров и основывая крупные мануфактуры.

Покровительствуя развитию отечественной промышленности и торговли, государственная власть в то же время всячески опе­кала ее, вмешивалась в производственный процесс, определяла самым детальным образом методы производства, контролировала качество выпускаемой продукции, определяла максимальную за­работную плату, применяла всевозможные поощрительные ме­роприятия, направленные на развитие промышленности, в виде премий, субсидий, устанавливала ввозные пошлины и т. д.

Так, в Англии под особым покровительством находилась шер­стяная промышленность. Парламент в многочисленных актах регламентировал шерстяную промышленность, определяя длину, ширину и вес кусков материи, способы окраски и отделки сукна, способы его упаковки и т. д.

Для контроля за этими предписаниями был создан многочис­ленный штат чиновников и инспекторов.

Одним из ярких представителей меркантилизма во Франции был Кольбер. Кольбер всячески старался развить отечественные мануфактуры, главным образом текстильные: суконные, шелко­вые, полотняные и т. д.

В этих целях он выдавал субсидии мануфактуристам, освобо­ждал их от налогов, выдавал премии, проводил политику низких цен на хлеб, запрещая вывоз его за границу, чтобы снизить за­работную плату и т. д.

Вместе с тем Кольбер предъявлял строгие требования к ка­честву производимой продукции, стремясь к тому, чтобы побить конкурентов на внешнем рынке. Регламентация производства достигла исключительных размеров.

Кольбером было издано бесконечное количество регламентов и инструкций, которые пытались объять самые мельчайшие де­тали производства и отделки тканей.

Бесчисленный сонм контролеров и инспекторов должен был следить за соблюдением этих сложных регламентов и инструк­ций. Нарушителям грозили всякие штрафы, конфискации и т. д.

Во Франции в начале XVII в. была создана знаменитая Лувр­ская галерея, которая превратилась в огромную мануфактуру, где имелись мастерские: ковровые, мебельные, ювелирные, ору­жейные.

Большую известность приобрела во Франции знаменитая мануфактура гобеленов, которая насчитывала 250 рабочих иностранцев: голландцев, итальянцев, фламандцев. Мануфактура гобеленов занималась производством золотых и серебряных изделий, драгоценных камней, роскошных ковров, люстр и т. д. К ра­боте были привлечены живописцы, скульпторы, граверы.

Аналогичную картину мы видим в России в эпоху Петра I. Петр I насаждал горные, оружейные предприятия, судострои­тельные верфи, суконные, полотняные и парусные мануфактуры. Он выписывал лучших голландских, немецких и других мастеров, ставил их в привилегированное положение, давал большие суб­сидии предпринимателям. В целях защиты молодой нарождаю­щейся мануфактуры от иностранной конкуренции Петр I про­водил протекционистскую политику.

Чтобы обеспечить вновь созданные мануфактуры рабочей си­лой, Петр I приписывал к ним крепостных крестьян. В указе от 18 января 1721 г. фабрикантам предоставлялось право при­обретать имения с людьми и «под такою кондицией, дабы те де­ревни всецело были уже при тех заводах неотлучно».

При Петре I возникло свыше 200 мануфактур. Созданные им мануфактуры отличались довольно крупными размерами. Так, на казенной парусной фабрике в Москве работало 1162 рабочих, на Московской суконной фабрике Щеголина работало 730 рабо­чих на 130 станах, на казанской суконной фабрике Микляева работало 742 человека и т. д.

Мануфактурный период в развитии капитализма знаменует дальнейший этап в развитии относительной прибавочной стои­мости и, следовательно, рост эксплуатации рабочего капитали­стом и обострение классовых противоречий между капиталом и трудом.

«Мануфактурное разделение труда, — говорит Маркс, — …с одной стороны… является историческим прогрессом и не­обходимым моментом в экономическом развитии общества… с другой стороны, оно есть орудие цивилизованной и утонченной эксплуатации»[11].

Мануфактура, как мы уже говорили, превращает рабочего в частичного рабочего; рабочий на всю жизнь приковывается к отдельной детальной операции. Это знаменует собой разрыв между умственным и физическим трудом.

В самом деле, ремесленник, по выражению Поля Лафарга, «…имел все свое ремесло в своих пальцах и в своем мозгу»[12]. В этом смысле его работа была довольно разносторонней, требующей известной сообразительности, ловкости, умения и художест­венного вкуса.

Помимо занятия ремеслом ремесленник, как правило, имел хотя бы крохотный участок земли и сочетал в той или иной сте­пени занятие ремеслом с занятием земледелием.

Кроме того, поскольку он был собственником продукта своего труда, он должен был продавать его на рынке.

Переход к мануфактуре в корне изменил положение ремес­ленника. Он превратился теперь в пролетария, а разделение труда на всю жизнь приковало его к какой-нибудь одной частичной операции. Мануфактурный рабочий — раб своей узкой специаль­ности. В ней он должен стать виртуозом. Ей в жертву он должен принести свое физическое и умственное развитие, во имя нее он должен стать уродом с односторонне развитыми пальцами, или с односторонне развитым зрением, или осязанием в ущерб всем остальным функциям организма.

От частичного рабочего не требуется более художественного вкуса, мысли или воображения. Для этого есть специалисты, ру­ководители, художники и т. п. Труд мануфактурного рабочего в этом смысле сводится к немногим механическим движениям, отупляющим ум и убивающим всякую мысль.

«Мануфактура, — говорит Маркс, — уродует рабочего, искус­ственно культивируя в нем одну только одностороннюю сноровку и подавляя мир его производственных наклонностей и дарований, подобно тому как в Аргентине убивают животное для того, чтобы получить его шкуру или его сало»[13].

Для иллюстрации сошлемся на производство часов в Швей­царии.

Нужно видеть в действительности, как выделываются все эти колесики, пластинки и винтики, как просверливаются ды­рочки для винтиков и колесиков, как изготовляются тончайшие пружинки и волоски, чтобы понять истинно каторжный харак­тер этого напряженного труда.

Все работающие до крайности напрягают зрение, вооружен­ное лупой, и сидят почти неподвижно, затаив дыхание, при глу­бочайшей тишине, соблюдаемой, однако, не потому, что было запрещено говорить, а потому что с разговорами не только не сделаешь ни колесика, ни пластинки, даже сильное дыхание сносит со стола мелкие частицы механизма.

Эта изумительная по тонкости работа невольно приводит на память тех знаменитых тульских мастеров из рассказа Ле­скова, которые подковали «Аглицкую блоху».

Главная цель капиталистов и поддерживающей их власти сво­дилась к тому, чтобы как можно больше удешевить производ­ство и сделать его конкурентоспособным на внешнем рынке.

Отсюда все усилия капиталистов и государства были направ­лены на максимальное снижение заработной платы, на удлине­ние рабочего дня, на эксплуатацию детского и женского труда и применение в больших размерах принудительного труда.

Чтобы обеспечить дешевой рабочей силой вновь возникаю­щие мануфактуры, правительство не останавливалось перед созданием института крепостных рабочих.

Это в особенности имело место в таких предприятиях, как угольные, соляные копи и т. д.

Так, в Шотландии рабочие на всю жизнь прикреплялись к угольным и соляным копям. Если владелец продавал копи, то вместе с ними продавались и рабочие. Рабочие должны были носить и внешнее клеймо своего крепостного состояния: у них на воротниках было вырезано имя их господина. Такие порядки существовали в Шотландии до 1787 г. То же имело место и во Франции в королевской зеркальной мануфактуре и в других, в Пруссии и т. д.

Как мы видели, чрезвычайно широко применялся труд кре­постных в русских мануфактурах.

Немудрено, что это закабаление рабочих, их жен и детей встречало резкое сопротивление со стороны рабочих и ремеслен­ников. Рабочие и разоряемые развитием мануфактуры ремес­ленники не останавливались перед порчей и разрушением стан­ков. Так, в 1789 г. была сожжена мануфактура Ревельона во Франции, находившаяся в Сент-Антуанском предместье.

Ревельон решил снизить заработную плату взрослым рабочим до 15 су, и в качестве средства такого снижения он стал вовлекать в производство детей, платя им по 8—12 су. Это совпало с выборами депутатов в генеральные штаты в Сент-Антуанском предместье. Знать выдвинула в депутаты ненавистного ремеслен­никам и рабочим Ревельона. Это переполнило чашу терпения последних. Возмущенные ремесленники и рабочие произвели тор­жественное повешение на Гревской площади, где обычно совер­шались казни, портрета с изображением Ревельона, разграбили и сожгли его мануфактуру.

Мануфактура усиливает отделение города от деревни, про­мышленности от земледелия.

В мануфактуре руководящая роль принадлежит купцу и ма­нуфактуристу, которые уже не связаны с земледелием.

Мануфактура создает также кадры частичных рабочих, по­рвавших с земледелием.

Мануфактурное разделение труда «…приковывает рабочего к одной специальности и поэтому делает его, с одной стороны, негодным для земледелия (слабосильным и пр.), с другой сто­роны, требует непрерывного и продолжительного занятия ма­стерством»[14].

Мануфактура порождает противоречие между организован­ностью производства на отдельных предприятиях и анархией про­изводства во всем обществе.

В чем суть этого противоречия?

Товарное производство базируется на общественном разделе­нии труда. Сущность общественного разделения труда заклю­чается, по словам Ленина, в том, что «Промышленность обраба­тывающая отделяется от добывающей, и каждая из них подраз­деляется на мелкие виды и подвиды, производящие в форме то­вара особые продукты и обменивающие их со всеми другими производствами. Развитие товарного хозяйства ведет таким обра­зом к увеличению числа отдельных и самостоятельных отраслей промышленности; тенденция этого развития состоит в том, чтобы превратить в особую отрасль промышленности производство не только каждого отдельного продукта, но даже каждой отдель­ной части продукта; — и не только производство продукта, но даже отдельные операции по приготовлению продукта к потреб­лению»[15].

Общественное разделение труда нужно отличать от разделе­ния труда внутри предприятия.

Мы видели, что мануфактурное производство основано на весьма детальном разделении труда внутри предприятия.

Это разделение труда внутри предприятия, возникшее при мануфактуре, в дальнейшем росло и развивалось.

Современное капиталистическое предприятие представляет со­бой необычайно сложную организацию со сложнейшей системой разделения труда между отдельными цехами, между инжене­рами, мастерами и рабочими.

Маркс, устанавливая следующее различие между разделе­нием труда внутри общества и разделением труда внутри пред­приятия, говорит: «…что устанавливает связь между независи­мыми работами скотовода, кожевника и сапожника? Бытие их продуктов в качестве товаров. Напротив, что характеризует раз­деление труда в мануфактуре? Тот факт, что здесь частичный рабочий не производит товара. Лишь общий продукт многих ча­стичных рабочих превращается в товар… В мануфактуре желез­ный закон строго определенных пропорций и отношений распре­деляет рабочие массы между различными функциями; наоборот, прихотливая игра случая и произвола определяет собой распре­деление товаропроизводителей и средств их производства между различными отраслями общественного труда… Мануфактурное разделение труда предполагает безусловную власть капиталиста над людьми, которые образуют простые звенья принадлежащего ему совокупного механизма; общественное разделение труда про­тивопоставляет друг другу независимых товаропроизводителей, не признающих никакого иного авторитета, кроме конкуренции, кроме того принуждения, которое является результатом борьбы их взаимных интересов…»[16].

Характерной чертой капиталистического способа производства являются анархия общественного и деспотия мануфактурного разделения труда.

Будучи существенно отличными и прямо противоположными, они существуют в капиталистическом обществе вместе, дополняя и обусловливая друг друга, ибо степень и характер разделения труда в мануфактуре обусловлены общественным разделением труда, но в то же время, чем больше растет с развитием капи­тализма деспотия разделения труда внутри предприятия, тем больше растет анархия производства во всем обществе.

«Анархия общественного производства, — говорит по этому поводу Энгельс, — выступила наружу и принимала все более и более острый характер. А между тем главное орудие, с помощью которого капиталистический способ производства усиливал анар­хию в общественном производстве, представляло собой прямую противоположность анархии: это была растущая организация производства как производства общественного на каждом от­дельном производственном предприятии»[17].

Мануфактура благодаря разделению труда двинула вперед развитие производительных сил. Однако она базировалась на ма­лопроизводительном ручном труде.

Ее дальнейшее развитие натолкнулось на узость ее техниче­ской базы — ручного труда.

«Ее собственный узкий технический базис, — говорит Маркс, — вступил на известной ступени развития в противоречие с ею же самой созданными потребностями производства»[18].

Вместе с тем мануфактура подготовила все необходимые усло­вия для революции в техническом базисе производства.

Мануфактура, введя детальное разделение труда внутри пред­приятия, чрезвычайно упростила процесс производства и создала разнообразный ассортимент орудий труда, приспособленных для каждой частичной операции.

Огромное значение имели созданные мануфактурой мастер­ские для производства орудий труда. Маркс приводит следующие слова Э. Юра:

«Такая мастерская… представляла собой картину разделения труда со всеми его многочисленными ступенями. Сверло, резец, токарный станок имели каждый своего собственного рабочего, иерархически связанного с другими тем или иным способом в за­висимости от степени его искусства»[19].

Таким образом, мануфактура создает предпосылки, необходи­мые для появления машины. Машина представляет собой не что иное, как комбинацию различных ремесленных инструментов, двигателем которых является уже не рука ремесленника или мануфактурного рабочего, а механическая сила.

Назрела также экономическая потребность в машине. Воз­можности дальнейшего развития ремесленной и мануфактурной техники были уже исчерпаны.

Эксплуатация рабочих по линии дальнейшего удлинения ра­бочего дня встречала все большее сопротивление рабочих. Погоня за прибавочной стоимостью и развертывающаяся конкуренция толкали капиталистов на снижение издержек производства. Рас­ширялся мировой рынок. Мануфактура и ремесло уже не в со­стоянии были удовлетворить возросший спрос на продукты про­мышленного производства. Все это с особой остротой поставило проблему замены ручного труда машинным.