(революционная поэма-сказка)
Где-то в Россее жил парень доселе.
Без дела не слонялся, работать пытался.
Правда, от трудов праведных
не нажил палат каменных.
И не сказать, что дурак,
а всё что-то не так.
Все дни напролёт чуть свет встаёт.
Весь день в трудах потеет,
да только брюхо худеет.
Парень вроде удалец –
и кузнец, и швец, и жнец.
За что не возьмётся –
всё удаётся.
Да только с работы навару —
не всякого купишь товару.
В аккурат на коврижку,
да на мутную жижку,
аль на безделушку маме.
В общем, думайте сами.
А намедни отец нации
объявил про санкции.
Понял Ваня по утру,
не хватает на икру,
и ладно б осетровую,
а то на кабачковую.
В пору впасть совсем в хандру,
да работа спасает, мозги отвлекает.
Потому как, если смотреть кругом,
так просто полный дурдом.
Телек включишь, там все вещают,
как они одни Россею спасают.
Пальцем тычут,
шею бычат,
ноздри раздувают,
в общем, стращают.
Говорят, что мол, милок,
надо потерпеть чуток.
Уверяют не стыдясь,
что они – народа власть.
Мол, они который год
учат разуму народ,
на людей пеняют –
мол, не догоняют.
Ну, а чтобы всё понять,
надо их переизбрать,
и они на этот раз
приведут всех к счастью нас.
Олигархи притаились,
будто вовсе растворились.
Вдруг кто узреет, отчего они жиреют.
От народа отгородились,
на Канары переселились.
А чтобы народом помыкать,
оставили своих сановников –
депутатов да чиновников.
Депутатам денег на выборы дали,
чтобы те нужные законы приняли,
а чтоб народу разъяснять,
как их нужно исполнять,
наняли чиновников –
бывших полковников.
Ну, а чтобы заставлять
те законы исполнять —
купили наёмников –
действующих полковников.
Все вместе перед народом каются,
только зря стараются —
этот подлый заворот даже дитятко поймёт:
«Выбирайте нас опять – будем честно воровать.»
А что с этого Ване? Баня, думает парень,
парится, как с судьбою справиться.
Ходит мыслями загружен,
будто чуток контужен.
Крепко думает Иван,
где в его стране изъян?
И когда, едрёна мать,
будут хрень ту устранять?
А не то ведь власть дождётся,
что народ и сам возьмётся.
Только как бы подгадать —
то, с чего ловчей начать .
Если с толком разобрать,
мужиков кругом ведь рать.
Да живут, не телятся,
всё на власть надеются.
Без толку маются –
в денежки играются.
Мечутся стараются –
разбогатеть пытаются.
У некоторых денежных фантиков,
что у дурака бантиков.
У остальных полтина, да хлеба мякина.
В эти думы погружён, провалился Ваня в сон.
Но и тут брыкается, соображать пытается.
Глядь – во сне картина та же,
вроде стала чётче даже.
Здесь быль кончается,
сказка начинается.
Огляделся во сне Ваня,
всё как в тумане.
Видно, правда, отлично,
даже лучше, чем обычно.
Все персонажи те же,
только рожи иные –
то страшные, то смешные.
Жизнь течёт вроде обычно,
с виду даже прилично.
Заметил Ваня – здесь любые деяния
оставляют следочки,
словно из звеньев цепочки.
Что за удивление – везде переплетения.
Всё друг с другом увязано,
будто ниточками связано.
От станков – паутинки,
а к людям – пуповинки.
И кто станком управляет,
тот ниточки колыхает.
И бежит тут труд через паутинки
прямо в пуповинки.
От одних – деяния другим — на пропитание.
И ловко так получается –
один трудяга надрывается,
а бездельников десять питаются.
А интересней всего получается то,
как труд распределяется.
От всех мест паутинки уходят в туман,
где, похоже, и творится главный обман.
За туманом скрывается то,
что капиталом называется.
Как он выглядит, мало кто знает,
но он всем управляет.
Не машина, не человек и не зверь,
он как сказочный Кащей –
обличья меняет, людьми помыкает.
Трудом людей питается,
вширь и ввысь разрастается,
и чем больше вырастает,
тем сильней людей закабаляет.
Кто к нему в лапы попал,
тот на веки пропал.
А кто ему перечит,
того капитал калечит.
Кого физически, кого морально,
ну, а иных кардинально.
И несут на кладбища строптивых тыщи.
Удивился Ваня, как же это получается,
что так всё вытворяется.
Не успел молвить Ваня,
как перед ним, о чудо,
вдруг из ниоткуда
возникла холстина,
а на ней живая картина:
всё показывает в развитии,
как происходили события.
Вот первые почти люди лазают всюду
в надежде, что еду добудут.
Потом кто-то поднял палку
и превратил ее в примитивную копалку.
Работа пошла бодрее,
находки стали сытнее.
Добычу в пещеру сносили
и там её вместе делили.
Потом зверьё добывать научились,
но на этом не остановились.
Заметил человек, что удобно растить всё подле дома.
С тех пор племена разделились,
одни пшеницу сажали,
другие скотину выпасали.
Припасов стало больше, в племенах появился обмен.
Тогда же появилась эксплуатация,
а с ней пришла и новая формация.
Одни других закабаляли и
целыми днями работать заставляли.
Кто брыкался, того вразумляли,
голову от плеч враз отделяли.
Шли такие порядки долго и гладко.
Одни целыми днями трудились.
Другие правили, да ленились.
Однако не только солнце по небу слоняется,
в жизни всё развивается.
Простое усложняется,
новое появляется,
старое перерождается.
Вот и случается,
что механизмы усложняются.
Выдумал кто-то соху, да мельницу.
И стало возможно господам
дать воли рабу,
чтобы работал сам.
Даже убивать запретили.
Главным средством воспитания
стали теперь порка и голодание.
Позволили бывшему рабу
иметь собственную семью.
Но на этом свобода кончалась,
а трудовая повинность осталась.
Всю жизнь, как и раньше в поту,
горбатиться на хозяина,
помещика-барина.
Всё что работник создавал,
то барин и потреблял.
Обмен и тогда случался,
но пока исключением являлся.
Деньги уже были в ходу,
но больше как эквивалент для продажи,
капиталом особо не пахли даже.
Но то поначалу. Потом ситуация менялась –
всё больше и больше развивалась.
Человек изобрёл машины,
научился преодолевать морские пучины.
И чтобы обогащаться,
хозяева стали на хитрости пускаться.
Однажды они сообразили,
да людей на все четыре стороны отпустили,
будто бы от принудительной работы освободили.
Теперь как хотите сами ищите пропитание.
Теперь, если нужда в том будет,
хозяин вашу силу рабочую купит.
Он «по-честному» обговорит заранее,
сколько заплатит вам за задание.
А задание ставит такое,
что ваш труд окупит его затраты с лихвою.
Получается – сила труда, простого рабочего уменье,
приводит заводы в движенье.
Но всё что на них создаётся
целиком хозяину достаётся.
Вот вроде и свет сказочный,
рабочего никто палкой не гонит,
он теперь с хозяином равный – оба торгуются, з
а сколько монет рабочий отдаст свои умения
хозяину в услужение.
А больше у трудяги ничего и нет,
поэтому иди и продавайся,
или с пустым брюхом слоняйся.
Вот в этой формации и
произошла главная трансформация –
здесь появился Капитал.
По виду деньги как деньги, их и раньше видали,
только прежде их для торговли и сбережения применяли.
Хотя люди и раньше смекали,
что деньги к деньгам прилипали.
А нынче и вовсе – деньги, пущенные в оборот,
стали приносить сказочный доход.
Но у Вани не просто сказка.
А сказка-подсказка.
В ней поверхностные видения
развёрнуты во всей глубине своего проявления.
На полотне в уголке – пояснения
ко всяким сказочным явлениям.
Вот и сейчас в углу подсказка,
по каким волшебным законам
получаются приращения к миллионам.
Оказывается, капитал прирастает,
если на него волшебный товар покупают.
Этот товар как сказочный джин –
куда его ни приложат,
он все во сто крат умножит.
Если его с толком применить,
он столько может навытворять.
Он может город смастерить,
а может море бороздить.
Да что там море? Волю дать –
он и луну на землю может прислать!
А самое приятное,
что аренда его не затратная.
Забота одна, не надо двух,
главное, чтобы волшебный огонь совсем не потух.
Если зачахнет – и то не беда,
из искры любой разгорится всегда.
Тут хоть мы и в сказке,
а ясно без подсказки.
Этим волшебником является то,
что обычно Трудом называется.
Людей умения и старания –
в обмен на скудное пропитание.
Даже в сказке получается,
что работяга питается
с того, что весь день на работе старается.
И даже здесь мало кто вникает,
что он не просто так голодает –
чем меньше зарплату начислят ему,
тем больше хозяин положит в свою суму.
Но и это не все превращения,
есть и другие сказочные явления.
Самое очевидное и
от того до боли обидное –
если человек без средств мается,
он легко на любую работу соглашается.
Есть и другое,
ещё менее смешное.
Вот, к примеру, у печи
печет дядька калачи.
Бегает, старается,
с тестом надрывается.
За день, бывает,
пудами выпекает.
Он что их все сам поедает?
Нет, хозяева всё забирают.
А пекарю за работу получку дают.
Да размер трудового барыша,
таков, что не приобресть ни шиша.
Счастье, если выйдя на улочку,
ему хватило на булочку.
И так во всех профессиях – закон один,
он при капитализме господин:
человек получает гораздо меньше,
чем за день создать успевает.
В жизни все предметы творения
переводят в денежное счисление.
Рабочая сила тоже оплачивается,
только здесь особо не заморачиваются.
Стоимость её такая,
чтобы завтра ты опять пришёл силу продавать.
Ежели в деньгах считать,
то рабочие создают миллионы,
а получают гроши,
как говорится, хоть пой, хоть пляши.
Ваня и в сказке понимает,
что человек не просто потребляет,
он тем самым жизнь возобновляет,
а не просто нужду удовлетворяет.
Жизнь, конечно, всем дана,
только разная она.
У кого-то жизни той
малый час перед едой.
Всё иное судьбою даденное
на корню запродано – дядино.
И хозяину чихать,
что ты хочешь есть и спать.
Хозяин всё, что осталось от вычета рабочего подаяния,
отдаёт Капиталу на пропитание.
Капитал ничего не чурается,
он любой копейкой питается.
И пока работяги жухнут,
Капитал с их трудов пухнет.
На заре своего рождения
Капитал помогал движению.
Наживы ради, как ужи,
крутились многие мужи.
Но Капитал разрастался
и от щепетильных избавлялся.
Оставшиеся объединились
и меж собою договорились.
И с тех пор и там, и тут,
люди сами создают
не то что надо человеку для удовлетворения,
а только то, что даёт капиталу приращение.
Вместо жизни облегчения
создают сплошь ухудшения.
Продолжение следует
А.К-цев
