Рабочий класс.

РАБОЧИЙ КЛАСС.

Содержание:

I. Определение.
II. Введение.
III. Рабочий класс от возникновения до промышленного переворота.
— Мануфактурный предпролетариат.
— Источни­ки и пути формировании рабочего класса.
— По­ложение рабочих в 16—18 вв.
— Зачатки ра­бочего движения.
IV. Рабочий класс в эпоху капитализма.
V. Рабочий класс в эпоху империализма.
VI. Рабочий класс России и СССР.
— Возникновение рабочего класса в России.
— Пролетариат России при капитализме.
— Проле­тариат России при империализме, в первой русской буржуазно-демократической (1905—1907) и второй Февральской буржуазно-демо­кратической революции 1917.
— Рабочий класс в период завоевания и утверждения пролетар­ской диктатуры; рабочий класс как созида­тель социалистического общества.

1.Определение.

Рабочий класс, или пролетариат, при ка­питализме — один из основных классов капиталистического общества, класс наемных рабочих, лишенный собственных средств и орудий производства; вынужденный жить только прода­жей своей рабочей силы. Основной произво­дитель всех материальных ценностей обще­ства, рабочий класс создает в процессе произ­водства прибавочную стоимость, присваивае­мую капиталистами на правах нанимателей рабочей силы. Угнетенный и эксплуатируемый капиталистами рабочий класс исторически призван стать могильщиком капитализма и творцом социалистического общества, так как он «не может… освободить себя от ига эксплуати­рующего и господствующего класса — бур­жуазии, — не освобождая вместе с тем раз и навсегда всего общества от всякой эксплуата­ции, угнетения, классового деления и классо­вой борьбы» (Маркс и Энгельс, Ма­нифест Коммунистической партии, 1939, стр. 17). В пролетарской революции последо­вательно революционный, руководимый своей революционной партией, вооруженный пере­довой марксистско-ленинской теорией рабо­чий класс является вождем и гегемоном всей остальной массы трудящихся. Выполняя свою историческую роль, пролетариат должен во всем мире свергнуть класс капиталистов, уничтожить частную собственность на орудия и средства производства, установить дикта­туру пролетариата для построения бесклас­сового коммунистического общества.

В результате Великой Октябрьской социалистической революции рабочий класс в СССР превра­тился из угнетенного, эксплуатируемого в гос­подствующий, в совершенно новый класс, уни­чтоживший класс капиталистов, утвердивший социалистическую собственность на орудия и средства производства, централизованную в ру­ках социалистического государства, ведущий социалистическое общество к коммунизму. «Рабочий класс СССР это — совершенно новый, освобожденный от эксплуатации, рабочий класс, подобного которому не знала еще история человечества» (Сталин, Вопросы лениниз­ма, 11 издание, стр. 511). Рабочий класс в СССР — авангард мирового пролетариата — во­площает в жизнь задачи и цели рабочего клас­са всего мира.

2. Введение.

Безграничная эксплуатация сама по себе является одним из главных условий, толкающих рабочих на борьбу против капиталистического строя. Но это не единственный фактор. Сами условия капиталистического способа производства воспитывают в рабочем классе постепенно качества класса-борца против капитализма. Капиталисти­ческая фабрика и капиталистический завод, кон­центрируя производство, вместе с тем кон­центрируют в своих стенах массы рабочих, сплачивают и объединяют их и, таким образом, орга­низуют рабочий класс в целом. «Положение фабрично- заводского рабочего в общей системе капита­листических отношений делает его единствен­ным борцом за освобождение рабочего класса, потому что только высшая стадия развития капитализма, крупная машинная индустрия, создает, материальные условия и социальные силы, необходимые для этой борьбы… круп­ный капитализм неизбежно разрывает всякую связь рабочего со старым обществом, с опре­деленным местом и определенным эксплуата­тором, объединяет его, заставляет мыслить и ставит в условия, дающие возможность на­чать организованную борьбу» (Ленин, Соч., т. I, стр. 194). Будучи самым угнетен­ным и в то же время все возрастающим числен­но классом капиталистического общества (в резуль­тате разорения крестьянства и других сред­них слоев), рабочий класс является и самым револю­ционным классом, наиболее заинтересованным в низвержении капитализма и наиболее спо­собным осуществить эту задачу. Только про­летариат может стать классом-гегемоном в борь­бе трудящихся масс против господствующих классов капиталистического общества. «Только пролетариат в состоянии объединить и вести за собой распыленные и отсталые слои тру­дящегося и эксплуатируемого населения» (Ленин, Соч., т. XXIV, стр. 14).

Однако рабочий класс не сразу осознал себя само­стоятельным классом со своими особыми инте­ресами. Вместе с ростом и концентрацией про­мышленности растет и пролетариат. В про­цессе своего развития рабочий класс проходит различные фазы своего классового формирования. В ран­ний период капитализма борьба рабочих выражается в стихийных бунтах, не выходит за пределы фабрики, борьбы против своих хозяев — капиталистов. Эта борьба носит раз­розненный, неорганизованный, стихийный ха­рактер в виде выступлений отдельных групп на почве экономии, борьбы за увеличение зара­ботной платы, улучшение условий труда, против штрафов и т. д. Нередко борьба велась рабочими не непосредственно против эксплуатирующего их капитала, а косвенно, против вводимых им орудий производства: рабочие разбивали машины, поджигали фабрики, пы­таясь восстановить «потерянное положение средневекового рабочего» (Маркс и Эн­гельс, Манифест Коммунистической партии, 1939, стр. 36). Подобные начальные формы борьбы указывали на классовую незрелость пролетариата. Шагом вперед в развитии клас­совой борьбы рабочего класса являлись стачки как основ­ной способ сопротивления капиталистической экс­плуатации. В массовых движениях, как Лион­ские рабочие восстания (см.) в 1831 г. и 1834 г., когда рабочие, защищая свои требования, вы­ступали против правительства даже с оружием в руках; в движении силезских ткачей и др., рабочий класс все больше осознавал общность своих классовых интересов и противоположность их интересам буржуазии. Однако рабочий класс остается «классом в себе», еще не развернувшим все свои исторические возможности, он не выступа­ет со своей самостоятельной политической программой.

Первые уроки политической борьбы дала ему буржуазия, которая привлекала рабочих к активному участию в борьбе с феодальным порядком. Столкновения внутри старого обще­ства содействовали процессу политического разви­тия пролетариата. Не раз рабочий класс являлся ору­дием в руках буржуазии, борясь «не со своими врагами, а с врагами своих врагов» (там же). В период классических буржуазных револю­ций — английской 17 в. и французской конца 18 в. — рабочий класс и связанные с ним плебейские элементы играли большую роль, придавая особый размах и силу этим революциям. При­влекаемый буржуазией к борьбе против фео­дализма, рабочий класс получал наглядный урок клас­совых противоречий: буржуазия после победы неизменно отбрасывала его в прежнее бес­правное положение и выступала против рабочего класса. Эти повсюду повторяемые исторические фак­ты и являются толчком к пробуждению клас­сового сознания рабочих, к их объединению для политической борьбы и выступлений против бур­жуазии. Из состояния разрозненных, лишен­ных руководящей идеи попыток рабочее дви­жение постепенно преобразуется в организованную борьбу всего рабочего класса, в постепенно раз­вивающееся, все более и более осознаваемое стремление к уничтожению тех общественных порядков, которые основаны на эксплуатации трудящихся. Пролетариат переходит к поли­тической борьбе.

Но пролетариат может действо­вать как класс, только организовавшись в по­литическую партию, защищающую общеклассовые интересы против господствующих классов и сознающую свои передовые революционные задачи. Уже чартистское движение в Англии и июньское восстание рабочих во Франции 1848 (см. Июньское восстание 1848) были мощ­ными попытками пролетариата поколебать ос­новы капиталистического строя. После кризи­са 1836—37 гг. в Англии особенно широко раз­вернулась политическая борьба рабочих за свои права. Партия чартистов, как писал Ф. Эн­гельс в июле 1881 г., была «первой во всемирной истории рабочей партией» (см. Маркс и Эн­гельс, Сочинения, т. XV, стр. 584). Движе­ние охватило огромное большинство рабочего класса и было первым самостоятельным политическим дви­жением пролетариата. Классовое сознание пролетариата в чартистском движении выра­зилось не только в постановке политической за­дачи, особенной от интересов буржуазии, но и в создании, по существу, первой рабочей партии. Чартизм, писал Ленин, представлял собой «первое широкое, действительно массо­вое, политически оформленное, пролетарски-революционное движение» (Ленин, Соч., т. XXIV, стр. 249). Впервые в истории чар­тистское движение выдвинуло всеобщую за­бастовку (см. Чартизм).

В 1847 под руководством основоположников научного социализма Маркса и Энгельса со­здана была первая коммунистическая партия («Союз коммунистов», см.). «Манифест Коммунисти­ческой партии» (см.), написанный Марксом и Энгельсом, —это первое цельное систематическое изложение основ научного социализма. На основе изучения истории развития обществен­ных формаций и общественно-производствен­ных отношений, обобщения опыта револю­ционной борьбы пролетариата и глубокой пере­работки учений предшественников научного социализма, Маркс и Энгельс разработали революционную теорию и указали на всемирно-историческую роль пролетариата как созидателя коммунистического общества, на цели и роль партии как авангарда рабочего класса, его вождя и руководителя в революции. Еще в своей ранней работе «Свя­тое семейство» Маркс и Энгельс следующим образом характеризуют историческую роль пролетариата: «Но он не может освободить себя, не упразднив своих собственных жиз­ненных условий. Он не может упразднить своих собственных жизненных условий, не упразд­нив всех бесчеловечных жизненных усло­вий современного общества, сосредоточивших­ся в его собственном положении. Он не на­прасно проходит суровую, закаляющую шко­лу труда. Дело не в том, в чем в данный момент видит свою цель отдельный про­летарий или даже весь пролетариат. Дело в том, что такое пролетариат и что он, сообразно этому своему бытию, истори­чески вынужден будет делать» (Маркс и Энгельс, Соч., т. III, стр. 56).

Маркс и Энгельс вскрыли сущность капи­тализма как исторически преходящей формы, открыли закон движения капитализма, закон его возникновения, развития и гибели. Маркс первый в мировой истории научно обосновал неизбежность крушения капитализма, необхо­димость установления и укрепления диктату­ры пролетариата для создания коммунистического общества. Маркс и Энгельс дали рабочему классу идею необходимости партии и сами претворили эту идею в 1-м Интернационале — международной партийной организации пролетариата, — где Маркс выковал единую тактику пролетарской борьбы рабочего класса в разных странах. Маркс и Эн­гельс показали, что капитализм создает и сплачивает тот класс, который исторически призван стать его же могильщиком. Маркс и Энгельс доказали, что капиталистическое развитие неиз­бежно ведет к пролетарской революции.

Мар­ксизм дал пролетариату сознание своего соб­ственного положения и сознание условий своего освобождения. Маркс и Энгельс воору­жили рабочий класс учением об условиях его победы. Теория стала материальной исторически дви­жущей революционной силой. Создание ре­волюционной теории марксизма явилось решающим условием для превращения борьбы пролетариата в подлинно классовую, поли­тическую борьбу, для превращения его из «класса в себе» в «класс для себя». «Без революцион­ной теории, — учит Ленин, — не может быть и революционного движения» (Ленин, Соч., т. IV, стр. 380).

Марксизм-ленинизм связал в одно неразрывное целое революционную теорию и революционную практику классовой борьбы. Борьба за теорию, за идеологию рабочего класса, за партию является одной из трех согласован­ных и связанных между собой основных форм классовой борьбы пролетариата наряду с борь­бой политической и экономической. Маркс и Энгельс указывают на необходимую связь трех форм великой борьбы рабочего класса. Но экономи­ческая и теоретическая борьба должна быть под­чинена высшей форме политической борьбы за го­сударственную власть, за завоевание дикта­туры рабочего класса и построение социалистического общества.

Учение о диктатуре пролетариата, о переходе от капитализма к коммунизму составляет ре­волюционную сущность марксизма-ленинизма. В своем письме к Вейдемейеру от 5/III 1852 г. Маркс дает четкие формы учения о диктатуре пролетариата. «То, что я сделал нового, со­стояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными истори­ческими фазами развития про­изводства; 2) что классовая борьба необ­ходимо ведет к диктатуре пролета­риата; 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению вся­ких классов и к бесклассовому обществу» (Маркс и Энгельс, Соч., т. XXV, стр. 146). Еще конкретнее идея пролетарской диктатуры была формулирована Марксом после опыта Парижской Коммуны. Попытка разрушить — «сломать» — буржуаз­ную «бюрократически-военную машину» была важнейшим делом парижских коммунаров (см. Письмо Маркса к Кугельману от 12/IV 1871 г., в кн.: Маркс и Энгельс, Соч., т. XXVI, стр. 105). Комментируя это письмо, Ленин в 1917 г. писал: «В этих словах: „сломать бюрокра­тически-военную государственную машину“ заключается кратко выраженный главный урок марксизма по вопросу о задачах пролетариата в революции по отношению к государству» (Ленин, Соч., т. XXI, стр. 395).

Марксистско-ленинское учение о классовой борьбе уделяет особое внимание руководя­щей роли партии пролетариата. Революцион­ная партия рабочего класса является его организатором, воспитателем и вождем. Роль передового бор­ца за победу пролетарской революции, за дик­татуру пролетариата, за победу социализма может выполнить только революционная пар­тия, вооруженная марксистско-ленинской тео­рией. «Партия рабочего класса не может вы­полнить роли руководителя своего класса, …организатора и руководителя пролетарской революции, если она не овладела передовой теорией рабочего движения, если она не овла­дела марксистско-ленинской теорией.

Сила марксистско-ленинской теории состоит в том, что она дает партии возможность ориентиро­ваться в обстановке, понять внутреннюю связь окружающих событий, предвидеть ход собы­тий и распознать не только то, как и куда развиваются события в настоящем, но и то, как и куда они должны развиваться в буду­щем.

Только партия, овладевшая марксист­ско-ленинской теорией, может двигаться впе­ред уверенно и вести рабочий класс вперед» [История ВКП(б). Под род. Комиссии ЦК ВКП(б), 1938, стр. 339].

В новых исторических условиях борьбы рабочего класса, в эпоху империализма и пролетарских революций Ленин развивает марксизм дальше. Учение о партии вошло как одни из основных элементов в теорию Ленина-Сталина. В противовес лидерам 2-го Интерна­ционала, принижавшим значение рабочих пар­тий (предпарламентскими фракциями), Ленин и Сталин со всей остротой поставили вопрос (и практически его разрешили до конца) о соз­дании рабочей партии нового типа в услови­ях периода новых революционных боев эпо­хи империализма и пролетарских революций, «новой партии, партии боевой, партии рево­люционной, достаточно смелой для того, чтобы повести пролетариев на борьбу за власть, достаточно опытной для того, чтобы разобраться в сложных условиях революционной обстановки, и достаточно гибкой для того, чтобы обойти все и всякие подводные камни на пути к цели.

Без такой партии нечего и думать о свержении империализма, о завое­вании диктатуры пролетариата» (Сталин, Вопросы ленинизма, 11 изд., стр. 65).

Великая Октябрьская социалистическая револю­ция, ее победа, организованная партией боль­шевиков под руководством Ленина и Сталина, открыла новую эпоху всемирной истории — эпоху пролетарских революций, перехода от капитализма к коммунизму. Выполняя свою историческую миссию, рабочий класс в СССР под руковод­ством партии Ленина—Сталина, при поддерж­ке трудящегося крестьянства, не только сверг власть буржуазии и помещиков, уничтожил капиталистический строй, но и создал диктатуру рабочего класса, дал конкретную форму государствен­ной власти, которую установил рабочий класс после победы над эксплуататорскими классами. «Со­ветская власть является новой формой государственной организации, принципиаль­но отличной от старой, буржуазно-демократи­ческой и парламентарной формы, новым типом государства, приноровленным не к задачам эксплуатации и угнетения трудящихся масс, а к задачам полного их освобождения от всякого гнета и эксплуатации, к задачам диктатуры пролетариата» (Сталин, Во­просы ленинизма, 11 изд., стр. 33). В своей борьбе за коммунизм трудящиеся Советского Союза под руководством ленинско-сталин­ской партии опирались и опираются на вели­кое учение своих гениальных вождей Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина и практически воплощают в жизнь теорию научного комму­низма.      С. Гольденберг.

III. Рабочий класс от возникновения до промыш­ленного переворота.

Мануфактурный предиролетариат. Наемный труд был уже довольно хорошо известен антич­ному миру, элементы наемного труда можно наблюдать даже в первые столетия Средневе­ковья, но эти случаи применения наемного труда в докапиталистических обществах не являют­ся свидетельством существования в это время рабочего класса: наемный труд не был господствующим и характерным общественно-производственным отношением и не выражал объективной тен­денции экономического развития общества; не­которое количество лиц наемного труда было лишь вкраплено в систему производственных отношений наряду с основными производи­тельными классами — рабами в древности и крепостными крестьянами в феодальном обще­стве. К тому же продажа своей рабочей силы редко составляла единственный источник су­ществования трудящегося, а сочеталась обычно с ведением собственного карликового сельского хозяйства, или с занятием самостоятельным ремеслом, или с пользованием государствен­ными и частными раздачами хлеба и денег, как в древнем Риме, или спорадически с прира­ботком для беднейших слоев крестьянского и ремесленного населения. Встречающиеся, таким образом, в докапиталистической истории фак­ты применения в том или ином хозяйстве наем­ного труда лежат вне истории рабочего класса, потому что последний возник только вместе с возникно­вением капиталистического общества или, точнее, вместе с первыми ростками капиталистического спо­соба производства в недрах феодального об­щества. Датировать же возникновение капи­талистического производства, а вместе с тем и рабочего класса, можно довольно точно: «Хотя первые зачатки капиталистического производства, — говорит Маркс, — имели место уже в 14 и 15 столетиях в отдельных городах по Средиземному морю, тем не менее начало капиталистической эры относится лишь к 16 столетию» (Маркс, Капитал, т. I, 8 издание, 1936, стр. 614). В соответствии с этим тезисом Маркс, относя первое появление на исторической сцене рабочего класса к 14 в., отмечает, однако, что до 16 в. он нахо­дился еще в зачаточном состоянии; «Класс наемных рабочих, возникший в последнюю по­ловину 14 столетия, составлял тогда и в сле­дующем столетии очень ничтожную часть на­рода» (Маркс, там же, стр. 633). Истори­ческой средой, из которой развился рабочий класс и с которой он оставался тесно связанным в течение пер­вых веков своего существования, было средне­вековое городское плебейство и крестьянская беднота. Первые капиталистические предприятия, как крупные централизованные, так и мелкие ремесленные, иногда по внешности неотличи­мые от окружающих их чисто ремесленных мастерских, но уже подпавшие под власть капитала, называются мануфактурой (см.).

Мануфактура оставалась характерной и гос­подствующей формой капиталистического производ­ства до последних десятилетий 18 в. в Англии, до начала и даже середины 19 в. — в других странах Европы. Рабочие, работавшие на ма­нуфактурах, не представляли еще собою вполне сложившийся класс — пролетариат; так же, как мануфактура была переходной ступенью от средневекового ремесла к капиталистической крупной промышленности, так и мануфактур­ные рабочие занимают как бы промежуточ­ное место между ремесленниками и собствен­но пролетариатом, окончательно сформировав­шимся только в результате промышленного пе­реворота (см.). Поэтому рабочих этого пере­ходного мануфактурного периода называют предпролетариатом. История мануфактурного предпролетариата есть в то же время история рождения и формирования рабочего класса.

Источники и пути формирования рабочего класса. Кадры рабочих, необходимых для воз­никавших в недрах феодализма капиталистиче­ских предприятий, доставлялись беднеющими, разоряющимися элементами трудового населе­ния города и деревни. Для того чтобы капита­листическое. производство стало вообще возможным, на рынке должны были встретиться, с одной стороны, владелец капитала, «с другой стороны, свободный рабочий, продавец своей собствен­ной рабочей силы и, следовательно, продавец труда. Свободный рабочий в двояком смысле; он не должен сам принадлежать непосредствен­но к числу средств производства, как рабы, крепостные и т. д., но и средства производства не должны принадлежать ему, как это име­ет место у крестьян и т. д., ведущих само­стоятельное хозяйство, — он должен быть сво­боден от средств производства, освобожден от них, лишен их» (Маркс, Капитал, т. I, 8 издание, 1936, стр. 613). Первая указанная Марксом предпосылка была подготовлена внутренним развитием самого средневекового фео­дального общества. Постепенное развитие то­варно-денежных отношений и распростране­ние денежной формы феодальной ренты вели к изменению и юридической стороны обществен­ных отношений, к личному освобождению кре­стьян (при сохранении земельной зависимости), к отмиранию и падению многих сословно-­корпоративных пут, связывавших личность производителя в деревне и в городе. Этим изменениям содействовала и классовая борьба в феодальном обществе, в частности крестьян­ские восстания, как восстание Уота Тайлера в Англии. Но при этом производитель все еще оставался сращенным, «как улитка с ракови­ной», со своими средствами производства; кре­стьянин — с землей и своим хозяйством, ре­месленник — со своими инструментами, мастер­ской, материалом. Рядом с этим и постепен­ное обеднение и потеря фактической собствен­ности на эти средства производства или вме­шательство внеэкономических сил, производящих экспроприацию, способствовали превращению средневекового производителя в наемного ра­бочего. «Одна сторона того исторического про­цесса, который превращает производителя в наемного рабочего, заключается в освобожде­нии производителя от феодального и цехово­го принуждения; и только эта одна сторона существует для наших буржуазных историков. Но имеется и другая сторона, состоящая в том, что освобождаемые лишь тогда становятся продавцами самих себя, когда у них отняты все их средства производства и все гарантии существования, обеспеченные старинными фео­дальными учреждениями. И история этой их экспроприации основывается не на простых догадках. Она вписана в летописи человече­ства пламенеющим языком меча и огня» (Маркс, там же, стр. 614). Эта экспроприа­ция выступает в двух видах, соответствующих двум способам возникновения капиталистического производства — более замедленному или более катастрофическому.

На самых ранних стадиях капитализма или там, где его развитие приобретает замедлен­ный, нереволюционный характер, господствует постепенное, почти незаметное на первый взгляд, превращение средневекового произ­водителя в неимущего рабочего. Оно также имеет две типичные формы.

1) В рабочих превращаются прежде всего те элементы, которые уже в средневековом производстве занимают положение, по внешности отчасти сходное с положением рабочих, хотя по существу и по­коящееся на совсем ином основании. Это —  ремесленные ученики и, особенно, получав­шие плату от мастера подмастерья, «по услови­ям жизни настолько приближавшиеся к про­летариату, насколько это было вообще возмож­но при тогдашнем строе промышленности и господстве цеховых привилегий» (Энгельс, Крестьянская война в Германии, в книге: Маркс и Энгельс, Соч., т. VIII, стр. 124). Первоначально цеховые подмастерья и уче­ники, хотя они и не были владельцами средств производства, принадлежавших мастеру, все же не могли бы быть названы наемными ра­бочими: мастер не выступал по отношению к ним в качестве эксплуататора, а работал вме­сте с ними, и каждый из них сам с течением времени становился мастером. Однако в Ита­лии и Фландрии уже к 14 в. и потом в др. странах под этой оболочкой замечается глубо­кое изменение фактических отношений. Пра­вила, затруднявшие вступление в цех, закрыли перед подавляющим большинством подмас­терьев перспективу стать мастерами и обрекли их на положение пожизненных подмастерьев. Вместе с тем, в 14—15 вв. появляются отчетли­вые признаки эксплуатации: мастера стремятся увеличивать число подмастерьев, прежде строго ограниченное, и все менее вкладывают в про­изводство свой труд, становясь хозяевами-предпринимателями; продолжительность рабо­чего дня увеличивается, захватывая обычно все время от восхода до захода солнца, т. е. до­стигая 14—16 часов в сутки (правда, подма­стерья долго сохраняли право не работать не только в воскресенье и в многочисленные католические праздники, но и в «синий» понедельник, когда они отдыхали после воскресной попойки); заработная плата переводится с по­денной на сдельную и строго удерживается цеховыми уставами на низком уровне: ста­туты немецких, французских, английских, бельгийских и др. цехов в 14—15 вв. полны указаний максимальных расценок и запреще­ний подмастерьям принимать, а мастерам да­вать плату свыше установленной. Превращаясь в простых наемных рабочих, подмастерья вели борьбу против хозяев. Вместе с ними боролись, постепенно сливаясь с подмасте­рьями по экономическому положению, также ученики и внецеховые поденщики. Таким путем происходило формирование значительных масс предпролетариата, особенно в таких странах, как Фландрия и Италия, где ростки капита­лизма появились особенно рано и укоренились в цеховом строе.

Для этого пути характерно, что отделение производителя от средств произ­водства происходит постепенно, хотя по суще­ству и этот путь есть не что иное, как насильственная экспроприация; экспроприируются здесь те участники производства, которые фор­мально и раньше не имели собственных средств производства, но не имели их лишь временно, до момента превращения в полноправных масте­ров. Экспроприация производится путем превра­щения этого временного состояния в постоянное. Положение подмастерьев, некогда лишь внешне напоминавшее положение наемных рабочих, теперь становится таковым и по существу. Труд отделяется от средств производства.

2) Другой путь, напротив, характеризуется длительным сохранением внешних черт мелкой собственности на средства производства и эко­номической независимости, напоминающей положе­ние самостоятельного мастера-ремесленника, в то время как по существу производитель давно уже стал рабочим, вполне зависимым от капиталиста. Это — путь кустарной домашней промышленности (рассеянной мануфактуры). Возникновение ее связано с усилиями средне­векового капиталиста (купца или крупного мастера) обойти ограничения и рогатки цехо­вого строя в своем стремлении к неограничен­ной эксплуатации производителей. Он исполь­зовал для этого старинные основы крестьян­ских неземледельческих промыслов, или наса­ждал новые промыслы в деревне, или, наконец, способствовал расселению в пригородах и окре­стных деревнях ремесленников, не состоящих в цехе и потому не имеющих права работать в городе. Работая у себя на дому, большей частью своими инструментами и на своих стан­ках, кустари выглядели самостоятельными производителями, на деле же были экономи­чески полностью зависимы от скупщика-«фабриканта». Они получали от него сырье авансом, которое обязаны были вернуть ему же в виде го­тового продукта, обязаны были работать толь­ко на него, так как нередко забирали плату вперед, и т. д. Такая система раздачи работы на дом тоже появилась очень рано, и в 14 в. встречается уже в Италии, Фландрии, Герма­нии, Англии — преимущественно в сукнодель­ном производстве; суконщики — капиталисты раздавали на дом кустарям работу для тканья, окрашивания, стрижки. Оплата труда куста­рей производилась, как правило, сдельно и удерживалась хозяевами на крайне низком уровне.

Но особенно широкое развитие кустар­ная промышленность получила позже, в 16—18 вв., вместе с ростом и усложнением европейского рынка. Купцы-скупщики сбывали на отдален­ных рынках продукцию кустарей, специали­зировавшихся в той или иной работе на про­изводстве определенных изделий. В это время в кустарей, работающих на скупщика, пре­вращаются уже и многие городские цеховые ремесленные мастера, что в 14—15 вв. встреча­лось только в виде исключения, т. к. цехо­вые уставы предписывали мастерам самостоя­тельно сбывать свои изделия потребителю. Но постепенно, в виду изобилия бедных масте­ров, не находивших сбыта своим изделиям, цехи принуждены были разрешить им прода­вать их более богатым, а затем уже и прямо одни мастера становились скупщиками-торговцами, другие — только производителями.

Не­редко тот цех, который производил конечные операции по производству того или иного про­дукта, захватывал в свои руки сбыт готовых изделий и постепенно превращался в корпо­рацию скупщиков, прекращая мало-помалу производство товара, в то время как другие цехи работали на него.

Разрушению цехового строя содействовало и то, что скупщики вовле­кали в производство в городах женщин, сол­дат и других лиц, которым запрещено было вступать в цех, но которые могли брать работу на дом.

Однако основной ареной кустарной про­мышленности во Франции, Англии, Германии, Бельгии и т. д. в 16—18 вв. была деревня. Де­ревенское население, имея некоторое подспорье в сельском хозяйстве, довольствовалось крайне низкой заработной платой, которая оказывала давление на заработки и городских произво­дителей. Для окончательного порабощения кустарей скупщики прибегали к разнообраз­ным средствам, например, скупали все сырье (напр., шерсть) на местном рынке, так что произво­дители принуждены были покорно согла­шаться на все их условия; или широко да­вали кустарям ссуды, платили вперед деньги и предоставляли в кредит сырье, после чего кустари принуждались брать в возмещение долга сырье по повышенной цене, окончатель­но разорялись и закабалялись скупщиками; или, наконец, скупщики юридически закре­пляли свою монополию на скупку и сбыт товаров путем организации своеобразных «це­хов» — монопольных компаний, откупавших привилегии у государства и затем беспре­пятственно принуждавших производителей подчиняться своим грабительским «уставам». Тем или иным путем кустари чем дальше, тем больше становились на деле простыми наемными рабочими. Кажущаяся «самостоя­тельность» подавляющего большинства куста­рей — это только заимствованная от Средне­вековья форма, не соответствующая своему действительному содержанию: они самостоятельны, по словам Ленина, «только по виду, а на деле они… порабощены капиталу скупщиков» (Ленин, Соч., т. I, стр. 119); «масса кустарей занимает никак не самостоя­тельное, а совершенно зависимое, подчиненное положение в производстве, работает не из своего материала, а из материала купца, ко­торый платит кустарю только заработную плату» (Ленин, там же, стр. 118).

Иными словами, и этим путем происходила экспроприация производителей. Она заключа­лась в лишении их фактической собственности на средства производства и, следовательно, воз­можности распоряжаться своим трудом, при сохранении внешней независимости и отсут­ствии на первый взгляд прямого найма. Хотя превращение подмастерья в наемного ра­бочего и шло в этом отношении путем противо­положным, но конечный результат был в обоих случаях настолько одинаков, что, например, в 17 в. в лионской шелковой промышленности скупщики добились и формального приравнения мастеров-кустарей к подмастерьям, себя же именовали мастерами. Эти две скрытые формы экспроприа­ции средневековых производителей были ос­нованы на сохранении прежней оболочки, пополняющейся новым содержанием. Эти фор­мы господствовали при медленном, постепен­ном развитии капитализма.

Но в определенный момент капитализм скач­кообразно, катастрофически разрывает феодальные отношения путем т. н. первоначаль­ного накопления (см.). Для того чтобы ману­фактурное производство из второстепенного и подчиненного стало ведущим экономическим фактором, для того чтобы оно получило мас­совое распространение и развилось до своих высших форм, необходимо было образование огромных запасов капитала, с одной сторо­ны, «свободных» рабочих рук, т. е. резервной ар­мии потенциального пролетариата, — с другой. Высшей формой мануфактурного производства является «централизованная мануфактура», где рабочие работают на капиталиста в одном при­надлежащем ему здании; при этой форме они уже открыто выступают как действительные на­емные рабочие. Такая открытая продажа и куп­ля рабочей силы частично сопутствует и началь­ным формам мануфактурной промышленности; более того, она существовала и при средневековом цеховом ремесле, в виде найма поденщиков, чернорабочих и т. д. Но только в централизованной мануфактуре наем рабочей силы стал всеобщим явлением.

Однако продажа ра­бочей силы вызывала презрение в Средние века, и, действительно, положение наемных работников было настолько бедственным даже в глазах деревенской и городской бедноты, что централизованные мануфактурные предприятия, предъявившие в 16—17 вв. большой спрос на рабочую силу, не могли найти ему удо­влетворения. Жалобы на недостаток рабочих рук в те времена раздаются постоянно, причем отсут­ствовали не только обученные рабочие различ­ных специальностей, но и неквалифицирован­ные рабочие; ощущалась сильная нужда в пря­дильщиках, в то время как прясть шерсть и лен умела любая крестьянка; металлургия, предприятия часто останавливались из-за от­сутствия рабочих или для добывания угля по­сылались солдаты. Вот эту проблему рабочих рук и разрешило «первоначальное накопление» путем открытой, насильственной экспроприа­ции производителей, путем полного отнятия у них прежних источников существования. «Таким путем удалось… создать для городской промышленности необходимый приток поста­вленного вне закона пролетариата» (Маркс, Капитал, т. I, 8 изд., 1936, стр. 630).

Характер­но, что это создание массовых кадров будуще­го рабочего класса осуществлялось не промышленными капиталистами, а самими феодалами и феодальным государством. Основной формой экспро­приации производителей, т. е. отделения их от средств производства, был захват землевла­дельцами общинных земель и сгон крестьян с земли (см. Огораживание), напр., английские феодалы в 16 в., по словам Маркса, «создали… многочисленный пролетариат, узурпировав… общинные земли и согнав крестьян с занимае­мых ими участков, на которые крестьяне имели такое же феодальное право собственности, как и сами феодалы» (там же, стр. 616). Это но было специфически английским явле­нием в процессе возникновения капитализма и рабочего класса: «Экспроприация сельско­хозяйственного производителя, обезземеление крестьянина составляет основу всего процесса… Его история в различных странах имеет раз­личную окраску, пробегает различные фазы в различном порядке и в различные исторические эпохи. В классической форме совершается она только в Англии» (Маркс, там же, стр. 615). К этому основному явлению в Англии при­соединились некоторые дополнительные фак­торы формирования рабочего класса в связи с особенностями развития английского государства: после войны Алой и Белой розы «масса по­ставленных вне общества пролетариев была выброшена на рабочий рынок благодаря унич­тожению феодальных дружин» (Маркс, там же, стр. 616); во время английской реформации 16 в., связанной с захватом церковных имуществ, «уничтожение монастырей и т. д. превратило в пролетариат их обитателей» (Маркс, там же, стр. 619).

В других странах действовали дру­гие частные факторы, но основное содержание процесса и основной его результат были повсю­ду одинаковы: огромные массы, в основном крестьянские, лишенные прежних средств суще­ствования, обреченные на нищенство и бродяж­ничество, заполняли в 16—17 вв. дороги и го­рода Англии, Франции, Голландии, Германии. Эта пестрая толпа далеко еще не была пролетариатом: многие, потеряв работу, не мог­ли или даже не хотели брать новую работу по найму, другие, проработав по найму короткий срок и заработав минимальную сумму, снова принимались за бродяжничество, словно не теряя еще надежды найти возврат к прошлому. Для того чтобы загнать их под ярмо капиталистического рабства, нужен был еще второй цикл насилий, введение для этих «бездельников» и «паразитов» суровых карательных мер. Мно­жество законов под угрозой жестоких наказа­ний — клеймения, отрубания рук, казней — пред­писывало бродягам и нищим принимать пред­лагаемую им работу на любых условиях. Маркс называет эти законы «кровавым законодатель­ством против экспроприированных» (см. там же, стр. 630). Множество нищих и бродяг броса­лись в тюрьмы и в работные дома. Здесь на них обрушивался третий цикл насилий — система принудительного труда. В неслыханно тяжелой обстановке их приучали здесь к новым услови­ям труда. Эти работные дома и тюрьмы были не только своеобразной «начальной школой» капиталистического режима для европейского проле­тариата, но служили в то же время и непосред­ственной базой для распространявшихся в Европе централизованных мануфактур; мно­жество мануфактур, особенно во Франции и Германии, выросло и существовало на основе этого принудительного труда, будучи по фор­ме «благотворительным» или полицейским заве­дением, по существу — доходным капиталисти­ческим предприятием.

Чем более ранний период капиталистиче­ского производства мы возьмем, тем более будет чувствоваться неоднородность рабочего класса, пестрота форм, отражающая гетеро­генность его происхождения. Во Флоренции 14 в. в централизованных мастерских крупных суконщиков-предпринимателей производилась часть производственных операций, а имен­но — очистка, промывание и чесание шерсти; эти операции выполнялись наемными рабо­чими, получавшими нищенскую заработную плату, закабаленными хозяевами, так как они получали деньги вперед и обязаны были их отрабатывать, обязаны были предупреждать об уходе с места за 4 месяца и т. д. Пря­дение и ткачество, напротив, выполнялось деревенскими кустарями —прядильщиками, по­лучавшими шерсть через особых посредников, и городскими ткачами и ткачихами; последние, хотя и сохраняли видимость самостоятельных ремесленников, фактически были в полном под­чинении у капиталистов-суконщиков; им запрещалось работать на собственный счет или по заказу других лиц, их ткацкие станки принад­лежали предпринимателю или были заложены у него и т. д.

Такая пестрота форм зависи­мости, однако, все более исчезала по мере раз­вития капиталистического производства; по­ложение рабочих в сукноделии в европейских странах в 16—18 вв. (особенно наглядно в Англии в 18 в.) уже значительно однороднее, различные группы рабочих постепенно сли­ваются в единый класс.

Положение рабочих в 16—18 вв. Поскольку капитал первоначально был еще всесторонне приспособлен к феодальному строю, элементы внеэкономического принуждения сопутствова­ли развитию рабочего класса. Они заключались прежде всего в принудительном прикреплении рабо­чего к определенному капиталисту: был ли то ремесленный мастер, закабаляемый капита­лом, или деревенский кустарь — он вынужден был принимать на себя обязательство не рабо­тать ни на кого другого и предупреждать хозяина об отказе от работы за очень долгое время вперед, что окончательно связывало ему руки. Его зависимость была лишь немногим меньше, чем зависимость от помещиков тех крепостных крестьян, которых применяли в ка­честве рабочих на крепостных мануфактурах в 18 в. в Германии, Австрии, России.

Купцы и мануфактуристы добивались этого полузакрепощения также с помощью требования от нани­мающегося на работу хорошей рекомендации от прежнего хозяина. Пока рынок рабочих рук носил еще более или менее местный харак­тер, это принуждало работников к покорности и низкопоклонству, иначе они не могли надеяться получить заработок. Кустари в 17—18 вв. жаловались, что они вынуждены «смотреть купцу в глаза и плясать под его дудку», иначе они записывались «на черную доску» и лишались куска хлеба.

Даже и более зре­лые кадры рабочего класса долгое время сохраняли на себе бремя полукрепостной зависимости. Напр., рабочие шотландских рудников и соляных копей до конца 18 в. продавались вместе с ко­пями и носили особый знак с подписью владельца.

Государственная власть в европей­ских странах обычно содействовала системе принудительного труда рабочих. К большим привилегированным мануфактурам, особенно во Франции и Пруссии, приписывалось и на­сильственно прикреплялось потребное число рабочих, часто из арестованных бродяг и лю­дей, осужденных судом. Нередко, например в Пруссии, предприниматели пользовались в отношении своих рабочих особой юрисдикцией, не говоря уже о неограниченном праве нало­жения штрафов. Уставы крупных мануфак­тур регламентировали даже частную жизнь рабочего, время и характер отдыха, развле­чений, посещений церкви и т. д.

Принудительный характер труда и каторж­ная дисциплина способствовали установлению того уровня эксплуатации рабочих, какой был нужен капиталистам. И здесь государственная власть и ее законодательство играли решаю­щую роль. «Нарождающейся буржуазии, — го­ворит Маркс, — нужна государственная власть, и она действительно применяет государствен­ную власть, чтобы «регулировать» заработную плату, т. е. принудительно удерживать ее в гра­ницах, благоприятствующих выколачиванию прибавочной стоимости, чтобы удлинять рабо­чий день и таким образом удерживать самого рабочего в нормальной зависимости от капи­тала» (Маркс, Капитал, т. 1, 8 изд., 1936, стр. 633). Чем моложе и слабее был капита­лизм, тем шире он пользовался этой государ­ственной помощью. В течение всего мануфак­турного периода, хотя «капиталистический способ производства достаточно окреп для того, чтобы сделать законодательное регулирование заработной платы и невыполнимым и ненуж­ным, но, несмотря на то, все же хотели удер­жать на всякий случай это оружие из старого арсенала» (Маркс, там же, стр. 635). Лишь после промышленного переворота государствен­ная опека в основном отпадает и уступает место действию стихийных экономических сил.

Законодательство о наемном труде, «с самого начала имевшее в виду эксплуатацию рабочего и в своем дальнейшем развитии неизменно вра­ждебное рабочему классу» (Маркс, там же, стр. 634), началось с середины 14 в. в Англии и Франции и развивалось далее аналогич­ным путем в основных европейских странах. Во Франции первым шагом такого законода­тельства был ордонанс 1350 г. при Иоанне Доб­ром, в Англии —«статут о рабочих» 1349 г. при Эдуарде III.

Толчком к началу рабочего законодательства послужила «черная смерть» — грандиозная эпидемия чумы, уничтожившая в европейских странах в 40-х гг. 14 в. огромные массы бедного люда, вследствие чего рабочие руки стали редки и цена на них поднялась. Английский «статут о рабочих» 1349 г. устано­вил «разумную цену» в принудительном поряд­ке: запрещалось под угрозой больших штра­фов платить заработную плату выше той, ка­кая была до «черной смерти», к тому же все лица, не имеющие определенных доходов, обязаны были под угрозой тюремного заключе­ния наниматься к тому, кто первый им пред­ложит работу; работники и ремесленники, которые потребовали бы и взяли плату выше уста­новленной, так же как и те, кто покинул бы нанимателя раньше договорного срока, тоже подлежали тюремному заключению. Статут 1350 г. установил дополнительно подробный та­риф заработной платы (сдельной и поденной) для города и деревни, принуждая сельских рабочих наниматься не менее чем на год. Статут 1360 г., билль о рабочих 1376 г., статут 1388 г. закрепили и сделали еще более жесто­ким это законодательство; беглым рабочим выжигали на лбу железом клеймо. «Дух рабо­чего закона 1349 г. и всех последующих зако­нов ярко сказывается в том, что государство устанавливает лишь максимум заработной пла­ты, но отнюдь не ее минимум» (Маркс, там же, стр. 635). Дальнейшее развитие рабо­чего законодательства приводит не только к ограничению, но и к планомерному сокращению заработной платы. Акт 1495 г. в Англии ограни­чил плату за работу в праздничные дни, раз­решил вычеты за леность, уменьшил в отдель­ных случаях размер заработной платы. За­коном 1662 г. предписывалось сельским судьям и городским магистратам «ежегодно после пасхи» «устанавливать и ограничивать» за­работок батраков, рабочих и ремесленников; предпринимателю, платящему выше максиму­ма, установленного судьями, закон грозил денежным штрафом и 10 сутками тюрьмы, а ра­бочему, получившему повышенную плату, — 21 сутками тюрьмы.

Аналогично развивалось рабочее законодательство и во Франции после I ордонанса 1350 г. Ордонансом 1572 г. снижалась зарплата неквалифицированных рабочих и каменщиков, в 1687 г. установлен максимум оплаты для рабочих-строителей и т. д. Сходное законо­дательство имело место и в других странах. Государство приходило на помощь нанимате­лям и другими способами. Например, саксонский земский устав 1482 г. гласит: «…подобает преж­де всего изготовлять и выпускать неполновес­ную мелкую монету для выдачи заработной платы слугам и ремесленникам».

Вторая сторона установления режима ка­питалистической эксплуатации для рабочих, наря­ду с прогрессивным понижением заработной платы, состояла в удлинении рабочего дня, «к которому капитал при посредстве государ­ственной власти старается принудить совер­шеннолетних рабочих в период с половины 14 до конца 17 века» (Маркс, там же, стр. 210). Законодательное удлинение рабоче­го дня сыграло в истории рабочего класса большую роль, т. к. без помощи государства капиталисты не могли бы справиться с сопро­тивлением рабочих. Маркс, излагая историю рабочего дня в Англии, ссылается на статут 1496 г. и последующие законы: «Рабочий день всех ремесленников (artificers) и земледельче­ских рабочих с марта до сентября должен был продолжаться… с 5 часов утра до 7—8 часов вечера, но при этом время, назначенное на еду, составляло 1 час на завтрак, 1¹/₂ часа на обед и ¹/₂ на полдник… Зимой работа должна была продолжаться с теми же перерывами от 5 часов утра до сумерек. Статут Елизаветы от 1562 г. для всех рабочих, „нанятых как поденно, так и понедельно», не изменяет продолжитель­ности рабочего дня, но старается ограничить время перерывов 2¹/₂ часами для лета и двумя часами для зимы. Обед должен продолжаться только один час, а „получасовой послеобеден­ный сон» разрешается лишь с половины мая и до половины августа. За каждый час отлучки вычитается из заработной платы 1 пенни» (Маркс, там же, стр. 211). Таким образом, с помощью государственной власти и своими собственными усилиями капиталистам удава­лось постепенно удлинять рабочий день до максимального размера. В 17—18 вв. рабочий день продолжался не менее 14 часов, но нередко достигал и 16—17 часов.

Хотя массовое применение женского и детско­го труда относится к капиталистической фабрике, но женщины работали и в рассеянной мануфак­туре, кустарных промыслах, а также и на цент­рализованных мануфактурах. Их заработная плата была значительно ниже, чем у мужчин. В кустарных промыслах дети почти всегда работали вместе с родителями. Нередко встре­чался и принудительный труд детей, например, в Австрии, где при каждой мануфактуре было детское отделение, и дети рабочих насильственно доставлялись туда, бежавшие же разыскива­лись и возвращались властями. Все это про­делывалось под прикрытием филантропии, рас­суждений о пользе раннего обучения труду. Сиротские дома и приюты, например, в Пруссии в 18 в., сплошь были поставщиками принуди­тельного детского труда для мануфактур или сами представляли собой целые мануфактуры. Так как при этом труд детей обычно изображался как их «обучение», они работали, как правило, первые несколько лет бесплатно, и капиталист, таким образом, располагал массовой даро­вой рабочей силой. Подростки получали нич­тожную заработную плату. Рабочий день детей в Австрии в 18 в. продолжался от 13 до 16 ча­сов, в Пруссии — 9—10 часов.

Положение мануфактурного предпролета­риата характеризуется уже теми чертами, которые типичны и для более развитого рабочего класса: жилищной нуждой, недоеданием, эпидемиями, высокой смертностью. «Разделение труда в капиталистической мануфактуре ведет к уро­дованию и калечению рабочего, — в том числе и детальщика-„кустаря“. Появляются вир­туозы и калеки разделения труда, первые — как редкостные единицы, возбуждающие изумле­ние исследователей; вторые — как массовое по­явление „кустарей» слабогрудых, с непомерно развитыми руками, с „одностороннею горба­тостью» и т. д., и т. д.» (Ленин. Соч., т. III, стр. 334). Постепенно, по мере развития, мануфактура стала предъявлять спрос и на необученных чернорабочих, положение которых было особенно тяжело; безработица была по­стоянным бичом этой части рабочего класса уже с первых шагов его истории.

Зачатки рабочего движения. «Пролетариат проходит различные ступени развития. Его борьба против буржуазии начинается вместе с его существованием» (Маркс и Энгельс, Манифест Коммунистической партии, 1939, стр. 36). Уже первые шаги в истории рабочего класса ознаменованы этой борьбой. Рабочие первоначально заимствовали для нее некото­рые организационные формы и приемы из борьбы ремесленных подмастерьев против ма­стеров. Однако по существу даже зачатки рабо­чего движения были уже отличны от движений подмастерьев. Последние носили на себе отпе­чаток кастового духа и консерватизма. Но по мере того как подмастерья постепенно превращались в наемных рабочих, эти реак­ционные черты хотя и не исчезали сразу, но все более отходили на задний план. На перед­нем плане стихийно выступали зарождающиеся классовые, а не кастовые интересы. Вот почему с развитием мануфактурного производства на­чинаются особенно свирепые преследования союзов подмастерьев и других, строившихся по их образцу рабочих объединений, которые, однако, тайно продолжали существовать и раз­виваться.

Преследование рабочих объедине­ний начинается с первых шагов «рабочего за­конодательства»; уже первые английские «ста­туты о рабочих» 14 в. объявляли недействи­тельными все союзы, договоры, клятвы и т. п., которыми были связаны между собой рабочие каменщики, плотники и др. По словам Маркса, в Англии «коалиции… рабочих рассматрива­лись как тяжкое преступление, начиная с 14 века и вплоть до 1825 г., когда были от­менены законы против коалиций» (Маркс, Капитал, т. I, 8 изд., 1936, стр. 634—635).

Настоящий размах борьбы против рабочих объединений приходится на 16—18 вв. На­пример, во Франции в 1539 г. был издан эдикт (в связи с волнениями лионских и парижских подмастерьев-рабочих), окончательно запретивший какие бы то ни было объединения подма­стерьев и учеников. Несмотря на то, что при этом местным властям было предоставлено право ослушников не только сажать в тюрьму, но даже казнить, вскоре, в 1544 г. и 1571 г., при­шлось дважды подтверждать и возобновлять этот эдикт. Тем не менее тайные союзы продол­жали расти, и поэтому законодательство против них мы встречаем и в 17 и в 18 вв.; например, в 1730 г. губернатор Монпелье запрещает «пагуб­ные собрания подмастерьев, вошедших в со­глашение друг с другом», в 1767 г. в Орлеане подмастерьям было запрещено собираться более чем по три человека и т. д. Аналогичные законодательства имели место и в других странах, и всюду безрезультатно. Разумеется, хотя речь в этом законодательстве идет пре­имущественно об объединениях «подмастерьев», на деле эти подмастерья уже давно стали простыми наемными рабочими, сохранившими от прошлого и передавшими всему рабочему классу формы организации и борьбы, выработанные некогда настоящими подмастерьями. По образцу союзов подмастерьев пытались строить свои организации даже стоявшие вне всяких цеховых связей чернорабочие-поденщи­ки и сельские батраки. Эти союзы были обычно недолговечны: постоянный приток неорганизо­ванной и готовой конкурировать друг с другом рабочей силы лишал их реальной возможности успешно проводить стачки.

Впрочем, на заре рабочего движения харак­терным явлением были не столько стачки, до­ступные первоначально лишь некоторым элемен­там рабочего класса, сколько стихийные бунты. К этой форме борьбы рабочие стали прибегать, как только концентрация капиталистического производства начала сплачивать их в мало-мальски тесные группы. Централизованные мастерские и скученные в отдельных кварталах жилища способствовали общению рабочих, несмотря на неусыпный надзор мануфактурной администрации. Колыбель капиталистической промышленности, Флоренция, знала уже це­лую серию стихийных рабочих «мятежей» в первой половине 14 в.; участниками их были, главным образом, низшие группы рабочих сукнодель­ного производства — чесальщики, промываль­щики шерсти и т. д., — наименее обеспеченные и страдавшие от безработицы; но характерно, что и эти движения были связаны с традицион­ным стремлением к объединениям по типу союзов подмастерьев: в начале 15 в. флорентий­ские власти, покончив с бунтами, издали запрещение всем рабочим шерстяной промышленности собираться без разрешения даже для религиозных целей или развлечений.

И далее, в 15, 16, 17 вв. рабочие бунты были постоянным спутником развития капиталистической про­мышленности. Например, в Англии крупней­шие бунты голодающих рабочих происходили в 1520 г. и 1560 г., затем еще большие в начале 17 в.: в 1607 г. лондонские рабочие и ремеслен­ники подняли бунт, и дело дошло до разгрома домов богачей; начавшийся с 1629 г. и продол­жавшийся целое десятилетие кризис англий­ского сукноделия снова породил ряд бунтов. История городов Франции 16—17 вв. буквально наполнена стихийными бунтами рабочих и го­родской бедноты. То же было и в других странах. На бунтовавших рабочих сыпались жесточайшие репрессии. В Саксонии в 17 в. всякие возмущения, мятежи, бунты, противо­действие начальству со стороны рабочих нака­зывались отсечением руки или головы, а при отягчающих вину обстоятельствах — колесова­нием.

Характерно, что наряду с бунтами тот же саксонский закон отмечает и относи­тельно более высокую форму борьбы рабочих, а именно стачки: «опасный и злоумышленный» уход массами наказывается штрафами, тюрьмой и исправительным домом. Ленин так характе­ризовал эти первые ступени рабочего движения: «Если бунты были восстанием просто угнетен­ных людей, то систематические стачки выражали уже собой зачатки классовой борьбы…, они знаменовали пробуждение антагонизма рабо­чих и хозяев» (Ленин, Соч., т. IV, стр. 384). Стачки достигали уже очень большого размаха в 16 — 17 вв. Во Франции крупнейшей в 16 в. была стачка подмастерьев-печатников в Лионе (1539—41 гг.); стачечники потребовали увеличе­ния платы, улучшения питания, сокращения рабочего дня, установления свободных и рабочих дней независимо от праздников, сокращения числа учеников. Три года с перерывами про­должалась борьба и прекратилась лишь тогда, когда все средства существования у стачечни­ков истощились, а террор приобрел неслыхан­ный размах; хозяева-печатники (патроны), не получив необходимой помощи от лионского муниципалитета, обратились к королю Фран­циску 1, и королевский ордонанс 1539 г. признал, что подмастерья находятся «в состоянии бунтовщичества», и дал право властям расправ­ляться с ними, прибегая к высылке, пыткам и казням; через три года новым ордонансом стачечники были снова осуждены и отданы на неограниченный произвол предпринимателям. Стачки во Франции продолжались и достигли еще большего развития в 17 в., особенно в по­следние десятилетия. Так, в 1697 г. рабочие- суконщики Дарнеталя (близ Руана) забасто­вали и заставили хозяев закрыть предприятия; несмотря на решительные мероприятия властей, в стачке принимало участие до 4 тыс. человек, и она продолжалась свыше месяца. Наконец, в 18 в. стачки во Франции достигли наиболь­шего размаха. В начале 18 в. французский экономист Буагильбер писал: «Всюду царит дух возмущения… в торговых городах видишь, как семьсот-восемьсот рабочих какой-нибудь мануфактуры сразу и одновременно уходят, бросая работу, потому что захотели на 1 су понизить их поденную плату. Наиболее мятеж­ные применяют даже насилие по отношению к тем, которые хотели бы быть рассудитель­ными».

Такая же картина развития стачечной борьбы наблюдалась и в Англии; напр., в 1654 г. и 1709 г. происходили большие стачки углекопов в Ньюкестле.

В мануфактурный период капитализма ра­бочее движение почти не выходило за рамки этих начальных форм борьбы. Но все же можно указать несколько примеров, когда стачка и бунт не только соединялись вместе, но и пере­растали в более высокую форму — вооружен­ное восстание. Таково, прежде всего, восста­ние чомпи (см.) во Флоренции в 1378 г. Рабочие играли в нем руководящую роль. Восстав­шие захватили власть, в новую сеньерию во­шли представители от рабочих, «гонфалоньером правосудия» был объявлен чесальщик шер­сти, наемный рабочий Ландо. Новая сеньерия приступила к перераспределению налогов, предъявила требование к предпринимателям- промышленникам, чтобы они давали работу всем рабочим, которые имелись в городе, и т. д. Но вследствие предательства мелких ремеслен­ных мастеров, примкнувших к восстанию, и предательства вождя Ландо, которого подкупи­ла буржуазия, восстание было подавлено, не­смотря на отчаянную попытку чомпи отстоять свою победу.

Подобных вооруженных восста­ний рабочих и попыток захвата ими власти в последующие века было, впрочем, не много. К ним можно отнести восстания в некоторых городах Фландрии и Брабанта во время нидерландской революции 16 в. Наконец, характерный при­мер вооруженного восстания рабочих, стихий­но выросшего прямо из экономической борьбы, представляет собой стачка лионских ткачей 1774 г. В этой стачке приняли участие как под­мастерья, так и другие категории рабочих; всего прекратило работу в Лионе и округе св. 40 тыс. человек. Стачка скоро переросла в восстание, интендант города и другие пред­ставители власти были смещены. Рабочие аре­стовали в Лионе многих предпринимателей, владельцев мануфактур, и подвергли разгрому их дома. В течение нескольких дней город был во власти восставших, и только прибытие коро­левских войск восстановило «порядок».

Лион­ское восстание 1774 г. было наивысшей точкой рабочего движения в мануфактурный период капитализма, но все же и оно несло на себе отпечаток классовой незрелости мануфактур­ного предпролетариата. Борьба его носила стихийный, оборонительный и чисто экономический характер. К этой ступени развития рабочего движения применимы слова Ленина, что у ра­бочих еще «не было, да и быть не могло созна­ния непримиримой противоположности их ин­тересов всему современному политическому и общественному строю» (Ленин, Соч., т. IV, стр. 384).

Лит.: Маркс К., Капитал, т. I, [М.], 1937; Эн­гельс Ф., Крестьянская война в Германии, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. VIII, М.—Л., 1930; его же, Развитие социализма от утопии к науке, там же, т. XV, М., 1935; Ленин В. И., Развитие капи­тализма в России, Соч., 3 изд., т. Ill, М.—Л., 1926; его же, Что делать?, там же, т. IV, М.—Л., 1927; Кулишер И., Промышленность и рабочий класс на Западе в 16—18 столетиях, СПБ, 1911; Тарле Е. В., Рабочий класс во Франции в эпоху революции, ч. 1—2, СПБ, 1908—11; d’Avenеl G., Histoire dconomique de la pro­priety, des solaires, des denrees et de tous les prix en gene­ral depuis I an 1200 jusqu’en l’an 1800, t. I—IV, P., 1894—98; Rogers I. E. Т., Six centuries ol work and wages, N. Y., 1884 (есть рус. пер.: Pоджepс Д. Э. Т., История труда и заработной платы в Англии с 13 по 19 век, СПБ, 1899); Mantouх P., La revolution industrielle аu 18 siecle, P., 1906 (есть рус. пер.: Манту П., Про­мышленная революция 18 столетия в Англии, М., 1937); Levasseur Е., Histoire des classes ouvrieres et de l’industrie en France avant 1789, v. I—II, 2 ed., P., 1900— 1901; Boissonnade P., Le social isme d’Etat. L’indu­strie et les classes industrielles en France pendant les deux premiers siecles de l’ere moderne (1453—1661), P., 1927; Hauser H., Les ouvriers du temps passe (15—16 siecles), P., 1899; Hinze K., Die Arbeiterfrage zu Beginn des modernen Kapitalismus in Brandenburg-Preussen, Ber­lin, 1927; Do.ren A. J., Italienische Wirtschaltsge- schichte, Jena, 1934; Martin Saint-LeonE., Le compagnonage, P., 1901; Gierke O., Reehtsgeschichte der deutschen Genossenschaft, в его кн.: Das deutsche Genossenschaftsrecht, Band I, Berlin, 1868; Martin G., Les associations ouvrieres au 18 siecle (1700—1792), p., 1900.            Б. Поршнев.

IV. Рабочий класс в эпоху капитализма.

Промышленная революция в Англии конца 18 и начала 19 вв. была тем историческим мо­ментом, когда начал складываться рабочий класс в соб­ственном смысле слова, когда шаг за шагом он рос, его удельный вес становился все более значительным. Вслед за Англией Франция, Германия, США и др. страны, при наличии целого ряда особенностей их исторического развития, проходят в более или менее корот­кий срок этап промышленной революции. Пе­реход к машинной индустрии, возникновение крупных фабричных и торговых городов при­вели к формированию промышленного про­летариата. Развитие капиталистической промышленности неизбежно вызывало быстрый рост рабочего класса. «Только развитие капиталистического производства, современной промышленности и сельского хозяйства в крупных размерах придало характер постоянства его существо­ванию, увеличило его численно и оформило как особый класс, с особыми интересами и с осо­бой исторической миссией» (Энгельс, Рабочее движение в Америке, в кн.: Маркс и Энгельс, Соч., т. XVI, ч. 1, стр. 287).

Историческое развитие рабочего класса тесно связано с исто­рическим развитием капиталистического общества в целом. В «Коммунистическом манифесте» Маркс и Энгельс говорили: «В той же самой степени, в какой развивается буржуазия, т. е. капитал, развивается и пролетариат, класс современных рабочих» (Маркс и Энгельс, Манифест Коммунистической партии, 1939, стр. 34). По мере того как развивается капитализм, совершая свое победоносное шествие и разлагая докапи­талистические отношения, растет количествен­но и качественно рабочий класс, беспрестанно пополняя свои ряды за счет пауперизации крестьянства и городских ремесленников. В лице этих разоряющихся слоев общества ка­питализм имеет постоянную резервную армию труда, пополняющую армию наемных рабочих. Наряду с процессом отделения производите­лей от средств производства и превращением их в наемных рабочих, происходит концен­трация капитала, производство становится все более общественным, связывающим и сплачи­вающим массы рабочих в единое целое, в единый класс. Машинное производство все бо­лее стирает грани и различия между отдель­ными прослойками рабочих, между отдель­ными отраслями производства. «Прогресс про­мышленности, невольным носителем которо­го является буржуазия, бессильная ему со­противляться, ставит на место разъедине­ния рабочих конкуренцией революционное объединение их посредством ассоциации» (там же, стр. 40). Из всех классов, противостоящих буржуазии, только пролетариат является дей­ствительно революционным классом. Буржуа­зия, осуществляя закон капиталистического воспроизводства, сама производит своих соб­ственных могильщиков. Вместе с процессом концентрации капитала «растет масса нищеты, гнета, порабощения, вырождения и эксплуатации, но вместе с тем растет и возмущение рабочего класса, непрерывно увеличивающе­гося, вышколенного, объединенного и органи­зованного самым механизмом капиталистиче­ского процесса производства» (Маркс, Капи­тал, т. I, 8 изд., 1936, стр. 656).

С ростом капиталистического, производства, с прогрессом техники, с увеличением изобрете­ний и открытий, с продвижением вперед науки, с увеличением богатства капиталистического общества положение основной массы произво­дителей, количественно возрастающей и соста­вляющей большую часть общества, все ухудшается. Рабочие массы нищают абсолютно и относительно, становятся беднее прежнего. Ра­бочий вынужден жить хуже, питаться скуднее, больше недоедать, ютиться по подвалам и чер­дакам. Этот закон обнищания пролетариата при капитализме был открыт К. Марксом и Ф. Энгельсом. Последний в своей классиче­ской работе «Положение рабочего класса в Англии» еще в 1845 г. показал исключительно, бедственное положение пролетариата в то вре­мя, как росли богатства, рос капитал английской буржуазии. В конце 1847 г. в «Манифесте Ком­мунистической партии» основоположники на­учного социализма писали: «современный ра­бочий с прогрессом промышленности не поднимается, а все более опускается ниже условий существования своего собственного класса. Рабочий становится паупером, и пауперизм растет еще быстрее, чем население и богатство» (Маркс и Энгельс, Манифест Коммуни­стической партии, 1939, стр. 39).

В «Капитале» Маркс, указывая на закономер­ность развития капиталистического производства и общества, показал, что обнищание пролета­риата представляет неизбежное следствие капи­талистического производства, что процесс прогрессирующего обнищания пролетариата вытекает из самого факта капиталистического накопления. Рост техники, повышение производительности тру­да уменьшает необходимое число рабочих на производстве. Образуется избыток рабочей силы на рынке труда, создается промышленная резервная армия капитализма. «Свободная ра­бочая сила развивается вследствие тех же причин, как и сила расширения капитала. Следовательно, относительная величина про­мышленной резервной армии возрастает па­раллельно возрастанию сил богатства. Но чем больше эта резервная армия по сравнению с активной рабочей армией, тем обширнее постоянное перенаселение, нищета которого обратно пропорциональна мукам его труда. Наконец, чем больше нищенские слои рабочего класса и промышленная резервная армия, тем больше официальный, признанный властями пауперизм. Это — абсолютный, все­общий закон капиталистиче­ского накопления» (Маркс, Ка­питал, т. I, 8 изд., 1936, стр. 551).

История капитализма, его отдельные исто­рические этапы в различных странах, как и в отдельных отраслях производства, отме­чают периоды приостановки падения заработной платы и даже ее повышения. Это неиз­бежно вытекает из неравномерного разви­тия самого капитализма, из закона конкурен­ции и, наконец, в особенности из силы со­противления самого рабочего класса, его ор­ганизованности, наличия революционной пар­тии, организующей его борьбу. Именно на­личие этих противоречивых тенденций дало возможность буржуазным экономистам и их прихвостням из лагеря 2-го Интернационала опровергать закон относительного и абсолют­ного обнищания рабочего класса, остающий­ся неизменным для всего периода существова­ния капитализма.

В период промышленного капитализма и в период довоенного империализма сильный темп роста воспроизводства приводил к интен­сивному втягиванию в производство новых рабочих. Средний ежегодный прирост промы­шленного пролетариата в США составлял в этот период 200 тыс. человек, в Германии — около 150 тыс., в Англии — до 130 тыс. «В периоды процветания, — указывал Маркс, — большого расширения, ускорения и энергии процесса воспроизводства, рабочие заняты полностью. Обыкновенно наступает и повышение заработ­ной платы, несколько выравнивающее ее па­дение ниже среднего уровня в другие периоды промышленного цикла» (Маркс, Капитал, т. III, 8 изд., 1936, стр. 396). Так, в США число рабочих, занятых в обрабатывающей промышленности, увеличилось с 1899 г. по 1914 г. на 60%. В Германии число рабочих обрабатывающей промышленности увеличилось с 1907 г. по 1914 г. на 27%. В Англии за годы 1881—1911 количество ра­бочих угольной промышленности возросло с 437 тыс. до 1.021 тыс., металлической и металлообрабатывающей — с 927 тыс. до 1.765 тыс., текс­тильной — с 1.191 тыс. до 1.294 тыс.

Прин­ципиально иная картина наблюдалась в годы послевоенного империализма, в годы общего кризиса капитализма. В это время происходит неуклонное понижение численности занятых в производстве рабочих, связанное с недо­грузкой производственного аппарата из-за резкого снижения рынков сбыта; происходит понижение темпов расширенного воспроизвод­ства капитала. Несмотря на периоды частичной стабилизации, капитализм в целом не знает уже подъема, переходя от кризиса через депрес­сию особого рода к новому кризису. Харак­тернейшей особенностью послевоенного капи­тализма является наличие огромной хрони­ческой армии безработных, людей, выброшен­ных из производства не временно и частично на период кризиса, а людей «лишних», «не­нужных», не имеющих никакой перспективы в условиях капитализма вернуться в про­изводство.

Если в годы довоенного импе­риализма процент безработных колебался для Германии в пределах от 1,2 (1906 г.) то 2,9 (1913 г.), в Англии — от 2,5 (1900 г.) до 8,7 (1909 г.), в США — от 0,8 (1902 г.) до 8,9 (1909 г.), то в го­ды общего кризиса процент безработных дает следующую картину. В 1929 г. — высший год подъ­ема — в Соединенных Штатах Америки насчи­тывалось 1.864 тысячи человек безработных, в 1933 г. — 13.723 тыс., в 1930 г. — 10.112 тыс., ян­варь 1938 г. — 10.873 тысячи человек, январь 1939 г. — 11.600 тыс., или 12%. В Англии в 1929 г. — 1.262 тыс. чел., в 1933 г. —2.567 тыс., в 1936 г. — 1.749 тыс., январь 1938 г. — 1.818 тыс., январь 1939 г. — 2.017 тыс., что составляло 10%. В Гер­мании в 1929 г. — 1.353 тыс., в 1932 г. — 5.575 тыс., дальше по официальным данным: в 1936 — 1.593 тыс., январь 1938—1.051 тыс. Во Фран­ции число безработных к январю 1939 г. дохо­дило до 416 тыс.

Тов. Сталин в отчетном докладе на XVIII Съезде ВКП(б) говорил: «Таким образом, не успев еще оправиться от ударов недавнего эко­номического кризиса, капиталистические стра­ны очутились перед лицом нового экономиче­ского кризиса.

Это обстоятельство естествен­но привело к усилению безработицы. Упавшее было число безработных в капиталистических странах с 30 миллионов человек в 1933 году до 14 миллионов в 1937 году, теперь вновь под­нялось в результате нового кризиса до 18 мил­лионов человек» (Сталин, Вопросы лени­низма, 11 изд., стр. 565).

За свою рабочую силу, проданную капита­листу, рабочий получает заработную плату. Как и всякий товар (а рабочий продает в усло­виях капитализма свою рабочую силу как товар), заработная плата определяется издерж­ками производства, рабочим временем, нуж­ным на производство этого товара — рабочей силы. Но рост общественной производительно­сти труда ведет с понижением стоимости това­ров к понижению и стоимости рабочей силы. Давление резервной промышленной армии тру­да на положение занятой части рабочего класса ведет также к понижению зарплаты ниже стоимости рабочей силы. Смена промышленных циклов — подъем, кризис, депрессия, — происходят без значительного сокращения безработицы, вы­зывает массовое понижение зарплаты ниже стоимости рабочей силы. Все средства капи­тализм использует для прямого понижения зарплаты ниже уровня, необходимого для воспроизводства рабочей силы.

Капиталист за­интересован в постоянном наличии на рынке труда продавцов рабочей силы и потому обес­печивает существование только рабочего класса как класса. Судьба, жизнь и здоровье отдель­ного рабочего и его семьи не интересуют капиталиста.

Важнейшей формой эксплуатации рабочих и является стремление капиталистов к пониже­нию уровня заработной платы рабочих. Есте­ственно, что этот уровень в различных капи­талистических странах не одинаков. И внутри отдельной капиталистической страны уровень зара­ботной платы не одинаков в различных отраслях производства; не менее пестра картина и внутри отдельной отрасли промышленности. Различие это обусловливается исторически сложившимся различием культурного уровня, организован­ности, классовой сознательности и сопротивле­ния рабочего класса капиталистической эксплуатации. Оплата квалифицированной части рабочих значительно выше увеличивающейся с ростом машинизации неквалифицированной массы рабочих. Рост ка­питала в условиях буржуазного общества ве­дет к повышению степени эксплуатации рабочего класса, что приводит к массовому избытку рабочей силы, к деквалификации массы рабочих, остающихся на производстве. Все это ведет к па­дению реальной заработной платы. Номинальное повышение заработной платы значи­тельно отстает от все растущей интенсив­ности труда и от огромного роста дороговиз­ны. Если в 90-х гг. 18 в. ткач получал в неделю 15—16 шиллингов, то после введения в употребление изобретений Картрайта, в 1802 г., заработок падает до 13 шиллингов, в 1806 г. — до 10 шиллингов и в 1911 г. — до 5 шиллин­гов. Начиная с 1810 г. заработная плата лан­каширского прядильщика неудержимо падает вплоть до 1848 г.:

1806      24 шилл.       2 п.            1833        27   шилл.     1 п.
1810      30    »           2 п.            1841         22       »
1815      28    »          11 п.            1848        19       »           11 п.

После  1848    она      начинает подниматься и до­стигает прежнего уровня:

1850       20 шилл. 5 п.
1859       24     »      1 п.

В следующем десятилетии она превышает его:

1805     30       шилл.
1874     33          »

До середины 19 в. заработная плата непре­рывно падает, а затем она поднимается и уве­личивается вплоть до 70-х гг. Даже при имев­шем место за время с 1896 г. по 1905 г. незначитель­ном росте заработной платы            английских ж.-д. рабочих их материальное положение «абсо­лютно ухудшилось. При меньшем числе ра­бочих производится большее количество ра­боты, а это означает… более длинный рабочий день и более частые несчастные случаи» (Ротштейн Ф. А., Очерки по истории ра­бочего движения в Англии, 2 издание, 1925, стр. 245). Акад. Ф. А. Ротштейн показал, что труд рабочих Англии даже в наиболее органи­зованных отраслях крупной промышленности оплачивался нищенски. Больтонские прядиль­щики, например, в 1909 г. получали в основной массе более низкую заработную плату, чем они полу­чали в 1858 г. (см. там же, стр. 232 — 236). «Совершенно ясно, — пишет Ротштейн, — что ра­бочие в …избранных группах, принадлежащих… к наилучше оплачиваемым и наилучше органи­зованным, получали долю в общественном про­дукте, далеко не соответствующую темпу эко­номического развития и приросту доли капиталистического класса. Фактически они в 1909 г. получали меньшую долю в общественном продукте, чем в 1879 г.» (там же, стр. 230). За период с 1879 г. до 1909 г. в наиболее крупных отра­слях производства, где пролетариат был наи­более организован, удалось поднять заработ­ную плату всего на 18%, т. е. немногим более 0,5% в год. А в это время внешняя торговля Англии возросла на 38%, торговый флот воз­рос на 40% и валовой доход имущих классов увеличился на 40%.

Невиданная ранее эксплуатация женщин и детей приобретает все большее распростра­нение. Увеличение городского населения по­влекло за собой вздорожание всех продуктов, увеличение квартирной платы. Среди детей пролетариата смертность достигала в 5-летнем возрасте 75%.

Во Франции, по данным «ве­домостей заработных плат», опубликованным Бюро труда при министерстве торговли в 1902 г., номинальное повышение с 1806 г. по 1826 г. достигло 18%, с 1852 г. по 1896 г. — 18% и с 1896 г. по 1901 г. только 2,8%.

По анкете Бюро труда, проведенной среди 700.000 рабочих, в 1892 г. средний размер заработной платы в промышлен­ности для всей Франции равнялся 4,20 франка в день для мужчин и 2,20 франка для женщин. Эти данные показывают, что хотя заработная плата и поднималась в 19 в., но она исходила из такого низкого жизненного уровня, что в общем не достигла более или менее удовлетво­рительной нормы.

При этом необходимо пом­нить, что в 19 веке дороговизна жизни подни­малась гораздо быстрее, чем росла заработ­ная плата.

Реальная заработная плата рабочих в Англии, Германии, Франции и др. капитали­стических странах резко понижалась. Так, по иссле­дованию Тышка, реальная заработная плата упала в Англии с последнего десятилетия 19 в. к 1912—14 гг. на 10%; в Германии реальная зара­ботная плата за период 1900—10 гг. упала на 20%; в США реальная заработная плата за период 1899—1914 гг. упала на 5%.

Энгельсу пришлось в 1891 г., в своей работе про­тив Луйо Брентано, клеветавшего на К. Маркса, выступить против утверждения буржуазии и ее приспешников о беспримерном улучше­нии положения английского рабочего класса. В своей работе «Брентано contra Маркс» Ф. Энгельс подробно разбирает положение различных слоев рабочего класса и показывает абсолютную нищету, бедность подавляющей массы пролетариата. «Мы едва ли насчитаем всего на всего один миллион рабочих, — говорит Энгельс, — относительно которых мы можем сказать, что их положение улучшилось в свя­зи с ростом промышленности и прибылей капиталистов; остальные находятся в среднем положении, в общем извлекают ничтожную пользу из общего, улучшения состояния про­мышленности или же состоят из смешанных по полу и возрасту рабочих сил, так что улуч­шение положения мужского труда компенси­руется чрезмерным трудом женщин и подро­стков» [Архив Маркса и Энгельса, т. II(VII), 1933, стр. 303].

Детально разбирая положение рабочих горня­ков, текстильщиков, железнодорожников и т.п., Энгельс констатирует, что в Англии было 4.549.000, «которым в 1863 г., без сомнения, очень плохо жилось», и что к этому числу «в ряде случаев надо еще прибавить членов их семейств» (см. там же, стр. 302). Возражая апологетам капитализма, Энгельс пишет: «„бес­примерное» улучшение положения рабочего класса за последнее двадцатилетие до 1863 г. выразилось в распространении тифа, холеры и других столь же милых болезней, которые, наконец, проникли из рабочих кварталов в аристократические кварталы городов. В этих отчетах (отчетах о народном здравии.—Ред.) добы­ло произведено расследование беспримерного „роста средств к жизни» британских рабочих в отношении жилищ и пропитания и было найдено, что в многочисленных случаях жилища их являются прямо очагами болезней, а пища скудна и находится на уровне или даже ниже уровня, при котором неизбежно развивают­ся болезни, вызываемые голодом» (там же, стр. 303).

По обследованиям, произведенным Чарлзом Бусом в Лондоне для 80-х гг. и Сибомом Раунтри в Иорке для конца 90-х гг., установлено, что «абсолютная бедность», определенная как со­стояние, при котором «общая сумма заработков семьи недостаточна для обеспечения ее ми­нимумом необходимого для поддержания од­ной только физической дееспособности» (цит. по И. Гранат, Классы и массы в Англии), охватывает огромную массу рабочего населе­ния промышленных городов.

Бус вычислил, что в Лондоне в 80-х гг. испытывали эту «абсо­лютную бедность» 30,7% лондонского населе­ния. По вычислениям Сибома Раунтри, в 90-х гг. 43,4% рабочего населения Иорка были в таком же состоянии. Бедственное положение англий­ского пролетариата с развитием капитализма ухудшалось и в конце 19 и начале 20 вв. Так, из всего числа работающих пролетариев (муж­чин) получали:

По данным М. Бера, в 1912 г. («История социализма в Англии», Л., 1924, стр. 667) разница в оплате труда квалифицированных и неквалифициро­ванных рабочих была огромна: заработная плата первых на 30—40% и более выше, чем плата основной массы пролетариев — неквали­фицированных рабочих. «Нигде пропасть между наилучше и наихуже оплачиваемыми слоями рабочего класса так не широка, глубока и непроходима, как в Англии. Прогресс рабочего класса в Англии, о котором так много писали и в Англии, и за границей, должен быть отнесен почти всецело за счет рабочей „аристо­кратии», которая насчитывает едва одну шес­тую, наверное, не больше одной четверти, всего рабочего класса» (Ротштейн Ф. А., Очерки по истории рабочего движения в Англии, 2 изд., 1925, стр. 279).

Период общего кризиса капитализма фор­сировал процесс абсолютного обнищания рабочего класса. Выше было уже отмечено, что характерной особенностью этого периода является хрони­ческая безработица. Капитализм дошел до того момента, о котором Маркс писал: «Если бы развитие производительных сил уменьшало абсолютное число рабочих…, то это вызвало бы революцию, потому что большинство населе­ния оказалось бы вышедшим в тираж» (Маркс, Капитал, т. III, 8 изд., 1936, стр. 237—238). На­ряду с этим важнейшим фактом на положение рабочего класса в послевоенный период действу­ют сильнейший рост интенсивности труда, капиталистическая рационализация, дальнейшее наступление капитала на заработную плату и рабочий день, резкое сокращение и ухудше­ние социального законодательства (страхо­вание от безработицы, пособия безработным, охрана труда и т. д.).

В условиях господства монополистического капитала огромное влияние на жизненный уровень рабочего класса имеет политика цен, проводимая капиталистами. Характерной чер­той кризисных годов послевоенного периода является то, что, несмотря на огромное пониже­ние заработной платы рабочего класса, монополистам уда­валось удержать розничные цены на высоком уровне и тем самым еще больше переложить тяготы кризиса на плечи трудящихся масс. Если в первые годы после первой мировой империалистической войны рабочему классу удалось добиться некоторых уступок в социальном законодательстве, то после спада первой революционной волны буржуазия перешла в наступление и, несмотря на все обостряющееся сопротивление рабочего класса, используя рас­кол рабочего класса, предательство лидеров 2-го и Амстер­дамского интернационалов, наличие все еще значительной группы рабочей аристократии в целом, сумела отбросить рабочий класс  далеко за его довоенные позиции. Надломленный механизм капиталистического производства тяжело обрушился на рабочий класс. Он испытывал на себе рост безработицы, снижение зарплаты, интенсифика­цию и дисквалификацию труда, рост нищеты и недоедания и т. п. Даже в Америке, где капи­тализм понес в результате войны наименьшие потрясения, положение рабочих исключитель­но тяжелое. Американский экономист-статистик Лео Келлер полагает, что примерно около 15% всего рабочего класса Америки, относящихся к числу квалифицированных рабочих, могут счи­таться пользующимися заработком, необходи­мым для поддержания «должного уровня здо­ровья и комфорта», «американского уровня существования».

Масса же неквалифицированных рабочих жи­вет в условиях, не обеспечивающих здоровья и трудоспособности. Доктор Чапин устанавливает в своих работах, что огромные массы американ­ских рабочих питаются совершенно недостаточ­но. Так, на основании официальных материалов по Нью Норку он приводит следующую та­блицу (R. G. Chapin, Standard of Living in New York City, p. 127):

Условия труда пролетариата ухудшились во всех капиталистических странах. Так, напри­мер, в Голландии доклады о санитарном со­стоянии провинции Дренте указывают на то, что 50% детей торфяных рабочих системати­чески недоедают, 60% страдают малокровием, золотухой и т. п. Заработная плата рабочих Голландии в годы капиталистической рацио­нализации снижена до голодного уровня.

Особенно тяжелы условия жизни сельско­хозяйственных рабочих в Японии и Италии. В Италии за последние 20 лет жизненный уро­вень рабочего класса снижен наполовину. В Японии, соглас­но закону от 24/III 1938 г., подлежат регистрации и принудительной работе на предприятиях во­енной промышленности 6 млн. рабочих. Заработная плата, устанавливаемая правительством, дове­дена до самого низкого уровня. Буржуазная газета «Цюгай Сиогио» пишет 2/III 1938 г.: «На­лицо снижение как номинальной, так и реаль­ной заработной платы рабочих». Номинальная заработная плата к весне 1938 г. по сравнению с 1937 г. снизилась от 20 до 40%, а в ряде отраслей промышленности — еще больше. Но официаль­ным данным японской статистики, количество безработных к концу 1-го полугодия 1938 г. исчислялось в 1.З00 тыс. человек (против З00 тыс. в 1937 г.). Вместе с семьями безработица обрекала на голодное существование 4 млн. человек японского пролетариата. Ленин четко вскрыл все моменты растущего обнищания рабочих в условиях империализма. «Рабочий нищает абсолютно, т. е. становится прямо-таки беднее прежнего, вынужден жить хуже, пи­таться скуднее, больше недоедать, ютиться но подвалам и чердакам.

Еще нагляднее, од­нако, относительное обнищание ра­бочих, т. е. уменьшение их доли в обще­ственном доходе… Богатство растет в капита­листическом обществе с невероятной быстро­той — наряду с обнищанием рабочих масс» (Ленин, Соч., т. XVI, стр. 212 и 213).

Чтобы отстоять себя, рабочий класс  под угрозой вы­мирания вынужден был начать борьбу с предпринимателями. Чем сильное становился гнет капитализма, тем больше вырастала необхо­димость совместного отпора классу капитали­стов и помогающему ему правительству.

В дальнейшем процессе борьбы все яснее вы­рисовывалась необходимость совместного дей­ствия всего рабочего класса против класса капиталистов. Экономическая борьба все теснее срастает­ся с политической и переходит в классо­вую борьбу. «А всякая классовая борьба есть борьба политическая» (Маркс и Эн­гельс, Манифест Коммунистической партии, 1939, стр. 37). Выступления рабочего класса, руководи­мого своей революционной партией, все более включаются в систему общей борьбы проле­тариата против капиталистического строя, за свер­жение его, за завоевание диктатуры пролета­риата и за переход к коммунизму.

В экономической борьбе первичной формой были стачки. Уже в конце 18 в. это орудие широко применяется в обеих странах — в Англии и во Франции; правительства издают целый ряд постановлений и законов, запрещающих стач­ки. В свою очередь стачки повели к органи­зации профессиональных союзов. В 1776 г. специ­альным королевским эдиктом в Англии были за­прещены собрания и союзы рабочих. И да­же в разгар буржуазной революции во Фран­ции 14/VI 1791 г. принимается закон Ле-Шапелье, запрещающий рабочие собрания, их организации и союзы. Закон Ле-Шапелье устанавливает, что «вопрос о заработной плате должен быть делом свободного соглашения од­ного лица с другим, а затем рабочий обязан соблюдать то условие, которое он заключил с работодателем». По этому закону много «за­чинщиков, вожаков и подстрекателей» были привлечены к полицейскому суду, пригово­рены к штрафу в 500 ливров и лишены избира­тельных прав на 1 год. Несмотря на жестокие законы против забастовщиков и членов профес­сиональных союзов, рабочее движение бурно развивалось.

Прежде всего эта борьба началась в Англии. «Английские фабричные рабочие были профес­сиональными борцами не только английского, но и всего современного рабочего класса; точно так же, как их теоретики первые бросили вы­зов теории капитала» (Маркс, Капитал, т. I, 8 изд., 1936, стр. 235—236). В результате упорной борьбы английских рабочих, носившей сна­чала стихийный и лишь постепенно принимавшей организованный характер, англий­ский парламент за время 1802—33 гг. издал пять законов о труде. Но эти законы, в силу слабой организованности рабочих и отсутствия кон­троля за выполнением закона, почти не выпол­нялись. Только со времени фабричного зако­на 1833 г., установившего фабричную инспек­цию (также ограничившего труд детей и под­ростков), фабричные законы получили реаль­ное значение: принятие буржуазными прави­тельствами и парламентами законов, ограничивающих длину рабочего дня, устанавли­вающих условия труда рабочих на капита­листических предприятиях, явилось во всех стра­нах результатом упорной борьбы рабочего класса с капиталистами. Однако буржуазия, недовольная ограничениями в своих «свобод­ных» отношениях с рабочими массами, продол­жала борьбу с этими законами и добилась частью юридически, частью просто на практике их ослабления. Только в ходе политической борьбы за избирательную реформу, а затем с ростом чартистского движения рабочим удает­ся отстоять свои завоевания.

Буржуазия, боровшаяся с феодальной ари­стократией за отмену хлебных законов, за установление свободы торговли в Англии, вы­звала ответный удар со стороны этой аристо­кратии в виде похода за ограничение рабо­чего дня и некоторого ограничения эксплуатации женщин и детей. Дворянство, мобили­зовав на этой платформе рабочие массы, при­нудило парламент провести ряд законов в пользу рабочих. Наиболее важным был закон 1847 г. о десятичасовом рабочем дне. Хотя закон говорил о времени работы для женщин и де­тей, он распространялся и на всех рабочих текстильной промышленности, ведущей отрасли хозяйства Англии. Этот закон, вторгавшийся самым решительным образом в буржуазную «свободу», в отношения между капиталистом и пролетарием, был впоследствии охарак­теризован Марксом не только как важный практический успех, но и как победа прин­ципа; «впервые политическая экономия бур­жуазии открыто капитулировала перед полити­ческой экономией рабочего класса» (Маркс и Энгельс, Соч., т. XIII, ч. 1, стр. 11).

Поражение чартистского движения и июнь­ского восстания парижских рабочих усили­ло буржуазную реакцию и в Англии. Буржуа­зия подняла агитацию за отмену всякого законодательства о рабочем дне и повела на­ступление на рабочих. Министр внутренних дел Джордж Грей циркуляром от 5/VIII 1848 г. рекомендовал фабричным инспекторам «не пре­следовать в общем нарушении буквы закона» и т. п. Лишь в результате новой волны мас­совых выступлений рабочих был опять вос­становлен закон 1844 г. о детском труде и несколь­ко ограничена эксплуатация взрослых рабочих.

Во Франции рабочее законодательство об огра­ничении рабочего дня возникло лишь после Февральской революции 1848 г., когда был уста­новлен 12-часовой рабочий день.

В США борьба за ограничение рабочего дня началась лишь после Гражданской войны 1861— 1865. «Первым плодом гражданской войны была агитация за восьмичасовой рабочий день, пере­шагнувшая семимильными шагами локомотива от Атлантического океана до Тихого, от Новой Англии до Калифорнии» (Маркс, Капитал, т. 1,8 изд., 1936, стр. 237). Лишь в резуль­тате упорной борьбы в 1912 г. английские горно­рабочие добились принятия закона о 8-часо­вом рабочем дне. Рабочие Англии сумели вы­рвать у буржуазии, и то лишь временно, скорее как декларацию, чем на практике, 8-часовой рабочий день в конце первой мировой империалистической войны в связи с нарастанием револю­ционной волны и пролетарской революции (см. Рабочий день).

В годы капиталистической стабилизации бур­жуазия перешла в наступление против рабо­чих и, например, в Англии увеличила продолжи­тельность рабочей недели для горняков, доведя их рабочий день до 8¹/₂ часов; установленная законом продолжительность рабочей недели для основных масс рабочих Англии равнялась 55¹/₂ часам.

Во Франции 8-часовой рабочий день в зако­нодательном порядке был установлен со мно­жеством изъятий 23/IV 1919 г. Французские рабочие в результате победы народного фронта добились установления в 1936 г. 40-часовой рабо­чей недели. Но правительство Даладье при под­держке социалистов Франции отменило это завоевание французского пролетариата.

 В Германии 8-часовой рабочий день был установлен в 1918 г. для всех рабочих. Этим же законом вводилось столько его ограничений, что он фактически и не проводился. А в 1923 г. социал-демократиче­ское правительство его отменило и официально под предлогом спасения германского хозяйства. Декретом правительства 1939 г. в стране установ­лен 10-часовой рабочий день, который, однако, может быть доведен до 12 часов. С 1/1 1939 г., по закону «О регулировании рабочего времени», при непрерывности работ, требующих регу­лярных смен, «разрешается в течение трех недель привлекать рабочих к работе по 16 ча­сов в сутки». Рабочий день может быть доведен до 14 часов. Для подростков от 14 до 16 лет установлен 8-часовой рабочий день, а в воз­расте от 16 лет — 10-часовой. По закону от 8/III 1939 г. введены принудительные сверх­урочные работы. На основании закона от 16/1 1939 г. в Германии узаконена отмена воскрес­ного и праздничного отдыха. 25/X 1939 г. был издан указ, запрещающий во время войны поднимать ставки существующей заработной платы. Точно так же категорически запрещено поднимать сдельные расценки для увеличения заработка. Выплата прибавки за сверхуроч­ную работу, за работу в воскресные и празд­ничные дни запрещена. Все отпуска времен­но отменены.

В США 8-часовой рабочий день установлен для всех отраслей хозяйства в 9 штатах и в ряде штатов только для горно­рабочих и для отдельных отраслей народного хозяйства. В ряде штатов длина рабочего дня достигает 9, 10 часов, а в 5 штатах — даже 12 часов.

Буржуазия боялась органи­зованности пролетариата и потому рядом спе­циальных законов о коалиции запрещала вся­кие рабочие организации. В результате борь­бы рабочие завоевали себе право союзов, право рабочих организаций. В эпоху революционного послевоенного подъема буржу­азия во всех странах вынуждена была пойти на ряд дальнейших уступок пролетариату. Рабочие добиваются в ряде стран помощи по без­работице, признанной законом от 1911 г. лишь в Англии. Они добиваются расширения законо­дательства по социальному страхованию — по болезни, старости, беременности и т. п. В пе­риод частичной стабилизации капитализма буржуазия повела бешеное наступление против социального законодательства.

В Японии рабочий лишен всяких прав и защиты закона. В конце 1937 г. правитель­ством запрещены все рабочие организации, стоящие на классовой точке зрения. Законом от 24/111 1938 г. запрещены стачки и всякие трудовые конфликты; заработная плата устанавливается правительством. Эксплуатация ра­бочих неимоверно возросла. Рабочий день пре­вышает 12—14 часов.

В политической борьбе первые уроки дала пролетариату буржуазия, привлекая рабочих к активному участию в борьбе с феодальным по­рядком.

В условиях незрелости пролетариата и относительной неразвитости его классовой борьбы рабочий класс только постепенно освобождается от влияния на него буржуазной и мелкобуржу­азной идеологии.

Правда, о существовании классов и борьбы между ними говорили еще представители клас­сической политической экономии А. Смит и Ри­кардо (см.). Французские буржуазные историки периода Реставрации — Тьерри, Минье, Гизо — указывали на наличие борьбы классов во фран­цузской и английской революциях против феодализма. В написанной им истории английской революции Гизо (см.) отмечает, что имуще­ственные отношения служат основой политического движения, указывает на роль социальных про­тиворечий. В истории французской революции Ги­зо говорит, что «борьба различных классов на­полняет нашу историю». Минье (см.) рассматри­вает французскую буржуазную революцию как борьбу классов и подчеркивает роль социально-экономических факторов. Все эти буржуазные исто­рики усматривали в борьбе классов ключ к по­ниманию истории. Но, отмечая классовые про­тиворечия, они исходили из устойчивости, вечности господствующих классов и капита­лизма. Для них социальная борьба — это «бич, стыд, недостойный нашего времени». В своем письме к Вейдемейеру от 5/III 1852 г. Маркс пишет: «Что касается меня, то мне не принадлежит ни та заслуга, что я открыл сущест­вование классов в современном обществе, ни та, что я открыл их борьбу между собою. Бур­жуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы классов, а буржуазные экономисты — экономическую анатомию классов» (Маркс и Энгельс, Соч., т. XXV, стр. 145—146).

Великие социалисты-коммунисты, утописты Сен-Симон, Фурье, Оуен (см.) и др. верно под­метили ряд основных закономерностей капиталистического строя, вскрыли тенденции его развития, рост социальных противоречий, не­удержимое падение жизненного уровня трудя­щихся. Но разрешение социальной проблемы они видели не в революции, не в пролетариате как движущей силе исторического процесса, а в мирной пропаганде и организации нового обще­ства при помощи утопических систем, на ос­нове фантастических идеалистических теорий. Отвергая всякую политическую, в особенности революционную борьбу пролетариата и трудя­щихся, они ограничивали ее мирными сред­ствами, не выходящими за рамки буржуазно-­идеалистических воззрений и учений о «чело­веческой природе», «разумно-нравственной жизни» и т. д. Мелкобуржуазный же социа­лизм, вскрывая классовые противоречия, по существу своему оставался утопичным и реак­ционным. Все эти средства «всевозможных социальных знахарей» (Энгельс) были рас­сеяны учением Маркса—Энгельса, превратив­шим социализм из утопии в науку. Социалисты мечтали о преобразовании современного обще­ства без борьбы. «Маркс и Энгельс в своих научных трудах первые разъяснили, что со­циализм не выдумка мечтателей, а конечная цель и необходимый результат развития про­изводительных сил в современном обществе» (Ленин, Соч., т. I, стр. 409). «Они научили рабочий класс самопознанию и самосознанию, и на место мечтаний поставили науку» (там же, стр. 410).

После появления марксизма в начале пе­риода 1848—71 гг. научный социализм должен был вести упорную борьбу с домарксистскими и ан­тимарксистскими течениями в социализме. В рабочем движении господствовали различ­ные формы социализма, прикрывающего свою буржуазную сущность революционными, лжесоциалистическими фразами о «народе», «справедли­вости» и т. д. Но революция 1848—49 гг. нанесла решительный удар пестрым, шумным формам домарксовского социализма.

Революция 1848—49 гг. (см.) и особенно июньские дни в Париже многому научили пролетари­ат. Революционная энергия, накопившаяся в тридцатых и сороковых годах, мощно разря­дилась в результате большого кризиса 1847 г. Парижские рабочие уничтожили в феврале 1848 г. трон буржуазного короля Луи Филиппа. Революционные события потрясли Англию, Германию и Австрию. Однако торжество реак­ции во 2-й половине 1848 г. и в 1849 г. надолго ослабило и задержало развитие рабочего движения. Малочисленному авангарду рабочего класса, немногочисленным сторонникам науч­ного социализма надо было развертывать про­пагандистскую и организационную работу в ус­ловиях травли, клеветы, отпадения от движе­ния слабых и неустойчивых элементов. В этих условиях, как указывал Энгельс в предисло­вии к английскому изданию «Манифеста», «ра­бочий класс был вынужден бороться за полити­ческую свободу действий» (см. Маркс и Энгельс, Манифест Коммунистической пар­тии, 1939, стр. 14).

Когда европейский пролетариат опять до­статочно окреп в ближайшее десятилетие для нового наступления против господствующих классов, Маркс и Энгельс приступили к основа­нию 1-го Интернационала (см. Интернацио­нал 1-й) — международной партии рабочего класса. «Рабочее движение в различных стра­нах Европы вновь настолько усилилось, что у Маркса явилась возможность подумать об осуществлении своего заветного желания: основать товарищество рабочих, охватываю­щее наиболее передовые страны Европы и Аме­рики, которое, так сказать, во плоти пред­ставило бы международный характер социа­листического движения как самим рабочим, так и буржуазии и правительствам, — на ра­дость и укрепление пролетариата, на страх его врагам». Митинг, созванный 28 сентября 1864 г. в Лондоне, в Сент-Джемс-Холле, в знак сочувствия восставшей Польше, только что усмиренной русским царизмом, «дал повод вы­двинуть это предложение, принятое с вооду­шевлением. Международное това­рищество рабочих было основано» (см. Энгельс, Карл Маркс, в кн.: Маркс и Энгельс, Соч., т. XV, стр. 417).

Прекрасным показателем роста классового со­знания рабочего класса, его мощного подъема, укрепления его Международных связей, роста влияния Интернационала явилась всемирной значимости революция парижских коммунаров (см. Парижская Коммуна 1871). Блестящее выступление против вспыхнувшей Франко-прус­ской войны французских и немецких рабочих, братская помощь им со стороны английских рабочих показали, что «в противоположность старому обществу с его экономической нище­той и политическим безумием нарождается но­вое общество, международным принципом ко­торого будет — мир, ибо у каждого из народов будет один и тот же властелин — труд!

Пред­возвестником этого нового общества является Международное товарищество рабочих» — так писал К. Маркс 23/VII 1870 г. в первом воззва­нии Генерального совета 1-го Интернациона­ла (см. Маркс, Избранные произведения, т. II, 1940, стр. 373).

За время существования 1-го Интернационала (1864—1872) рабочий класс  гигантски вырос. И хотя борь­ба Бакунина, прудонистских и анархистских элементов в 1-м Интернационале против Маркса привела к перенесению Генерального совета Интернационала в Америку, это не приостано­вило дальнейшего роста пролетарского движе­ния, развития классовой сознательности и организованности рабочего класса.

Интернациональные связи рабочих разных стран не только не ослабели, но окрепли. Быстро стали расти социалистические партии в наиболее передовых странах. «Непрекращающаяся тесная связь между социалистиче­скими рабочими партиями различных стран доказала, что пробужденное Интернациона­лом сознание общности интересов и солидарно­сти пролетариата всех стран может проложить себе дорогу даже и без оформленного между­народного объединения, ставшего в тот момент оковами» (Энгельс, Карл Маркс, в кн.: Маркс и Энгельс, Соч., т. XV, стр. 418). Прудонизму во Франции и других романских странах, лассальянству в Германии рост про­летарских партий и победа марксизма нанесли смертельный удар. К концу этого периода — 1848—71 гг., периода бурь и революций, домарксовский социализм умирает, возникает само­стоятельная партия — германская социал-демо­кратия (1875 г.), занимавшая долгое время веду­щее место в международном рабочем движении.

Второй период — 1872—1904 гг. — отличается от первого «мирным» характером, отсутствием ре­волюций. Во всех цивилизованных странах мощно развертывается рабочее движение, складываются пролетарские по своей основе со­циалистические партии, которые свою поли­тическую деятельность развертывают вокруг парламента. Число членов этих партий все растет. В огромных размерах растет их влия­ние на массы рабочих и трудящихся.

Идей­ное влияние марксизма огромно. «Учение Маркса одерживает полную победу и — идет вширь. Медленно, но неуклонно идет впе­ред процесс подбирания и собирания сил про­летариата, подготовки его к грядущим битвам» (Ленин, Соч., т. XVI, стр. 332).

Задача социалистических партий заключа­лась в подготовке сил для будущих великих битв, в развитии и организации рабочего дви­жения. Ко всему мировому рабочему движению применимы слова Ленина относительно рабо­чего класса в России: «Политическая деятель­ность социал-демократов состоит в том, чтобы содействовать развитию и организации рабоче­го движения…, преобразованию его из тепе­решнего состояния разрозненных, лишенных руководящей идеи попыток протеста, „бун­тов» и стачек в организованную борьбу всего русского рабочего класса, направленную против буржуазного режима и стремящуюся к экспроприации экспроприаторов, к уничтожению тех общественных порядков, кото­рые основаны на угнетении трудящегося» (Ленин, Соч., т. I, стр. 193).

Если в период 1-го Интернационала мелкобуржуазный оппор­тунизм, вызванный неразвитой формой клас­совой борьбы, тормозил организацию пролета­риата и его классовое самосознание, то в пе­риод 2-го Интернационала вырос оппортунизм, порожденный политикой обогащавшейся коло­ниальными сверхприбылями монополистической бур­жуазии, ее политикой подкупа верхушки рабо­чего класса, коррупции вождей пролетарских организаций. «В самой передовой стране капитализма и политической свободы английской буржуазии (которая еще в 17 веке расправи­лась с неограниченной монархией довольно демократическим способом) удалось в 19 веке расколоть английское рабочее движение. В половине 19 века Англия пользовалась почти полной монополией на всемирном рынке. Бла­годаря монополии прибыли английского капи­тала были невероятно велики: можно было поде­литься чуточку крохами этих прибылей с рабо­чей аристократией, — обученными заводскими рабочими.

Эта рабочая аристократия, имев­шая тогда сносные заработки, замкнулась в уз­кие, своекорыстно-цеховые, союзы, отделив­шись от массы пролетариата и будучи в политике на стороне либеральной буржуазии. И до сих пор еще, пожалуй, нигде в мире нет такого числа либералов среди передовых рабочих, как в Англии» (Ленин, Соч., т. XVI, стр. 608).

V. Рабочий класс в эпоху империализма.

На перевале 19—20 вв. на смену плавному развитию капитализма наступает стадия его высшего развития и в то же время загнивания — эпоха империализма. Катастрофическое, скач­кообразное развитие монополистического капита­лизма с его неравномерностью, необычайной остротой противоречий капиталистического общества выступает в этот период с особой силой. В условиях крайней неравномерности разви­тия капитализма сделались неизбежными пе­риодические войны за передел мира. В этот же период наибольшей остроты классовых противоречий класс капиталистов создает все бо­лее комбинированные органы борьбы с рабочим классом. Классы мобилизуют для борьбы все доступные им средства. Борьба между трудом и капита­лом принимает все более резкий характер раз­вернутых выступлений класса против класса. Эпоха империализма является и эпохой пролетарской революции. «Ленинизм, — учит Сталин, — есть марксизм эпохи империа­лизма и пролетарской революции. Точнее: ле­нинизм есть теория и тактика пролетарской ре­волюции вообще, теория и тактика диктатуры пролетариата в особенности» (Сталин, Во­просы ленинизма, 11 изд., стр. 2).

В эпоху империализма сверхприбыли моно­полистических капиталистических организа­ций создали во всех империалистических странах возможность подкупа рабочих вождей и верх­ней прослойки рабочей аристократии. «Ее и подкупают капиталисты „передовых» стран — подкупают тысячами способов, прямых и косвенных, открытых и прикрытых.

Этот слой обуржуазившихся рабочих или „рабочей ари­стократии», вполне мещанских по образу жиз­ни, по размерам заработков, по всему своему миросозерцанию, есть главная опора 2-го Интернационала, а в наши дни, — писал Ленин в 1920, — главная социальная (невоен­ная) опора буржуазии. Ибо это настоя­щие агенты буржуазии в рабочем движении, рабочие приказчики класса капи­талистов (labor lieutenants of the capitalist class), настоящие проводники реформизма и шовинизма. В гражданской войне пролета­риата с буржуазией они неизбежно становятся, в немалом числе, на сторону буржуазии, на сторону „версальцев» против „коммунаров»» (Ленин, Соч., т. XIX, стр. 77).

Рост социалистических партий, их парла­ментские и политические успехи привлекли в партии много мелкобуржуазных элементов. Партии начали терять свою чисто пролетар­скую базу. Социал-демократические партии довоенного периода стали партиями «блока пролетарских и мелкобуржуазных инте­ресов» (см. Сталин, Вопросы ленинизма, 9 изд., стр. 379). Оппортунизму внутри пар­тий не дается решительного отпора. В социа­листических партиях возникает центристское течение — скрытые оппортунисты, оправды­вающие и защищающие открытых оппорту­нистов, изменяющие пролетариату вместе с реформистами, прикрывающие свою измену «левыми» фразами, рассчитанными на обман рабочего класса.

Ленин и большевики еще задолго до войны выступили против оппортунистов и центрист­ских примиренцев и вели линию на раскол, на разрыв с оппортунистами во 2-м Интерна­ционале и в социал-демократических партиях. Но только русские большевики по своему органи­зационному опыту и теоретической подготовлен­ности сознавали необходимость этого раско­ла. Левые в немецкой социал-демократии и во 2-м Интернационале были слабой, неорганизо­ванной, идеологически недостаточно подкован­ной группой. Ленин критиковал серьезнейшие ошибки левых социал-демократов, толкая их на разрыв со своими оппортунистами и центри­стами. Ржавчина оппортунизма разъедала со­циалистические партии.

«Мирный» период, период отсутствия рево­люций, окончился в 1904 г. Русская революция открыла собою полосу революционного движе­ния на Западе и Востоке. За революцией 1905 г. в России прокатились революционные бури в Турции, Персии и Китае. «За Азией стала шевелиться — только не по-азиатски — и Европа… Дороговизна и гнет трестов вызывают неви­данное обострение экономической борьбы, сдви­нувшее с места даже наиболее развращенных либерализмом английских рабочих. На наших глазах зреет политический кризис даже в самой „твердокаменной¹⁴ буржуазно-юнкерской стра­не, Германии. Бешеные вооружения и политика империализма делают из современной Европы такой „социальный мир“, который больше всего похож на бочку с порохом», — писал Ленин в 1913 г. (Соч., т. XVI, стр. 333).

Империалистические государства в течение многих лет подготовляли войну за передел мира. Война 1914 г. не была неожиданностью. Вспыхнувшая в 1914 г. война требовала от со­циалистических партий и пролетарских орга­низаций действенных мероприятий. Но война вызвала крах 2-го Интернационала. Социал-шовинизм победил во всех партиях 2-го Ин­тернационала. Единственной партией, которая с самого начала империалистической войны начала последовательную революционную борь­бу против нее, была партия большевиков. 17/Х 1914 г. Ленин писал: «На мой взгляд, важнее всего теперь последовательная и организо­ванная борьба с шовинизмом, который обуял всю буржуазию и большинство оппортунисти­ческих (и мирящихся с оппортунизмом — tel Mr. Kautsky!) социалистов» и далее: «Лозунг мира, по-моему, неправилен в данный момент. Это — обывательский, поповский лозунг. Проле­тарский лозунг должен быть: гражданская вой­на» (Ленин, Соч., т. XVIII, стр. 54 и 50).

Измена вождей социалистических партий и 2-го Интернационала была тем чудовищней, что до последних дней перед войной они провозгла­шали неоднократно пространные протесты про­тив войны. Суть краха международной орга­низации — в вопиющей измене «большинства официальных социал-демократических партий своим убеждениям, торжественнейшим заявле­ниям в речах на Штуттгартском и Базель­ском международных конгрессах, в резолюциях этих конгрессов и т. д.» (Ленин, там же, стр. 239). Большинство социалистических партий стало на сторону своего правительства, своего генерального штаба, своей буржуазии против пролетариата. Они голосовали за военные кре­диты. Только русские большевики, сербские левые и болгарские «тесняки» не голосовали за военные кредиты. Оппортунизм созрел и пе­рерос в социал-шовинизм, доведя до конца свою роль эмиссара буржуазии в рабочем движении. Скрытые социал-шовинисты-цент­ристы (Каутский, Троцкий, Мартов) оправды­вали и защищали социал-шовинистических из­менников, прикрывая свое предательство «ле­выми» фразами для обмана рабочих.

В манифесте ЦК РСДРП(б) в ноябре 1914 г. было указано на необходимость создания 3-го Интернационала [см. Коммунистический Ин­тернационал (Коминтерн)]. Война, разбившая 2-й Интернационал, вскрывшая всю его гниль, создавшая революционную ситуацию, значи­тельно ускорила процесс международного спло­чения революционных социал-демократов.

Победа Великой Октябрьской социалистиче­ской революции, укрепление власти Советов, могучий отклик, который нашла во всем мире про­летарская революция, поставили во весь рост вопрос организации Коммунистического Интер­национала. 2/III 1919 г. в Москве был основан 3-й Коммунистический Интернационал. «Новое движение, — писал тотчас же после закрытия 1 Конгресса Ленин в статье «Завоеванное и за­писанное», — идет к диктатуре пролетариата, идет, несмотря на все колебания, несмотря на отчаянные поражения, несмотря на не­слыханный и невероятный «русский хаос» (если судить по внешности, со стороны), — идет к Советской власти с силой все сметающего с пути потока миллионов и де­сятков миллионов пролетариев… Теория мар­ксизма, освещенная ярким светом нового, всемирно-богатого, опыта революционных рабочих, помогла нам понять всю закономерность про­исходящего. Она поможет борющимся за свер­жение капиталистического наемного рабства пролетариям всего мира яснее сознать цели своей борьбы, тверже идти по наметившемуся уже пути, вернее и прочнее брать победу и закреплять победу.

Основание 3-го, Комму­нистического Интернационала есть преддверие интернациональной республики Советов, международной победы коммунизма» (Ленин, Соч., т. XXIV, стр. 20).

1919 г. ознаменовался, хотя и кратковременной, победой советской власти в Венгрии и Баварии. 1919—20 гг. знаме­нуются бурным революционным движением рабочих масс в защиту Советской республики в России. Во всех передовых капиталистических странах складываются и растут коммунистические партии, развертывается невиданная до тех пор по размерам стачечная борьба. Крупнейшие революционные бои развертываются в сен­тябре 1920 г. в Италии. В этих боях и родилась коммунистическая партия Италии. Крупней­шие классовые бои 1923 г. в Германии, Болгарии и Польше еще более подчеркнули правильность принципов и указаний Коммунистического Интернационала.

Однако буржуазия при под­держке лидеров Второго и Амстердамского интернационалов и вождей социалистических пар­тий сумела преодолеть кризис 1918—23 гг. и пода­вить революционные выступления пролетариа­та 1923 г. Наступил период временной, относи­тельной стабилизации капитализма. Буржуазия перешла в наступление на рабочий класс. Но одновременно усиливались капиталистические про­тиворечия. Начался период капиталистической ра­ционализации и обострения противоречий между капиталистами и рабочими. Обострились противоречия между империалистическими странами и колониальными народами. Поэтому период частичной стабилизации сопровождался круп­ными революционными событиями и классо­выми боями, как всеобщая забастовка в Англии в 1926 г., развертывание китайской революции, кровавые бои в Вене в 1927 г.

Всеобщий экономический кризис, разразив­шийся в 1929 г., еще более ухудшил положение рабочего класса. Безработица приобрела ог­ромные размеры. Рабочие и трудящиеся горо­да находились в невыносимом положении. Кризис довел и крестьянство до разорения и нужды. Это вызвало рост недовольства ра­бочих и трудящихся.

Наступление капитала на рабочий класс в эти годы встретило сильное и все увеличивающееся стремление рабочих разных стран к револю­ционному отпору реакции. Зарождалось един­ство рабочих-коммунистов, социалистов и бес­партийных, создавался единый фронт борьбы. Февральские (1934 г.) мощные демонстрации во Франции, вооруженные февральские бои в Ав­стрии (1934 г.), октябрьские бои (1934 г.) испанских рабочих способствовали сплочению пролетари­ата, установлению тактики единого фронта пролетарских партий с вовлечением широких масс трудящихся города и деревни в борьбу против реакции и войны. Во Франции, в Испа­нии и в ряде др. стран образовался в 1934 г. ши­рокий народный фронт общего действия народ­ных масс. В Китае сложился в 1934 г. мощный антиимпериалистический народный фронт борьбы. VII Конгресс Коминтерна 1935 г. возглавил ини­циативу масс. Тактика единого народного фрон­та рабочего класса исторически себя оправдала. Она «дала возможность пролетариату и трудящимся мас­сам временно задержать наступление капитала и империалистической реакции в ряде стран. Она помогла испанскому народу вести в тече­ние 2¹/₂ лет вооруженную борьбу против вну­тренней реакции и иностранных интервентов. Она дала возможность пролетариату Франции добиться серьезных социальных завоеваний. Движение народного фронта пробудило активность широких масс города и деревни и подня­ло их на борьбу за отстаивание своих собствен­ных интересов против реакционных клик. Это движение позволило временно отсрочить взрыв европейской войны» (Димитров Г., Война и рабочий класс капиталистических стран, «Коммунистический Интернационал», 1939, № 8—9, стр. 31). Социалисты под давлением рабочих масс вынуждены были примкнуть к единому пролетарскому фронту. Но вскоре они стали на путь предательства и срыва этой тактики. Социалистам Франции и других стран удалось разбить народный фронт, который пустил глубокие корни в сознание трудящихся.

В начале второй империалистической войны в Европе лейбористы в Англии, социалисты во Франции, в нейтральных странах (Бельгии, Швеции, Норвегии и т. д.) тотчас же заключили гражданский мир со своей буржуазией, рас­кололи профсоюзы и повели бешеную атаку против компартий, против страны социализма — СССР. Социалисты и вожаки реформистских профсоюзов сдачей буржуазии отвоеванных рабочим классом позиций способствовали раз­гулу реакции. Эти злейшие враги рабочего класса «своей бесстыдной поддержкой нынешней империали­стической войны… помогают буржуазии зако­вать народы в цепи еще худшего рабства» (Первомайское воззвание Коммунистического Ин­тернационала, газета «Правда», 1940 г., 30/IV, № 120). В этих новых условиях ясно, что «у коммунистов не может быть никакого единого фронта с теми, кто находится в общем фронте с империалистами и поддер­живает преступную, антина­родную войну» (Димитров Г., Вой­на и рабочий класс капиталистических стран, «Коммунистический Интернационал», 1939, N 8—9, стр. 33).

Империалистическая война в Европе резко ухудшила положение рабочего класса. Уже в период ее подготовки буржуазия воюющих стран стре­милась к закрепощению рабочего класса. Тяжелое бремя ее было возложено на трудящиеся массы и в первую очередь на рабочий класс. Во Франции еще до войны правительство Даладье повело атаку на социальные завоевания рабочих. Чрезвы­чайными декретами было удлинено рабочее время, рабочая неделя доведена до 60 часов и выше, снижена зарплата за сверхурочные работы. Был отменен воскресный отдых на военных предприятиях, отменены коллективные договоры и т. д. Основным препятствием к на­ступлению на рабочий класс  была компартия, тесно свя­занная с массами. Поэтому правительство Да­ладье, при поддержке социалистов, запретило «Юманите», распустило компартию, предало парламентскую фракцию суду военного три­бунала и арестовало тысячи коммунистических советников муниципалитетов, революционно настроенных рабочих. Лейбористские лидеры в Англии поспешили подписать с правительством соглашение о «социальном мире», дали согла­сие на образование паритетных комиссий для улаживания конфликтов. При их помощи ра­бочий день доведен до 12—14 часов. Все настой­чивее добиваются реакционные круги роспуска компартии и ареста ее вождей. В США, не­смотря на военный подъем в промышленности, число безработных возросло с 1937 г. по 1939 г. с 7 до 9,3 млн. чел. Введенное частичное чрез­вычайное положение в основном направлено против демократических завоеваний рабочего класса.

Во всех воюющих странах и в некоторых нейтральных введены увеличение налогов, ограничения в потреблении хлеба, мяса, сахара и т. п., падающие в первую очередь на трудя­щихся. Условия «организованного голода» и «военной каторги», о которых говорил Ленин при­менительно к первой мировой империалистической войне, полностью развернувшиеся лишь на 2—3-й год ее, во второй империалистической войне сказались с первого же дня ее возникновения. Однако борьба рабочего класса  протекает сейчас в дру­гих условиях. Репрессии, проведенные прави­тельствами воюющих стран, ускоряют процесс прояснения классового сознания рабочих масс. Растущая дороговизна, уничтожение всех за­воеваний рабочего класса усиливают его не­довольство. Несмотря на законы военного вре­мени с первого же дня войны сознательные слои рабочего класса выступили против нее. Предатель­ство лидеров 2-го Интернационала не обез­главило рабочее движение. Во главе его стоят компартии, объединенные Коммунистическим Интернационалом. Они с честью выдержали первые испытания войны, они одни говорят ра­бочим массам об ее империалистическом ха­рактере, ведут борьбу против наступления реакции и капитала. Во время второй империа­листической войны, как и после поражения Франции в 1940 г., коммунистическая партия, загнанная в подполье, продолжает свою ра­боту. В рабочую печать сквозь рогатки цен­зуры проникают сведения о массовых итальян­ских забастовках на военных заводах, об актив­ных выступлениях рабочих. В Англии о недовольстве рабочих говорят многочисленные резолюции лейбористских профсоюзных и ко­оперативных организаций против политики «социального мира», против войны. Нацио­нально-освободительная война 450-миллион­ного китайского народа против японского империализма, вторгшегося в Китай, подни­мает сознательность и организованность мно­гомиллионных масс на более высокую ступень, сплачивает десятки миллионов трудящихся в общенациональный, антияпонский, анти­империалистический фронт. Развертывается и в Индии широкое массовое движение против второй империалистической войны, против англий­ского империализма. Накануне и в начале пер­вой мировой империалистической войны такого движения трудящихся масс в колониальных странах не существовало. Вторая империалистическая война, развернувшаяся в условиях общего кризиса капитализма, обнаружила всю силу империалистических противоречий, всю силу загнивания капитализма; отсюда и нарастание классовых противоречий, несмотря на белый террор, в условиях которого борется рабочий класс.

Советский Союз, крепящий мощь социали­стического государства, показывающий пример рабочим и трудящимся всего мира, слу­жит знаменем борьбы пролетариата всего мира. Международный пролетариат, руководимый коммунистическим Интернационалом, идет навстречу битвам, вооруженный всепобеждаю­щим учением Маркса—Энгельса—Ленина—Сталина. В этом залог победы пролетариата во всем мире.                                          Г. Толмачев.

 VI. Рабочий класс России и СССР.

Рабочий класс России и СССР, являясь частью мирового рабочего класса, прошел общий для пролетариата всего мира путь исторического развития. В дореволюционной России рабочий класс (как и пролетариат вообще), будучи лишен орудий и средств производства, вынужден был продавать свою рабочую силу и служить источником обогащения буржуазии; он стра­дал от кризисов, безработицы и нищеты.

Рабочий класс царской России находился в условиях особенно жестокой эксплуатации, варварского угнетения и полного политического бес­правия под гнетом военно-феодального импе­риализма. В конце 19—начале 20 вв., когда царская Россия стала узловым пунктом всех противоречий империализма, русский рабочий класс стал в авангарде революционной борьбы все­мирного пролетариата.

Руководимый своим передовым отрядом — великой партией Ленина—Сталина, —рабочий класс России возглавил трудящиеся и эксплуатируемые массы и в короткий исторический срок со­вершил три революции. Он первый сверг ка­питалистический строй, установил свою диктатуру, построил социализм и открыл новую эру человеческой истории — эру социалистических револю­ций, эру освобождения трудящихся всех стран.

Великая Октябрьская социалистическая револю­ция и победа социализма в СССР привели к ко­ренному изменению самого рабочего класса. Являясь руко­водящей силой социалистического государ­ства, в условиях утвердившейся социалисти­ческой собственности на средства производства в СССР, советский рабочий класс не знает эксплуатации, безработицы, нищеты и беспра­вия и под руководством партии Ленина—Сталина уверенно борется за полную победу коммунизма.

Возникновение рабочего класса в России. В 17 в. в Московском государстве возникают первые мануфактуры в виде предприятий гор­ной и заводской промышленности (заводы Олонец­кие, Тульские, Уральские, Каширские и др.). На них эксплуатируют крепостной и наемный труд, и наемные рабочие, опутанные густой сетью феодальных отношений, по своему по­ложению почти не отличаются от крепостных.

При Петре I насчитывалось уже 233 (казенных и частных) фабрики и завода, на которых занято было значительное число рабочих. Круп­ную роль в хозяйственной жизни страны начал играть Урал, ставший основным про­мышленным центром России того времени. Не­которые фабрики и заводы 18 в. являлись до­вольно значительными. Так, в Москве на парус­ной фабрике работало около 1 тыс. человек, на многих заводах Урала работало от 500 чел. до 3 тыс. человек на каждом (полной статистической сводки численности рабочих этого периода не имеется). Это не были еще рабочие в присущем эпохе капитализма смысле. Почти все т. н. рабочие являлись органической ча­стью крепостного крестьянства, т. к. были при­писными крестьянами, т. е. крепостными, не освобожденными от других, ранее выполняв­шихся ими повинностей: менялось только место эксплуатации, существо феодальной эксплуата­ции оставалось прежним. Вольнонаемный труд в это время используется в незначительных раз­мерах, рамки же подневольного труда непре­рывно расширяются.

В начале 50-х гг. 18 в. в России насчитывалось около 1 тыс. фабрик и за­водов. К концу 18 в. (в 1796 г.) в России было уже свыше 3 тыс. фабрик и заводов (полных данных о численности рабочих за это время не имеется).

Условия труда «людей работных» в 18 в. были чрезвычайно тяжелыми. Продолжительность рабочего дня колебалась от 12 до 18 часов. Штрафы составляли обычное явление, взимание их производилось по произволу хозяина и ма­стеров. Царил жестокий произвол в обращении с рабочими. Рабочие жили в смрадных избах и землянках: отдельных жилых помещений не имели совсем (спали вповалку в рабочем помещении, здесь же у станков). Сами фаб­ричные помещения походили на тюрьмы, в них не хватало ни света, ни воздуха. Труд ра­бочих на предприятиях в значительной своей части носил сезонный характер, особенно это относится к вольнонаемным рабочим, вербо­вавшимся отчасти из оброчного крестьянства. Заработная плата рабочих была крайне низ­кой и ее не хватало для восстановления затра­ченной силы. Так, на Большой Ярославской мануфактуре рабочие получали от 8 до 14 коп., а дети —от 3 до 5 коп. в день. Заработная плата приписных крестьян в основном шла на уплату падавших на крестьян податей.

На рост экс­плуатации в промышленности массы крепост­ного крестьянства отвечали непрерывными волнениями, протестами или возмущениями, зверски подавляемыми при помощи военной силы. Так, в 1715 г. присланной ротой солдат были «усмирены» крестьяне Рабольского пого­ста, приписанные к Олонецким заводам, отка­завшиеся идти на работы. В середине 18 в. насчитывалось до 50 тыс. приписных крестьян на Урале, охваченных волнениями. Наряду с возмущениями приписных крестьян, протестовавших против заводской работы, отме­чаются случаи волнений на почве протеста против снижения заработной платы (заба­стовка рабочих Московской суконной ману­фактуры с 22/III по 14/V 1737 г.), ухудшения условий труда, снижения расценок и непра­вильных вычетов из заработной платы (волнения на Казанской суконной мануфактуре в 1737 г.).

Волнения особенно усиливаются во второй половине 18 в. В 1762 г. снова выступают масте­ровые, рабочие и «солдатские дети» на Москов­ской суконной мануфактуре, в 1767 г. происхо­дит волнение рабочих на заводе купца Походяшина; в 1769 г. восстает около 9.000 крестьян, приписанных к Олонецким казенным заводам (последнее волнение длилось до 1771 г.). Неук­лонно нарастая, волнения рабочих крепостной России сливаются с начавшимся в 1773 г. кре­стьянским восстанием под предводительством Пугачева. С октября 1773 г. до мая 1774 г. восстает всего свыше 50 заводов (см. Пугачев).

Первая половина 19 в. характеризуется раз­витием в крепостной России промышленно- капиталистических отношений и разложением кре­постного хозяйства. Наблюдается рост вольно­наемного труда в промышленном производстве. С 173 тыс. в 1815 г.  численность рабочих в 1832 г. поднялась до 272 тыс. и до 549 тыс. в 1858 г. Из 95.202 рабочих, числившихся в 1804 г. на 2.423 фабриках, 45.625 человек были уже вольнонаемными. Новая хлопчатобумажная про­мышленность начинает свое развитие на бур­жуазных основах. С применением машин фабриканты начинают осознавать невыгод­ность малопроизводительного крепостного труда. За период с 1804 по 1852 гг. общее число рабочих возросло в 4 раза, применение же вольнонаемного труда увеличилось в 7 раз (в 1852 г. насчитывалось 470.914 рабочих, среди них вольнонаемных — 308.600 чел.).

Под напо­ром нарождающихся буржуазно-промышлен­ных отношений правительство еще до реформы 1861 г. вынуждено было пойти по пути ограни­чения применения крепостного труда в про­мышленности. В 1807 г. массовая приписка кре­стьян к горным заводам заменяется установ­лением института т. н. непременных работни­ков, которые должны были набираться из крепо­стных крестьян по 58 человек на каждую тысячу душ, благодаря чему общее число при­крепленных к заводам должно было сократиться. 24/ХII 1824 г. подтверждено было распоряжение о запрещении использовать приписных кре­стьян помимо фабричных работ. В 1835 г. вла­дельцам поссессионных фабрик было разрешено отпускать приписанных и покупных на поссессионном праве к фабрикам мастеровых, рабо­чих и крестьян по паспортам. Закон от 24/V 1835 г. делал важную уступку нарождавшейся буржуазии: он давал право предпринимате­лям задерживать нанявшегося на предприя­тие оброчного крестьянина до конца договор­ного срока (независимо от требования обратного возвращения со стороны помещика). Закон этот, однако, не ограждал прав рабочих. Их капи­талист мог выбросить в любое время. Наконец, 18/VI 1840 г. был издан закон, предоставивший фабрикантам право освобождать приписанных или купленных к фабрикам крестьян и пере­ходить к вольнонаемному труду (тогда же он был применен на 42 предприятиях с 15 тыс. рабочих).

Процессу развития промышленности в 1-й половине 19 в. сопутствует напряженная борьба рабочих против неслыханного угнете­ния. Наиболее значительные волнения рабо­чих происходили на уральских заводах Растор­гуева (1822 г.), среди казанских суконщиков (в 1796, 1798, 1800 и в 1817 гг.) и др. Для борьбы против стачек правительство издает закон (1845 г.), по которому рабочие в случае неповинове­ния владельцу или управляющему предприя­тием, «оказанного целой артелью или толпой» (т. е. за участие в стачках), подвергались следующим наказаниям: «зачинщики» — аресту от 3 недель до 3 месяцев, рядовые участни­ки — от 7 дней до 3 недель. Выступления рабо­чих в 18 в. и первой половине 19 в. были неорганизованными, представляли собой еще сти­хийные бунты, но в совокупности с крестьян­ским движением они сыграли значительную роль в ускорении ликвидации крепостного права в России.

Пролетариат России при капитализме. Рефор­ма 1861 г. дала сильный толчок развитию капита­лизма в России. Подъем промышленного развития с конца 60-х гг. оказался возможным только на базе вне­дрения машин в производство. С 1877 г. по 1893 г. в одном только горном производстве число паро­вых машин увеличилось с 895 до 2.853. Машина потребовала кадров квалифицированных рабо­чих, оторванных от крестьянского хозяйства. Создается потомственный пролетариат, рас­тет общая мощь армии промышленного про­летариата. «За 25 лет, с 1865 по 1890 год, ко­личество рабочих на одних только крупных фабриках, заводах и железных дорогах уве­личилось с 706 т. до 1.433 тысяч, то-есть более чем вдвое… К концу 90-х годов количество рабочих на крупных фабриках и заводах, в горной промышленности, на железных дорогах только по 50 губерниям Европейской России выросло до 2.207 тысяч, а по всей России — до 2.792 ты­сяч» [История ВКП(б). Под ред. Комиссии ЦК ВКП(б), 1938, стр. 6—7].

По концентрации рабочего класса Россия к концу 19 в. занимала первое место в мире, однако по техническому оснащению предприятий — одно из последних. Кузницей потомственного пролетариата явилось механическое производство. Рабочий класс России сосредоточивался в про­мышленно наиболее развитых центрах страны — в Донбассе, на Урале и в Баку. На предприя­тиях с ручным производством сезонных рабо­чих было до 70—75%; на предприятиях жe с механическим производством их было только от 2 до 13% всех рабочих.

Отсталый политический строй и крепостни­ческие пережитки в деревне определяли систему беспощадной эксплуатации рабочего класса. После реформы продолжают широко практи­коваться самые кабальные условия найма рабо­чей силы на предприятиях (через специальных агентов, «артели» и т. п.). В ход пускались подкуп, подпаивание и закабалявшие рабочих задатки и займы. Поступая на фабрику или завод, рабочие попадали в полную и безраз­дельную зависимость от предпринимателя. В расчетные книжки вписывались правила, ограничивающие право рабочих уйти с пред­приятия по своему желанию, хозяин же мог выбросить на улицу рабочего в любое время и по всякому поводу.

Система капиталистического гнета и эксплуатации, переплетавшаяся с крепостническими пережитками, усугублялась полицейско-бюрократическим гнетом самодержа­вия. Рабочие страдали от разнообразных и многочисленных штрафов, которые налагались по произволу фабричной администрации. Штрафы отнимали от 5 до 40% общего заработка ра­бочих. При общем росте дороговизны в поре­форменное время заработная плата рабочего, и без того крайне низкая, снижалась еще благодаря широкому применению системы принудительного забора из хозяйских лавок, где продукты отпускались менее доброкаче­ственные и по более высоким ценам, чем на рынке. В отношении сроков выплаты зара­ботка рабочих царил также полный произвол: в одних предприятиях заработок выплачивали 8 раз в году, в других 6 или 4 и того реже. Жилищные условия рабочих были крайне тяжелыми. Рабочие жили в фабричных ка­зармах (общих спальнях или каморочных до­мах, разбитых на комнаты-клетки и зани­маемых несколькими семействами). В тесно­те, грязи и духоте (вентиляция, водопро­вод и благоустроенные уборные отсутствовали в рабочих жилищах) сдали вповалку взрослые, дети, холостые и семейные.

Рабочий день, определявшийся исключи­тельно произволом фабрикантов и заводчиков, составлял в среднем 12—14 часов, но во мно­гих предприятиях фактически достигал 16—18 часов. Все более и более широкое примене­ние получал детский труд. Согласно данным переписи 1869 г., на предприятиях Петербург­ской губернии из 139.230 чел. около 10% (13.387 чел.) составляли дети и подростки 10—15 лет и по­чти 15% (19.694 чел.) — подростки от 16 до 18 лет. В Московской губернии труд детей и подростков применялся еще более широко: в 1871 г. в числе 188.853 рабочих насчитыва­лось до 15% (29.144 чел.) детей и подростков. В 80-е гг. процент детей и подростков, занятых на фабриках и заводах, поднялся еще выше. Дети работали наравне со взрослыми по 12—14 и более часов. Труд их особенно широко использовали на текстильных и табачных фабри­ках. Непрерывно возрастал также и женский труд. Зарплата женщин и детей была значи­тельно ниже зарплаты мужчин. Так, в Москве зарплата женщин составляла 73% зарплаты мужчин, детей — 33,6%, Подростков — 46%.

Наряду с количественным ростом пролета­риата в пореформенный период непрерывно происходило его качественное изменение. Ра­бочие, впервые вовлеченные в условия капи­талистической эксплуатации, представляли вначале распыленную и разъединенную конкуренцией массу, способную лишь на стихийный и неор­ганизованный протест. Но по мере того, как росла борьба рабочих масс в одних случаях за сохранение, в других случаях — за улучше­ние необходимого жизненного уровня, про­летариат становился все более сплоченным классом, стремящимся к объединенному про­тесту против эксплуатации капитала. В про­цессе развертывающейся борьбы он неуклонно шел к скорейшему превращению из «класса в се­бе» в «класс для себя».

С точки зрения наиболее активного воздействия на развитие классово­го самосознания пролетариата огромная роль принадлежала стачке. Применительно к пер­вым этапам борьбы российского пролетариата Ленин говорил: «И примитивные бунты выража­ли уже собой некоторое пробуждение сознательности», но «если бунты были восстанием про­сто угнетенных людей, то систематические стачки выражали уже собой зачатки классо­вой борьбы, но именно только зачатки» (Ленин, Соч., т. IV, стр. 384). За годы с 1860 по 1869 было до 75 стачек и волнений рабочих. Стачки происходили преимущественно среди горнозаводских рабочих, а также среди рабо­чих, занятых на строительстве первых желез­ных дорог и каналов. Стремясь выразить свое возмущение и протест против эксплуатации, рабочие ломали машины, поджигали и гро­мили фабричные здания, убегали с предприя­тий, стихийно бунтовали и посылали ходоков к властям с просьбами облегчить их положе­ние. В 1869 г. рабочие добились издания закона, вводившего для горнозаводских рабочих рас­четные книжки и запрещавшего женщинам-горнячкам ночную и подземную работу на рудниках. Среди стачек 70-х гг. наиболее значительными были стачки на Невской бумагопрядильне (в 1870 г.), на Кренгольмской ману­фактуре в Нарве (1872 г.), стачки на Новой бумагопрядильне (1878—79 гг.). Эти стачки носили в основном оборонительный характер. Они бы­ли вызваны понижением заработной платы ра­бочих. Основную массу стачечников в 70-е гг. составляли текстильщики (44,78% всех участ­ников и 40,74% всех стачек), затем металли­сты (39% участников и 22,84% стачек) и железнодорожники (8,74% стачек).

В 70-е гг. пролетариат сделал первые шаги по пути создания своих самостоятельных рево­люционных организаций. Первые попытки орга­низации рабочих выразились в создании в 70-х гг. Южного и Северного союзов рабочих, объединивших в своих рядах значительное число передовых рабочих. Эти союзы ставили перед собой резко выраженные политические задачи. «Еще „Северно-Русский Рабочий Союз“… и „Южно-Русский Рабочий Союз“… выставили в своей программе требование политической свободы» (Ленин, Соч., т. II, стр. 482—483). В развитии рабочего движения эти первые рабо­чие организации представляли значительный шаг вперед, в их программах сказалось из­вестное влияние марксистских социал-демокра­тических партий Европы и 1-го Интернационала.

80-е гг. явились новым этапом борьбы проле­тариата. В условиях промышленного застоя 1880—87 гг. предприниматели всячески стреми­лись переложить тяготы кризиса на плечи рабочих. Падение заработков, чудовищная эксплуатация и невыносимый политический гнет вызывают в 80-х гг. новую волну стачечного движения. С 1883 г. до 1894 г. бастовало около 230 ты­сяч рабочих. Наиболее значительной по своей организованности и сплоченности была Морозовская стачка (см.), имевшая большое зна­чение в истории революционного движения.

Под давлением растущего массового рабо­чего движения правительство вынуждено было стать на путь рабочего законодательства. 1/VI 1882 г. был издан закон «о малолетних, ра­ботающих на заводах, фабриках и мануфакту­рах». По этому закону была запрещена работа детей моложе 12 лет (но министр финансов в течение двух лет со дня издания закона имел право допускать на работу детей от 10 лет) и ночная работа для 12—14-летних (но министр финансов в течение тех же 2 лет мог ночную работу разрешать). Рабочий день детей от 12 до 15 лет ограничивался 8 часами, причем дети должны были работать не более 4 часов сряду. Детям, не окончившим одноклассной началь­ной школы, фабриканты «обязаны» были пре­доставить возможность учиться в школе. За­кон 1/VI 1882 г. вошел в силу с 1/V 1884 г., причем было отменено обязательное обучение малолет­них рабочих и предпринимателям было дано право заставлять детей работать 6 часов под­ряд.

После Морозовской стачки правительство оказалось вынужденным 3/VI 1886 г. издать первый в России закон, известным образом регулировавший договор о найме. Закон 1886 г. устанавливал порядок найма рабочих и растор­жения договора найма и ввел обязательную выдачу рабочим расчетных книжек. По закону 3/VI 1886 г. предприниматели были обязаны выда­вать зарплату в определенные сроки (не реже одного раза в месяц). Запрещалась расплата талонами, хлебом и другими товарами; запре­щалось делать вычеты на уплату долгов рабо­чих и брать проценты за выданные им авансом деньги; запрещалось брать плату с рабочих за освещение мастерских и пользование при работе орудиями производства. Вычеты за квартиру, столовую, баню и т. п. могли де­латься только по утвержденной фабричным инспектором таксе. Закон ввел ограниче­ния во взимании штрафов. Устанавливался особый штрафной капитал, который мог идти только «на нужды самих рабочих». Однако закон предоставлял фабриканту ряд лазеек. Если предпринимателю запрещалось обращать штрафной капитал в свою пользу, то все жe последний оставался в руках фабриканта, «от которого рабочий должен просить свои деньги как подачку» (Ленин, Соч., т. II, стр. 144). Хотя в законе указывался ряд пунктов, по которым рабочий и предприниматель могли до срока нарушить договор, но эти пункты были сформулированы таким образом, что оставляли полный простор фабриканту для расправы с ра­бочим. Вместе с тем закон 3/VI 1886 г. ввел уси­ленные наказания рабочих за участие в стачке. «Подстрекатели» подвергались тюремному за­ключению на срок от 4 до 8 месяцев, а рядовые стачечники — от 2 до 4 месяцев. Еще более су­ровые наказания предусматривались законом в тех случаях, когда во время стачки разруша­лось какое-либо заводское имущество или имело место принуждение к стачке не желавших участвовать в ней рабочих.

Надзор за выполне­нием закона был возложен на фабричную инс­пекцию и на специально созданные в наиболее промышленных районах фабричные присут­ствия. Фабричная инспекция в дальнейшем все более и более ставилась в подчинение министерству внутренних дел и обязана была выполнять ряд полицейских по существу функций. Ленин, характеризуя закон 1886 г. , указывал: «как несправедлив к рабочим новый закон, как малы уступки рабочим…, как оставлены были повсюду лазейки фабрикан­там, желающим нарушить закон, как в их интересах составлены правила о пособиях, присоединяющие к произволу хозяев произ­вол чиновников» (Ленин, Сочинения, т. I, стр. 396).

Законы 80-х гг., несколько ограничивавшие произвол фабрикантов, вызывали отпор с их стороны; по «ходатайствам» московских фаб­рикантов 24/IV 1890 г. был издан закон, заменив­ший законы 1/VI 1882 г. и 3/VI 1886 г. о рабочем дне детей, подростков, женщин. По закону 24/IV 1890 г. детям 12—15 лет, при 9-часовой двухсменной работе взрослых, разрешалось работать по 9 часов в сутки, 4¹/₂ часа сряду; разрешалось также работать 6 часов сряду днем, а в стеклянном производстве — и ночью. С разрешения фабричного инспектора фабри­канты получили права заставлять детей рабо­тать в праздники, а с разрешения фабричных присутствий (а где их нет — губернаторов) допускалось ставить на ночные работы женщин и подростков 15—17 лет. Министр финансов по согласованию с министром внутренних дел мог разрешать фабричные работы детям от 10 до 12 лет. Таким образом, закон 24/IV 1890 г. ставил женщин и детей в гораздо худшее по­ложение, чем отмененные им законы 1882 и 1886 гг. Все эти вышеуказанные законы издава­лись только для фабричных рабочих и стали распространяться на горных и горнозаводских рабочих лишь с 1892 г.

Растущее массовое рабочее движение в Рос­сии и опыт западно-европейского рабочего дви­жения поставили на очередь задачу приобще­ния российского пролетариата к марксизму — революционной идеологии международного пролетариата. Народники (см. Народничество) мешали этому. «Народники отвлекали вни­мание трудящихся от борьбы с классом угнетателей бесполезными для революции убий­ствами отдельных представителей этого класса. Они тормозили развитие революционной инициативы и активности рабочего класса и крестьянства.

Народники мешали рабочему классу понять его руководящую роль в рево­люции и задерживали создание самостоятель­ной партии рабочего класса» [История ВКП(б). Под ред. Комиссии ЦК ВКП(б), 1938, стр. 13].

Плеханов и его группа «Освобождение тру­да», являвшаяся первой марксистской организацией в России, нанесли решающий удар народничеству и много сделали для пропаганды марксизма в России. Однако завершить раз­гром народничества и соединить марксизм с рабочим движением Плеханову и группе «Осво­бождение труда» не удалось. Это выпало на долю Ленина, ставшего с 90-х гг. вождем рус­ского пролетариата и его марксистской партии, вождем трудящихся и угнетенных всего мира.

90-е гг. явились важнейшим этапом в раз­витии промышленного капитализма и рабочего класса в России. По мере развития про­мышленности в национальных окраинах Рос­сии, особенно на Украине и в Закавказье, идет интенсивный процесс формирования про­летарских кадров из местного национального и пришлого русского, татарского и другого населения — выходцев из разоряющейся и рас­слаивающейся деревни и из городской бедноты. За десятилетие 1887—97 гг. общее число рабочих на фабриках и заводах России увеличивается с 1.318 тыс. до 2.098 тыс. На наиболее крупных предприятиях (с числом рабочих 500 и бо­лее) уже концентрируется до 50% рабочих. В 90-х гг. 19 в. в России сложился «современ­ный промышленный пролетариат, в корне от­личавшийся от рабочих фабрик крепостного периода и рабочих мелкой, кустарной и вся­кой иной промышленности, как своей спло­ченностью на больших капиталистических предприятиях, так и своими боевыми револю­ционными качествами» (там же, стр. 7).

Рост капиталистического землевладения после ре­формы 1861 г. и расслоение крестьянства обу­словили создание огромной армии с.-х. рабо­чих. По подсчетам Ленина, в конце 19 и в начале 20 вв. в России было 3—3¹/₂ млн. с.-х. рабочих (см. Ленин, Соч., т. XII, стр. 255—256 и т. XVII, стр. 294). Положение этой части рабочего класса было наиболее тяжелым. Над сельско-хозяйственными рабочими России в боль­шей степени, чем над промышленными рабо­чими, довлели остатки крепостничества (отра­ботки, кабальная аренда и т. п.). Годовой зара­боток с.-х. рабочих мужчин составлял 143 р. 50 к. Еще меньше была оплата женщин и де­тей, труд которых также широко применялся в капиталистическом сельском хозяйстве Рос­сии. Продолжительность рабочего дня для с.-х. рабочих в конце 19 в. составляла 12¹/₂— 15 часов.

Стачечное движение пролетариата начи­нает все более нарастать с середины 90-х годов. За 1895—98 гг. бастовало 221.240 рабочих, т. е. почти столько, сколько за 11 лет, с 1883 по 1894 г. Наиболее значительной была стачка 30 тыс. текстильщиков в Петербурге (1896 г.), протекавшая под непосредственным руковод­ством основанного Лениным «Петербургского союза борьбы за освобождение рабочего клас­са». Причиной стачек в Петербурге явились низкая заработная плата и непомерно длинный рабочий день, поводом послужило нежелание предпринимателей уплатить рабочим за коро­национные дни. Под давлением массового рабо­чего движения в правительственных кругах был поставлен вопрос об издании закона, со­кращающего рабочий день. После стачки «цар­ское правительство вынуждено было издать закон от 2 июня 1897 года, ограничивающий рабочий день до 11¹/₂ часов. До этого закона рабочий день не был вообще ограничен» [Исто­рия ВКП(б). Под ред. Комиссии ЦК ВКГ1(б), 1938, стр. 19]. В статье «Новый фабричный закон», специально посвященной закону 2/VI 1897 г., Ленин указывал на то, что издание этого закона показало «успех рабочего движения в России», и на то, «какую громадную силу заключает в себе сознательное и стойкое тре­бование рабочих масс» (Ленин, Соч., т. II, стр. 154). Он неоднократно подчеркивал, что «законы 3 июня 1886 г. и 2 июня 1897 года, эти главные фабричные законы в России», явились «вынужденной уступкой, отвоеванной русскими рабочими у полицейского прави­тельства». Вместе с тем Ленин разоблачал всю незначительность и двусмысленность этих уступок (см. там же, стр. 131 и 154). Он указывал на то, что закон 1897 г. принес сокра­щение рабочего дня только рабочим бумаго­прядильных и бумаготкацких фабрик, которые раньше работали 12—14 часов и своими стач­ками заставили правительство в законодатель­ном порядке уменьшить рабочий день. Боль­шинству же рабочих петербургских фабрик и заводов, работавших к тому времени по 10—10¹/₂ часов, новый закон не принес никакого улучшения их положения.

В обстановке промышленного подъема 90-х гг. стачечное движение неуклонно нарастает. Стач­ки в это время носят наступательный харак­тер. Всего за 10 лет в 90-е гг. было 1.765 ста­чек, в которых участвовало 431.254 рабочих. Основную массу стачечников дали текстиль­щики и металлисты (52% всех стачек и 82% всех стачечников). Несмотря на то, что против стачечников широко применялись репрессии (расчеты бастующих, аресты, высылки, вы­зовы войск, судебные преследования, выселение из фабричных квартир и т. п.), предпри­ниматели в 47% случаев все же вынуждены были пойти на уступки рабочим.

Массовое рабочее движение и «марксистский социализм, начавший уже пускать корни на русской почве» (Ленин, Соч., т. IV, стр. 9), слились. В роли вожаков массы, поднимавшейся на борьбу, выступают рабочие, получившие марксистскую подготовку и закалку в первых марксист­ских кружках. Марксистские организации в 90-х годах существуют уже в Москве, Петербурге, Ростове-на-Дону, Казани, Киеве, Харькове, Нижнем Новгороде, Туле, Влади­мире, Иваново-Вознесенске, Баку, Тифлисе и др. В Закавказье под руководством т. Ста­лина закладывается прочная основа революционной социал-демократической организа­ции.

Начиная с 1891 г. празднование между­народного рабочего праздника 1 Мая становится днем солидарной борьбы рабочего клас­са России совместно с его зарубежными братьями. Создав «Петербургский союз борьбы за освобождение рабочего класса» — этот зача­ток партии, — Ленин выдвинул задачу органи­зовать «из разрозненных марксистских круж­ков единую социалистическую рабочую пар­тию» [История ВКП(б). Под ред. Комиссии ЦК ВКП(б), 1938, стр. 21].

Исходя из особен­ностей международной и внутренней обста­новки в царской России, являвшейся оплотом реакции на Западе и Востоке, «тюрьмой наро­дов» и душительницей малейшего стремления к свободе, Ленин четко обрисовал тот путь борьбы, который предстояло пройти пролета­риату. В своей книге «Что такое „друзья наро­да»…» «Ленин указывал…, что именно рабочий класс России в союзе с крестьянством свалит царское самодержавие, после чего русский про­летариат в союзе с трудящимися и эксплуати­руемыми массами, рядом с пролетариатом дру­гих стран, прямой дорогой открытой политиче­ской борьбы пойдет к победоносной коммунистической революции» (там же).

Возрастание революционного движения про­летариата и быстрый рост социал-демократи­ческих организаций в стране создают настоя­тельную необходимость в организации единой партии. С этой целью был созван I Съезд РСДРП в марте 1898 г. Несмотря на состояв­шийся I Съезд РСДРП, марксистская социал-демократическая партия в России еще не была создана. Она была организована в 1903 г. под руководством Ленина на II Съезде РСДРП.

Пролетариат России при империализме, в первой русской буржуазно — демократической (1905—07) и второй Февральской буржуазно-демократической революции 1917.

К началу 20 века русский капитализм вступает в ста­дию империализма. Царская Россия — очаг колониального, военно-феодального и капиталистического гнета — неуклонно идет по об­щему пути капиталистических стран Западной Евро­пы, превращаясь постепенно в узловой пункт противоречий системы империализма.

Скон­центрированный в основной своей массе на наиболее крупных предприятиях (в 1903 г. круп­ные фабрики составляли 17% всех предприя­тий и охватывали 84% всех фабрично-завод­ских рабочих) и прошедший в 90-е гг. шко­лу первых мощных классовых боев, проле­тариат в начале 20 века переходит к массо­вой политической борьбе, требуя политиче­ских свобод и выставляя лозунг «долой цар­ское самодержавие». Если в 1896—99 гг. про­цент участников политических стачек колебался между 0,2 (1898 г.) и 5,4 (1899 г.), то в 1900 г. он достиг 12,3%, в 1902 г. —13,7%, в 1903 г. — 21,9% всего числа бастовавших. Начало ново­му этапу борьбы кладет героическая Обухов­ская оборона (см.). В 1902 г. происходит Батум­ская стачка, затем Ростовская стачка; важней­шим моментом этого этапа является всеобщая стачка на юге России (1903), охватившая Закав­казье и Украину. Стачки носили организован­ный характер; они протекали под руководством социал-демократов. В борьбе против царизма, против капитализма рабочий класс России выступал как гегемон, как руководитель всех трудящихся. По всей стране прокатывается волна политических демонстраций, развертывается революционное движение крестьянства. В 1903 г. рабочие доби­лись издания закона о вознаграждении рабо­чих за несчастные случаи. Однако все дело установления права рабочих на вознагра­ждение закон передавал в руки фабричной инспекции, которая во многих случаях даже ухудшала положение рабочих по сравнению с прежним.

Уничтожение царизма становится неотлож­ной задачей. К осуществлению этой задачи пролетариат идет в союзе с революционным кре­стьянством под руководством революционной большевистской партии Ленина—Сталина.

Революционная борьба русского рабочего класса про­тив царизма, игравшего роль международного жандарма и опоры западноевропейского импе­риализма, приобретала международное, всемирно-историческое значение; русское революционное движение било по всей системе между­народного империализма.

Характеризуя всемирно-историческую миссию пролетариата России, Ленин еще в 1902 г. писал: «История поставила теперь перед нами ближайшую задачу, которая является наиболее революционной из всех ближайших задач проле­тариата какой бы то ни было другой страны. Осуществление этой задачи, разрушение са­мого могучего оплота не только европейской, но также (можем мы сказать теперь) и азиат­ской реакции сделало бы русский пролетариат авангардом международного революционного пролетариата» (Ленин, Соч., т. IV, стр. 382).

Большевики во главе с Лениным и Сталиным ведут громадную революционную работу, го­товя пролетариат к сражениям с царизмом и капитализмом; ленинцы-большевики бес­пощадно разоблачают оппортунизм в рабочем движении, ведут непримиримую борьбу про­тив появившихся в рядах РСДРП меньшеви­ков (с 1903 г.), презренных агентов буржуазии в рабочем классе и его партии. Пролетариат, руководимый большевиками, выступает в роли единственного вождя и гегемона назревающей буржуазно-демократической революции. За­дача свержения самодержавия объединяет в интернациональном единстве различные нацио­нальные отряды российского пролетариата. На Украине и в Закавказье во время всеобщей стачки 1903 г. под лозунгами социал-демократии выступает вся многонациональная армия про­летариата юга России.

В 1904 г. (декабрь) была проведена знамени­тая Бакинская стачка, закончившаяся победой рабочих. Благодаря этой стачке впервые в истории рабочего класса России был заклю­чен коллективный договор между рабочими и нефтепромышленниками. Бакинская стачка явилась преддверием первой русской револю­ции. Капиталистический гнет, усиливавшийся гнетом царизма, помещичье-кулацкая кабала в деревне, угнетение народов, населявших цар­скую Россию, экономический кризис начала 20 в. — все это послужило причинами революции. Русско-японская война еще более расшатала устои царизма.

Большевики во главе с Лениным и Сталиным в период революции 1905—07 гг. с решимостью ведут пролетариат на штурм царизма, на борь­бу за полную победу буржуазно-демократи­ческой революции и перерастание ее в социали­стическую революцию. Начало революции положили события 9 января (см. Революция 1905—1907). На «Кровавое воскресенье» ра­бочий класс ответил мощным подъемом стачечной борьбы. В январе 1905 г. бастовало 440 ты­сяч рабочих. «За один месяц бастовало ра­бочих больше, чем за все предыдущее деся­тилетие. Рабочее движение поднялось на ог­ромную высоту.

В России началась рево­люция» [История ВКП(б). Под редакцией Ко­миссии ЦК ВКП(б), 1938, стр. 56].

Во вре­мя стачек 1905 г. пролетариат обнаружил ко­лоссальную боеспособность. Если за пред­шествующее десятилетие 1895—1904 гг. в год бастовало в среднем 43 тыс. рабочих, то в 1905 г. за год бастовало (в предприятиях, подчинен­ных надзору фабричной инспекции) 2.863 тыс. (а за месяц — в среднем 238,5 тыс.). Это озна­чало, что в 1905 г. на месяц в среднем приходи­лось в 5 раз больше стачечников, чем за год в предшествующие десятилетия; число ста­чечников в 2 раза превышало число фабричных рабочих (таким образом, каждый рабочий в среднем бастовал не менее 2 раз в году). В 1906 г. бастовало 1.108.406, в 1907 г. — 740.074 ра­бочих. «Своеобразие русской революции за­ключается именно в том, что она была по своему социальному содержанию буржуаз­но-демократической, но по средст­вам борьбы была пролетарской… не только в том смысле, что пролетариат был руководящей силой, авангардом дви­жения, но и в том смысле, что специфиче­ски пролетарское средство борьбы, именно стачка, представляло главное средство рас­качивания масс и наиболее характерное явле­ние в волнообразном нарастании решающих событий» (Ленин, Соч., т. XIX, стр. 345). Во главе мощного революционного подъема выступает огромная армия металлистов, наи­более квалифицированных, наиболее стойких бойцов. В 1905 г. каждый металлист бастовал в среднем 3 раза, причем 71,6% этих стачек были политическими. В 1906 г. было 78,7% политических стачек металлистов, а в 1907 г. — 88% к общему числу стачек металлистов.

Осенью 1905 г. революционное движение охватило всю страну. От общей политической стачки в ок­тябре 1905 г. (см. Октябрьская стачка 1905) ре­волюция неуклонно шла на подъем к воору­женному восстанию. Нарастание массового движения привело к организации Советов ра­бочих депутатов. Советы как самочинный орган масс, как орган вооруженного восстания, как прообраз будущей диктатуры пролетариата представляли собою главнейшее завоевание рабочего класса этого периода. Своей высшей точки рево­люция 1905—07 гг. достигла в героическом Де­кабрьском вооруженном восстании московско­го пролетариата.

Общий подъем революцион­ной борьбы пролетариата захватил Кавказ, Украину, Белоруссию, Прибалтику, все нацио­нальные отряды рабочего класса. На Кав­казе (города Поти, Кутаис) наибольшей си­лы революционное движение пролетариата достигло в октябре—декабре 1905 г.; пролета­риат Украины сыграл крупную роль в стачечном движении (в 1905 г. на Украине басто­вало 220 тыс. рабочих) и в вооруженной борьбе против самодержавия в декабре 1905 г. (в Донбассе, Харькове, Екатеринославе).

Революция 1905 г. и огромная волна стачек, про­катившаяся по стране, делали совершенно не­возможным дальнейшее применение царского закона, каравшего тюрьмой за стачку, и он был отменен правительством.

Рост спло­ченности и организованности пролетариата России во время революции 1905—07 гг. нашел свое выражение в развертывании деятельности по созданию профессиональных союзов. 4/III 1906 г. были изданы «Временные правила об обществах и союзах» — первый закон, легали­зовавший профессиональные союзы в России (в это время фактически уже существовали многочисленные профессиональные организа­ции, возникшие явочным порядком без вся­кого разрешения). К началу 1907 г. насчитыва­лось 652 союза с 245.335 членами союзов. Металлистами был создан 81 союз с 48.173 членами, текстильщиками — 25 союзов с 37.214 членами, торгово-промышленными служащими — 101 союз с 32.475 членами, печатниками — 71 союз с 28.654 членами. Идеологически вы­держанная классовая политика большинства профсоюзов в 1906—07 гг. явилась результатом того, что у колыбели профдвижения стояла революционная социал-демократия. «Самое характерное в истории развития наших проф­союзов состоит в том, что они возникли, развивались и окрепли после партии, вокруг партии и в дружбе с партией» (Сталин, Вопросы ленинизма, 9 изд., стр. 116).

Революция 1905—07 гг. сыграла огромную роль в накоплении боевого опыта и сил пролетариата и крестьянства. Русская революция 1905—07 гг. вызвала подъем революционного движения как в странах Азии, так и в Западной Европе; под ее влиянием произошли революции в Турции, Персии и Китае.

Поражение революции 1905—1907 гг. привело к тому, что все завоевания рабочего класса в наступивший период столыпинской ре­акции были аннулированы. Даже незначитель­ные политические свободы были уничтожены, а за­воеванные права грубо попраны. Пролетариат переживал самый жестокий и черный период разнузданной полицейщины. Наступившая про­мышленная депрессия, массовая безработица тяжелым бременем легли на плечи пролетариа­та. Резко снижается количество стачек и число участвующих в них. В 1909 г. на предприяти­ях, подчиненных фабричной инспекции, число стачечников сократилось в 10 раз по сравне­нию с 1907 г., дав только 3,5% стачечников к общему числу рабочих; в 1910 — еще меньше (2,4% стачечников к общему числу рабочих). Партия пролетариата и профсоюзы подверг­лись жесточайшим репрессиям. Одновременно предприниматели усилили свой поход за сни­жение заработной платы и ухудшение условий труда. Нажим на рабочий класс осуществлялся единым фронтом предпринимателей, сплотив­ших свои силы в двух крупнейших предприни­мательских организациях — в Петербургском обществе заводчиков и фабрикантов и в Обществе фабрикантов и заводчиков Московского промы­шленного района. Эти общества завели черные списки, в которые вносили революционных рабочих. Заработная плата сельско-хозяйственных рабочих, которые путем упорной борьбы во время революции добились некоторого повыше­ния заработной платы (с 64,8 коп. в день в 1905 г. до 73,1 коп. в 1907 г.), была снижена (до 72,4 коп. в день).

Сочетая нелегальную ра­боту с легальной, большевики в период реак­ции ведут активную революционную работу в профсоюзах и кооперации. Заметный рост рабочая кооперация обнаружила в период 1914—16 гг., когда число рабочих кооперативов возросло более чем вдвое (до 300), а членов их —  в 10 раз (с 50 тыс. до 500 тыс.).

Важнейшим событием этого периода в исто­рии борьбы рабочего класса явилась Пражская конференция РСДРП (см.) (январь 1912 г.), на которой было покончено с формальным объеди­нением большевиков в одной партии с мень­шевиками; предатели-меньшевики были изгна­ны из пролетарской партии. Пражская конференция оформила образование пролетарской партии нового типа, партии ленинизма, боль­шевистской партии.

Период столыпинской реакции продолжался недолго, он сменяется периодом нового револю­ционного подъема. Начало массовому револю­ционному подъему положил Ленский расстрел (см.). В 1912 г. бастовало около 1 млн. рабочих, в 1913 г. число бастовавших достигает 1.272 тыс. Политические стачки в это время преоблада­ли над экономическими. Экономические стачки периода подъема носят резко наступательный характер и кончаются в большинстве случаев в пользу рабочих. Во главе борьбы по-прежнему выступают металлисты, развернувшие колоссальную энергию в политических стачках и во­влекшие за собой в борьбу текстильщиков, нефтяников и другие отряды рабочих. Дви­жение непрерывно нарастает. Стачки на Урале, на Украине (Донбасс), в Азербайджане (Баку) умножают ряды пролетарской армии, укрепляют ее силу. Большевики неуклон­но ведут массы к новой революции.

Важнейшим моментом борьбы большевиков за влияние на массы явилась страховая кам­пания. Под влиянием подъема революционного движения 23/VI 1912 г. был издан подготовляв­шийся еще в 1906—07 гг. закон о страховании рабо­чих от болезни и несчастных случаев. Закон со­вершенно не предусматривал страхования от безработицы, инвалидности и старости и охва­тывал, по подсчетам Ленина, менее одной шестой части российского пролетариата (см. Ленин, Соч., т. XV, стр. 385—387). За­кон 23/VI 1912 г. устанавливал мизерные, ни­щенские размеры пособий и пенсий. Главная тяжесть сборов по страхованию взваливалась на плечи рабочих (денежный фонд больничной кассы в основном составлялся из рабочих взно­сов). В противовес ликвидаторам, добивавшимся мелких, частичных улучшений закона 23/VI 1912 г., большевики выдвигали требования еди­ного страхового закона, включавшего все виды страхования и организации общегородских больничных касс, объединявших крупные мас­сы пролетариата. Благодаря решительной за­щите интересов рабочих большевики при вы­борах Страхового совета в Петербурге полу­чили в нем большинство.

Во время выборов в 4-ю Государственную думу большевики развернули массовую агитацию за установление демократии, респуб­лики, 8-часового рабочего дня и конфискации помещичьей земли. 6 депутатов, большевиков, прошли в 4-ю Думу от основных промышлен­ных центров страны (Петербург, Москва, Ива­ново-Вознесенск, Кострома, Екатеринослав, Харьков) и представляли ⁴/₅ рабочего класса России; меньшевистские жe 7 депутатов в Думу прошли, главным образом, от нерабочих районов.

Укреп­ление рабочих организаций в годы подъема при­водит к колоссальному росту профсоюзов. Вмес­то 63 профсоюзов с 15 тыс. членов в начале 1912 г., в конце 1913 г. насчитывалось 118 профсою­зов, причем только 73 из них имели в своих ря­дах до 35 тыс. членов. В Петербурге в период 1912—14 гг. действовало уже до 44 союзов с 35 тыс. членов, в Москве — 40—50 союзов с 25—35 тыс. членов, в Нижнем Новгороде — 18 союзов с 8,5 тыс. членов. Оживляется деятельность по созданию всякого рода культурно-просвети­тельных рабочих обществ и клубов. В период 1912—14 гг. в Петербурге функционировало 8 ра­бочих обществ самообразования, в Москве накануне войны насчитывалось 4 рабочих общества самообразования, ведущих культурно-просве­тительную работу в массах. В 1914 г. большевикам удается закрепить свое влияние в подавляю­щем большинстве петербургских профсоюзов. Большевистская газета «Правда» (см.), тес­но связанная с массами, поднимает свой тираж до 40 тыс. экз. (в то самое время, как ликвидаторская газета «Луч» издается тиражом только в 10 тыс. экз.).

В июле 1914 г. происходят массовые демонстрации в ряде городов. В Пе­тербурге дело дошло до столкновений с поли­цией. На улицах столицы вновь появились баррикады. Баррикады строились также в Ба­ку и Лодзи. «Революционное стачечное дви­жение и демонстрации, руководимые больше­вистской партией, показывали, что рабочий класс ведет борьбу не за частичные требова­ния, не за „реформы», а за освобождение народа от царизма. Страна шла навстречу новой ре­волюции» [История ВКП(б). Под ред. Комис­сии ЦК ВКП(б), 1938, стр. 143].

За годы первой мировой империалистической войны, потре­бовавшей от России мобилизации 19 млн. человек, в составе рабочего класса произо­шли крупные изменения, выразившиеся в рос­те удельного веса труда женщин и подростков. 9/Ill 1915 г. был издан закон о временном (до окончания войны) разрешении женщинам и детям ночных и подземных работ на каменно­угольных копях Европейской России, причем детям разрешалось работать днем 8 часов, а ночью — 6 часов с перерывом в 12 часов до начала следующей смены. Некоторые отрасли промышленности почти полностью обслужи­вались женщинами. При общем увеличении числа рабочих в отраслях промышленности, обслуживающих войну (химическая, нефтя­ная), количество кадровых рабочих за годы войны сильно сократилось. «Во время войны произошли значительные изменения в составе самого пролетариата. Около 40 процентов кадровых рабочих было мобилизовано в армию. На предприятия в годы войны попало, с целью укрыться от мобилизации, много мелких соб­ственников, кустарей, лавочников, чуждых пролетарской психологии» (там же, стр. 172). За годы войны реальная заработная плата ра­бочих сильно сократилась. Рабочий день, при падении зарплаты, возрастал, достигая на це­лом ряде предприятий 16 часов в сутки. В це­лом же по России рабочий год возрос с 264 до 276 дней. Одновременно увеличивалась безра­ботица. В 1916 г. по сведениям биржи труда на­считывалось более 300 тыс. безработных (сведе­ния неполные).

Партия большевиков ведет под­готовку к грядущим боям, сплачивая массы под лозунгами превращения войны империа­листической в войну гражданскую и поражения буржуазных правительств. Ленин в этот период вре­мени формулирует новую, законченную теорию социалистической революции, теорию о возможности победы социализма в одной, отдельно взятой стране, теорию, основы которой были им намо­чены еще в 1905 г.

В ответ на усиление гнета рабочий класс вновь усиливает стачечную борьбу. В 1915 г. бас­товало 539.075 рабочих, в 1916 г. — 957.075 ра­бочих. В начале 1917 г. стачечное движение быст­ро нарастает. 9 января 1917 г. в Петрограде по официальным данным бастовало 137,5 тыс. ра­бочих. Бастующие рабочие организуют ми­тинги и демонстрации. Рабочие выходят на улицу с лозунгами: «Долой царя», «Долой войну». Разразившиеся стачки под руковод­ством большевистской партии перерастают в Петрограде во всеобщую политическую забастов­ку. По призыву большевистской партии все­общая забастовка перерастает в восстание, к которому присоединяются войска Петроград­ского гарнизона; побеждает Февральская буржуазно-демократическая революция 1917 г. Это решило судь­бу русского самодержавия. «Революция победила потому, что рабочий класс был застрельщиком революции и возглавлял движение миллион­ных масс крестьян, переодетых в солдатские шинели — „за мир, за хлеб, за свободу». Геге­мония пролетариата обусловила успех рево­люции» (там же, стр. 169—170). «Револю­цию совершил пролетариат, он проявил героизм, он проливал кровь, он увлек за собой самые широкие массы трудящегося и беднейшего насе­ления» (Ленин, Соч., т. XX, стр. 23—24).

В период между февралем и Октябрем 1917 г. рабочий класс на своем собственном опыте убеждался в правоте лозунгов большевистской партии. Политика контрреволюционного Вре­менного правительства и поддержка ее мень­шевиками и эсерами, засевшими в Советах, способствовала изживанию соглашательских иллюзий у масс; одновременно с возникно­вением Советов и ростом профсоюзов возни­кают фабрично-заводские комитеты, которые выходили за рамки борьбы чисто профессиональной. Большевистская партия старает­ся дать этим комитетам единое руководство. 30/V—3/VI собирается Петроградская кон­ференция фабзавкомов, на которой ³/₄ деле­гатов уже шло за большевиками. В это же время организуются отряды рабочей мили­ции, позднее реорганизованные в отряды Крас­ной гвардии. Временное правительство, уви­дев, какую опасность для него представляют фабрично-заводские комитеты, издает два за­кона (23/1V и 2S/VIII), которыми по существу запрещает деятельность этих рабочих органов.

В этот период особенно сильна была тяга ра­бочих к организации, что нашло свое отра­жение в росте профсоюзов. К июлю 1917 г. было 976 союзов с 1,5 млн. членов, к октябрю проф­союзы охватили более 2 млн. рабочих. Временное правительство не только не принимало мер к улучшению положения рабочих, но, на­оборот, стремилось отнять те завоевания ра­бочих, которые они получили в результате Фев­ральской буржуазно-демократической революции (факти­ческое завоевание 8-часового рабочего дня на многих предприятиях, контроль фабзавкомов за принятием и увольнением рабочих и др.). Положение рабочих в это время все более ухудшалось. Падала реальная заработная пла­та: так, напр., в Москве денежная зарплата за период войны увеличилась на 515%, а цены возросли на 836%. В среднем реальная зарпла­та в 1917 г. составляла 57% от зарплаты 1913 г. Росла безработица. В Петрограде уже к маю 1917 г. насчитывалось 40 тысяч безработных. В мае по всей стране было закрыто 108 заводов с 8.701 рабочим, в июне — 125 заводов с 38.455, в июле 206 заводов с 47.754 рабочими, в ав­густе—сентябре, по неполным данным жур­нала «Промышленность и торговля», было закрыто 231 предприятие и выброшено на улицу 61 тыс. рабочих. Буржуазия хотела голодом задушить революцию. Промышлен­ники стали применять массовые локауты по всей стране. В октябре московские фабри­канты хотели объявить локаут 300 тыс. рабо­чих. На происки контрреволюции и соглаша­тельскую политику меньшевиков и эсеров ра­бочие отвечают стачечной борьбой. По далеко­ не полным и случайным данным Главного управления по делам милиции, с марта по октябрь 1917 г. зарегистрировано 819 высту­плений рабочих. Рабочие, особенно во второй половине 1917 г., уже не удовлетворяются простыми стачками, но начинают арестовывать администрацию предприятий и захватывать предприятия. Движение вплотную упиралось в проблему пролетарской власти в стране. Под руководством Ленина и Сталина в борьбе с меньшевиками, троцкистами, эсерами и др. пре­дателями рабочего дела большевистская партия подготовила рабочий класс к победе Вели­кой Октябрьской социалистическая революции (см. Октябрьская Великая социалистическая революция), к завоеванию диктатуры пролета­риата, к созданию первой в мире Советской власти. Великая Октябрьская социалистическая революция, проведенная рабочим классом под руководством большевистской партии и ее во­ждей Ленина и Сталина, открыла новую эру в истории человечества — эру социализма.

Рабочий класс в период завоевания и утвер­ждения пролетарской диктатуры; рабочий класс как созидатель социалистического общества.

В октябре 1917 г. «возглавляемый партией большевиков, рабочий класс, в союзе с крестьянской беднотой, при поддержке солдат и матросов, свергает власть буржуазии, уста­навливает власть Советов, учреждает новый тип государства — социалистическое советское государство, — отменяет помещичью собствен­ность на землю, передает землю в пользование крестьянству, национализирует все земли в стране, экспроприирует капиталистов, завое­вывает выход из войны, — мир, получает необходимую передышку и создает, таким образом, условия для развертывания социалистиче­ского строительства.

Октябрьская социа­листическая революция разбила капитализм, отняла у буржуазии средства производства и превратила фабрики, заводы, землю, же­лезные дороги, банки — в собственность все­го народа, в общественную собственность.

Она установила диктатуру пролетариата и пере­дала руководство огромным государством ра­бочему классу, сделав его, таким образом, господствующим классом» [История ВКП(б). Под редакцией Комиссии ЦК ВКП(б), 1938, стр. 214].

Завоевав диктатуру пролетариата, рабочий класс под руководством партии Ленина—Ста­лина развертывает победоносное социалисти­ческое строительство. В итоге Великой Ок­тябрьской социалистической революции про­летариат бывшей царской России из класса угне­тенного и эксплуатируемого стал новым, ра­нее небывалым рабочим классом, который осво­божден от эксплуатации и всякого угнетения. После слома буржуазного аппарата государ­ственной власти установлен был новый тип государства в форме власти Советов, к упра­влению государством пришли новые деятели из народа, из среды рабочего класса. Через рабочий контроль над производством к руко­водству во всех отраслях народного хозяйства пришли люди, выдвинутые рабочим классом. Одним из важнейших завоеваний рабочего класса был декрет от 29/Х (11/XI) 1917, уста­новивший 8-часовой рабочий день.

Переде­лывая общество, рабочий класс переделывал свою собственную природу прежнего подне­вольного пролетариата. Авангард рабочего класса — партия большевиков — воспитывает в массах новое, социалистическое отношение к производству, новую, социалистическую дис­циплину труда.

В годы гражданской войны в самые трудные моменты борьбы с контрреволюционными полчищами и частями интервентов рабочий класс бросал лучших своих представителей на самые трудные участки фронта. Так, по призыву Ленина на борьбу с Колчаком в начале 1919 г. профсоюзы мобилизовали 25 тысяч рабочих и осенью 1919 г. на борьбу с Деникиным проф­союзы вновь мобилизовали 35 тыс. рабочих. Укрепляя оборону страны в тылу Красной ар­мии, рабочие, в условиях тяжелой разрухи и голода, дали ярчайшие образцы коммунисти­ческого труда — коммунистические субботники.

После окончания гражданской войны ра­бочий класс в союзе с крестьянством под руководством большевистской партии присту­пил к восстановлению, а затем к социалистиче­ской реконструкции всего народного хозяйства Страны Советов. С каждым годом восстанавли­валось и крепло народное хозяйство страны, вступали в строй ранее бездействовавшие фа­брики и заводы, увеличивалась численность рабочего класса, крепла классовая база дик­татуры пролетариата. «На 1 апреля 1921 г. года, если считать всех рабочих, во всех видах про­мышленности, считая и мелкую, считая сезон­ных рабочих, считая сельско-хозяйственных рабочих, по данным Наркомтруда, у нас было 5.500 тыс. рабочих, из них: 1 млн. батраков и 700 тыс. безработных. На 1 октября 1925 г. наемных рабочих было уже 7 млн. с лишком, из них: 1.200 тыс. батраков и 715 тыс. безра­ботных» [Сталин, Политический отчет ЦК XIV Съезду ВКП(б)].

В сентябре 1925 г. средняя месячная зарплата рабочих по всей промыш­ленности составляла уже 95% от довоенной. За 1926—29 гг. численность рабочих и служащих выросла с 10.990 тысяч до 11.997 тысяч человек. Одновременно с ростом численности рабочего класса улучшалось его материальное положе­ние. Важнейшим шагом в этом направлении явился манифест сессии ЦИК СССР от 15/Х 1927 г. в связи с 10-летием Великой Октябрьской социа­листической революции, провозгласившей постепен­ный переход от 8-часового рабочего дня к 7-ча­совому, без уменьшения заработной платы. Со­ветское государство обеспечило здоровый отдых трудящимся: на дома отдыха, санатории и курорты было израсходовано из средств соцстраха в 1924—25 гг. — 80,9 млн. руб. (в 1937 г. — уже 884,5 млн. рублей).

Ярчайшим показате­лем коренных сдвигов в жизни трудящихся явились данные о продолжительности их жиз­ни. Средняя продолжительность жизни муж­чин в царской России в 1907—10 гг. составляла 31.9 года, женщин — 33,9. Продолжительность жизни в Советском Союзе в 1926/27 г.: мужчин — 41.9 года, женщин — 46,8 года (см. «Итоги вы­полнения первого пятилетнего плана развития народного хозяйства Союза ССР», 1931. стр. 187).

Годы первой пятилетки (1928—32 гг.) отмечены дальнейшим бурным ростом численности рабочего класса, улучшением мате­риального положения рабочего класса и тру­дящегося крестьянства, окончательно и беспо­воротно перешедшего на путь колхозного строительства. Особенно значительные тем­пы роста численности рабочих и служащих в первой пятилетке дали новые промышленные районы и братские национальные республики, где до революции промышленность не была развита.

За период 1928—32 гг. количество рабочих и служащих, занятых во всех отраслях народ­ного хозяйства, увеличилось с 11,6 до 22,8 млн. человек. За годы первой пятилетки всего вовле­чено было вновь в различные отрасли труда около 12,5 млн. человек. Из этого количества на долю городского населения приходилось 4 млн. человек (в том числе около 1,4 млн. ранее не работавших на производстве взрослых жен­щин) и 8,5 млн. человек, пришедших в произ­водство из колхозной деревни.

Процесс при­тока рабочей силы в промышленность СССР принципиально отличается от того «бегства из деревни в город», которое характерно для царской России и современных капиталисти­ческих стран.

Одним из исторических итогов, достигнутых рабочим классом СССР за годы первой пяти­летки в результате социалистической индустриали­зации и победы социализма в сельском хозяй­стве, явилась ликвидация безработицы (с 1931 г.).

Число безработных, зарегистрированных на биржах труда на 1 октября (в тыс)[1].

1928…………1.365          1930………….240
1929…………1.242          1931………… 0

Численность рабочих и служащих в итоге побед первой пятилетки увеличилась с 14.530 тыс. в 1930 г. до 21.883 тыс. в 1933 г.

Социалисти­ческое переустройство деревни коренным обра­зом изменило также состав с.-х. пролетариата. Основную массу с.-х. рабочих в начале пяти­летки составляли батраки (1,3 млн. человек). В 1932 г. среди 2,3 млн. человек сельскохозяйственных рабочих уже нет батраков. Это — ра­бочие совхозов и МТС, в основном рабочие индустриального типа 1.564 тысячи колхозни­ков и рабочих совхозов прошли за первую пя­тилетку курсы трактористов, комбайнеров, ме­хаников и т. п. (см. «СССР и страны капита­лизма», 1937, стр. 58). Рост фонда заработной платы рабочих и служащих по всем отраслям народного хозяйства за годы первой пятилетки выразился в следующих цифрах (в млн. руб.):

1028……………8.158,8              1932…………….32.737,7
1930…………..13.597                 1933…………….31.280

Средняя месячная заработная плата рабо­чих цензовой промышленности за годы пятилетки выросла с 70,24 руб. (в 1928 г.) до 116,02 руб. (в 1932 г.). Уже в 1930 г. «реаль­ная зарплата рабочих, считая соцстрах и отчисления от прибылей в фонд улучшения быта рабочих, выросла в отношении довоенного уров­ня до 167%» (Сталин, Вопросы ленинизма, 10 изд., стр. 382).

Первая пятилетка значи­тельно изменила условия труда рабочего класса. В производство пришла передовая техника. В первую очередь были механизи­рованы трудоемкие процессы. Если к началу пятилетки в каменноугольной промышленности свыше 85% каменного угля добывалось ручным тру­дом, то к концу 1932 г. угледобыча была механи­зирована на 65,4% (по Донбассу — на 71,9%). Процент электрификации промышленности воз­рос с 51,2 (1928 г.) до 69,0 (1932 г.) (см. «Итоги выполнения первого пятилетнего плана раз­вития народного хозяйства Союза ССР», 1934, стр. 20).

В борьбе за победное выполнение плана пер­вой пятилетки в 4 года рабочий класс СССР показал блестящие образцы нового социали­стического отношения к труду: «К концу 1931 года армия ударников в промышленности до­шла до 3,5 миллиона. Количество ударных бригад выросло до 200.000» (Молотов В., В борьбе за социализм, 1935, стр. 239).

Рост технической вооруженности рабочего клас­са, массовое социалистическое соревнование и ударниче­ство обеспечили невиданный в истории рост производительности труда. Общий рост произ­водительности труда за годы пятилетки в СССР составил 41%, в то время как самые высокие темпы роста производительности труда в США составляли за 1920—30 гг. в среднем за год лишь 4,7% (см. «Итоги выполнения первого пя­тилетнего плана развития народного хозяй­ства Союза ССР», 1934, стр. 28). Внедрение в промышленность передовой техники, рост энерговооруженности рабочего класса и со­циалистическое соревнование обусловили рост производительности труда. Если индекс годо­вой выработки рабочего в 1928 г. составлял 353 (1921 г. за 100), то в 1934 г. он вырос до 513.

В годы второй пятилетки (1933—37 гг.) пар­тия большевиков направила внимание масс на освоение, на полное использование новой техники. Сеть производственно-технических курсов, образованных по постановлению Со­вета Труда и Обороны в 1932 г., сыграла огром­ную роль в повышении квалификации и технического уровня сотен тысяч рабочих различных отраслей хозяйства. Декабрьский пленум ЦК ВКП(б) 1935 г. выдвинул задачу поголовного охвата техническим обучением всех рабочих. Реа­лизуя указания партии и т. Сталина, рабо­чий класс Советского Союза развернул мас­совое движение за освоение техминимума. Уже в 1936 г. в техническую учебу на предприятиях было вовлечено 8 млн. человек. К концу 1936 г. две трети рабочих крупной промышленности за­кончили либо проходили техническую учебу. Во всей крупной промышленности на 1/Х 1936 г. на 100 рабочих приходилось 40 уже прошедших техническую учебу и 24 обучающихся.

Ярчайшим примером роста кадров, освоив­ших новую технику, явилось стахановское движение (см.), названное по имени его за­чинателя — забойщика шахты «Центральная-Ирмино» (Донбасс) Алексея Стаханова, который за одну смену 31/VIII 1935 г. вырубил 102 т угля, превысив обычные нормы в 14 раз. Большинство стахановцев, в т. ч. и сам Ста­ханов, вышли из среды рабочих, сдавших тех­минимум. Пример Стаханова положил нача­ло массовому движению рабочих и колхозни­ков за новый подъем производительности тру­да на основе полного использования техники. Охватив массы рабочих и колхозников, ста­хановское движение обусловливало дальней­ший рост производительности труда. На ро­дине стахановского движения — в Донбассе — в августе 1935 г. добыча угля составляла 5.500 тысяч т. Через четыре месяца, в де­кабре 1935 г., когда стахановское движение уже развернулось, в Донбассе было добыто без уве­личения количества занятых рабочих 7.125 ты­сяч т угля (месячная добыча угля поднялась на 1.625 тыс. т) (см. Молотов В. М., Ста­тьи и речи, 1937, стр. 146). За 1935 г. произ­водительность труда выросла на 15% (см. Варга Е., Капитализм и социализм за 20 лет, 1938, стр. 59). За 1936 г. — «первый год стахановского движения — производительность труда в крупной промышленности повысилась на 21%, а в тяжелой промышленности, в нед­рах которой зародилось стахановское дви­жение, — на 26%» («20 лет Советской власти». Статистич. сб., 1937, стр. 22). Выработка на 1 ра­бочего (в неизменных ценах) в 1936 г. по всей промышленности составляла 308,8% по отношению к 1913 г. Рост производительности труда по сравнению с 1913 г. достигнут при значитель­ном сокращении рабочего дня. С учетом про­должительности рабочего дня производитель­ность труда по всей крупной промышленности в 1936 г. повысилась по сравнению с 1913 г. в 4 раза. За вторую пятилетку (1933—37 гг.) производитель­ность труда в крупной промышленности увеличилась на 82%, а в области строительства — на 83%.

В СССР — самый короткий в мире рабо­чий день. В 1927 был официально введен 7-ча­совой рабочий день. В связи с разгорающей­ся второй империалистической войной и обо­стрением международной обстановки Верхов­ный Совет СССР, по предложению ВЦСПС, издал 26/VI 1940 г. указ о переходе с 7-часового на 8-часовой рабочий день в целях обеспече­ния дальнейшего подъема оборонной и хозяй­ственной мощи СССР. И после увеличения на один час рабочий день в СССР остается самым коротким рабочим днем в мире. В капиталистических странах в это же время рабочие работают по 10—12 и больше часов в сутки без воскресных и праздничных дней.

Рабочий день в СССР на подземных работах в горной промышленности, в производствах, вредных для здоровья, а также для подростков до 16 лот во всех отраслях промышленности составляет все­го 6 часов, а в некоторых особенно вредных про­изводствах — только 5 и даже 4 часа. Каждый рабочий СССР получает ежегодно отпуск про­должительностью не менее 2 недель с сохра­нением полного заработка.

За вторую пятилетку численность рабочих и служащих увеличилась с 22 млн. до 28 млн. человек. По плану третьей пятилетки числен­ность рабочих и служащих должна возрасти до 32 млн. человек.

Растет с каждым годом фонд зарплаты рабочих и служащих СССР. В 1936 г. он составлял 71,6 млрд. руб., в 1937 г. — 81,0 млрд. руб., а в 1938 г. — 96,4 млрд. руб. К концу третьей пятилетки фонд зарплаты должен возрасти больше чем в 1,6 раза. Средне­годовая заработная плата рабочих и служа­щих по всему народному хозяйству с 450 руб. (в 1924/25 гг.) поднялась до 2.770 руб. в 1936 г. и до 3.447 рублей в 1938 г. В третьей пятилетке средняя заработная плата рабочих и служащих должна увеличиться на 37%. За вторую пяти­летку (1933—37 гг.) среднегодовая зарплата ра­бочих и служащих увеличилась на 113,5%, т. е. больше чем в 2 раза. Фонд заработной платы рабочих и служащих за то же время увеличился на 150%, т. е. в два с поло­виной раза, реальная заработная плата за вто­рую пятилетку возросла вдвое (на 101%).

По данным бюджетных обследований, душевое потребление рабочих и служащих с 1932 г. по 1936 г. увеличилось по мясу почти на 90%, по молочным продуктам — свыше 90%, по сахару — в 1,5 раза. Бесплатное медицинское обслужи­вание, широкая сеть учреждений по обслужи­ванию матери и ребенка, материальное обес­печение в старости, материальная помощь многосемейным — все это предоставлено трудящимся нашей родины, и на все это Советское государство расходует десятки миллиардов рублей. Только за один 1936 г. все расходы госу­дарства и профсоюзов на культурно-бытовое обслуживание рабочих и служащих достигли 15,5 млрд. рублей (в 1928 г. они составляли 1,6      млрд. руб.).

Значительное место в составе рабочего клас­са СССР занимают женщины, освобожденные социалистической системой хозяйства от кухни, от домашнего рабства. Общее число женщин-работниц и служащих в народном хозяйстве составляло в 1936 г. 8.492 тыс. чел. (34% от всех работающих) (см. «20 лет Советской вла­сти». Статнстич. сб., 1937, стр. 91). Значитель­ная часть из них — квалифицированные индустриальные работницы. В 1935 г. женщины составляли 40% всех рабочих тяжелой промышленности (только 2% женщин — домашние работницы). Вовлечение женщин в производство еще более увеличило бюджет рабочей семьи, улучшило общее материальное положение рабочего клас­са.

Рабочие и служащие СССР в резуль­тате победы Великой Октябрьской социалистической революции получили миллионы квадратных метров новой жилой площади. Миллионы рабочих сменили свои тесные, гряз­ные, мрачные жилища дореволюционных лет на новые, светлые и чистые квартиры, отвеча­ющие всем современным требованиям гигиены и культуры.

Советская власть сделала все виды образо­вания достоянием рабочих. В интересах всестороннего развития рабочих масс было объ­единено общее и политехническое образование. Помимо начальной и средней школы, перед детьми рабочих и самими рабочими широко открыты двери техникумов, втузов и вузов и, кроме того, широко развернута сеть фаб­рично-заводского ученичества (с 1920 г. по 1935 г. школы ФЗУ подготовили 1.400 тыс. квалифи­цированных рабочих). 2/Х 1940 г. Президиум Верховного Совета СССР издал указ о созда­нии государственных трудовых резервов СССР, предусматривающий организованную подго­товку квалифицированных рабочих (от 800тыс. до 1 млн. чел. ежегодно, из городской и кол­хозной молодежи) за счет государства в ремесленных и железнодорожных училищах и в школах фабрично-заводского обучения.

Ог­ромную роль в смысле вовлечения рабочих в вузы и втузы сыграли рабфаки, впервые орга­низованные в 1920 г. В 1928 г. в СССР насчитыва­лось 147 рабфаков с 49.200 учащимися, в 1938—1939 гг. — 107,9 тыс. учащихся. Вместо 91 высшего учебного заведения в 1914 г. с 112 тыс. студен­тов, в 1938 г. насчитывалось 708 вузов с 602 тыс. учащихся. Количество учащихся во всех учеб­ных заведениях достигло в 1938/39 учебном году 47,4    млн. чел.

В стране развернута колоссаль­ная сеть культурно-просветительных учрежде­ний, клубов, театров, кино.

Создана производ­ственно-техническая интеллигенция из рядов рабочего класса и трудящегося крестьянства. В 1937 г. среди директоров предприятий Нарко­мата тяжелой промышленности рабочих насчитывалось свыше 50%, среди начальников строительства — 42%, среди директоров предприятий Наркомата легкой промышленности — 64%, среди на­чальников главков — 43%. Из среды рабочих непрерывно выдвигаются талантливые органи­заторы и руководители государственного аппа­рата и всех отраслей народного хозяйства.

Пролетариат СССР, обладающий государ­ственной властью, превратился в совершенно новый класс. Сущность этого превращения ярко показал т. Сталин в своем докладе о проекте Конституции СССР на Чрезвычайном 8-м Всесоюзном Съезде Советов 25/ХI  1936 г. «Маркс говорил: для того, чтобы пролетариат освобо­дил себя, он должен разгромить класс капи­талистов, отобрать у капиталистов орудия и средства производства и уничтожить те ус­ловия производства, которые порождают пролетариат. Молено ли сказать, что рабочий класс СССР узко осуществил эти условия своего освобождения? Безусловно можно и должно. А что это значит? Это значит, что пролетариат СССР превратился в совершенно новый класс, в рабочий класс СССР, уничто­живший капиталистическую систему хозяй­ства, утвердивший социалистическую собст­венность на орудия и средства производства и направляющий советское общество по пути коммунизма.

Как видите, рабочий класс СССР это — совершенно новый, освобожденный от эксплуатации, рабочий класс, подобного которому не знала еще история человечества» (Сталин, Вопросы ленинизма, 11 изд., стр. 511).

Ведя непримиримую борьбу со всеми вра­гами трудящихся, с троцкистско-бухаринскими агентами империалистических разведок, с корнем выкорчевывая вражеские гнезда на территории СССР, партия Ленина—Сталина, возглавляя рабочий класс и крестьянство, обеспечила по­строение социализма в СССР и твердо и смело ведет Советскую страну по пути к коммунизму. Исторический XVIII Съезд ВКП(б), приняв­ший третий пятилетний план развития народ­ного хозяйства СССР, определил главней­шую задачу развития нашей страны — заверше­ние строительства социализма и осуществление постепенного перехода от социализма к ком­мунизму. Победы, достигнутые рабочим классом СССР под руководством партии Ленина—Сталина, имеют всемирно-историческое значение. Построе­ние социализма в СССР является осуществле­нием многовековых мечтаний лучших умов человечества, осуществлением великих идей марксизма-ленинизма. Строя коммунизм, ра­бочий класс Советского Союза делает вели­кое интернациональное дело, укрепляет дело всемирной социалистической революции, выступает как передовой отряд, как ударная бригада мирового пролетариата.

На историческом опыте рабочего класса СССР учатся бороться и побеждать рабочий класс и угнетенные всего мира. Главный итог многолетней героиче­ской борьбы рабочего класса СССР, как указывает това­рищ Сталин, «состоит в том, что рабочий класс нашей страны, уничтожив эксплуатацию че­ловека человеком и утвердив социалистиче­ский строй, доказал всему миру правоту своего дела. В этом главный итог, так как он укреп­ляет веру в силы рабочего класса и в неиз­бежность его окончательной победы.

Буржуазия всех стран твердит, что народ не может обойтись без капиталистов и помещиков, без купцов и кулаков. Рабочий класс нашей страны доказал на деле, что народ мо­жет с успехом обойтись без эксплуататоров.

Буржуазия всех стран твердит, что рабочий класс, разрушив старые буржуазные порядки, не способен построить что-либо новое, взамен старого. Рабочий класс нашей страны доказал на дело, что он вполне способен не только раз­рушить старый строй, но и построить новый, лучший, социалистический строй и при том такой строй, который не знает ни кризи­сов, ни безработицы» (Сталин, Вопросы ленинизма, 11 изд., стр. 610).

Лит.: Ленин В. И., Соч., 3 изд. (см. разделы «Про­летариат в России» и «Пролетариат в РСФСР» Предмет­ного указателя в Справочнике к II и III изданиям сочине­ний В. И. Ленина); его же, Положение рабочих и кре­стьян в царской России, сб., [М.], 1939; Сталин П., Вопросы ленинизма, 11 изд., [М.], 1939 [а также см. его организационные отчеты ЦК XII и XIII Съездам ВКП(б) и политические отчеты ЦК XIV, XV, XVI Съездам ВКП(б)]; Ленин и Сталин о труде, М., 1940; История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков), Краткий курс, под ред. Комиссии ЦК ВКГ1(б), [М.], 1938; Варга Е., Капитализм и социализм за 20 лет, М., 1938; 20 лет Советской власти, стат. сборник, 2 изд., М., 1937; Итоги выполнения первого пятилетнего плана развития народного хозяйства Союза ССР, 2 изд., М., 1934; Итоги выполнения второго пятилетнего плана развития народ­ного хозяйства Союза ССР, М., 1939; Шверник П. М., О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семи­дневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учрежде­ний, [М.], 1940.

БСЭ, 1 издание, т. 47, 1940 г., кол. 816-878

[1] См. Варга Е., Капитализм и социализм за 20 лет, 1938, стр. 177.