К годовщине вывода советских войcк из Афганистана. ч.3

Часть 1    Часть 2

Ретроспектива: без понимания прошлого нет ясности в настоящем

Ещё раз сделаем остановку и оглянемся назад, в новую и новейшую афганскую историю XX века. Без этого взгляда назад, без краткого знакомства с важнейшими событиями 20-х — начала 70-х годов в многострадальной восточной стране мы не поймём, как следует, ни Апрельскую революцию, ни причины ввода советских войск, ни саму афганскую войну, которая не прекратилась и по сей день.

Итак, практически сразу же после победы Октябрьской социалистической революции в России новым советским правительством был опубликован Декрет о мире, в котором содержались ленинские, большевистские принципы внешней политики молодого Советского государства. Эти принципы стали определяющими и в отношении Афганистана. Немного позже широким народным массам этой страны стало известно обращение Совнаркома РСФСР «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока»[1], в котором рабочий класс России подтверждал право всех мусульманских народов быть полными хозяевами своей судьбы. По конкретно афганским делам это означало, что Советское правительство безоговорочно и полностью признаёт Афганистан суверенным и независимым государством и готово к долгосрочным, равноправным и взаимовыгодным отношениям с ним. Юридически эта позиция Советской власти была закреплена Брест-Литовским мирным договором 1918 г., статья 7 которого гласила, что «Персия и Афганистан являются свободными и независимыми государствами»[2].

Учитывая то, что установление нормальных всесторонних отношений с Афганистаном могло бы «прикрыть» от иностранной военной интервенции часть рубежей советской Средней Азии и Восточный Прикаспий, а также способствовало бы национально-освободительной борьбе афганского народа против английского империализма, в июле 1918 г. Советское правительство предложило афганскому эмиру обменяться посольствами. Однако эмир Хабибулла-хан под нажимом англичан отклонил это предложение. В ноябре того же года второе предложение Совнаркома о налаживании дипломатических отношений также было отвергнуто.

Тем временем обстановка в самом Афганистане резко обострялась. Феодально-буржуазное правительство Хабибуллы увеличило подати и налоги, участились рекрутские наборы в армию, что особенно раздражало окраинные узбекские, таджикские и туркменские племена. В стране царило полное беззаконие властей по отношению к трудящемуся населению городов и сельской местности. Фактически вся полнота власти временно оказалась в руках зарождающейся компрадорской буржуазии, которая, в свою очередь, выполняла волю английского финансового капитала по безудержному ограблению страны. Политически компрадорскую буржуазию представлял министр финансов М. Хусейн, который давно состоял на содержании британской администрации в Индии, которая выделяла ему и его помощникам в правительстве регулярные «субсидии», в обмен на которые, кроме всего прочего, государственная казна ежегодно выплачивала Индии до 30 % всех поступлений от податей и налогов — в счёт, так сказать, «погашения внешних долгов». Отсюда и возникала острая необходимость систематически повышать налоги и подати.

Эмир Хабибулла в дела управления страной почти не вмешивался, если не считать его упорного нежелания установить прямые и взаимовыгодные отношения в РСФСР и воспользоваться благоприятной обстановкой для обретения независимости Афганистаном. Эти обстоятельства способствовали нарастанию кризиса во внутренней политике и во многом определили исход правления правительства Хабибуллы.

Летом 1918 г. английские войска вторглись в Советский Туркестан, захватив город Кушку. Таким образом, английские силы окружили Афганистан с трёх сторон: полностью со стороны Персии, Индии и Белуджистана. Это означало, что внешняя политическая изоляция страны, навязанная английским империализмом (помним положение англо-русской Конвенции, согласно которой все внешние сношения Афганистана контролировались Британским правительством) и проводимая всей внутренней политикой афганской власти, оформилась и в территориальную изоляцию, которая обеспечивалась теперь уже не только тайными договорами и субсидиями высшим чиновникам Афганистана, но и наличным присутствием британских войск на западных, северных и южных границах страны.

Всё это привело к тому, что значительно сократилась внутренняя и внешняя торговля, а вслед за потерей рынков сбыта сворачивалось и производство экспортных товаров, доходы от которых временами составляли более 80% поступлений в афганский бюджет. Разорялись кочевники, не находя быстрого и налаженного сбыта каракулевых шкурок, сыра, солонины, кож. Разорялось среднее крестьянство и арендаторы, производящие сухофрукты, виноград, изюм, садовые и технические культуры. Разорялись средние и даже крупные оптовые торговцы, для которых стало невозможным свободно вывозить товары в Персию и Советский Туркестан. Нарастал общий экономический кризис во всём хозяйстве Афганистана, а, следовательно, и кризис политический, выход из которого требовал в тех конкретных условиях самых радикальных и даже крайних мер по отношению к феодально-самодержавной власти страны.

В такой внешней и внутренней обстановке активизировалась деятельность либерально-буржуазной оппозиции, которая выступала за быстрый слом феодальных отношений и уничтожение остатков  родоплеменных отношений в экономике, за ускоренный переход страны на капиталистические рельсы. В июле 1918 г. совершается покушение на эмира, после чего власть развязывает массовые репрессии против городской мелкой и средней буржуазии, интеллигенции, мелкого чиновничества и младшего офицерства, в среде которых быстро формируются буржуазные группировки, настроенные на проведение в стране буржуазно-демократической революции по образцу европейских революций XVIII–XIX вв. с обязательным завоеванием полной государственной независимости и решительной защитой внутреннего капиталистического рынка.

Репрессии усиливают общее недовольство эмирским режимом, который афганцы считали не только виновным в тяжёлом экономическом положении народа, но и в прямом предательстве национальных интересов в пользу Англии. В ночь с 20-го на 21-е февраля 1919 г. эмир Хабибулла был убит в окрестностях Джелалабада. Эмиром провозглашает себя его брат, Насрулла, выражавший классовые интересы феодальной верхушки и крупнейшей компрадорской буржуазии, сторонник консервации зависимости страны от английского финансового капитала.

В это же время сын убитого Хабибуллы принц Аманулла-хан, опираясь на солдат и младших офицеров кабульского гарнизона, ремесленников и городскую мелкую и среднюю буржуазию, также объявляет себя эмиром. Аманулла сразу же заявляет, что главной целью его политики будет завоевание полной независимости и суверенитета Афганистана, решительная борьба с британским империализмом на всех фронтах. Это обеспечивает принцу поддержку народных масс не только в городах, но и в сельской местности. В итоге Насрулла и группа его сторонников были арестованы, а бывший министр финансов и агент лондонских банков М. Хусейн был прилюдно повешен. Новым эмиром стал Аманулла, а попытка феодальной верхушки и богатейшей буржуазии (сельскохозяйственной, торговой и ростовщической) захватить власть временно закончилась неудачей. К власти приходят так называемые «младоафганцы» — выразители классовых интересов средней и мелкой городской буржуазии, сторонники полной независимости и ускоренных буржуазных реформ. 28.02.1919 г. Аманулла-хан официально провозглашает государственную независимость Афганистана.

Публичная казнь ценного британского агента Хусейна дополнительно показала англичанам, что им объявлена война, которая и начинается в мае 1919 г. Боевые действия заканчиваются поражением Англии, чему немало способствовал разгром Красной Армией британских интервентов в Закаспии (в Туркмении), а также начавшееся вооружённое восстание пуштунских племён против английского колониализма в северо-западных провинциях Индии.

Оказавшись между трёх фронтов, англичане были вынуждены отступить и оставить Афганистан. 03.07.1919 г. афганское правительство и командование английских войск заключают перемирие, а 08.08.1919 г. в г. Равалпинди подписывается предварительный мирный договор между Англией и Афганистаном, согласно которому Британия полностью признаёт независимость и суверенитет Афганистана. 19.08.1919 г. Кабул ратифицирует этот договор, и с той поры день 19 августа считается национальным праздником афганцев — Днём восстановления независимости, концом длительного периода полуколониальной зависимости страны от британского империализма.

Но ещё до 19 августа независимость Афганистана была признана Советским государством. В марте 1919 г. В. И. Ленин пишет письмо Аманулле-хану, в котором подтверждает намерение РСФСР установить отношения с Афганистаном, как с независимым и суверенным государством[3]. 28.02.1921 г. заключается советско-афганский «большой» Договор о дружбе, который стал одновременно фактором укрепления наших южных рубежей и фактором защиты национального суверенитета Афганистана.

«Младоафганская» эпоха буржуазных реформ

Укрепившись у власти и щедро раздавая народу обещания об улучшении жизни, новое правительство Афганистана приступает к буржуазно-демократическим реформам. В 1923 г. принимается первая в истории страны конституция, в которой декларируются независимость страны и некоторые гражданские свободы. Создаётся подобие консультативного двухпалатного парламента — Государственный совет при эмире и Лоя Джирга — всеафганское собрание вождей племён и мусульманских богословов, а также Дурбари Али — правительство, совет министров при эмире.

Что касается самой главной части реформ, экономической, то в 1920 г. были принят закон о налоге на землю, которым предусматривался перевод натуральной формы налога в денежную. Этот закон был следствием и отражением ускоренного развития товарно-денежных отношений в Афганистане, что косвенно говорило и о росте капиталистических отношений, в первую очередь, в сельском производстве. В 1923 г. издаётся закон о налоге со скота, которым унифицировалось налогообложение всех скотоводов и отменялись дополнительные налоги. В 1924 г. принимается Положение о продаже государственных земель. Этим актом юридически закреплялась и подтверждалась частная собственность на землю, что способствовало росту помещичьего землевладения, так как после принятия этого закона 2/3 государственных земель были проданы помещикам, хозяевам крупных капиталистических экономий, верхушке чиновничества и капиталистам-ростовщикам.

Наряду с такой земельной реформой, проведённой в интересах богатейших феодалов-сердарей, набирающих силу сельских капиталистов — тех же сердарей, переведших свои хозяйства на капиталистический лад, и крупнейшей городской буржуазии, вкладывающей капиталы в сельское производство, «младоафганцами» была сделана попытка переселения части пуштунов–кочевников в северные сельскохозяйственные районы страны, в чём была заинтересована местная феодальная знать, нуждавшаяся в новых арендаторах и крепостных. Вместе с этим была проведена конфискация части земель у мулл с последующей продажей. Таможенная реформа упростила торговой буржуазии вывоз своих товаров за рубеж, но одновременно с этим ввозные пошлины на импорт были повышены примерно на 15 %. Наконец, принимается закон о поощрении промышленности, которым определяется курс на создание, в первую очередь, крупных государственных капиталистических предприятий за счёт казны и при паевом участии отдельных капиталистов из числа самых богатых сердарей и высших чиновников.

Все реформы правительства Амануллы в целом были направлены на слом наиболее отсталых форм феодального строя и ускорение развития капитализма в стране. Эти реформы отвечали, прежде всего, классовым интересам «новых» помещиков, переводивших свои хозяйства в форму капиталистических экономий, а также национальной торговой буржуазии, хотя эти две классовые прослойки вместе взятые были к началу 20-х гг. XX века ещё немногочисленны и не имели достаточного политического веса. Это была особенность расстановки классовых сил в тот момент.

С другой стороны, буржуазные реформы «младоафганцев» всё же ущемляли некоторые интересы наиболее консервативных классов и слоёв общества — части крупных и крупнейших помещиков, феодальной знати племён, верхушки мусульманских богословов, которые сами являлись феодалами, скрытыми ростовщиками и хозяевами целых сетей лавок и магазинов. Эти реформы не облегчали экономического положения крестьянства — основного и крупнейшего производительного класса афганского общества, не избавляли его от малоземелья и жестокой феодальной и феодально-буржуазной эксплуатации. Наоборот, реформы ускорили процесс разорения и обезземеливания среднего и мелкого крестьянина, усилили их зависимость от хозяина земли, ростовщика и торговца.

Как результат такой политики, уже весной 1924 г. вспыхивает мятеж племён в Хосте, который был организован и возглавлялся местными помещиками и духовенством (а оно, как мы помним, было крайне недовольно конфискацией своей земли и при этом искусно использовало факт обнищания крестьянства). Восставшие потребовали отмены нового земельного закона, восстановления свободной торговли с Британской Индией, отмены ряда социально-бытовых нововведений, которые муллы объявили противоречащими исламу (право женщин на образование, на хождение без чадры, открытие государственных школ, судов, и т.д.).

Мятежные племена в Хосте очень быстро получили поддержку от правительства Британской Индии, т.е. от английских империалистов, которые были заинтересованы в свержении нового национал-буржуазного режима и установлении над Афганистаном очередного «протектората», т.е. в возврате его к положению английской полуколонии, и если получится, то и к «полной»  и закрытой колонии, в которой господствовали бы самые отсталые формы хозяйства, в том числе и рабство.

Центральное правительство оказалось не в силах подавить восстание южных племён и было вынуждено пойти на отказ от некоторых буржуазных и земельных реформ. В частности, была прекращена конфискация за долги крестьянских земель, конфискация земли у духовенства, упростился таможенный порядок на границе с Индией и Белуджистаном. В целом буржуазные преобразования значительно замедлились, особенно в части заведения государственной промышленности, на которую в казне постоянно не хватало денег.

Упрощение и некоторое благоприятствование внешней торговле потребовало от государства расширения внешних связей. После ликвидации международной изоляции Афганистан наладил связи, в первую очередь, с РСФСР, Англией, Ираном, Италией, Францией, Германией, Польшей, Турцией и Египтом. В 1926 г. был подписан очередной договор с СССР о нейтралитете и взаимном ненападении, которым закреплялась политика нейтралитета Афганистана и усиливались торговые связи с СССР.

После длительного международного турне (конец 1927 — начало 1928 гг.), в ходе которого Аманулла-хан усиленно демонстрировал Англии решимость Афганистана в борьбе против её попыток снова захватить страну под свой контроль (призывы к объединению всех мусульман для борьбы с колонизаторами, переговоры в Италии и Франции о закупке крупных партий оружия, предварительное согласие на предоставление германскому капиталу концессий на строительство железных дорог в Афганистане, приглашение в страну массы немецких специалистов, визит в СССР с заключением нескольких экономических соглашений, наконец, подписание с Турцией и Ираном договоров о дружбе, что объективно укрепляло позиции Афганистана в борьбе с британским империализмом), афганское правительство приступает к новому этапу антифеодальных реформ. В августе 1928 г. Аманулла выступает на заседании Лоя Джирги в Пагмане, где представляет план действий власти на ближайшие годы. По этому плану крупные феодалы и феодальные верхушки национальных племён лишались ряда льгот и привилегий, в частности, в уплате налогов, ограничивались в количестве земли, которое они могли купить и иметь, в праве отбирать землю у крестьян за долги. Также феодалы обязывались принимать арендную плату только деньгами, строить дороги в своих районах, заводить у себя предприятия по первичной переработке сельхозсырья, что было выгодно далеко не всем помещикам.

Новые реформы ослабляли и позиции мусульманского духовенства. Так, в городах и  центральных районах страны ещё решительнее учреждались светские суды по европейскому образцу, а юрисдикция шариатских судов сильно урезалась. Все муллы и проповедники были обязаны проходить государственную переаттестацию, в противном случае их лишали кафедры, т.е. паразитического дохода и государственной зарплаты, а могли (при содействии и прямой заинтересованности соседних помещиков) лишить и земли, т.е. могли лишить и поповского дохода, и части прибавочной стоимости всего класса эксплуататоров, и прибавочного труда «собственных» крестьян.

Правительство попыталось модернизировать брачно-семейные отношения, зафиксировав 16 лет как минимальный возраст для вступления в брак. Но в этом деле феодалы и духовенство взяли верх. Зато правительству удалось провести совместное обучение детей в школе, направление афганской молодёжи на учёбу за рубеж, запрещение многожёнства (для государственных служащих) и необязательность ношения чадры во всех районах страны.

Но основное состояло в другом. С окончания войны 1919 г. британо-индийский капитал, хоть и был несколько потеснён, но всё же с внутреннего рынка Афганистана никуда не исчез. За 8 лет, а особенно в 1927–1928 гг., во время отсутствия в стране Амануллы и ведущих членов правительства, английские империалисты и крупнейшие индийские капиталисты, опираясь на богатую и влиятельную индийскую диаспору в Афганистане, фактически монополизировали внешнюю и в значительной степени внутреннюю торговлю в стране. В ответ на это правительство Амануллы начинает проводить протекционистскую политику в отношении национальной торговой буржуазии. К концу 1928 г. оформляются первые торговые акционерные общества, «ширкеты», с долей государственного капитала до 50 %. В числе хозяев и главных акционеров этих ширкетов числились высшие чины государства, в том числе сам эмир и его брат.

Концентрация национального торгового капитала в форме ширкетов получила наибольшее развитие в 1929–1930 гг. К этому времени в стране насчитывалось около 20 торговых компаний с общим уставным капиталом в 5,5–6 миллионов афгани[4]. Из них семи наиболее крупным было предоставлено право монополии на заготовку и экспорт важнейших афганских товаров.

В результате такой политики позиции английского и индийского торгового капитала в стране были несколько ослаблены: к 1930 г. афганский торговый капитал проводил уже около 40% всех экспортно-импортных операций[5].

Что касается развития крупной капиталистической промышленности, строительства дорог и каналов, а также организации центрального государственного банка, то в августе 1928 г. Аманулла информировал депутатов Лоя Джирги о своих переговорах с крупными промышленниками Германии и Италии на предмет железнодорожных, гидротехнических и горнорудных концессий. Для финансовой организации строительства водохранилищ, рудников и железных дорог Афганистану требовался центральный финансовый орган, в котором правительство Амануллы хотело сосредоточить самые крупные торговые капиталы, которые накопили члены правлений ширкетов.

Но это предложение Амануллы купцами было «прокачено на вороных»: крупнейшие представители афганского торгового капитала опасались доверять свои капиталы государству, так как опасались захвата этих капиталов помещичьей и помещичье-капиталистической верхушкой (сельской буржуазией), которая всё ещё определяла внутреннюю и внешнюю политику государства. Торговый капитал потребовал от правительства создания частного акционерного банка с правом эмиссии, т.е. с правом выпуска государственных банковских билетов, т.е. денег. На это условие, в свою очередь, уже не могло пойти правительство Амануллы.

Поскольку правительство намеревалось реформировать армию по типу германской или французской, постольку военные реформы предусматривали введение всеобщей воинской повинности вместо добровольной наёмной службы, увеличение срока службы с 2-х до 3-х лет, запрещение замены призывников и откупа, что повсеместно практиковалось в феодальных хозяйствах и экономиях. Кроме того, закупка вооружений в Германии и Италии требовала огромных затрат, а это привело к тому, что с осени 1928 г. был введён дополнительный чрезвычайный поголовный налог в 5 афгани в год, что вызвало всеобщее недовольство крестьянства, ремесленников, бедных скотоводов, мелкой городской буржуазии и интеллигенции[6].

Дополнительное недовольство эксплуататорских классов правительством Амануллы было вызвано многочисленными кампаниями по борьбе с бюрократизмом, взятками, коррупцией и контрабандой. Однако все эти кампании так и заканчивались призывами и публикацией нереальных планов. Но именно в момент такой борьбы выделяется небольшая и наиболее прогрессивная часть министров — «младоафганцев», которая понимает, что для искоренения этих общественных явлений требуются не декларации и поверхностные реформы, а революционное изменение способа производства и всего афганского общественного строя. В этом «левом крыле правительства» считали, что нужен и возможен «перескок» из разлагающегося феодализма сразу в социализм советского типа, минуя стадию капиталистического развития. Образованию этой небольшой фракции в правительстве способствовал государственный визит афганской делегации в СССР в 1928 г., однако в генеральные планы буржуазного правительства Амануллы вовсе не входили социалистические преобразования, и поэтому «левая» фракция «младоафганцев», заложив некоторые идейно-организационные основы для появления будущего левого крыла партии «Хальк», распалась, частью была поглощена правительственным большинством, частью удалена от власти.

Это не мудрено. Самое большее, на что могла пойти центральная власть, это на некоторое расширение парламентских свобод и реорганизация государственного управления. Так, Аманулла предложил создать Национальный совет — прообраз будущего парламента — взамен Государственного совета, который был всего лишь консультативным органом при дворе эмира. На этом политические реформы исчерпывались.

Кризис нарастает

Но и эта попытка демократизации общества натолкнулась на отчаянное противодействие феодалов, духовенства и богатейших сельских капиталистов, которые увидели за парламентской реформой дополнительную угрозу конфискации земель и всеобщее избирательное право, т.е. так или иначе, ущемление своего исключительного экономического и политического положения в обществе.

Первые серьёзные признаки будущего государственного переворота проявились уже во время упомянутого выше заседания Лоя Джирги в августе 1928 г. Сильное и упорное сопротивление ускоренным капиталистическим реформам со стороны богатейших феодалов и части сельских капиталистов выразилось в нежелании большинства депутатов Джирги поддержать политику правительства Амануллы. Ширились разногласия и раскол по земельному вопросу (по ограничению количества земель в частной собственности феодала) и в ближайшем окружении короля. Политическое единство в правительстве и высшем слое госаппарата отсутствовало, внутри исполнительной власти появились группы, которые возглавлялись влиятельными чиновниками, в том числе и родственниками Амануллы. Эти группы почти в открытую проводили интересы того или иного слоя феодалов, городской торгово-ростовщической буржуазии, отдельно — наиболее разбогатевшей торговой буржуазии, которая стремилась к дальнейшей монополизации торговли. Госаппарат буквально трещал по фракционным швам, единое хозяйственное управление страны нарушалось. Число противников правительства Амануллы быстро росло, поскольку в радикальных капиталистических реформах была заинтересована только часть торговой, а также городская мелкая и средняя буржуазия, против которых со всей огромной силой выступили феодалы и полуфеодалы-полукапиталисты, а вместе с ними и самый верхний слой торговой буржуазии, которая быстро срасталась с хозяевами капиталистических сельских экономий и верхушкой госаппарата. А верхушка госаппарата, в свою очередь, сама владела огромными землями и вела хозяйство как по-феодальному, так и на капиталистический лад, т.е. также не нуждалась ни в открытии рынков для западного капитала, ни в быстром строительстве государственной промышленности, дорог, ГЭС и т.д.

Эта огромная сила была заинтересована не только в медленных буржуазных преобразованиях, но и в том, чтобы все эти преобразования целиком и полностью определялись бы самими крупнейшими феодалами и полукапиталистами, а не правительством городской буржуазии, т.е. «младоафганцами» во главе с Амануллой.

В ответ на резкий рост оппозиции правительству Аманулла с группой наиболее верных сторонников пытается организовать правительственную партию «Истикляль ва таджаддод» («Независимость и обновление») в качестве главной политической основы реформ, однако эта партия разваливается ещё на стадии организации, так как и сами «младоафганцы» к этому моменту также раскалываются на две группы:

— на радикальное крыло во главе с Амануллой, выступающее за ускоренные капиталистические реформы, допуск в страну иностранного финансового капитала, более широкий выход афганских товаров на мировой рынок и полный переход сельского хозяйства на капиталистические рельсы;

— и «умеренных», которые боролись за интересы национального торгового капитала, за монополизацию крупнейшими ширкетами всей внешней и внутренней торговли, за полное вытеснение английского и индийского торгового капитала с афганского рынка, за ограничение концессий германским фирмам, наконец, за сохранение изрядной доли докапиталистических форм в сельском производстве.

Опасаясь усиления оппозиции в правительстве и государственном управлении, Аманулла и его группа проводят чистку госаппарата. При этом лишаются своих постов некоторые ветераны и ведущие деятели всего «младоафганского» движения. Так, уходят в отставку министр иностранных дел и главный идеолог городской буржуазии Махмуд Тарзи и один из ближайших советников короля, министр обороны Мухаммад Вали, который возглавлял первую афганскую дипломатическую миссию в Москву в 1919 г.[7] Место ушедших ветеранов движения заняли люди с мелкобуржуазной классовой позицией, которые сразу же начали колебаться между партией крупных феодалов и последовательными буржуазными реформаторами. Некоторые высшие государственные чиновники новой волны даже не скрывали своей враждебности к реформам правительства Амануллы, поэтому вся деятельность кабинета начинает идти в условиях фракционности, внутренней борьбы, склок, интриг. Единая государственная политика по внутренним и внешним вопросам постепенно слабеет, начинаются шараханья власти в земельных и других важнейших имущественных вопросах.

В целом расстановка классовых сил к ноябрю 1928 г. показывала, что в стране уже существует могущественная оппозиция буржуазному правительству. Масла в огонь добавила и позиция верхушки мусульманских богословов, недовольство которой имело множество форм, но единую суть: их земли урезались государством, что означало падение феодального дохода; приходов и верующих становилось меньше, а значит, уменьшался и поповский доход; государственное содержание падало и предусматривало всякого рода экзамены и аттестации, что также вело к уменьшению той доли прибавочного труда, которая через государственную казну отдавалась религиозным паразитам.

Именно в этой связи реакционная верхушка мулл заявляла о своём недовольстве попытками правительства «снизить общественно-политическую роль ислама», секуляризовать (т.е. вывести из ведома церкви, сделать светскими) многие стороны общественной жизни, поставить всю деятельность «святых» служителей культа под контроль властей.

Особое негодование исламских фундаменталистов (т.е. наиболее реакционной части духовенства — крупных церковных феодалов) вызывали социально-бытовые реформы, которые ограничивали монополию мулл в семейных, брачных и всяких прочих бытовых вопросах крестьян, ремесленников и других трудящихся. Именно эти преобразования правительства стали главным объектом богословской критики и той ширмой, под прикрытием которой Аманулла и его правительство были объявлены «безбожниками», «еретиками», попирающими священные принципы ислама и идущими на поводу у неверных (у европейских империалистов) и кяфиров (у СССР).

Со временем верхушка афганских мулл становится главным идеологом всех объединённых противников буржуазной реформации в Афганистане. Она формально возглавила антиправительственное движение в стране. За спиной у церковных феодалов и большей части исламских попов стояли всё те же крупные помещики-землевладельцы, ханы племён, недовольные конфискацией части земель и урезанием административных полномочий на местах, лишением традиционных привилегий, ограничением беспошлинной торговли (читай — контрабанды) с Британской Индией, Персией и Белуджистаном.

А что же с главной движущей силой всех исторических событий — трудящимся классами? Большая часть афганского населения — крестьяне, мелкие арендаторы, бедные скотоводы, ремесленники, кустари, мелкая буржуазия города — все эти классы и слои не остались в стороне от антиправительственного движения. Да, некоторые буржуазные реформы, в частности, отмена дополнительных налогов и поборов, законодательная ликвидация рабовладения, провозглашение религиозного и национального равноправия и т.д. несколько облегчали феодальную эксплуатацию. Однако в целом крестьяне так и не получили прямых выгод от реформ. Напротив, в условиях начального этапа перехода страны на путь буржуазного развития их положение значительно ухудшилось. Так, увеличился размер основного земельного налога, составив к 1929 г. 45 % стоимости крестьянского урожая[8]. Все расходы на зарубежную поездку короля, на закупки оружия, машин и оборудования за границей легли бременем, в основном, на крестьянские плечи. Перевод налогов в денежную форму и дополнительное закрепление частной собственности на землю также отрицательно отразились на экономическом положении крестьян, вызвав дальнейшие негативные сдвиги в крестьянском хозяйстве и в отношениях земельной собственности. Так, часто не имея наличных средств для уплаты налога, крестьянин брал деньги в долг у ростовщика или помещика под залог будущего урожая или же своего надела земли, попадая, таким образом, в тяжёлую зависимость, разоряясь и лишаясь своей земли.

Но обезземеливание крестьян шло как экономическим путём, когда участки приходилось отдавать за долги, так и насильственным путём прямой экспроприации, когда крестьянские земли конфисковались государством для своих нужд, т.е. под постройку предприятий или дорог, или же для последующей их продажи тем же феодалам или капиталистам. Надо сказать, что такого рода экспроприация крестьянских земель шла в Афганистане вплоть до Апрельской революции 1978 г., и этот фактор играл важную роль в ходе всех государственных переворотов в стране в период 1929–1978 гг.

В итоге разорённое и экспроприированное крестьянство, за счёт которого проводились капиталистические преобразования, зависимое от феодалов и ханов (зависимость эта часто выражалась в отсрочке или даже списании доли платежей по оброку и аренде, в разрешении на дополнительное пользование водой, льготная аренда земли, инвентаря и т.д.), выступило против буржуазных реформ правительства, которые объективно и резко ухудшили его экономическое положение. Соответственно, крестьяне, руководимые феодалами и муллами, выступили и против всего младоафганского режима, составив, таким образом, главную движущую силу антиправительственного движения в стране.

Одной из стихийных форм протеста афганских крестьян против капиталистического разорения, государственных поборов и налогов, произвола местной администрации и феодальной эксплуатации стала организация многочисленных и сильных разбойничьих отрядов и шаек. Эти отряды уже осенью 1928 г. открывают к северу от Кабула широкий грабёж местных богатеев, помещиков, торговцев, хозяев экономий, богатых лавочников. Из всех отрядов особенно выделялся отряд под командованием местного «Робин Гуда» — бывшего армейского унтер–офицера и дезертира Хабибуллы по прозвищу Бачаи Сакао (буквально «Сын водоноса»). Его отряд очень скоро начал нападать на представительства местной власти и наиболее крупные экономии, причём большую часть награбленного отряд Бачаи раздавал беднякам. Общаясь с крестьянами, Бачаи говорил, что скоро у помещиков отнимут всю землю и раздадут её тем, кто трудится. Действия отряда Бачаи в Северной провинции, а также огромная поддержка, которую отряд получал от местных крестьян, настолько обеспокоили центральное правительство, что для борьбы с отрядом были выделены регулярные войска, которые, впрочем, не добились в этой борьбе видимого успеха, так как большинство солдат и унтер-офицеров упорно не хотело воевать против своих братьев-крестьян.

Падение «младоафганского» режима

В ноябре 1928 г. вспыхивает крупное восстание пуштунских кочевых племён в Восточной провинции. Против восставших из Кабула двинули войска. Вскоре начинаются настоящие бои между племенами и армией. Восставшими скотоводами и примкнувшими к ним оседлыми крестьянами официально руководят главные племенные муллы, М. Алам и М. Афзал, которые выражают классовую позицию богатых хозяев стад, самых крупных землевладельцев Восточной провинции, верхушки местных торговцев-контрабандистов (это, в основном, беки и ханы племенных групп и племён). Алам и Афзал готовят и выпускают манифест, в котором, в частности, говорится, что восстание поднято в «…попытке изменить образ правления страной, устранить правителей, которые подвержены взяточничеству и коррупции и издают законы, противоречащие шариату». В переводе на нормальный политэкономический язык это означало, что феодалы и богатые скотоводы отказывались уплачивать государственные налоги и сборы, которые правительство тратило на закупку машин и вооружения, на строительство промышленных предприятий, на проведение буржуазно-демократических реформ в обществе. Это означало, что феодалам и крупным скотоводам было крайне невыгодно покупать государственные земли по завышенным ценам. Это означало, что прибыли  купцов-контрабандистов из-за таможенной политики правительства сильно упали.

Далее в манифесте объявлялось, что территории, занятые повстанцами, отныне управляются «согласно законам шариата, и улемы (религиозные вожди, советы мулл. — М.И.) являются их истинными правителями».

Поскольку авторы манифеста прятали экономический смысл восстания за религиозную мишуру, постольку они объявили все реформы правительства Амануллы «языческими», а сам манифест заканчивался прямым призывом к свержению «короля–безбожника»[9].

В такой тревожной ситуации правительство идёт на переговоры с восставшими, в результате которых заключается перемирие на 10 дней. Однако уже через 4 дня бои возобновляются по инициативе руководителей восстания, а ещё через двое суток отряды  Алама и Афзала осаждают Джелалабад, главный город провинции.

Одновременно с разворачивающейся на востоке гражданской войной усиливается и антиправительственная деятельность отрядов Бачаи Сакао на севере страны. Его войско постоянно пополняется за счёт добровольцев-крестьян, а население снабжает это войско всем, чем может. Авторитет и влияние Бачаи растут. Это обстоятельство привлекает внимание светских и религиозных феодалов, поднявших восстание в районе Джелалабада. Они видят в Бачаи примерно то же самое, что в своё время видела крупная французская буржуазия в генерале Бонапарте, — сильного диктатора, который пользуется огромной популярностью в народе, имеет военный талант и способен возглавить сначала решительную борьбу с правительством Амануллы, а затем возглавить новое реакционное правительство, которое послушно исполняло бы классовую волю феодальной верхушки Афганистана, т.е. держало бы трудящихся в жёстком кулаке военной диктатуры.

За словом — дело. 12.12.1928 г. феодальная знать и часть богатейшей сельской буржуазии двух крупных провинций собирается на сходку в деревне Калакан, на родине Бачаи Сакао. На этой сходке Бачаи провозглашается новым эмиров Афганистана под именем Хабибулла Гази. В тот же день отряды Бачаи нападают на небольшой город Сарай Ходжа и довольно легко разоружают местный гарнизон. После получения оружия из арсеналов гарнизона отряд ближайшего соратника Бачаи, среднего помещика С. Хусейна захватывает город Джабаль ус-Серадж, гарнизон которого сдаётся вообще без боя. Получив донесение о победе, объединённое войско под командованием Бачаи начинает готовиться к походу на Кабул. С этого момента позиции центрального правительства сильно закачались.

Король Аманулла и его сторонники оказались в сложном положении. Внутри самой правящей верхушки государства наблюдались страх и растерянность. Многие высшие чиновники, не дожидаясь развязки, заранее установили тайные связи с Бачао. В Британской Индии с помощью денег местной англо-индийской буржуазии активизируются все силы эмиграции, высланные правительством Амануллы или бежавшие от реформ. Из Индии одно за другим идут воззвания к крестьянам и городским трудящимся, в которых людей призывают к восстанию против «правительства неверных». Английская разведка засылает в Кабул и другие города множество своих агентов, обученных вызывать массовые волнения. В Лондоне весьма заинтересованы в скорейшем уничтожении действующей афганской власти, которая вела курс на полный государственный суверенитет и исключительную поддержку национального капитала.

В декабре волнения распространяются на большинство провинций Афганистана. Осложняется обстановка и в армии — главной опоре правительства. Рядовой состав, почти целиком состоявший из бедных крестьян с национальных окраин, не поддерживал правительство, так как все его преобразования вели к обнищанию и разорению солдатских родственников в деревнях и кишлаках. Кроме того, правительство так и не избавило узбеков, таджиков, хазарейцев от национального гнёта со стороны пуштунских феодалов и государства. Нелояльными оказались и большинство офицеров, выходцев из средних феодальных слоёв, а также из ремесленников и городской мелкой буржуазии. Эти слои и прослойки также мало что выиграли в итоге от буржуазных реформ.

К 10 декабря в армии началось массовое дезертирство. 13 декабря отряд Бачаи Сакао численностью в 3000 человек напал на Кабул. Нападение было отбито ценой больших усилий: гарнизон столицы, как и большинство армии, явно показывал, что воевать за правительство не намерен.

29.12.1928 г. объединённая феодально-буржуазно-поповская оппозиция выпускает так называемую «фетву» — религиозный эдикт. В нём по исламским канонам обосновывается законность выдвижения Бачаи Сакао в афганские эмиры. Фетва крайне резко критикует все экономические, политические и социально-бытовые реформы правительства Амануллы, сам король обвиняется в «безбожии», анафематствуется и объявляется низложенным. Новый эмир Бачаи, как заверяла мусульман фетва, будет управлять страной в полном соответствии с шариатом, т.е. с юридическими нормами ислама[10].

Фактически лишившись опоры в госаппарате, в армии и в кругах наиболее влиятельной национальной буржуазии, Аманулла обратился за помощью к своему племени дуррани. Однако лидеры племени, а это всё те же крупнейшие феодалы и полуфеодалы центра страны, поддержать своего соплеменника отказались, сославшись на то, что «чистота веры выше кровного родства». Аманулле было заявлено, что дуррани не будут воевать против восставших восточных племён, а также то, чтобы он сам начал соблюдать нормы исламского закона.

После этого Аманулла посылает в Джелалабад к восставшим своего родственника, губернатора Кабула А. Ахмад-хана, который, будучи не только высшим чиновником, но и крупным землевладельцем, вполне разделял интересы феодалов востока страны и к тому же сам интриговал против своего высокого начальника, мечтая занять трон. Тем не менее, 3 января 1929 г. Ахмаду удалось добиться перемирия, а 5 января в Джелалабаде была собрана джирга самых богатых и влиятельных помещиков, купцов и контрабандистов, а также мулл всех местных племён. Джирга выработала ультиматум центральному правительству, суть которого была следующей:

— снижение налогов для всех крупных земельных собственников, снижение для этой же категории лиц цен на государственные земли;

— дополнительное юридическое закрепление права частной собственности на землю, орудия и средства производства, стада и урожай; отмена всяких лимитов на размеры помещичьих угодий и стад, при этом налог с помещика должен стать не прогрессивным, а фиксированным, независимо от того, каким наделом или стадом он владеет;

— полная ликвидация иностранных торгово-промышленных миссий, передача всей внутренней и внешней торговли под контроль хозяев ширкетов, т.е. самой богатой части национальной торговой буржуазии;

— отмена нового уголовно-процессуального кодекса, в котором облегчались наказания для крестьян, выступающих против феодалов или убегающих в города;

— полное восстановление шариатского судопроизводства во всех сферах государственной и общественной жизни, при этом муллы должны были составлять до 1/3 всей численности госаппарата[11].

Нарастание внутреннего кризиса в Афганистане сопровождалось резким усилением активности британского империализма вокруг этой страны. В Лондоне, несмотря на возможные издержки, связанные с борьбой афганских торговых и сельских капиталистов за внутренний рынок, были заинтересованы в крахе буржуазного правительства Амануллы, которое поддерживало национальную буржуазию, а также в той длительной нестабильности, которая сопровождала кризис верхов в Кабуле. Британский финансовый капитал считал, что с консервативным и реакционным правительством феодалов, которому надо помочь прийти на смену «младоафганцам», будет легче договориться и легче превратить Афганистан в надёжную и прибыльную полуколонию.

Поэтому, как только английская разведка сообщила в центр, что позиции кабульского правительства начинают слабнуть, т.е. ещё за 2–3 месяца до восстания на севере и на востоке, колониальные власти в Индии начинают строительство военных укреплений на границе с Афганистаном. Одновременно с этим правительству Амануллы англичане начинают демонстрировать военную силу, для чего в район границы стягиваются британские войска и начинаются манёвры. На границе появляется крупный резидент «Интеллидженс сервис» полковник Лоуренс («Луренс аравийский»), который вместе со своей резидентурой разворачивает подрывную работу среди афганских племён приграничной полосы. Кабул отдаёт приказ местным властям на арест Лоуренса, однако этот приказ попросту игнорируется.

Дальше — больше. Англичане фактически идут на открытое вмешательство во внутренние дела Афганистана. Британская авиация вторгается в воздушное пространство страны и ведёт разведку. Английский посол Хэмфрис едет на встречу с Бачаи Сакао и заверяет его в поддержке и симпатиях со стороны правительства его величества. МИД Афганистана заявляет по этому поводу протест и требует экстрадиции посла. Англичане эвакуируют свою миссию, но налаживают самые тесные связи со всеми руководителями восстания и наиболее влиятельными феодалами Северной и Восточной провинций.

22.12.1928 г. из индийского города Аллахабада инспирируется побег внука бывшего афганского эмира Шер Али-хана — М. Омара, который жил там на содержании британских властей и держался ими «про запас» на тот случай, если англичанам понадобится своя кукла для посадки на афганский престол. По замыслу Лондона М. Омар должен был проникнуть в зону восстания племён, объединить их и возглавить все объединённые силы оппозиции. Но события развернулись так, что услуг Омара не понадобилось.

09.01.1929 г. правительство Амануллы пошло на полную и безоговорочную капитуляцию: в этот день был опубликован так называемый «фирман» с отказом от всех важнейших буржуазно-демократических реформ. Был полностью удовлетворён ультиматум джелалабадской джирги, отменены социально-бытовые реформы и всеобщая воинская повинность. Муллы восстанавливались во всех прежних правах, учреждался сенат, в котором должны были принимать законы и который должен был состоять исключительно из «известных улемов, сердарей, ханов и некоторых чиновников». Законодательная власть официально и полностью переходила к высшему слою помещиков, капиталистов и верхушке церковных феодалов.

Однако капитуляция не дала правительству Амануллы никакого выигрыша во времени, на что так рассчитывал король и его ближайшее окружение. Режим младоафганцев был обречён: столица была полностью окружена отрядами Бачаи Сакао.

14.01.1929 г. Аманулла отрекается от престола в пользу старшего брата Инаятуллы и бежит в Кандагар. Новый эмир предлагает восставшим перемирие, но они отвергают его и 18.01.1929 г. берут Кабул штурмом. 19.01.1929 г. Бачаи провозглашается эмиром Афганистана. Англичане на всякий случай вывозят свергнутого Инаятуллу на самолёте в Пешавар, а затем переправляют к брату в Кандагар.

На этом закончился один из важных периодов независимого развития Афганистана. Кризис буржуазных реформ и падение правительства Амануллы были следствием сложного процесса классовой борьбы в стране, в которой столкнулись феодальная реакция и молодая национальная буржуазия. Важнейшим фактором классовой борьбы конца 20-х гг. было вооружённое движение трудящихся масс Афганистана, которые протестовали против ухудшения своего экономического и политического положения. Массовые выступления бедного и беднейшего крестьянства, мелких земельных арендаторов, скотоводов и ремесленников были использованы феодалами и узкой верхушкой буржуазии в борьбе против младоафганского режима, против которого на завершающем этапе открыто выступил и британский империализм.

Шаг назад

Новая государственная власть во главе с эмиром Бачаи Сакао была властью крупных и крупнейших помещиков, в том числе мулл-феодалов, богатейшей части сельской и торговой буржуазии. Новый режим, обвиняя Амануллу и его правительство во всех мыслимых мусульманских грехах, декларировал отмену всех реформ, так или иначе ущемлявших классовые интересы феодально-буржуазной реакции. Так, отмена всеобщей воинской повинности отвечала интересам сепаратистски настроенных ханов и беков племён (у них перестали забирать в войско крепостных и рабов). Вместе с тем, пытаясь удержать на своей стороне крестьянство, главную движущую силу реакционного переворота, новый эмир объявил об отмене недоимок прошлых лет и ещё раз заявил о списании части налогов.

Сразу же после прихода к власти новое правительство принимает все меры для уничтожения всех и всяких претендентов на трон. Армия берёт под свой контроль север, Гератскую провинцию, Кандагар. Однако целый ряд районов по-прежнему сохраняет независимое положение,  лишь на словах признав власть Кабула.

С отменой буржуазно-демократических реформ Афганистан в своём экономическом и общественном развитии был отброшен назад. Развитие крупной капиталистической промышленности, которое худо-бедно велось на государственные средства, было остановлено. Государственные работы по обводнению земель большей частью свёрнуты, импорт машин и оборудования был сведён к минимуму. Внешняя торговля перешла целиком в частные руки, от чего казна в 1929–1930 гг. недополучила около 40% доходов. Государственные земли были за бесценок и очень быстро розданы феодалам и сельским капиталистам — так сказать, «за революционные заслуги в свержении Амануллы».

Были закрыты светские школы, народное просвещение полностью перешло под контроль мусульманской церкви. Министерства образования и юстиции были упразднены, всё правосудие осуществлялось отныне шариатскими судами, в которых верховодили муллы, помещики, ханы и купцы. Афганские женщины были полностью лишены даже тех куцых прав, которые им были предоставлены в бытность буржуазного правительства младоафганцев. Место верховного суда занял совет «Исламие», который состоял из верхушки мулл, помещиков и ханов самых крупных племён.

С первых же дней правительство Бачаи приступает к широкому переделу собственности. В пользу феодальной и феодально-буржуазной верхушки конфискуются земли и экономии у всех сторонников правительства Амануллы, а также капиталы значительной части купечества — средней и даже крупной торговой буржуазии. В этот период экспроприации внешняя и внутренняя торговля приходят в упадок, но от этого выигрывает узкая группа крупнейших торговых капиталистов, которые концентрируют в своих руках торговый транспорт, магазины, базары, лавки, захватывают все возможные рынки и рыночные ниши в стране. Они взвинчивают цены на все товары первой необходимости. Таможни и пограничные посты, которые также контролируются этой группой, взимают с импортных товаров до 200% их стоимости, и, таким образом, в Афганистан какое-то время не ввозится из-за границы почти ничего: внутренний рынок оказывается закрытым и отданным хозяевам самых богатых ширкетов.

В ответ на рост цен на дорогах начинаются разбои и грабежи, с помощью которых голодные крестьяне, ремесленники и скотоводы пытаются выжить. К середине 1929 г. расстраиваются государственные финансы. Стремясь пополнить казну, правительство Бачаи увеличивает налоги на трудящихся и, по сути, отказывается от всех своих деклараций насчёт прощения недоимок и старых долгов. Обманутое и ограбленное крестьянство постепенно отходит от нового кабульского режима. Зарождаются предпосылки для очередного народного восстания.

В области внешней политики также успехи были невелики. Новое правительство не было официально признано ни одним государством, при этом почти все дипломатические миссии покинули Кабул в январе — феврале 1929 г. В столице остались лишь германское, турецкое и советское представительства.

Реакционный феодальный режим всеми силами стремился к ухудшению и срыву советско-афганских отношений. Именно в этот период активизируется (не без большой помощи англичан) басмаческое движение на севере и северо-западе Афганистана. Новое правительство всячески поощряет и поддерживает басмачей, которые с афганской территории неоднократно вторгаются на территорию СССР, совершают нападения на погранзаставы, мирных жителей, органы власти, важные объекты производства. Несмотря на многократные протесты Советского правительства по этому поводу, Кабул и пальцем не пошевелил для пресечения этой антисоветской деятельности.

Король умер — да здравствует король!

Буквально с первых же недель после феодального переворота в стране обостряется борьба за власть. На востоке страны, в Джелалабаде сложилась группа феодалов и крупных торговцев, которая считала, что её обошли при переделе собственности сторонников Амануллы. Возглавил эту группу бывший губернатор Кабула А. Ахмад-хан. Группа опиралась на местный гарнизон и некоторые племена, недовольные налоговой политикой нового правительства. 20.01.1929 г. Ахмад-хан объявляет себя эмиром Восточной провинции[12]. Он вторично «отменяет» все реформы младоафганцев и заявляет об аннулировании налоговых задолженностей. В то же время, нуждаясь в деньгах, этот «эмир Востока» направляет вооружённые отряды в дома богатых индийских купцов Джелалабада и заставляет их выплатить те налоговые долги, которые они должны были правительству Амануллы, а также собирает налоги с мелкой городской буржуазии, ремесленников и окрестных крестьян за три месяца вперёд.

Полностью ориентируясь на английский империализм, Ахмад просит индийские колониальные власти о финансовой и военной помощи и получает её. Англичане, приходят к выводу, что Ахмад будет куда более полезен на афганском троне, нежели Бачаи, и помогают Ахмаду организовать поход на Кабул. Но этот поход закончился неудачей, так как Ахмад и его приближённые быстро разворовали английские деньги, которые предназначались для оплаты солдат, и солдаты разбежались по домам, а также из-за противоречий племенных ханов и феодалов по вопросу о будущих постах в правительстве Ахмада.

Между тем Аманулла, прибыв в Кандагар и узнав о свержении и бегстве брата Инаятуллы, взял назад своё отречение от трона и стал готовить поход на Кабул. Для этого нужно было собрать хотя бы небольшую армию, но население провинции очень неохотно откликалось на все призывы Амануллы «идти освобождать престол». Всё же к 26 марта войско удалось собрать, кое-как вооружить и двинуть в район города Газни, к месту расположения главных военных сил Бачаи. 14.04.1929 г. войска свергнутого короля достигли Газни и вступили в бои с армией нового эмира.

К 26.04.1929 г. боевые действия окончились поражением войск Амануллы. При том, что его отряды отвратительно снабжались и имели низкий моральный дух, на сторону Бачаи перешли вооружённые племена гильзаев, чья эксплуататорская верхушка давно соперничала с коллегами из племени дуррани, к которому принадлежал Аманулла. Поражение Амануллы было вызвано ещё и тем, что программа его борьбы за возврат трона была по-прежнему программой радикальных буржуазных реформ, которые в крестьянской среде популярности не имели.

28.04.1929 г. армия свергнутого короля начала беспорядочное отступление. 23.05.1929 г. Аманулла заявил о полном прекращении борьбы и вместе с семьёй навсегда покинул Афганистан. Умер Аманулла в изгнании в Италии.

Но дело младоафганцев не закончилось поражением под Газни. В апреле 1929 г. бывший посол Афганистана в СССР Г. Наби собирает довольно большой отряд из узбекских и хазарийских крестьян, ремесленников и мелких торговцев и неожиданным ударом захватывает город Мазари-Шариф. При этом Наби и его «рабочая» группа, состоявшая из представителей средней городской буржуазии, интеллигенции и офицеров–сторонников капиталистической модернизации, заявляют себя сторонниками Амануллы, а сам Наби не выдвигает никаких претензий на трон. Наби разъясняет крестьянам, что капиталистическое развитие — это единственный выход для страны из вечной отсталости, что нужно строить много фабрик, заводов и дорог, и тогда у всех бедняков будет работа и хлеб. Он говорит, что беда Амануллы была в том, что его неправильно поняли, а также в том, что он нерешительно открывал страну для европейского капитала.

Так или иначе, но вскоре власть группы Наби распространилась на весь плодородный земледельческий север Афганистана, где объективно были наиболее благоприятные условия и для строительства промышленности, и для расширения капиталистических отношений в сельском хозяйстве, и для налаживания интенсивной внешней торговли. Однако после поражения Амануллы под Газни позиции буржуазных «северян» ослабли: крестьяне, опасаясь государственного террора со стороны правительства Бачаи, грабежа и дальнейшего обнищания в ходе капиталистических реформ, не захотели воевать и защищать территорию, подконтрольную группе Наби. В итоге Наби и его «правительство» прекратили борьбу и покинули страну в начале июля 1929 г.

В мае 1929 г. в борьбу за трон включается группа торгово–ростовщической буржуазии, которая выдвигает своим претендентом на власть бывшего военного министра правительства Амануллы генерала М. Надир-хана. В своё время генерал выступал за умеренный, медленный путь капиталистических реформ, выражая классовую позицию средних феодалов, сельских капиталистов и средней торговой буржуазии. В 1924 г. Надир был смещён со своего поста и отправлен послом во Францию. С 1927 г. — на пенсии, живёт в Ницце как частное лицо. После прихода к власти правительства Бачаи Надир выезжает на родину и объявляет о намерении бороться против Бачаи, узурпировавшего власть. В то же время группа Надира дистанцируется от Амануллы и стремится организовать своё собственное военно-политическое движение. Свои претензии на власть группа Надира маскирует лозунгами борьбы за «прекращение гражданской войны и кровопролития в Афганистане»[13]. Надир, как и Наби, провозглашает курс на капитализм, но не торопясь, не сразу открывая рынки иностранному капиталу и тщательно учитывая национальные и религиозные особенности страны.

В марте 1929 г. Надир  и его небольшое «правительство» прибывают в Хост и приступают к набору ополчения из всех живущих в том районе племён. Первое время претенденты на власть терпят неудачу за неудачей: ополчение собирается медленно, готовые отряды разбиваются войсками Бачаи, в районе усиливаются межнациональные распри и сепаратистские настроения. Крестьянство всё ещё верит обещаниям Бачаи о прирезке земли и уменьшении налогов. К тому же кампания Надира совпадает по времени с началом весенних полевых работ, когда крестьянину дорог каждый трудовой день. Кроме всего этого группа Надира начинает испытывать нехватку средств на войну. Появляется мысль взять денег у англичан, однако посыльные Надира получают на это отказ. Денег обещают дать в германском посольстве, поскольку финансовый капитал этой страны считал Надира и его «умеренно–буржуазное правительство» как раз теми претендентами на власть, с которыми будет удобнее всего договариваться о широких концессиях.

К концу лета 1929 г. общая обстановка явно меняется в пользу Надира. Правительство Бачаи приводит хозяйство страны к глубокому кризису. Начинается шатание верхов, элементы анархии, выход периферийных районов из-под контроля центральной власти. Прибыли крупных феодалов и богатейших торговых капиталистов падают. Крестьянство, не дождавшись никаких улучшений своей материальной жизни, отворачивается от Бачаи. Монополизация торговли, сокращение внутреннего и внешнего товарооборота, репрессии власти против мелких и средних торговцев и ремесленников — всё это переводит эти классы и классовые слои в лагерь врагов режима. Чуть позже резко усиливается децентрализация страны, возникает опасность гражданской войны Севера, где всё же намерены поддержать Надира и его капиталистические реформы, и Центра, где по-прежнему господствует отсталость и феодализм. Очень неспокойно в окраинных районах: торговцы и контрабандисты, естественным образом объединив свои усилия, фактически свергают местную власть, распускают пограничные и таможенные посты и берут контроль над целыми участками границы. Это делается для того, чтобы «расчистить» заблокированные правительством Бачаи традиционные торговые пути, наладить товарооборот с соседними странами и направить всю торговую прибыль в свои карманы, а не в Кабул, в карманы феодалов и богатейших купцов-монополистов. Возникает тенденция к полной автономии приграничных районов, что явно ведёт к ослаблению суверенитета страны и возможной потере своих территорий.

Начинаются крестьянские волнения. В этих условиях верхние слои господствующих классов, выдвинувшие Бачаи, отходят от него группа за группой. Это создаёт благоприятные условия для прихода к власти группы Надира. К этому времени меняет свою позицию и британский капитал. Надиру, у которого были давние контакты в английском правительстве, начинают оказывать финансовую и военно-политическую помощь. Лондон категорически не устраивает, если Надира и его группу будут финансировать немецкие промышленники. Вся деятельность Надира, направленная на подавление стихийных выступлений трудящихся масс, объединение верхушки господствующих классов и возможное в таких условиях установление на длительный срок твёрдой и стабильной власти, лояльной к Британии, — всё это вполне соответствовало интересам лондонских банков и монополий. Эти соображения привели к тому, что в начале сентября 1929 г. несколько тысяч человек из племён вазиров и махсудов, проживающих на территории Британской Индии, были переправлены колониальными властями в Афганистан, где с оружием в руках они влились в армию Надира[14].

К концу сентября Надир и его сторонники переходят к решительным действиям. 08.10.1929 г. армия «северян» наносит крупное поражение войскам эмира и захватывает Кабул. Бачаи Сакао и его ближайшее окружение бежит из столицы, однако вскоре все они были схвачены и 02.11.1929 г. казнены[15].

15.10.1929 г. Надир торжественно въехал в Кабул. На общем собрании  своих приближённых и сторонников из верхушки господствующих классов он провозглашается падишахом Афганистана. В истории страны начиналась важная и насыщенная предвоенная эпоха.

Подготовил М. Иванов

Продолжение

[1] Документы внешней политики СССР, т. 1, М.: Международные отношения, 1959 г., стр. 35.

[2] Там же, стр. 123.

[3] Ленин, ПСС, т. 50, стр. 385–386.

[4] Поляк А.А. Экономический строй Афганистана. М.: Мысль, 1964 г., стр. 104.

[5] «Бюллетень прессы Среднего Востока». Ташкент, 1929-1930 гг., № 4-5, стр. 54 (копия).

[6] « Afghanistan are armored» by J. Looley. «Times» № (181), 12.11.1928 г. (копия).

[7] Теплинский Л.Б. 50 лет советско-афганских отношений. 1919-1969. М. Международные отношения, 1971 г., стр. 29–31.

[8] Алексеенков П. Аграрный вопрос в Афганском Туркестане. М.: Правда, 1933 г., стр. 32–33.

[9] Архив внешней политики Российской империи. Фонд «Индийский национальный архив». Серия А. Досье 142–F. Копия.

[10] Рейснер И.М. Афганистан. М.: Издательство НКИД, 1929 г. стр. 264.

[11] Stewart R.T. The Fire in Afghanistan. 1924–1929. New York, 1973, p. 433–434.

[12] Stewart R.T. The Fire in Afghanistan. 1924–1929. New York, 1973, p. 495.

[13] Mohammed Ali. Progressive Afghanistan. Lahor, 1933, p. 81 (копия).

[14] «Times», 11.10.1929 г.

[15] Gregorian V. The Emergence of Modern Afghanistan. Stanford, 1969, p. 268.