Тов. Сёмин и тов. Стариков. Товарищество с ограниченной ответственностью.

Уже много лет в российском медиапространстве присутствует яркий идеолог и журналист Константин Сёмин. За это время ему удалось, позиционируя себя как пропагандиста марксистских идей, завоевать симпатии сотен тысяч людей, страстно желающих жить при социализме, приковать их внимание к себе яркими фразами, в которых те видят чуть ли не руководство к действию. По отзывам сторонников Сёмина тот проводит гигантскую кампанию по популяризации и разъяснению путей, следуя которым граждане РФ придут к социализму. Давайте попробуем повнимательнее присмотреться, насколько заслужены эти симпатии, к каким действиям призывает Сёмин, и насколько последовательны идеи, которые он пропагандирует.

В этом отношении довольно показательна будет встреча с публикой в «Политкафе», которую он провёл в паре с популярным буржуазным идеологом, политиком и писателем Николаем Стариковым. Видеоотчёт об этой встрече, которая произошла в 2017 году, был размещён и до сих пор присутствует на соответствующих ресурсах обоих идеологов. Нарезки из видеоотчёта до сих пор имеют хождение, а отдельные моменты цитируются как сторонниками Сёмина, так и сторонниками Старикова. Никаких изменений во взглядах и в высказываемых идеях у Сёмина с тех пор не произошло, так что считать встречу «устаревшей» нет никакого резона.

Кооперация этих двух идеологов, Сёмина и Старикова, продолжается не первый год, она имеет свою историю: они вместе в одной команде выступали на центральных буржуазных пропагандистских телешоу страны, оба – желанные гости популярных буржуазных интернет-ресурсов, приковывающих внимание многосоттысячных аудиторий, оба являются членами и завсегдатаями «элитных» буржуазных пропагандистских площадок, оба… Стоп! Со Стариковым всё понятно: буржуазный идеолог работает на буржуазных каналах и ресурсах. А Сёмин-то здесь каким боком? Ведь он, как мы выше сказали, позиционирует себя марксистом, пропагандистом марксистской науки. При чём тут буржуазные пропагандистские ресурсы и пропаганда коммунизма?

Сторонников Сёмина это не смущает. «Он пропагандирует там коммунистические идеи! —восклицают хором они. — Какая разница, где пропагандировать? Главное — что пропагандировать! Он просто пользуется этими площадками, шоу, интернет-ресурсами, чтобы привлечь внимание к марксизму как можно большей аудитории! Чтобы нести в массы диалектический и исторический материализм, побуждать людей изучать эти науки, в том числе и собственным примером!»

Многие последователи Сёмина утверждают, что он сделал для распространения коммунистических идей в постсоветской России больше, чем кто бы то ни было другой, что именно он вдохновил их на изучение марксизма, что он чуть ли не самый последовательный коммунистический идеолог страны и т.д и т.п.

Что ж, анализ видеоотчёта встречи Старикова и Сёмина многое прояснит.

Итак,

Сёмин и Стариков. «Политкафе», 2017 год.

Общее впечатление от встречи однозначное и предсказуемое: несмотря на обещанную в начале встречи полемику и как будто бы ожидаемое противостояние двух полярных классовых точек зрения, это был бенефис двух буржуазных идеологов-единомышленников, один из которых, Сёмин, время от времени спохватывался, вспоминая, что в этом шоу ему отводится роль марксиста, но всё время сбивался на классово родную буржуазную повестку и буржуазную риторику со скупыми и совершенно необоснованными вкраплениями околомарксистской терминологии. А второй, Стариков, последовательно и честно доводил до аудитории фашистскую линию и, как и положено фашисту, лез из кожи вон, чтобы эту линию называли какой угодно: социалистической, «третьим путём», но только не махрово-реакционной капиталистической. Фашистская позиция Старикова должна быть очевидна и прозрачна для Сёмина: он, как уже отмечалось выше, не первый день знает Старикова. В середине встречи Сёмин в лоб заявляет:

(50:29) Сёмин: «Да, и ещё одно важное обстоятельство, которое всегда, мне кажется, нужно учитывать, когда мы о “третьем пути” рассуждаем: “третий путь” – это стандартная идеологическая уловка, которую используют фашистские партии. Везде. Всегда. О “третьем пути” говорят фашисты в Турции, о “третьем пути” говорят японские фашисты, о “третьем пути” говорили все практически фашистские партии в Латинской Америке. Что за… Конечно, “третий путь” — это Муссолини, ну и “третий путь” — это национал-социализм. Национал-социализм, понимаете?»

Однако, сказав это, Сёмин по необъяснимым причинам стесняется продолжить свою мысль, довести её до конца применительно к Старикову, который вот уже как битый час, не смолкая, расписывает замечательные перспективы выбора «третьего пути»!

Наблюдать это было довольно занятно: Сёмина прорвало на длиннющую тираду о том, как легко распознать фашистского идеолога, а применить свои знания на практике он не смог и не увидел фашистского идеолога, находящегося от него на расстоянии вытянутой руки! (Или не захотел увидеть!) Это зрелище больше походило на спектакль и игру в поддавки, чем на слепоту. Тем более это стало ясным, после того как Стариков дал понять, что намёки на фашизм некорректны, и Сёмин свернул свою риторику на эту тему, а позднее вообще ввёл понятие «третий путь» в свой оборот под соусом «просто капитализма».

В общем, накала классового противостояния мы не заметили. И не мудрено — о классовости позиций так ни разу спикеры не обмолвились ни словом, ни намёком. К Старикову особых вопросов нет — он исполнял «свою арию», как и положено: работа у него такая — заретушёвывать, стирать классовые различия. А вот почему Сёмин настолько плохо подготовил «свою партитуру марксиста», что так за всю встречу и не вспомнил ни разу о пролетариате, представлять интересы которого он по идее должен был перед публикой, — сложно сказать. Но чисто по-человечески понять его можно: Константину трудно всё время имитировать классово чуждую ему позицию, лицемерить. Ему и в минуты предельной концентрации не очень-то удаётся придерживаться определённой риторики, обрамляя ею свою буржуазную точку зрения, а тут… Возможно, «помогла» классово родная и абсолютно политически безграмотная мещанская (мелкобуржуазная) аудитория с ведущим, плюс «подсобил» давнишний партнёр и соратник по пропагандистскому цеху — вот Сёмин и «расслабил пуговку на воротничке».

В своём заключительном слове Стариков заявил о серьёзной близости позиций двух спикеров, Сёмин неубедительно возразил. Однако это один из редчайших случаев, когда со Стариковым было трудно не согласиться. Отличий в позициях спикеры действительно не продемонстрировали. Промахи в аргументации и откровенные ляпы по-джентельменски прощали друг другу, о заявленной полярности позиций вспоминали только в гипотетическом ключе без применения к визави, выдавали друг другу точные «подачи», словом, вели встречу вполне по-партнёрски. И «полемика» в итоге вылилась в совершенно очевидный и до банальности пошлый «договорной матч».

***

Теперь к деталям.

Встреча продлилась около двух часов, в ходе которых оба спикера освещали свои позиции, обменивались мнениями и отвечали на вопросы аудитории. В самом начале встречи ведущий объявляет, что встреча организована по многочисленным просьбам сторонников этих двух идеологов. Встреча проходит в непринуждённой дружественной обстановке. Ведущий представляет первым Сёмина как «господина Сёмина», на что тот возражает, настаивая, чтобы его называли «товарищем Сёминым». Возражение принято, и Старикова уже представляют как «товарища Старикова».

(2:38) Ведущий: «Почему такие люди, которые патриоты, в чём их близость, этих людей, в чём они немного расходятся,… почему эти люди не могут иногда найти общий язык?.. Сегодня у нас немного красный или много красный товарищ Сёмин (Сёмин смеётся.) и государственник товарищ Стариков. Это, конечно, очень условные обозначения, потому что и тот, другой — государственники, и тот, и другой с цветом.»

Далее, Сёмин был по изначальной задумке организаторов встречи основным спикером – его сольному общению с аудиторией отводился регламентом весь первый час встречи, а Стариков должен был присоединиться в качестве его оппонента после этого. Почему бы марксисту Сёмину не потратить было этот час с целью той самой пропаганды марксизма, за которую его так уважают тысячи и тысячи сторонников? Однако Сёмин совершенно неожиданно решает уравнять регламент и предоставляет фашистскому идеологу Старикову равное с собой время общения с публикой. Раз уж Сёмин — «красный» идеолог, казалось бы, какие могут быть реверансы с фашистами? Тем не менее, Сёмин называет подобное «злоупотребление» любезностью организаторов не товарищеским и приглашает Старикова из зала занять место спикера с самого начала встречи:

(4:24) Сёмин: «Я, наверное, всё-таки предложу Николаю занять это кресло (рядом с ним — прим. стенографиста), а то — что это такое — я буду час тут болтать, а он стоять в дверях, что ли, будет?… Это совершенно не означает, что мы там сойдёмся в чём-то или во всём, но просто это уж точно будет не по-товарищески.» (Стариков, широко улыбаясь, под аплодисменты входит в зал, занимает место второго спикера.)

Чудеса, да и только! Здесь, как мы увидим, Сёмин явно слукавил, интригуя публику, что он в чём-то не сойдётся со Стариковым.

Не менее примечательна и спекуляция на слове «товарищ», безо всякого сарказма употребляемом Сёминым в адрес лиц, довольно неожиданных в качестве товарищей для выбранной им роли марксиста. Эта беспардонная спекуляция красной линией, красной формой при насквозь белом содержании, прошла сквозь всю встречу:

(13:06) Сёмин: «Мы с Николаем (Стариковым — прим. стенографиста) были свидетелями… мы участвовали в одном разговоре у Владимира Соловьёва с товарищами из ЛДПР, которые в перерывах между яростными нашими поединками упрямо напоминали о том, что совсем скоро должен явиться православный царь и расставить всё по своим местам.»

(17:16) Сёмин: «Мне кажется, что здесь дело не в том, что кто-то заблуждается. Есть, конечно, и такие люди. Вот, скажем, если я что-то там резкое или критическое допускаю в адрес товарища Поклонской, то это вовсе не от того, что я хочу нахамить или унизить человека — я прекрасно понимаю, что человек этот мужественный и немалое участие принял в событиях 2014 года — вовсе нет.»

Ну и ну! Не многовато ли у марксиста Сёмина «товарищей»? Да ещё каких! На которых клейма негде ставить! И Стариков, и Поклонская, и ЛДПРовцы… Прямо какое-то товарищество! С ограниченной ответственностью…

Даже его «товарищ» фашист Стариков оказался не настолько неразборчивым, чтобы всех «товарищами» называть:

 (1:03:38) Стариков: «То есть даже не ради денег это (О приватизации – прим. стенографиста) делается, а ради идеологических каких-то непонятных постулатов, которые скорей всего прикрывают желание распродать всё и там, так сказать, то, что мы наблюдали с товарищем Улюкаевым, который нам совсем не товарищ.»

Далее по ходу дискуссии Сёмин, конечно, вспомнил, что он должен держать марку (играть роль красного) и причислил к своим товарищам Сталина и Ленина:

 (1:05:55) Сёмин: «…мы (Сёмин и Стариков – прим. стенографиста) одинаково относимся к товарищу Сталину, как я понимаю.»

(1:42:27) Сёмин: «…случилась революция социалистическая. И случилась она во многом, конечно, потому, что её предвидел товарищ Ленин…»

В общем, девальвация слова «товарищ» резала слух по ходу всей встречи и говорила о явно сбитой у Сёмина, разыгрывающего на публику роль марксиста, системе опознавания «свой–чужой». Впрочем, что касается Сталина, то контекст, безусловно, верный: два «товарища», Сёмин и Стариков, относятся к Сталину совершенно одинаково. Они и не могут к нему относиться по-разному! Потому что служат эти «два товарища», как показала в том числе и данная встреча, «в одном и том полку» — в полку идеологов и пропагандистов современной российской контры…

***

Вернёмся к повестке встречи, заданной ведущим (см. цитату реплики ведущего выше). Очень странная тональность и повестка дня, чтобы позиционирующий себя марксистским идеологом спикер никак их не прокомментрировал, вы не находите? Вообще-то, мы живём в капиталистической стране. Что значит патриот? Что значит государственник? Стариков — да, буржуазный патриот и буржуазный государственник — с ним всё понятно, он — фашист. А «марксист» Сёмин? А Сёмин — тоже патриот. И тоже буржуазный. Переживает за «Русский Мир», забыв указать, что «Русский Мир» всегда был и остаётся буржуазным:

(19:33) Сёмин: «…мы здесь имеем в виду империализм (транснациональный — прим. стенографиста), силы, которые заинтересованы, в первую очередь, не в уничтожении «Русского Мира» как такового, а в освоении ресурсов, решении вопроса с единственной по-настоящему серьёзной угрозой империалистической национальной безопасности в виде нашего ядерного арсенала и так далее.»

От чьего имени выступает Сёмин, говоря «мы», он не уточняет, но ясно, что не от имени рабочего класса, поскольку ядерным арсеналом РФ распоряжается, как своим, российская буржуазия, и служит этот ядерный арсенал исключительно для защиты её интересов.

(1:02:49) Сёмин: «Я думаю, что здесь нет людей, которые хотели бы разрушить государство.»

Вот здесь он абсолютно прав. А почему? Потому что ни он сам, ни его товарищ Стариков, ни аудитория, состоящая, в основном, из их общих сторонников, не являются выразителями коренных классовых интересов рабочего класса.

Именно буржуазному «государственничеству», т.е. фашистскому корпоративизму (государство = одна большая корпорация), Сёмин учит свою аудиторию, а никакому не марксизму! Потому что настоящий марксист не может не стремиться к разрушению эксплуататорского государства – этой машины, созданной специально эксплуататорскими классами для поддержания своего господства в обществе. Ведь это буржуазное государство, прежде всего, помогает капиталистам удерживать рабочие и трудящиеся массы в капиталистическом рабстве, нищете и бесправии, не позволяя им поднять головы и требовать себе лучшей жизни. Путь к социализму лежит именно через уничтожение буржуазного государства, через его расшатывание, его слом – вот важнейший вывод марксизма, важнейшее предвидение Маркса, теоретически развитое и доказанное на практике великим Лениным.

Отрицая необходимость разрушения существующего государства (буржуазного!), Сёмин отбрасывает важнейшее положение марксизма, и тем самым неопровержимо доказывает, что он НЕ марксист, а идеолог фашиствующей буржуазии, озабоченной только лишь сохранением своего господства и ради этого стремящейся одурачить трудящиеся массы играми в переодевание в «красную одежду».

(1:07:47) Сёмин: «Когда мы рассуждаем о том, сколько отдать булочным, а сколько будет контролировать государство, возникает автоматически два вопроса, — люди, более подкованные в теории, тут же меня остановят и Николая остановят и их зададут: “Первое: что такое государство, кому оно принадлежит?”»

К слову, ни один из спикеров не побаловал аудиторию внятным определением государства. Равно как ни один из спикеров чётко не сказал, кому принадлежит сегодняшнее государство РФ. Лишь фашист Стариков (1:11:09) отважился повторить вырванную из контекста фразу из позднесоветского учебника по обществоведению за 10-й класс: «Государство – это мы!», пытаясь таким образом скрыть буржуазный классовый характер существующего сегодня в РФ государства, из чего и проистекает яркая антинародность его политики.

А апелляции Сёмина к «более подкованным в теории» выглядят просто смешно и нелепо. Что ж он, Сёмин, такой неподкованный в теории? Ведь это, вообще говоря, азы марксизма, его азбука! Что же он азбуки-то за столько лет «левачества» не осилил?

Государство-то – это самый главный классовый инструмент буржуазии, с помощью которого она удерживает и сохраняет своё господство в обществе. Прибедняется Сёмин, когда «отдает пас» «людям, более подкованным в теории». Зачем он это делает? Почему бы ему самому не развить тему? Где же его хвалёная «популяризация» марксистских идей? Нет её! Есть только игра в марксиста. На публику. Есть поддержка демагогии «товарища Старикова», который выпрыгивает из штанов, замазывая классовую сущность ключевых понятий политики.

(1:51:56) Сёмин (Обращаясь к Старикову.): «Поэтическое единение, клятвы в любви к отечеству — мы любим отечество, без сомнения, но мы по-разному даём ему определение. Отечество — это не только государство. Отечество — это и люди в том числе. И совместить два разных определения отечества, потому что для одних отечество — это его Гелендваген, для одних отечество — это его завод, с которым он никогда не расстанется, это его холопы, которые должны на него работать и будут работать и погибать за него будут, если понадобится, вот найти в этом компромисс, к сожалению, невозможно…»

Давайте здесь попытаемся внести ясность в буржуазные термины «отечество» и «государство», насколько это вообще возможно, чтобы были понятны спекуляции буржуазных идеологов на тему отечества и патриотизма. Буржуазная идеалистическая политология лженаучна, в ней царит настолько серьёзный произвол, что ни международного, ни даже общероссийского консенсуса по поводу определений отечества и государства не существует, и поэтому мы будем в качестве ориентира пользоваться русскоязычными страничками буржуазной википедии.

Итак, буржуазное «определение» отечества — это родная страна, страна предков (с неким, возможно, ныне не существующим «триединством» её природы, народа и культуры). В этом «определении» напрочь отсутствует пояснение, что природа (территория и вообще все природные ресурсы) принадлежит не всему народу, а классу буржуазии данной страны, а может, и буржуазии других стран, что народ не един, а разделён на антагонистические классы и всевозможные прослойки, тяготеющие к тому или иному классу, что культура не какая-то абстрактная, а буржуазная, а также не определены границы данной страны. А государство буржуазия «определяет» как политическую форму организации общества на определённой территории, политико-территориальную суверенную организацию публичной власти, обладающую аппаратом управления и принуждения, которому подчиняется всё население страны. Т.е. буржуазная идеология вовсе не отрицает то, что государство — это некая организация, занимающаяся насилием. Она лишь скрывает классовый характер этой организации, его классовую принадлежность, а также выводит функции насилия в разряд второстепенных, в то время как на деле никаких других функций у (буржуазного) государства нет. Буржуазная идеология также маскирует тот факт, что государственное насилие есть насилие классовое, т.е. проводится это насилие в интересах господствующего класса.

Все термины в данных буржуазных «определениях» нечёткие, допускающие множественные толкования, словом, ненаучные. Однако, как ни крути, но придётся признать, что из этих «определений» следует, что «отечество» и «государство» — далеко не одно и то же. И даже если предположить (а об этом нигде в буржуазной идеологии прямо не говорится, что даёт широчайший повод  для спекуляций), что речь дальше в предложении идёт в точности об одной и той же стране, то отечество – страна, на территории которой жили предки его сегодняшнего населения, а государство – человеческая организация, связанная со страной и без этой страны не существующая, но обладающая на территории этой страны и нигде вне её определёнными исключительными возможностями в отношении всего населения этой страны.

Однако вот что написано в той же буржуазной Википедии, в статье «Отечество» (жирный шрифт – авт.):

«В комментарии к Конституции РФ указано: «Наименования Российская Федерация и Россия определены как равнозначные, то есть как синонимы. В том же смысле в преамбуле и в ст. 59 употреблены слова „Отечество“ и „Родина“.»

Слово „Отечество“ входит в состав припева Гимна СССР и Гимна РФ. Термин выступает как обозначение российского государства в ряде других названий: День защитника Отечества, орден „За заслуги перед Отечеством“, школьный и университетский курс „История Отечества“.»

Мы здесь уже видим, что «отечество» терминологически идентифицируется с «государством». И это совсем не случайно. Буржуазия как господствующий ныне в обществе класс изо всех сил стремится навязать угнетаемому ею трудовому народу – 99% населения страны – именно такое понимание отечества как буржуазного государства, её государства.

Использование буржуазией вместо термина «страна» термина «отечество» связано с тем, что последний обладает потенциалом эмоциональной накачки при апелляции к пушкинской «любви к родному пепелищу,  к отеческим гробам», и может служить аргументом в империалистических войнах и захватах. С помощью термина «отечество» буржуазные пропагандисты могут легко подменить эмоционально яркое, очень нечёткое и якобы надклассовое понятие отечества (страны предков) на понятие государства (аппарата буржуазного насилия над трудящимся большинством сегодняшних потомков этих предков). Именно это, кстати, и делает Сёмин, когда заявляет, что «отечество – это и люди в том числе», умолчав, как и подобает буржуазному идеологу, что общество этих людей разделено на два враждебных классовых лагеря, и как бы объединяя эти два лагеря неким «надклассовым» отечеством.

Теперь понятно, для чего буржуазии надо максимально размывать и подменять в своих рассуждениях понятия страны, отечества, родины и государства, вместо того чтобы выстроить эти понятия в стройную цепь взаимосвязанных определений? Для того чтобы пролетарии и трудящиеся массы самоотверженно и беспрекословно выполняли распоряжения буржуазного аппарата насилия (над ними), думая, что их действия подчинены защите, процветанию и развитию «надклассового отечества», границы которого буржуазия может в своих интересах трактовать так, как ей угодно. Для того чтобы объявлять революционеров осквернителями памяти предков, врагами всего населения страны, а не врагами ничтожной его части – буржуазии и её подельников… Таково понимание отечества, навязываемое в своих классовых интересах буржуазией.

Точно так же призывает понимать отечество и Сёмин. Вот его ключевая фраза: «Отечество — это не только государство.» Выражение «не только» означает, что он, как и Стариков, тоже включает в понятие отечества буржуазный государственный аппарат, всю систему насилия эксплуататоров над народом, и искренне любит её, потому что она, эта система насилия, позволяет ему сытно существовать, холит и лелеет его. О чём еще мечтать таким, как Сёмин? Гребёт деньги лопатой, известность – дай бог любому артисту, вся помощь государства к его услугам. Лишь бы верно служил олигархам.

А для тех, кто считает Сёмина «марксистским пропагандистом», здесь уместно напомнить, что в марксизме в «Манифесте Коммунистической партии» об отечестве говорится вполне определённо: «Рабочие не имеют отечества. У них нельзя отнять то, чего у них нет». (Имеется в виду, конечно, буржуазное отечество.) Примечательно, что Сёмин прекрасно знаком с текстом «Манифеста»; позднее он даже сделал видеоматериал по нему (переврал, правда, всё и изгадил, но это уже другая история)…

О какой именно любви к буржуазному отечеству говорит «марксист» Сёмин? Ничего, кроме своих искренних буржуазно-патриотических чувств, идентичных чувствам Старикова, этой фразой он не выдал! Словом, опять у Сёмина налицо игра в поддавки с фашистом Стариковым и никакой популяризации марксизма.

***

Что же более всего беспокоит «марксистского» пропагандиста Сёмина, что было первым, с чего он начал своё общение с аудиторией? А беспокоит его содержимое полок в книжном магазине. Ну, допустим. Мы тоже об этом беспокоимся, –  эту тревогу легко понять. Но давайте послушаем, как её развивает этот пропагандист:

(5:20) Сёмин: «…то, что, конечно, на книжных полках творится, и в том числе на книжных полках в детском отделе — это для нашего образовательного процесса, для каждой семьи, для каждого родителя, по-моему, катастрофа, потому что я с большим трудом отыскал в пяти книжных рядах какие-то знакомые фамилии, какие-то книжки о войне, какие-то книжки об истории — все первые пять верних полок забиты вообще какой-то чертовщиной: какие-то там непонятные, даже просто по-английски-то неправильно поименованные персонажи, какие-то киборги, какие-то монстры. В общем, полное безумие. Когда выкопал какого-то несчастного Диккенса и увидел, что у него тираж 3000 экземпляров, а у монстра по соседству 20 или 30 тысяч — это, конечно, меня в расстроенные чувства привело.»

Итак, марксиста Сёмина беспокоит засилье «какой-то чертовщины» над «книжками о войне,   книжками об истории». Позволим себе задаться вопросом, а что хорошего увидел марксист Сёмин в тех книжках о войне и об истории, которые всё-таки в небольшом количестве имеются на полках книжных магазинов? Может, книги его «товарища Старикова»? А может, книги другого его «товарища», а по совместительству буржуазного историка Спицына? Или оголтелое враньё Астафьева, Солженицына, Мединского, Гранина?

Полки книжных магазинов наполняются сейчас исключительно антимарксистскими, а значит, антинаучными книгами о войне и об истории. Марксистской литературы и книг, написанных в духе исторического материализма, на который он вскользь ссылается один раз за два часа под самый конец встречи, там нет и быть не может. Видимо, Сёмину всё равно, кто автор, что написано в книге, — главное, чтоб о войне, — и на том спасибо. Это марксистский подход? Нет. Это погоня за формой в ущерб содержанию.

Итак, малый тираж откровенно антикоммунистических книг повергает марксиста Сёмина в расстроенные чувства. И он дальше продолжает:

«Но мне не хочется быть брюзгой, не хочется всех вгонять в уныние…, но, к сожалению, поводов для того, чтобы проявлять вот такой алармизм, чтобы беспокоиться, больше, чем поводов для того, чтобы расслабиться и ожидать триумфа нашей версии демократии, нашей версии капиталистического мира, который мы строим.»

Непонятно, зачем он это сказал. Если его задача была не ввергать аудиторию в уныние, то у него ничего не получилось. А почему? А потому что надо не просто брюзжать, а объяснять, как и положено марксистскому пропагандисту, с чем и как бороться, организовывать эту борьбу, привлекать на сторону рабочего класса широкие массы трудящихся и т.д.

И опять отметим его постоянные «мы», «нашей» и т.п. Кто эти «мы»? Рабочий класс и трудящиеся массы или капиталисты? С какой это стати марксисты «строят капиталистический мир» или причисляют себя к тем, кто его строит? Марксистские пропагандисты обращаются в первую очередь к пролетариату и призывают его строить не какую-то «версию капитализма», а свой новый мир — коммунизм. И объясняют пролетариату, что нужно сделать, чтобы приступить к этому строительству. Ничего подобного Сёмин не сделал. А потом ещё сетует, что поверг рабочих в уныние…

«Товарищ»-фашист Стариков с Сёминым абсолютно солидарен. Его тоже беспокоит содержимое книжек с монстрами на полках книжных магазинов. И здесь его можно понять: ему бы хотелось, чтобы книжные магазины ломились от буржуазной писанины, в том числе и вышедшей из-под его собственного пера. Ну, а монстров чтобы заменили лубочными «русскомирскими» персонажами, с пролетарской точки зрения такими же бессодержательными и безнравственными, что и «западные» монстры, но зато помогающими продвигать в РФ идеи великодержавного шовинизма с самого раннего возраста. В общем, опять у Сёмина и Старикова полная гармония позиций.

***

Не нарушается эта гармония и в освещении политического строя в современном Китае. И здесь, пожалуй, одно из ключевых совпадений их «различных» позиций, ибо на спекуляциях по теме «социализма в Китае» построена вся аргументация обоих этих буржуазных пропагандистов, как Старикова, так и Сёмина, касательно будущего российского пролетариата. Самое занятное, что «марксист» Сёмин отрабатывал ту же самую по сути схему, что и фашист Стариков, и при этом регулярно напоминал аудитории, что его схема якобы принципиально иная. Этот упор Сёмина на «принципиальные различия» со Стариковым был настолько топорным, что ему не очень поверила даже та насквозь мещанская аудитория, для которой и разыгрывался весь этот спектакль. Она продолжала любить в равной мере обоих — ведь они оба говорили то, что ей хотелось услышать.

Давайте проследим пунктирно, как это всё происходило.

(10:37) Сёмин: «И если мы сегодня, ведя диалог о возможности компромисса, какого-то единого фронта между правыми и левыми, между красными и белыми, абсолютно, наверно, сходимся в своём понимании отношения к отечеству, отношения к женщине, отношения к семье, то есть в интерпретации традиционных, условно говоря, ценностей…»

Во те раз, ну и марксист!.. Насчёт отношения к отечеству мы уже говорили выше. Далее, между красными и белыми, т.е. между буржуазией и пролетариатом, нет и быть не может никакого «схождения» по вопросам отношения к женщине и семье! И вообще, все разговоры о «традиционных», т.н. «общечеловеческих» ценностях — это буржуазная ересь, выдумка, вскрытая и разоблачённая в сотнях марксистских работ по теме. Тот же опыт отношений между людьми в СССР неопровержимо доказал бредовость каких-либо попыток апелляции к «традиционности». Мы уже обращались к  «Манифесту Коммунистической партии» выше. Обратимся ещё раз. Вот, что там говорится о семье и отношении к женщине:

 «На чём основана современная, буржуазная семья? На капитале, на частной наживе. В совершенно развитом виде она существует только для буржуазии; но она находит своё дополнение в вынужденной бессемейности пролетариев и в публичной проституции.

Буржуазная семья естественно отпадает вместе с отпадением этого её дополнения, и обе вместе исчезнут с исчезновением капитала…

…вы утверждаете, что заменяя домашнее воспитание общественным, мы хотим уничтожить самые дорогие для человека отношения.

А разве ваше воспитание не определяется обществом? Разве оно не определяется общественными отношениями, в которых вы воспитываете, не определяется прямым или косвенным вмешательством общества через школу и т.д.? Коммунисты не выдумывают влияния общества на воспитание; они лишь изменяют характер воспитания, вырывают его из-под влияния господствующего класса.

Буржуазные разглагольствования о семье и воспитании, о нежных отношениях между родителями и детьми тем больше вызывают отвращения, чем более разрушаются семейные связи в среде пролетариата… чем более дети превращаются в простые предметы торговли и рабочие инструменты…

Буржуа смотрит на свою жену как на простое орудие производства»[1].

Далее Сёмин продолжает свою фразу:

(10:56) Сёмин: «…то в том, что касается экономики, компромисса быть не может, потому что между капиталистической формой, капиталистическим способом организации этой экономики и социализмом нет третьего пути, нет срединного коридора, по которому можно пробежаться, сохранив, в известном смысле, частную собственность на средства производства и при этом обеспечив обществу, стране те результаты, те достижения, которые были даны Советской цивилизацией… Есть вещи, с которых всегда необходимо начинать обсуждение. Одна из этих вещей — это экономика…»

(21:43) Сёмин: «Вы не замените телепередачи, и с помощью этих телепередач вы не сможете изменить экономический уклад. Телепередачи, то, что происходит у нас в театрах, в кинотеатрах, то, что головах у нас происходит – это производная от того, что у нас происходит в экономике. В первую очередь. И поэтому, как вшивый о бане, из раза в раз я призываю всех начинать и заканчивать этим, обсуждать это. А говорить об экономике, не затрагивая ключевого вопроса, той самой вот кащеевой иглы, вопроса о форме собственности на средства производства, невозможно.»

Это всё замечательно, но если иметь в виду «изменение экономического уклада» на такой, который «обеспечит обществу, стране те результаты, те достижения, которые были даны Советской цивилизацией», то «кащеева игла» спрятана не там, с чего Сёмин, «как вшивый о бане», «начинает и заканчивает любые обсуждения». Есть кое-что, без чего буржуазный экономический уклад не поменяется, и какие бы манипуляции над формами собственности на средства производства ни совершать, эта собственность останется частной. Та же государственная собственность, например, будет собственностью класса буржуазии и никак не станет всенародной. Это кое-что есть диктатура рабочего класса (пролетариата). Без неё никакое обобществление собственности на средства производства не станет социалистическим. Именно она является гарантией того, что на начальном этапе социалистического строительства победят социалистические производственные отношения. Об этом Сёмин даже не упоминает. И продолжает раз за разом нагнетать атмосферу вокруг всесилия капитала:

(1:08:45) Сёмин: «Там, где капиталу открывают небольшую дырочку, он проникает, как кумулятивный снаряд, и выжигает всё изнутри. Капитал стремится к укрупнению. Если создаёшь здесь зону чрезвычайной рентабельности, то через два-три года здесь будет новый олигарх, который вышибет коленом двери заводоуправления и вынесет тебя вместе с твоей коммунистической партией оттуда…»

Сёмина не смущает, что исторический опыт напрочь опроверг этот его тезис. Например, опыт НЭПа в СССР, когда диктатура пролетариата не дала капиталу, как «кумулятивному снаряду», «выжечь всё изнутри». «Марксист» Сёмин не придает никакого значения партии. А значит, и массам. Фактически он проводит мысль об опасности рентабельности, что, дескать, если она будет, то сразу не будет никакого социализма – ибо возникнет олигарх и кааак «вышибет…».

Хотелось бы, чтобы сторонники Сёмина сами оценили после этого, чего стоят переживания их кумира:

(6:15) Сёмин: «… мне печально, что каждое моё выступление где-нибудь отзывается каким-то потоком восклицаний, что вот всё пропало, конец всему, застрелиться и не жить…»

Не сказав главного, не уточнив вопрос о власти, он сеет панические настроения в пролетариате. Не вдохновляет его на победы, а подавляет всякое желание бороться.  Впрочем, здесь ничего удивительного: Сёмин лишь отрабатывает на публику роль марксистского пропагандиста, а сам не верит в социализм, и это неверие выражается у него вполне искренне вот в такой форме.

Однако поскольку роль хорошо оплачивается, её надо как-то играть. И публике надо хоть что-то пообещать. Что-нибудь, за что не надо будет нести никакую ответственность. Вот когда, по мнению Сёмина, произойдёт победа социализма:

(36:04) Сёмин: «Я согласен с Николаем (Стариковым — прим. стенографиста) в том, что социализм, безусловно, вырастает из капитализма, и конечно, невозможно, скажем, из феодализма прыгнуть в социализм. Социализм в этом смысле не противоположен капитализму, он един с ним, он часть одного всемирного исторического процесса, но в какой-то момент — единство и борьба противоположностей, в какой-то момент противоречия, создаваемые капитализмом становятся настолько критическими, настолько взрывоопасными, что эти количественные изменения, которые он в себе накапливает, переходят революционым путём в новую…

Ведущий (Перебивая Сёмина.): Почему они становятся, противоречия, непреодолимыми вот в этот момент?

Сёмин: Потому что в какой-то момент цена, которую человечеству приходится платить за эти противоречия, оказывается неподъёмной для человечества… Как это было в 14-м году, как это было в сорок …, там 39-м, 45-м, неважно. Я к чему это сказал? Нет такого противоречия между социализмом и капитализмом, которое бы их полностью разделяло. Это взаимопроникающие понятия. Вот.»

Понятно из такого объяснения, когда победит социализм? Нет! Вроде как, с одной стороны, Сёмин гарантирует, что «социализм вырастет из капитализма», правда, когда рак на горе свистнет. А что делать-то? Ждать империалистической войны — верный признак, желать её, если, конечно, желаешь социализма «по-сёмински». Ждать, когда «человечество не сможет уже платить какую-то цену за какие-то противоречия». Можно на этом успокоиться и не вникать в эти «критические и взрывоопасные противоречия», «законы каких-то противоположностей» и т.д., поскольку, в конце концов, «всё и так произойдёт революционным путём». Но, с другой стороны, никто происшедшего не заметит, потому что, согласно Сёмину, нет особой разницы между социализмом и капитализмом. Т.е. социализм не наступит никогда. В самом деле, что только что сказал «марксист» Сёмин? А он сказал: «Нет такого противоречия между социализмом и капитализмом, которое бы их полностью разделяло». Из этого следует только такой вывод, что это почти одно и то же. Что нет никаких существенных различий между социализмом и капитализмом!

Постойте, то есть как это нет? На самом деле между капитализмом и социализмом существуют принципиальнейшие различия, например, в форме собственности на средства производства, в господствующем в обществе классе, и множество других.

Но «марксист» Сёмин объявляет эти различия несущественными. И начинает объяснять «на пальцах», дабы стало понятно тем, кто «ещё не понял»:

(37:44) Сёмин: «А всё остальное описывается простым… (Обрыв мысли, пауза.), т.е. вся марксистская диалектика, она вообще-то вынесена… (Обрыв мысли, пауза.), очень многое, что мы сейчас обсуждаем, можно найти просто в… (Обрыв мысли, пауза.), для того, чтобы не читать Маркса – не все сегодня способны это сделать… (Обрыв мысли, пауза.), можно это найти в советском искусстве, в советском, в частности. Вот эта знаменитая фраза, звучащая в одном из фильмов Гайдая, которую я цитировал как-то в своей передаче: «Кто не работает…»… У нас сегодня кто не работает, тот ест. Вот это две противоположные системы. Понимаете? Распределение по труду и по потребностям, но при этом при контроле, общественном контроле, общественной форме собственности на средства производства — это социализм. А капитализм подразумевает, что частная форма собственности на средства производства, и да, она может соседствовать с любыми механизмами распределения.»

Вот так, дорогие пролетарии: Маркса не читайте — это сложно, но на самом деле всё просто — смотрите фильмы Гайдая, там всё сказано! Понимаете? Конечно, никто ничего не понял!

Но нас здесь скорее волнует даже не это. Наиболее «интересные» вещи «марксист» Сёмин говорит в самом конце данной цитаты: социализм (и вообще все общественные системы!) у него – это распределение, а не производство, как у Маркса. Это есть типичный взгляд буржуазного идеолога, 99% которых именно так и подают социализм – идеалистически. И второе: капитализм у него вполне может включать в себя коммунистическое распределение («может соседствовать с любыми механизмами распределения»), то есть опять-таки намечается дорога, по которой идёт уравнивание капитализма и социализма…

Вернёмся к ничего не понимающей публике. Ни один из спикеров, кстати, не дал по ходу встречи определения социализма, капитализма, фашизма или хотя бы разъяснения, что же это такое. Судя по репликам из зала, аудитория пребывает в счастливом невежестве буквально по всем вопросам обществоведения. Перед такой аудиторией кто угодно может что угодно назвать социализмом!

Тем, кто до сих пор ещё полагает, что Сёмин пропагандирует коммунистические идеи, напомним, что такое «вождение публики за нос» уже в истории было много раз. И всякий раз к окончательно ничего не понимающим людям, страшно желающим социализма, выходил какой-нибудь «марксист» весь в белом, типа Гитлера с Муссолини или Ким Чен Ына с Си Цзиньпином, и заявлял: «Вот он, социализм! Победил! Уж поверьте. А если кому-то кажется, что он похож на капитализм, то мы же вам говорили, что это почти одно и то же, так что не удивляйтесь. Теперь осталось его построить. И чтоб с огоньком, товарищи! Для всего народа стараетесь! А кто не работает, тот…»

Самое ужасное, что публика «проглотила» сказанное на голубом глазу Сёминым и спасибо сказала, покидая аудиторию в полной уверенности, что существует множество разных социализмов, от «локальных» до «с национальными особенностями»:

(38:34) Сёмин: «…империалистический хищник и гегемон, Соединённые Штаты Америки, который, как Британия в начале XX-го века,  всех грабит, качает ресурсы отовсюду, они могут позволить себе маленький небольшой социализм в пределах, скажем, Вашингтонского белтвея (КАДа – прим. стенографиста).»

(38:55) Сёмин: «По поводу Китая. Конечно же, китайская экономика остаётся социалистической: больше 70% основных средств производства остаётся в государственной, в общественной собственности.»

Сёмин здесь явно отождествляет государственную и общественную собственность, не вдаваясь в сущность государства, о котором ведёт речь. В Китае, между прочим, капитализм, и уже давно. Это на сегодняшний день самый настоящий империалистический хищник. Но Сёмин опять гонится за формой, не заботясь о содержании. Поэтому и его анализ ситуации в Китае превращается беспомощные подсчёты доли госсектора в экономике: 70% — социализм, а 50% — это что? А 52%? А 37,5%? Запутывая аудиторию буржуазной ересью о социализме, Сёмин к этому целенаправленно вёл – к подаче госсобственности как общественной собственности, а значит, госкапитализма (форма, характерная для эпохи империализма) – как уже социализма.

(42:50) Сёмин: «…их НЭП, как мы знаем, был запущен после демонтажа наследия Мао, после начала “политики открытых дверей”, их НЭП угрожает их собственному социалистическому эксперименту не в меньшей степени, чем политика конвергенции, чем политика хозрасчёта и внедрения элементов рынка угрожала Советскому Союзу, и чем закончится китайский эксперимент, мы до сих пор не знаем.

Ведущий: Они по своему третьему пути не дошли до конца…

Сёмин: Они прекрасно понимают. Единственное, в чём они очень сильно отличаются от всех остальных, кто рассуждал о третьем пути — они никогда не называли это третьим путём. Раз. Они никогда не отрицали руководящей роли партии. Два. Они никогда не отказывались от общественной формы собственности на средства производства, ни в банковской сфере, ни в других стратегических отраслях. И самое главное, они всегда подчёркивали, что, да, они строят социализм с китайской спецификой, у них продолжают работать все партийные институты, у них – вот буквально прошлогоднее выступление Си Цзиньпина – прямое партийное указание на интенсификацию изучения марксизма-ленинизма во всех университетах, и вот в последней программе – вы видели, наверно, фрагмент про то, как знаменитейший китайский скульптор дарит ошалевшей и удивлённой Германии статую Карла Маркса, для того чтобы она в следующем году к очередному юбилею философа была установлена на центральной его площади. То есть наследие Маркса и наследие Мао, и наследие Сталина, и наследие Ленина, Ленина – я подчёркиваю! – там не пересмотрено и в утиль не отправлено.»

Тем временем, в Китае давным-давно о наследие классиков марксизма, к которым Мао никаким боком не относится и никогда не относился, вытерли ноги. Оно успешно пересмотрено и отправлено в утиль. Ещё поздним Мао, кстати. Никакого намерения строить коммунизм Компартия Китая (КПК) не имеет и коммунистической она является приблизительно в той же мере, что и российская КПРФ, и Компартия Турции, о мощи которой Сёмин высказывался по ходу встречи (1:18:20). А для того чтобы обманывать свой пролетариат, те, кого «товарищ» Сёмин называет своими «китайскими товарищами» (42:35), могут и пятьсот статуй Маркса заказать и раздарить по всему свету — игра стоит свеч!

Что касается «изучения марксизма-ленинизма», то, во-первых, надо ещё очень хорошо разбираться, что там китайским студентам подсовывают под этим соусом, а во-вторых, бесцельная начитка работ классиков в отрыве от практики классовой борьбы пролетариата против буржуазии, без внятных программ-минимум и программ-максимум  превращается в имитацию и профанацию. Никаких марксистов так не воспитать. За примерами далеко ходить не надо: оба спикера данной встречи знакомы со многими работами Ленина, Сталина, Маркса и Энгельса, оба активно их цитируют при случае. Но, поскольку оба они ведут классовую борьбу на стороне буржуазии, марксистских знаний им это знакомство не дало. Не дало марксистских знаний знакомство с работами классиков и многомиллионной армии позднесоветских «марксистов», проморгавших завершающий этап контрреволюции в СССР (контра этот этап для маскировки его классовой сущности называет «Перестройкой»). Они приняли Перестройку за некий НЭП, а для чего НЭП вообще был нужен, и что это вообще такое, никто из них не понимал. Сёмин, кстати, тоже подменяет термином НЭП контрреволюцию в Китае.

Далее, получается, что Сёмин противоречит сам себе: с одной стороны, он утверждает, что «третьего пути» (не социализм и не капитализм) нет, а с другой стороны, утверждает, что Китай идёт по этому «третьему пути», только называет его не третьим путём, а социализмом с китайскими особенностями. А связано это противоречие с тем, что Сёмин, производя перед аудиторией незамысловатые словесные манипуляции в погоне за формой в отрыве от содержания, подсовывает ей, как это не раз отмечалось выше, капитализм, называя его социализмом. И чем он после этого отличается от Старикова? Только тем, что Стариков, пользуясь теми же приёмами фокусировки внимания аудитории на форме, а не на содержании, подсовывает ей капитализм, называя его «третьим путём».

Однако оба спикера дружно декларируют своей конечной целью «социализм». Как же они обосновывают эту цель? А вот как:

(31:32) Стариков: «…социализм – это наше будущее! Это наше прошлое, и это наше будущее! Но идти к нему мы должны очень бережно, используя те капиталистические элементы, которые у нас существуют, для того чтобы усилить государство, выстоять в давлении транснационального капитала и в перспективе строить тот самый социализм, который является наиболее эффективным государственным строем.»

Т.е. Стариков провозглашает, что социализм есть наше будущее, потому что он эффективный. А в настоящем, говорит он, давайте, граждане, беречь капитализм, усиливать его, чтобы он смог победить в империалистическом противостоянии. А когда же о социализме-то думать будем? А вот с социализмом Стариков советует не спешить, – «торопиться не надо!» – в лучшем стиле ещё одного «товарища», советского коррупционера «товарища Саахова», персонажа известного фильма режиссёра Гайдая, так любимого его «товарищем» Сёминым. И Стариков с восхищением доводит до аудитории, как с этим «не спешат» те, кого он наперебой с Сёминым постоянно ставит аудитории в пример, на «товарищей» из Китая:

(1:01:20) Стариков: «И Китай – это цивилизация, направленная на тысячу лет вперёд. Они готовы подождать, они не будут противоречить, они, согласно своей пословице, сядут и будут ждать пока труп врага проплывёт рядом в реке.»

Вот такими обещаниями «счастливого будущего через тысячелетия» идеологи китайских капиталистов кормят свой пролетариат. Что может быть более безответственным? Ну, ладно – Китай, но у нас-то в России неужели не помнят, что с эксплуатацией человека человеком было покончено за каких-то полтора десятилетия после победы революции? Никто тысячелетиями народ не кормил – всё делалось здесь и сейчас, советский народ сам творил свою историю, а не гнул покорно спину на буржуев, религиозно мечтая о коммунистическом будущем своих стократных правнуков. В чём дело-то? А дело в классе, который господствует в обществе. Китай от социализма отделяют не тысячелетия ожидания, как об этом предлагают помечтать своим пролетариям ушлые китайские буржуи, называющие себя коммунистами, а пролетарская революция. Стариков вслед за «китайскими товарищами» до смерти боится этой революции, – именно этот страх за капитализм кроется в его призывах «бережного» пути к социализму, а не желание построить социализм.

(1:07:26) Сёмин: «Что такое социализм? Это, это осознание того, что другого способа спасения, а мы говорим о том, что нам угрожает гибель – это не шутка, угрожает гибель, и когда мы говорим о себе, мы подразумеваем, в первую очередь, будущие поколения, понимаете, это единственный путь спасения!»

Сёмин в лучших традициях свидетеля Иегова религиозно ратует за социализм как за путь спасения. Эта религиозность здесь не случайна, ведь корень Сёминских рассуждений – идеализм. У него социализм = сознание (дословно — «осознание»), а не изменение материального бытия. Это осознание представляет для капитала, по мнению Сёмина, серьёзную угрозу. Чуть позднее по ходу встречи он предъявляет на суд публики непонятно откуда взятые данные, якобы объясняющие, почему американский капитал чувствует себя страшно неуютно и готов к решительному «скатыванию в реакцию»:

(1:15:06) Сёмин: «50% молодых американцев считают социализм предпочтительным способом общественного устройства…»

Что тут сказать? Если учесть, что эти молодые американцы знают о социализме приблизительно то же, что аудитория «марксиста» Сёмина, то поводов беспокоиться из-за этих «предпочтений» у американских олигархов нет.

Не причиняет буржуазии, только уже российской, особого беспокойства и сёминская «агитация и пропаганда». Ведь её цель — не революция, а фактически всё то же самосовершенствование, чтение классиков, причём такое, в котором заведомо разобраться не можешь (мы уже сталкивались с очень пропагандируемым сейчас в левой среде мнением – учиться только по работам классиков, напрочь игнорируя всякие учебники, лучше всего по «Капиталу» Маркса, а ещё лучше плясать «от самой печки», от Гегеля).

От чего ожидает «спасения» «марксист» Сёмин? От «национального (компрадорского) капитала», который страшно хочет «воткнуться в транснациональную розетку», но международный капитал его туда не пускает и представляет из себя угрозу национальному капиталу:

(1:13:52) Сёмин:  «…нужно говорить о реальности, а реальность такова, что приватизируется всё подряд, потому что экономическая ситуация, в которой наш капитал, — делите его, как хотите, на транснациональный и компрадорский, — тем не менее, наш капитал оказался в ситуации, для него крайне неблагоприятной. Тонущий хватается за соломинку. Этой соломинкой оказываются штрафы, дополнительные налоги, приватизация и продажа остатков государственного имущества, отмена, урезание всех социальных программ, сокращение расходов на здравоохранение, на науку и образование — всё, что угодно, для того чтобы отсрочить неминуемый, неизбежный конец. Эта экономическая модель приговорена. Она не способна обеспечить выживание даже для самого капитала. Но он сделает всё для того, чтобы сначала умерли мы, а потом он — вот, в чём идея.»

Заметим, что здесь Сёмин отделяет «наш» капитал от международного капитала, в том смысле, что это только «наш» капитал попал в неприятную ситуацию, это только «эта экономическая модель проговорена», наша, российская. А вот «экономическая модель» международного капитала, получается, процветает. В других странах, в том числе самых развитых, по Сёмину, нет никаких урезаний социальных программ, штрафов, дополнительных налогов и т.п. Но это же выгораживание капиталистической системы вообще при ласковой критике конкретно российского капитала!

Итак, в повестке дня и у Старикова, и у Сёмина социализма не стоит, зато слышится один и тот же тревожный сигнал: «Капиталистическое отечество в опасности!» На сей раз Сёмин, в отличие от Старикова, рисует более детальную картину грядущей катастрофы, губительной для нас и опасной, но не смертельной для национального капитала. Сначала тот скатится в реакцию, а потом у него есть шансы спастись в своей «шлюпке», в которую «никто простой народ не возьмёт»:

(1:15:16) Сёмин: «Что такое реакция?  …говоря по-русски, это скатывание в фашизацию. И мы сегодня наблюдаем то же самое, что происходило в начале 20-го века во всех абсолютно империалистических государствах, включая Россию: пропаганда шовинизма, идеи того, что мы должны сплотиться вокруг своего капитала, потому что капитал капиталом, а Родина у нас одна… Нужно понимать: у капитала “лодка” своя. У капитала “лодка” собственная. И никто в эту “спасательную шлюпку” простой народ не возьмёт. Это многократно историей доказывалось. Идея моя заключается в том, что отразить наступление внешней силы, многократно нас превосходящей, т.е. того авианосца, который смотрит в упор на нашу утлую лодочку, а давайте говорить прямо: с точки зрения экономики это утлое судёнышко, из которого мы не успеваем вычерпывать воду, так вот, эту угрозу побороть, отразить её с помощью консенсуса с национальным капиталом не возможно. Т.е. для того чтобы отразить угрозу внешней интервенции, необходимо, в первую очередь, побороть врагов внутренних. А враги внутренние это и есть капитал. (Аплодисменты.)»

С «собственной “лодкой” капитала» Сёмин, конечно, загнул – нет у капитала никакой собственной «лодки», потому что без «простого народа», то есть без рабочего класса, капитал в принципе существовать не может. Нет капиталиста без рабочего, без того, кого он может эксплуатировать и чей труд присваивать. И вся конкурентная борьба капиталистов на международной арене как раз и имеет своей причиной главное – кому из капиталистов достанется право эксплуатации рабочего класса на той или иной территории нашей планеты. В этом и суть схватки империалистических хищников – российского «национального» капитала и международного капитала (в лице, прежде всего, США), который Сёмин именует «внешней силой, многократно нас превосходящей».

Причем, эта «внешняя сила» у Сёмина существует как некое изначальное зло сама по себе, и она никак не связана с той политикой, которую в последние годы проводило российское буржуазное государство и российский «национальный капитал». Сёмин пугает аудиторию «внешней интервенцией», но ни слова не говорит о её причинах – о межимпериалистических противоречиях, о капиталистической конкуренции не на жизнь, а на смерть, в которой амбиции российского империализма («национального капитала», по-сёмински) играют отнюдь не последнюю роль.

Кое-кто из политически малограмотных в выделенной выше фразе Сёмина может увидеть почти призыв к революции, чуть ли не повторение известного ленинского тезиса о превращении империалистической войны в гражданскую. Однако ничего ленинского и марксистского в этой болтовне Сёмина нет и в помине. О том, что капитал есть враг трудящихся, аудитории отлично известно и без Сёмина, ничего нового он тут не сказал. Но Ленин чётко и ясно, по-марксистски точно, рисовал рабочим всю ситуацию – «империалистическую войну», и главное, он говорил, что нужно делать, чтобы изменить эту ситуацию в пользу трудящихся масс – «превратить империалистическую войну в гражданскую», то есть взять пролетариату и трудящимся в руки оружие, которое даёт им буржуазия, и повернуть его против неё самой.

Сёмин же боится назвать вещи своими именами, ясной картины происходящего не дает, у него всё шуточки, прибауточки, яркие эпитеты, рассуждения о второстепенном, но не чёткая «штабная карта», по которой можно было бы объективно оценить обстановку. Он ни слова не говорит, что нужно делать, чтобы «побороть врагов внутренних». Да и сам этот призыв Сёмина «побороть врагов внутренних» делается вовсе не для того, чтобы улучшить положение трудящихся масс, освободить их от эксплуатации и нищеты, а только лишь для того, «чтобы отразить угрозу внешней интервенции», то есть спасти «национальный капитал», и не более того!

Вернёмся снова к аудитории. Несмотря на буржуазно-патриотический подъём, на нескольких секунд охвативший собравшихся, те быстро спохватились, что никаких позитивных перспектив Сёмин им не нарисовал. А если говорить прямо, нагнал Сёмин страху и тревог на аудиторию. Над её мещанским благополучием нависла непонятная и зловещая угроза, которая побуждает к более активным контрмерам, нежели болтовня. И зал тут же отреагировал вопросом к Сёмину:

(1:17:12) «Пора переходить от слов к делу. Как можно вам помочь непосредственно, кроме агитации и пропаганды?

(1:17:17) Сёмин: «Помочь мне можно только одним — агитацией и пропагандой. (Аплодисменты.) Я хочу, чтобы каждый из вас сейчас ощутил себя агитатором и пропагандистом… Никто, кроме вас самих, ничего не сможет сделать. Вот та мрачная картина, которую я обрисовал, нарастание классовых противоречий повсюду, скатывание общества за обществом, государства за государством в реакцию означают, что больно будет всем. И наше общество наименее готово к тому, что может произойти.»

Очень оригинальный вопрос и не менее оригинальный ответ – аудитория позиционирует Сёмина, как и он сам себя, Ильёй Муромцем, собирающимся сражаться один на один со злым Змеем Горынычем, так что ли? Что это значит «вам помочь…»? Или сёминский ответ: «помочь мне можно…»? Какой здесь может быть вообще марксизм, какая классовая борьба, когда личность решила сама, собственной персоной, одна единолично «делать историю»?

Понятно теперь, почему не классовая борьба во всех её формах и видах рекомендуется Сёминым трудящимся (хотя именно такую борьбу ведёт против рабочего класса и трудящихся масс класс буржуазии!), а только лишь ограниченная, самая щадящая капиталистов форма классовой борьбы – агитация и пропаганда – «в помощь герою нашего времени товарищу Сёмину», и ничего сверх того. При этом, что именно пропагандировать, за что агитировать (агитация по самому своему смыслу – это призыв к действию), Сёмин не уточнил. И от чего «больно будет всем», тоже не ясно: то ли от внутренней реакции, то ли от внешней интервенции. Сёмин и сам запутался в показаниях, но в дальнейшем развитии темы решил «поставить» и на то, и на другое:

(1:18:32) Сёмин: «Угроза правого реванша — потому что я ещё раз повторяю: “Национальный капитал дело угробит, он утопит всё”. Он ведёт ровно к тому же, к чему вели в феврале 17-го года. Но только реинкарнация Февраля в наших новых исторических обстоятельствах будет означать колоссальный шанс прихода к власти реакционых националистических, шовинистических, ультрарадикальных элементов, которые будут уже вооруженным путём защищать интересы этого вот капитала. Т.е. то, что не удалось Колчакам, Деникиным, Врангелям в 17-м году, там в 18-м или в 21-м, сегодня будет им реализовать гораздо проще. И конечно же, внешняя сила, которая им в этом поможет, … будет готова помочь, всегда найдётся.»

О феврале 1917 года Сёмин ещё выскажется не раз, как в позитивном (отрабатывая роль марксиста), так и в негативном ключе (отрабатывая буржуазно-патриотические пасы Старикову).

Здесь отметим сёминские опасения «угрозы правого реванша». Что-то поздновато Сёмин спохватился с данной угрозой! Его опасения напоминают тревоги другого буржуазного пропагандиста, рядящегося в «красные одёжки», профессора Попова М.В., который в июне 1990 года на съезде компартии «пророчески предупреждал» об опасности буржуазной контрреволюции. А она к тому времени уже практически победила и не без помощи международной буржуазии и таких вот Поповых. Многие «завоевания» контрреволюции даже были внесены по факту в Конституцию СССР — это уже была конституция буржуазного государства. Короче: контра, а это и есть «правые реваншисты», уже 30 лет чувствует себя полной хозяйкой положения в стране. Она и так у власти, и так состоит сплошь из «реакционных националистических, шовинистических, ультрарадикальных элементов», и других там нет. Ей уже удалось реализовать то, о чём мечтали белогвардейцы сто лет назад — уничтожить Советскую власть и разделить страну на части. И она и так уже «защищает интересы капиталистов». В том числе и «вооружённым путём». Так что обладать настолько избирательной близорукостью, чтобы не увидеть как данности правого реванша в РФ, может только буржуазный пропагандист-государственник, охранитель той группировки контры, которая в настоящее время находится у власти. В народе таких называют «запутинцами». И снова мы не видим никакой разницы между открытым запутинцем Стариковым и «латентным» запутинцем Сёминым.

Здесь мы предлагаем читателям вспомнить, кого сёминская система опознавания «свой-чужой» относит к сёминским товарищам, – мы говорили об этом в самом начале статьи, – и соотнести это с сёминским «опасением» правого реванша, а затем задаться тем же риторическим вопросом, что и Сталин в своё время адрес тогдашних соратников Сёмина и Старикова по отстаиванию интересов буржуазии: «А знают ли вообще эти господа — чем отличается левое от правого?» (Сталин ПСС т.I стр. 522). На самом деле вовсе не «правого реванша» боится «марксист» Сёмин, а пролетарской революции, точно так же, как боится ее и его единомышленник Стариков.

Обратите внимание, к каким действиям призывает аудиторию Стариков. Точно к таким же, что и Сёмин:

(1:19:33) Стариков: «Ну, Константин сказал абсолютно верную вещь: “Пропаганда, агитация”. Но поскольку я являюсь представителем политической силы, то здесь есть более широкий спектр того, что… участие в выборах, голосование за Партию Великое Отечество, которая является патриотической партией, которая с уважением относится к нашему прошлому и собирается строить ровно то будущее, о котором сегодня говорит и в том числе мой коллега.»

И хотя Сёмин, возможно, согласится «на камеру» не со всем, что сказал Стариков в данной цитате, будущее России они действительно видят абсолютно одинаково: капитализм. И их агитация и пропаганда в течение двух часов, потраченных на данную дискуссию, не сдвинет этот капитализм в сторону социализма ни на микрон.

***

Нельзя не остановиться на сходстве педалирования обоими спикерами определённых тем при освещении ими важнейших событий истории СССР, особенно на их спекуляциях на тему Великой Отечественной войны, довольно типичных для поздне- и постсоветских буржуазных историков, публицистов, пропагандистов и деятелей культуры. Послушав буржуазного историка, посмотрев буржуазную документальную хронику, художественный фильм, почитав буржуазную публицистику, художественное произведение, человек испытывает некое ощущение фатализма, у него возникает впечатление, что умереть и была главная задача советского человека. Не дать отпор, не победить, не защитить, а именно умереть! События преподносятся так, как будто люди идут на казнь, а не в атаку, а те, кто остался в живых — это недоразумение какое-то, эксцесс! Цифры советских потерь, и без того колоссальные, многократно увеличиваются, и постоянно подчеркиваются.

Делается это далеко не случайно. Мы сейчас не будем обсуждать, каким образом 7 млн. советских людей, погибших в той войне, превратились в 27 млн. – это тема отдельной статьи. Вынесем также за рамки данной статьи и обсуждение лживой буржуазной статистики по смертности во время войны советских мужчин таких-то годов рождения. Отметим только, что такая подача материала очень заметна, и это страшно раздражает: она опошляет, делает непонятными самопожертвование, подвиги и истинные помыслы советских воинов и тружеников тыла, создаёт образы зомбированных людей, действующих слепо, обречённо и безотчётно, подрывает мотивацию классовой борьбы у постсоветского пролетариата, и без того развращённого непрерывной пропагандой мещанского малодушия.

Так вот, тема войны в данной встрече двух буржуазных пропагандистов с аудиторией поднималась неоднократно обоими спикерами. И в риторике Старикова, и особенно в риторике Сёмина советские люди (и вообще люди, противостоящие фашизму) тоже ничего не делали, кроме как умирали. Посудите сами:

Сёмин:

«когда люди шли в Великую Отечественную на гибель» (56:23),

«Они не только и не столько за конкретного человека шли умирать» (57:11),

«Именно поэтому люди шли и жертвовали собой на фронтах Гражданской войны в Испании. А потом испанцы гибли на фронтах Великой Отечественной или складывали голову под Сталинградом» (58:48),

«Они умирали и за Сталина тоже!» (1:21:02),

«только мужское население, люди, родившиеся с 22 по 23 год в Советском Союзе — те, кому, казалось бы, и предстояло строить социализм, было в Великую Отечественную войну уничтожено на 90%» (1:32:36),

«мы погибнем, ну хотя бы внуку удастся пожить» (1:33:36),

«американцы не знали, что это такое — потерять 27 млн. своего населения» (1:33:51),

«в этой битве люди не делились по национальностям: одинаково погибали и русский, и еврей, и таджик» (1:36:02),

«как же тогда быть с советским и с русским народом, которого в эту страшную войну было уничтожено не меньше?» (1:36:57).

Даже в один из немногих моментов встречи, когда Стариков и Сёмин спорили (1:20:50), их спор был на тему «За что советские солдаты умирали во время войны: за Сталина или не только Сталина, или в первую очередь за Сталина?». Заметьте: и здесь они не сражались, а именно умирали!

Вообще говоря, советские люди сражались за то, чтобы жить, а не умирать! И не просто жить, а жить не в капиталистическом рабстве! Чтобы могли жить и жить счастливо, свободно и сыто их дети и внуки. Только ради жизни, свободной от эксплуатации человека человеком, были принесены ими все эти (и не только эти) великие жертвы. Это классовый враг видит в массовом героизме советских людей во время Великой Отечественной войны одну только смерть.

Подрыв пролетарского боевого духа, пролетарской мотивации сражаться — это важнейшая задача любого буржуазного пропагандиста и один из излюбленных коньков Сёмина, на который мы уже обращали несколько раз внимание выше. Постоянное акцентирование на теме колоссальных жертв — важная, но далеко не единственная уловка Сёмина.

Другим его «демотиватором» служит апелляция к загадочному для российской аудитории историческому материализму как к науке, строгими законами которой он как «марксист» руководствуется. Пользуясь невежеством аудитории, Сёмин преподносит события как предопределённые этими законами: «оно само приватизируется», «эта экономическая модель приговорена», «монархия сама подготавливала (свой конец — прим. авт.)», «революция была неизбежна, буржуазная, конечно» и т.п. Вводит в рассмотрение субъекты исторических событий, которые субъектами быть вообще не могут или в данном случае таковыми не являются: капитал, монархия, революция, труд и т.п. Апеллирует к чересчур абстрактным причинам, например, к неким загадочным «противоречиям», которые нуждаются в объяснении и раскрытии, и которые он даже не называет! Таким образом, у его зрителей отбивается мотивация принимать активное участие в общественной жизни, самим творить историю. Как противостоять приватизации, если «оно само» приватизируется? Зачем принимать участие в подготовке революции, если она всё равно неизбежна и «сама произойдёт»? И т.п.  Вот в чём величайшая вредность сёминского идеализма! Например:

(1:04:45) Сёмин: «Я, вы знаете, всё-таки хотел бы предложить воздержаться от вот такого абстрактного теоретизирования, потому что не только мои рассуждения о социализме сегодня бесконечно далеки от реальной практики, но и предложения Николая (Старикова — прим. стенографиста) не позволить кому-нибудь чего-нибудь приватизировать. Так оно приватизируется само! И то, что мы возмущаемся действиями правительства — не надо делать вид, что у нас есть какое-то отдельное правительство: да, заполз капитал в какие-то кабинеты и гадит. Да ничего подобного! Все 25 лет эта система складывалась, как она должна была складываться, и она сама будет себя убивать, она сама будет разрушать государство, и главный убийца российского государства – это русский национальный капитализм!»

Третьим способом сбить настрой пролетариата является пропаганда чрезвычайной и несокрушимой силы капиталистов и полнейшей беспомощности и неготовности пролетариата. И, как следствие, бесконечная удалённость нас от революции. Революцию Сёмин не отрицает, но фактически делает нереальной, неосуществимой. Например:

(1:12:05) Сёмин (Отвечая на вопрос из зала, выступает ли Сёмин за полную отмену частной собственности.): «Мне не удастся ничего отменить. Я могу чего угодно здесь пропагандировать. Мы имеем дело с реальностью. И реальность такова, что ни идея обуздания этого капитала, о чём говорит Николай (Стариков — прим. стенографиста), т.е. мы его запрягаем, как кобылу в телегу, и пашем на нём на благо отечества. Так вот я думаю, что это утопия в данных исторических обстоятельствах. Потому что попробуй его обуздай — он сам тебя запряг пока, капитал, и на нас пашет, а не наоборот, правильно? Это первое. А второе, это то, о чём я говорю, о преимуществах социализма — для нас это сейчас настолько недостижимая перспектива, что мы должны всё-таки, в первую очередь, отталкиваться от…(Обрыв мысли, пауза.) мы делим шкуру не только не убитого, но даже ещё не обнаруженного медведя. А у нас совершенно другие вещи на повестке дня сейчас. И когда я говорю о третьем пути — да, боже правый, пусть существуют булочные и так далее, пусть всё, что угодно, существует, возможны различные варианты. Марксизм — это же не догма, помните, да?»

Как вам, товарищи, этот «марксист»? От прямого вопроса о частной собственности попросту увильнул. Но не это главное. Главное, к чему он призывает: он говорит открытым текстом, мол, забудьте вы о социализме, это «недостижимая перспектива», у нас на повестке дня — как выжить при капитализме! К чёрту марксизм, – «это же не догма!», – шкуру надо спасать здесь и сейчас! И любым способом – «пусть всё, что угодно, существует, возможны различные варианты», например, тот же фашизм, не правда ли?

Четвёртый способ деморализации пролетариата по-сёмински — апелляция к выдуманным событиям или событиям, происходящим редко, без уточнения специфических условий, в которых они происходят, для создания впечатления неимоверных трудностей и чрезвычайной непопулярности марксизма и его носителей — большевиков среди трудящих масс.

(1:50:36) Сёмин: «Вы знаете, все те идеи, которые я сейчас озвучиваю, и которые, может быть, кому-то кажутся узколобыми, замшелыми, устаревшими, они, в принципе, проповедывались и воспринимались похожим образом аудиторией и перед началом Первой Мировой войны. Большевиков побивали, их выпинывали, их называли предателями Отечества, и вообще очень многие с удивлением воспринимали то, о чём они рассуждали: какой-то марксизм, какая-то политэкономия, о чём вы?»

Большевиков крайне редко «побивали», да и то – только если большевики попадались политически малограмотные, не умеющие толком объяснить суть дела. А вот предателями буржуазного Отечества их действительно называли, и даже случалось, «выпинывали» с патриотических сборищ, но только сборищ буржуазных и мелкобуржуазных и практически никогда – с собраний рабочих! Что такое марксизм в царской России отлично знали, по крайней мере, в среде интересующихся политикой. Сёмин врёт и не краснеет, подтасовывая факты в угоду проводимым им идеям буржуазного патриотизма.

***

Концовку встречи спикеры вообще провели в режиме коллегиального ответа на последние несколько вопросов. Джентельменски уступали друг другу слово, как бы выдерживая регламент в режиме самомодерации. Объёмные темы делили на подвопросы, дабы избежать несходства в точках зрения, которое неминуемо влекло бы полемику. В общем, как уже говорилось в начале статьи, налицо было сведение «поединка» между лжемарксистом и фашистом вничью. Особенно это проявилось, когда из зала поступил вопрос к обоим спикерам о причинах гибели Российской Империи и СССР(1:22:25).

Вопрос от экономиста-публициста: «…Константин, вы сказали, что третий путь — это катастрофа… Объясните нам, почему рухнули две предыдущие системы (РИ и СССР — прим. стенографиста).

Сёмин (Обращаясь к Старикову.): Может, поделим? (Смеётся.) Вы про кого…?

Стариков (Обращаясь к Сёмину.): Ну, наверно, вы тогда про социализм, а я — про Российскую Империю…

Ведущий: Сузим вопрос: почему они такие хрупкие?»

Тем не менее, в основном, отвечал на вопрос Сёмин. Сославшись на то, что он исповедует материалистический подход к истории, Сёмин начал издалека, с первобытнообщинного строя. Прошёлся по всей истории человечества. Как Сёмин «владеет» историческим материализмом, мы уже говорили — никак. Сёмин, как и Стариков, – идеалист и мифотворец. Февральская революция у него «случилась бы в любом случае» (1:27:53) и т.д. А Керенский, согласно «материалистическому анализу» Сёмина, «проповедывал идеологию третьего пути — они (Керенский и К⁰ – прим. стенографиста) искали конвергенцию (речь идёт о конвергенции социализма и капитализма – прим. стенографиста) в 17-м году» (1:42:03).

Об Октябре он сказал следующее:

(1:42:20) Сёмин: «Вот эта идеология буржуазная господствовала после буржуазной революции меньше года, потому что случилась революция социалистическая. И случилась она во многом, конечно, потому, что её предвидел товарищ Ленин, и сумел вовремя удачный исторический момент поймать и сделать так, чтобы его агитация, его пропаганда не позволили нашей стране рухнуть вот в те самые кровавые десятилетия, через которые прошла китайская буржуазная демократия.»

Похоже, «марксист» Сёмин решил напоследок отработать свой тезис о всесилии, необходимости и достаточности «агитации и пропаганды», – они обеспечивают «спасение» страны, — стоит только «подобрать удачный момент», а перед этим попытался, сочиняя на ходу, ввернуть идею о «конвергенции», которую якобы искали «февралисты» и тем самым чуть не окунули страну в «кровавые десятилетия». В общем, Ленин у «марксиста» Сёмина – удачливый ловец моментов, агитатор и пропагандист, а Керенскому надо было не переминаться с ноги на ногу, а выбирать себе что-то одно: или социализм, или капитализм – не было бы никаких «катастроф»…

Слушая эту обзорную «аналитику» Февраля и Октября от Сёмина, единственное, над чем будет ломать голову любой здравомыслящий человек – это над дилеммой: то ли смеяться ему, то ли плакать. Ничего общего с истинно марксистской оценкой событий 1917 года, понятное дело, тут нет. Всех читателей можно смело отослать, например, к «Краткому Курсу истории ВКП(б)», чтобы они, так сказать, почувствовали разницу.

Приблизительно такой же «глубиной» отличается и оценка Сёминым буржуазной контрреволюции в СССР. В ней «колоссальное значение» Сёмин отводит деятельности Народно-Трудового Союза русских солидаристов.

(1:39:34) Сёмин: «В конечном счёте, это привело к тому, что идеология НТС внезапно в 91-м году одержала верх. Националистическая идеология одержала верх над идеологией пролетарской, социалистической. Произошла контрреволюция.»

И опять голимый, ничем не прикрытый идеализм – «внезапно… одержала верх». Сама по себе, как видно. Без всяких на то причин. Иначе говоря, по воле божьей.

Если честно, уже непонятно, что ещё нужно объяснять нашим читателям по поводу «марксизма» Сёмина. Что бы ни произошло на идеологическом фронте в 1991-м году, оно произошло не внезапно, а однозначно в силу определенных причин. А вот каких именно, и что дало возможность контрреволюции победить революцию (да, да, классовая борьба никуда не делась! это самый что ни на есть её пик!), каким образом сменилась диктатура рабочего класса на диктатуру буржуазии, это уже другой разговор, не здесь и не сейчас, потому что тема эта огромная, и нахрапом, не имея хотя бы минимума политических знаний, к ней не подойдешь. Но Сёмин, рассуждая о буржуазной контрреволюции, о классовой борьбе даже не упоминает! Её для него не существует. Хорош «марксист», отрицающий классовую борьбу и не видящий её в упор, не правда ли?

Оставив в стороне фантазии Сёмина о победе националистической идеологии НТС в СССР, заметим, что контрреволюция — это не изменения в идеологии (надстройке), это кардинальная перестройка базиса — производственных отношений, и прежде всего, отношений собственности. И это не одномоментное событие, раз — и в дамки! Это длительный, непрерывный процесс, идущий до тех пор, пока существуют общественные классы с полностью противоположными, антагонистическими классовыми интересами. А Сёмин, говоря о контрреволюции, заявляет, что она произошла в августе 1991 года. Этим он слово в слово повторяет лево-буржуазную трактовку тех событий:

(1:40:30) Сёмин: «…в августе 91-го года произошла контрреволюция, потому что, с точки зрения исторического материализма, хотя бы, социалистический строй – это более высокая ступень цивилизации.»

Между тем, нет никаких оснований считать трёхдневное выступление ГКЧП 19–21 августа 1991 года чем-то иным, кроме беспомощной попытки эту контрреволюцию остановить, опрокинуть.

***

Пожалуй, ещё одним штрихом, иллюстрирующим лжемарксизм Сёмина, являются его измышления на тему плановой экономики и пресловутого «товарного дефицита»:

(1:45:30) Вопрос из зала: «Кто должен регулировать выпуск товаров народного потребления: невидимая рука рынка или Госплан?»

(1:45:40) Сёмин: «Я думаю, что в тех обстоятельствах, к которым мы приближаемся, нам не стоит мечтать об изобилии товарном, с которым мы столкнулись сегодня. И у этого товарного изобилия есть оборотная сторона: оно доступно меньшинству населения. А вот потребности большинства населения, они вполне исчисляемы, и они могут удовлетворяться и плановым, и смешанным образом — каким угодно…»

Здесь в ответе явное противоречие. Говорить о «товарном изобилии, доступном меньшинству населения», так же нелепо, как говорить о социализме в отдельно взятом городском микрорайоне. Потому что товарное изобилие, доступное меньшинству – это товарный дефицит.

Далее, о каком плановом удовлетворении потребностей населения в условиях «третьего пути», т.е. капитализма, может идти речь? План, а значит, и гарантированное удовлетворение потребностей членов общества, возможен только в условиях общественной собственности, общенародной собственности, когда все средства производства, все фабрики и заводы, электростанции и недра, и пр. принадлежат всем членам общества вместе.

Производства, находящиеся в частной собственности, никогда удовлетворить потребности всех членов общества не смогут по определению. «Марксист» Сёмин забыл, что цель капиталистического производства — это не удовлетворение потребностей большинства населения, и вообще не удовлетворение потребностей, а прибыль и только прибыль! И это единственное, что капиталист планирует, вернее пытается планировать. На деле же все планы выливаются в благие пожелания, которые где-то исполняются, где-то нет, а где-то «превосходят ожидания». Что-то планировать при капитализме, конечно, можно, но рассчитывать, что эти планы сбудутся, несерьёзно. Почему? Потому что никакое научное планирование в принципе невозможно в условиях анархии производства, которое есть прямое и неизбежное следствие частной собственности на средства производства: капиталистические предприятия даже толком учету не поддаются — каждый хозяйчик производит своё, то, что ему в голову пришло, не считаясь с интересами и потребностями других членов общества. Это закон частной собственности.

Дальше, продолжая развивать свой ответ о регулировании выпуска товаров народного потребления, Сёмин заявляет:

(1:47:06) Сёмин: «Может ли государство создать достаточно гибкую, с учётом сегодняшнего уровня информационных технологий, может ли создать гибкую систему удовлетворения насущных потребностей в товарах повседневного спроса? Может. Могут ли при этом учитываться возможности артелей, мелких кооперативов и т.д. для того, чтобы насытить эти вещи? Конечно, могут!»

Главный вопрос — о каком государстве ведет Сёмин речь? И что означает его «и т.д.», что оно в себя включает? Абстрактно рассуждать здесь никак нельзя, потому что всё зависит от конкретных условий и обстоятельств: в одном случае, если речь идет о пролетарском государстве, и под «и т.д.» понимается одна из разновидностей социалистической собственности, — действительно может; а вот в другом случае, если речь идет о государстве буржуазном, или под «и т.д.» понимается любой вариант частной собственности, — не может в принципе.

О «возможностях» предприятий, находящихся в частной собственности, мы только что сказали выше. Теперь о «возможностях» буржуазного государства. Буржуазное государство — это аппарат подавления рабочего класса классом капиталистов данной страны. Главная его функция — подавлять. Есть и второстепенные функции: защита своего права беспрепятственного подавления и эксплуатации пролетариата своей страны от конкурентов, от капитала других стран, отстаивание интересов своей буржуазии за пределами страны и т.д. Функции удовлетворения насущных потребностей (кстати, чьих именно потребностей?) в товарах повседневного спроса у буржуазного государства нет. Тем не менее, в буржуазной мифологии для одурачивания трудящихся масс государство наделяется контролирующими, организующими, распределяющими, регулирующими и иными «надклассовыми» функциями, в том числе «надклассовой» заботой об удовлетворении тех или иных нужд и потребностей населения. Но марксисты не занимаются распространением мифов. Этим занимаются буржуазные пропагандисты, в том числе Сёмин и Стариков.

(1:47:32) Сёмин: «…для жителей Донбасса второстепенно, кто будет производить ботинки, кто будет хозяевами каких-нибудь мелких заведений или кафе. Мы про экономику говорим. Я говорю о том, что есть уровни в потребностях. Есть вещи, которые являются первостепенными, эти вещи: безопасность, оборона, воспроизводство научно-технического потенциала, правильно? Если этот уровень уничтожен, то второстепенно, кто будет производить ботинки.»

А вот здесь антимарксизм Сёмина особенно очевиден. Марксизм исходит из того, что бытие определяет сознание, то есть материальное, экономическое (базис) определяет политику и идеологию (надстройку). Это значит, что у Маркса и Ленина экономика первична, и именно от нее, от общественных производственных отношений зависит, какая будет безопасность страны, её обороноспособность и научно-технический потенциал с его воспроизводством. А у Сёмина, как видим, всё наоборот, у него телега стоит впереди лошади, как у классического, патентованного буржуазного идеолога.

И снова, уже в который раз за данную встречу, Сёмин «забывает», что жители города, района, всей буржуазной страны (в данном случае жители Донбасса) принадлежат разным классам. И классовые интересы, а значит, задачи и цели, у разных классов разные. И ту же безопасность, например, эти классы понимают очень и очень по-разному.

***

А закончим мы разбор данной встречи цитатой из заключительного слова Старикова и финальной сценой:

(1:52:59) Стариков: «Констатирую: мы оба недовольны той экономической ситуацией, которая сегодня происходит в нашей стране. Недовольны. Мы оба считаем, что социализм — это наше будущее. Вот уже два объединяющих начала я вижу. Далее, Константин всё-таки не сразу, но согласился, что существует третий путь, и этот путь — не обязательно фашистский. И в этом третьем пути, по которому сегодня идёт Китай, экономика социалистическая может иметь определённый процент негосударственной собственности (сам-то понял, что сказал? – прим. авт.). Я тоже так считаю, и я считаю, что это тоже нас объединяет…»

(1:54:21) Сёмин: «Николай — это другой Константин согласился насчёт третьего пути.(Смеётся.) Не я.»

Стариков: «Мы потом просмотрим запись, и вы увидите, Константин, как вы согласились…Я думаю, что надо рукопожатием её как-то… (Стариков и Сёмин долго жмут друг другу руки. Аплодисменты.)»

Занавес.

Заключение

Наверно, не лишним будет добавить к сказанному в статье, что мы не рассмотрели и десятой доли всех тенденциозно подобранных фактов и аргументов, откровенных ляпов и глупостей, которые наговорил Сёмин. Многие из них не могут быть непреднамеренными. Они сделаны только в силу буржуазной классовой позиции данного «товарища», который нам совсем не товарищ, как, впрочем, и его лже-оппонент, а на самом деле давний соратник по пропагандистскому цеху Стариков. Кое-что, конечно, Сёмин искренне не понимает, не знает, но поскольку он взял в руки рупор и вынес свои мысли в общественное поле, он несёт полную ответственность за сказанное. Так что невежество не является уважительной причиной. С заблуждениями надо бороться, заблуждения, высказанные на публику, так же публично опровергать, руководствуясь принципами критики и самокритики. Это была бы позиция пролетарского агитатора и пропагандиста. И то, что от Сёмина мы ни разу не слышали серьёзной самокритики по существу своих заблуждений, служит вернейшим индикатором и первейшим указанием на то, что он таковым не является, а значит, является агитатором и пропагандистом противоположного лагеря, лагеря буржуазии.

Теперь мы вернёмся к вопросам, которые мы поставили во вступительных словах данной статьи.

Приведём их снова:

1. Насколько заслужены Сёминым симпатии людей, искренне тянущихся к марксизму?
2. К каким действиям призывает Сёмин?
3. Насколько последовательны его идеи?

И ответим на них:

1. Симпатии Сёминской аудитории к своему кумиру как к марксистскому пропагандисту абсолютно не заслужены. Они основаны, увы, на заблуждениях, господствующих в их головах. Сёмин как опытный буржуазный пропагандист ловко играет на этих заблуждениях, закрепляя и углубляя их, а также навязывая новые заблуждения, и то, как некоторые его сторонники реагируют на критику Сёмина, говорит нам о том, что буржуазная агитация и пропаганда Сёмина достигает своей цели. В противном случае, кстати, буржуазия бы его давно убрала из публичного поля, по крайней мере, со своих пропагандистских площадок. Ей марксистские агитаторы не нужны. И не просто не нужны, они для неё опасны!
2. По ходу статьи мы уже ответили на этот вопрос. Ответим теперь более чётко: Сёмин призывает свою аудиторию к бездействию, а то и поддержке и прямому блокированию с буржуазией! Призывы «читать Ленина и Маркса», «учить историю» не есть руководство к действию, они слишком абстрактны. Социализм не появится на дворе сам собой просто в силу каких-то там противоречий или даже «чтения Маркса». Все противоречия капитализма разрешаются только революционной активностью масс, непримиримой классовой борьбой, которая должна быть осмысленная и целенаправленная, как и всякая борьба за политическую власть. А вот руководствоваться в этой борьбе действительно необходимо марксизмом-ленинизмом. Историческая практика доказала это многократно в течение прошлого столетия. Марксизм – это серьёзная наука. Он, как и любая другая наука, требует системного изучения, и соединения усвоенных теоретических знаний с непосредственной практикой классовой борьбы пролетариата. Ничему этому Сёмин не учит. Он панически боится применения марксизма на практике, его соединения с рабочим или протестным движением. Стоит ли удивляться, что ни единого марксиста среди его последователей нет. И быть не может!
3. Идеи, высказываемые Сёминым, противоречивы и лженаучны. Они не являются марксистскими! Они последовательны только в одном: руководствуясь идеями Сёмина, рабочий класс точно не приблизится к социализму ни на шаг. И это нужно иметь в виду, если под абсолютно неконкретными призывами Сёмина заниматься агитацией и пропагандой понимать агитацию и пропаганду его идей.

О. Зотов

[1] К. Маркс и Ф. Энгельс. Манифест Коммунистической партии, Издательство политической литературы, Москва, 1972 г., стр.43.