Не хороните демократический централизм!

Вопрос организационного строительства партии рабочего класса всегда стоял и стоит особо остро. Ибо, словами Ленина,  у пролетариата нет иного оружия в борьбе за власть, кроме организации. Только организация позволяет пролетариату стать, благодаря тому, что идейное объединение его принципами марксизма закрепляется материальным единством организации, сплачивающей миллионы трудящихся в армию рабочего класса, непобедимой силой.

Сегодня в коммунистическом движении острые споры разгорелись вокруг действующего ныне во всех современных коммунистических организациях главного организационного принципа — демократического централизма (ДЦ). В смысле не только сомнительности его необходимости, но даже и прямом его вреде. Решающими упреками здесь являются, с одной стороны, что он якобы не позволяет партии принимать умные, грамотные, а значит, правильные решения. Ибо некое отсталое и малограмотное партийное большинство не только не способно принимать такие решения, но даже напротив, препятствует и затрудняет, если не вообще делает невозможным, их принятие. С другой стороны, «благодаря» этому принципу, к руководству партией свободно прорываются всевозможные номенклатурные карьеристы, приспособленцы, дураки и всяческие прочие проходимцы. Все это не просто препятствует движению партии вперед, но прямо губит ее и, вместе с тем, революционно-коммунистическое движение в целом.

Вот как о том говорит главный идеолог данного мнения В.Подгузов:

«…этот принцип вел и ведет ВСЕ партии с коммунистическим названием, как минимум, к гарантированному снижению качества руководящего состава, к возникновению групповщины, кумовства, интриганства и, в конечном итоге, к захвату власти в партии малограмотными субъектами, т.е. оппортунистами».

Его поддерживает И.Грано:

«Всякая глупость в истории компартии совершалась по велению неквалифицированного большинства. Всякая сволочь пробиралась в руководство партии посредством демократизма».

При этом дается пояснение, что

«…демократический централизм был формой вынужденного компромисса науки с невежеством и безнравственностью, продиктованного конкретными объективными и субъективными историческими обстоятельствами царской России»

и делается общий вывод, что

«…необходимо категорически признать несостоятельным принцип демократического централизма в качестве одного из организационных принципов построения партии» (В.Подгузов).

Весьма категорично, однозначно и внешне где-то справедливо. Тем не менее, на мой взгляд, высказанные заявления есть лишь тенденциозная абсолютизация только одной, а именно негативной, стороны вопроса и безапелляционно отрицающей какие-либо положительные качества ДЦ. Фактически здесь имеет место тенденциозная абсолютизация неких частных ситуаций – принятия отдельных (!) неумных решений и использования отдельными (!) проходимцами этого принципа в корыстных целях. Однако это отнюдь не означает общую ложность, тем более некую невежественность и безнравственность, собственно принципа, который в данном случае выступает всего лишь орудием в руках человека при выработке каких-то решений. Отсюда и все претензии надо относить не к принципу, а к людям его использующим. Ведь если, к примеру, кто-то применит нож, являющийся орудием труда, для убийства, то это не означает глупость, невежественность и безнравственность ножа. Вместе с тем, если исходить из приведенных заключений, то абсолютно непонятным становится каким образом партии, формируемой столь порочным образом, удалось достичь многих славных побед.

Предвосхищая этот вопрос, противники ДЦ дают простое объяснение – партии большевиков, мол, повезло, что в ее лидерах оказались гениальные вожди, которые своим умом и энергией сумели все эти пороки компенсировать и тут же, как вывод, предлагают коммунистам заняться выращиванием таких вождей. Мало того, развивая это объяснение, они делают еще один, как минимум спорный, вывод, что

«как раз формирование вождя и является той вехой, которая одновременно и показывает достаточную зрелость организации для дальнейшего роста, и сама позволяет развиваться дальше» (О.Петрова).

О том якобы, по О.Петровой, свидетельствует, не больше и не меньше, как сама история. И общее заключение:

«Таким образом, с момента формирования вождя, борьба партии идет с нарастающим напором, с более активной организацией уже подготовленных, уже распропагандированных масс на непосредственные действия».

Вот это открытие! Оказывается, чтобы борьба партии пошла с нарастающим напором, надо готовить не собственно всю партию, как почему-то учат все классики марксизма, а всего лишь, согласно О.Петровой, одного умника-вождя. Закавыка, правда, в том, каким образом и откуда берутся вожди, ведь сама О.Петрова отмечает, что

«…процесс этот плохо контролируемый даже в благоприятных условиях первой фазы коммунизма», а потому «вопрос о формировании вождей на сегодня не решен в общем виде, есть только практические наработки в разных компартиях». И вообще «вождь должен готовить себя сам».

Несмотря на такие «мелочи», тут же выдвигается идея создания или, как у О.Петровой – формирования, видимо при каждой партии, своего собственного вождя. Да не одного какого-то отдельного, но целой группы, плеяды руководящих вождей. Ибо якобы только в этом случае,

«Организация, которая займется воспитанием в своих рядах коммунистов, отвечающих требованиям к вождю, имеет все шансы стать партией нового типа и сформировать и повести за собой рабочий класс».

Здесь, правда, сразу на ум приходит определение партии нового типа Сталиным, по формулировке которого партия нового типа — это партия боевая, партия революционная, достаточно смелая для того, чтобы повести пролетариев на борьбу за власть, достаточно опытная для того, чтобы разобраться в сложных условиях революционной обстановки, и достаточно гибкая для того, чтобы обойти все и всякие подводные камни на пути к цели. Разница в том, что Сталин видит в партии цельный организм соратников, тогда как для О.Петровой и приверженцев НЦ партия есть выдающийся вождь с приложением малограмотных и отсталых сторонников. Нет сомнения, что при подобном подходе может быть выстроена не боевая партия рабочего класса, а клановая секта заклинателей во главе с обожествляемым гуру.

Если подвести итог сказанному, то даже беглого взгляда достаточно, чтобы увидеть тенденциозную искусственную надуманность большинства суждений сторонников идеи НЦ. Сущностная же ее порочность заложена в самом ее опорном идеалистическом стержне, когда сознание и ученость возводятся в абсолют и в качестве первичных становятся основополагающими в дальнейших рассуждениях.

Однако самым существенным, буквально разбивающим большинство доводов сторонников НЦ, аргументом против отказа от ДЦ является то, что этим отказом по сути отрицается собственно такой общий принцип решения вопросов, как «по большинству». Безусловно, отказ от самого принципа принятия неких решений, прежде всего по спорным или сомнительным вопросам, «по большинству» вообще, иначе как вздором не назовешь. Ведь фактически отрицается тот ключевой способ принятия общих и обобщающих решений, который использовался человечеством на протяжении всей его истории и доказал свою жизненную целесообразность. Каким бы порочным не казался кому-то ДЦ, но человечество, чтобы не впадать в хаос и неразбериху, не изобрело другого способа решения споров, как «по большинству». И именно этот способ лежит в основе принципа ДЦ, который предполагает конечное принятие некоторого обобщающего, т.е. центрального, решения большинством участников на основе демократического, т.е. равноправного, выявления всех мнений. Что единственно и безусловно верно. Даже в том случае если это мнение в будущем окажется ошибочным. Ибо оно позволит не остановиться, не застопориться, не погрязнуть в разборках разнообразия мнений (хотя сторонники НЦ такую ситуацию попросту не допускают, предполагая, что гениальность вождей изначально обеспечивает бесспорность их решений), но привести их к некоему общему, пусть временному и частичному, мнению и тем открыть дорогу для последующего развития возникшей мысли, включая понимание существа ошибки, чтобы уже на этой основе принять новое, корректирующее предыдущее, решение. Таким образом, приблизит к решению всей проблемы.

Несомненно, что этот принцип, фактически принцип целенаправленно-последовательного движения к истине, будет существовать и в коммунистическом обществе. Ибо невозможно представить, чтобы когда-то, встающие по жизни проблемы, решались, даже взращенными гениальными вождями, без обсуждения, т.к. понимались одновременно и одинаково всеми.  Но именно так предполагает принцип НЦ. Как якобы сразу безошибочное понимание руководящими вождями всякой проблемы, а значит, принятие сразу единственно верного решения. Что, безусловно, невероятно, а потому все предложение НЦ на деле представляет собой искусственно надуманную утопию, выстроенную на основе идеалистических иллюзий.

Вот, например, это мое мнение, как не вождя, но члена редакции «Прорыва», прямо вступает в открытое противоречие с мнением других ее членов. Кто нас рассудит, и как вообще возможно выйти из возникшего спора? Не иначе, как по большинству поддерживающих одно мнение и отвергающих другое. Разве что еще исключением какой-то одной, в данном случае, видимо, меня, стороны из состава редакции. То есть я должен или согласиться и принять мнение большинства или должен уйти, чтобы не нарушать якобы гармонию редакционного единства и удостоверить правоту НЦ.

Или вот Г.Смагин, поддерживающий мнение редакции, утверждает, что

«Политика Ленина и Сталина — это по факту было проявление научного централизма. Когда Ленин и Сталин раз за разом пробивали научные решения — это и есть научный централизм, как суть процесса».

Пример, прямо скажем, неудачный, поскольку сразу наталкивается на вопросы, а пробивали-то среди кого и каким образом? Среди весьма компетентных соратников и не за счет своих должностей, а убеждая этих соратников, даже и не всех, а лишь необходимое большинство из них, в своей правоте и таким образом переводя это большинство в число своих сторонников. Что и обеспечивало им поддержку большинства, делая тем их предложения, согласно принципа ДЦ, обязательными для всех. Как видим, здесь имеет место факт не научного централизма, а именно централизма демократического.

Из сказанного выше можно сделать обобщающий вывод, что принцип ДЦ не только не изжил себя, а тем более превратился в некий сплошной порок, но будет продолжать существовать и действовать в дальнейшем. Даже несмотря на все нападки на него. Потому надо не хоронить его, тенденциозным огулом обвиняя во всех грехах и бедах коммунистического движения, а подумать, как усовершенствовать. Ибо собственно принцип, безусловно, верен в сути и незаменим в практике. Однако механизм его реализации в жизни коммунистических организаций должен быть доработан. Не по созданию некой мифической безошибочности каких-то мудрых вождей, что попросту невероятно на пути творческого развития, а чтобы сделать невозможными корыстные злоупотребления им нечистоплотными членами организаций.

Здесь следует отметить обобщающую односторонность рассуждений сторонников НЦ, не разделяющих деятельность коммунистических организаций в зависимости от конкретных условий их борьбы. Тем не менее и прежде всего, необходимо разделить организационные механизмы периода до взятия власти пролетариатом и после ее взятия, что имеет решающее значение для успешности их работы. Принципиальное различие здесь в том, что если во время буржуазной диктатуры партийные организации и их лидеры должны быть максимально укрыты от буржуазного террора, как физического, так и морального, то при диктатуре пролетариата они должны быть максимально открыты. Со всеми следствиями, характерными для каждого периода.

Несомненно, что ДЦ в период буржуазного господства, словами Ленина есть лишь пустая и вредная игрушка. Но не потому, что кто-то, не до конца понимающий марксизм, якобы неспособен принять грамотно-правильное решение, как то следует из выводов о НЦ, а потому, что в условиях буржуазной диктатуры для обеспечения безопасности и сохранения членов революционной организации, руководителей особо, не может быть в полной мере обеспечена гласность при выборах всех органов партийного руководства. А без гласности, этого основного условия демократизма, смешно говорить о принципе ДЦ, смешно говорить о демократизме вообще. Но о какой гласности можно говорить в организации, которая закрыта покровом конспирации и когда любая открытость непосредственно способствует ее подавлению буржуазной охранкой. Понятно, что выборность руководства в этом случае невозможно вести со знанием дела, поскольку выбирая на ту или иную партийную должность того или иного деятеля, в условиях террора невозможно контролировать и знать каждый его шаг. Более того, в интересах дела революционер обязан скрывать от девяти десятых членов организации, кто он такой.

Поэтому в период буржуазного господства единственным серьезным организационным принципом для деятелей коммунистического движения должна быть строжайшая конспирация, строжайший выбор членов, подготовка профессиональных революционеров. Не вождей, а профессиональных борцов. Раз есть налицо эти качества, то обеспечено и нечто большее, чем демократизм, именно: полное товарищеское доверие между революционерами. И это большее, безусловно, необходимо и о замене его демократическим контролем в условиях реакции не может быть и речи.

В то же время ошибочно думать, что невозможность полного контроля делает членов революционной организации бесконтрольными: им некогда думать об игрушечных формах демократизма (демократизма внутри тесного ядра пользующихся полным взаимным доверием товарищей), но свою ответственность они чувствуют очень живо, зная притом по опыту, что для избавления от негодного члена организация настоящих революционеров не остановится ни перед какими средствами. Да и есть у нас довольно развитое, имеющее за собой целую историю, общественное мнение революционной среды, карающее с беспощадной суровостью всякое отступление от обязанностей товарищества (а ведь демократизм, настоящий, не игрушечный демократизм входит, как часть в целое, в это понятие товарищества!).

Приняв все это во внимание, можно понять какой затхлый дух оппортунистической игры в демократизм царит сегодня в коммунистических (в подавляющем большинстве легализированных, т.е. подчинившихся и приспособившихся к условиям буржуазной диктатуры) организациях, как у нас, так и в мире. Тем не менее, эта затхлость не должна отравлять разум революционных коммунистов и заставлять их, следуя слепой ненависти, принимать скороспелые, абсурдные и глупые решения.

Другое дело партийные организации и избрание их руководящих кадров в условиях пролетарской диктатуры. В этом случае должны обеспечиваться полный общественный контроль, предельные открытость и гласность. У Ленина:

«…«Естественный отбор» полной гласности, выборности и всеобщего контроля обеспечивает то, что каждый деятель оказывается в конце концов «на своей полочке», берется за наиболее подходящее его силам и способностям дело, испытывает на себе самом последствия своих ошибок и доказывает перед глазами всех свою способность сознавать ошибки и избегать их» («Что делать?»).

Фактически речь идет о принципе ДЦ, только посредством которого возможно, выявив перед глазами все деловые возможности каждого руководителя, обеспечить тот естественный отбор, который расставит по полочкам каждого деятеля, соответственно его силам и способностям. Да, в КПСС и в большинстве других коммунистических партий это не получилось. Однако не потому, что порочен собственно принцип ДЦ, как пытаются представлять дело некоторые прорывцы, а потому, что порочно были организованы и гласность, и выборность и всеобщий контроль.

Поэтому предложение «Прорыва» о НЦ, на мой взгляд, ошибочно. На деле оно уводит от правильного решения вставшей проблемы, заключающегося не в отказе, а в совершенствовании механизма реализации принципа ДЦ, и ведет ее решение в область идеалистических грез. Несомненно, что в будущем таки практичный и материалистичный ДЦ останется определяющим, а не надуманный, хотя внешне и привлекательный, но фактически идеалистичный НЦ.

Заодно необходимо отметить, что уход в надуманность, самолюбование собственной ученостью, вера в свою непогрешимость, высокомерие и безмерное самомнение стали вообще характерны для редакции. Так последняя статья В.Подгузова называется «Можно ли считать себя коммунистом, не владея методологией марксизма в полной мере?». Видимо в упоении от своей якобы значительности В.Подгузов даже не замечает того, что уже сама по себе данная постановка вопроса оскорбительна для миллионов (!!!) простых членов коммунистических организаций и их сторонников, полагающих себя коммунистами, но в подавляющем своем большинстве не владеющим методологией марксизма не то, чтобы в полной мере, но даже на самом зачаточном ее уровне. И вот некий В.Подгузов позволяет себе не просто усомниться в их коммунистичности, но вообще лишает их такого права. И на основании лишь одного признака, ибо, по его мнению, не жизнь делает человека коммунистом, а знание им «методологии марксизма в полной мере». Видимо сам В.Подгузов в полной мере владеет ею, раз позволяет себе судить о других подобным образом. А как тогда относиться к солдатам Великой Отечественной, которые перед боем подавали заявления в партию с просьбой, в случае их смерти, считать себя коммунистами? Не слишком ли кощунственным становится здесь поставленный В.Подгузовым вопрос, изначально предполагающий, что они в принципе не могли быть коммунистами, поскольку вряд ли кто-то из них владел методологией марксизма в полной мере? А его же объявление хитрованами членов партии, мыслящих не категориями диалектики, а категориями деда Щукаря? Но… много ли партийцев-большевиков в 17-м или коммунистов в 41-м мыслили категориями диалектики? Думается, что подавляющее большинство из них как раз мыслило житейской философией деда Щукаря, а о диалектике знали разве что понаслышке. И ведь это не помешало, а даже помогло им разобраться, где правда, и победить в борьбе за нее. На мой взгляд, вопрос не просто абсурден, но позорен, кощунственен, абсолютно неприемлем, а потому требует публичного извинения перед всеми теми, кто лишь по честному, зачастую героическому, душевному порыву, невзирая на каких-то подгузовых и даже вопреки им, считает себя коммунистом.

Или вот И.Грано  безапелляционно заявляет, что

«…нужно лишить права принятия решения людей, которые не знают марксизма…».

И кто же будет и каким образом определять эти знания, их правильность, широту, глубину? Видимо сам И.Грано с последующим зачетом и выдачей справки за его же подписью на право участвовать в принятии партийных решений. Если прокомментировать данное предложение тактично, то это абсурд, а если назвать вещи своим именем, то чушь.

Да и зачем вообще это право нужно, ведь если по О.Петровой, то «…решение, принятое благодаря случайному (это как? пришедших со стороны? Правда при таком понимании дела и ленинские и сталинские решения тоже принимались неким якобы случайным большинством – В.Н.) большинству, не имеет никакого авторитета». То есть принимай-не принимай на собраниях всякие решения, но авторитета они уже изначально не имеют, а значит, и отношение к ним соответствующее. Да собственно и сами собрания в партии НЦ становятся ненужными, ведь не обсуждать же единственно и безоговорочно правильное мнение вождя! Потому они скорее превращаются в формальное информирование членов организации о принятом руководящим вождем решении и инструктаж этим вождем своих как бы подопечных.

Товарищи! Не кажется ли вам, что редакция превращается в группку напыщенных индюков, прорицающих, поучающих, наставляющих, вещающих, судящих и т.д.? Остановитесь!

В.Новак

От редакции РП: Чуть-чуть поправим и дополним тов. Новака.

Тов. Новак пишет:

1. «Однако механизм его реализации в жизни коммунистических организаций должен быть доработан. Не по созданию некой мифической безошибочности каких-то мудрых вождей, что попросту невероятно на пути творческого развития, а чтобы сделать невозможными корыстные злоупотребления им нечистоплотными членами организаций.»

Но дело вовсе не в совершенствовании или «доработке» «механизма реализации» ДЦ. Даже самый совершенный механизм не отменит факта классовой борьбы, которая идет и будет идти в партии до тех пор, пока в обществе и в мире существуют классы. Ведь партия рабочего класса не есть нечто изолированное от общества, она — часть общества, часть рабочего класса, и соответственно, в ней, возможно, даже более ярко, чем где бы то ни было, отражаются все социальные процессы, происходящие в обществе. Отсюда и «злоупотребления», которые есть не столько личные черты характера отдельных членов партии, их «нечистоплотность», сколько форма проявления все той же классовой борьбы в партии.

С этими «злоупотреблениями ДЦ» еще надо разбираться, имели ли они вообще место в истории партии. Вопрос этот отнюдь не так прост, как кажется Подгузову и его сторонникам. Он тесно связан с вопросом о причинах гибели советского социализма, а тот в свою очередь — с вопросом подлинной истории КПСС, которая, к сожалению, еще в позднесоветское время была в значительной степени мифологизирована, превращена в лубок.

По мнению РП, давно и серьезно занимающегося этой темой, говорить следует не о «злоупотреблениях демократическим централизмом», а, напротив, об отступлении от данного организационного принципа в партии после контрреволюционного меньшевистского переворота 1953 года, о выхолащивании ДЦ, превращении важнейшей части ДЦ — демократизма — в пустую формальность. Такое отношение к демократии всегда было свойственно меньшевикам и троцкистам: на словах они выступали за ДЦ и широкую демократию, а на деле напрочь отвергали всякий демократизм, стоя на позициях, близких к позиции гр. Подгузова. Захватив в результате военного переворота высшее руководство в партии, меньшевики и троцкисты, пользуясь своим положением, распространили свои организационные принципы на всю партию, выдавая их за демократический централизм. К сожалению, уровень сознательности партийных масс был на тот момент недостаточен, чтобы понять разницу между формой и содержанием, отличить подлую ложь от истины.

Поэтому не о «злоупотреблениях» надо вести речь и не о совершенствовании механизма ДЦ, главное не механизм, а сознательность партийных масс, всего рабочего класса, его культурность, как говорил Ленин, и политический опыт. Это единственное действенное средство борьбы против всяких «злоупотреблений» и необоснованных отступлений от демократизма. Необоснованных потому, что степень демократизма в партии большевиков, при Ленине и Сталине, постоянно менялась, об этом тоже не следует забывать. Организационная структура и принципы построения партии постоянно приспосабливались к конкретным условиям классовой борьбы в стране. Централизм и строгая партийная дисциплина оставались всегда, а степень демократизма варьировалась — то расширялась, то сужалась. Один пример, когда демократизм в партии был серьезно урезан, приводил выше тов. Новак — это дореволюционное время, когда партия находилась на нелегальном положении. Дважды сокращалась демократия в партии и в эпоху диктатуры пролетариата — в период Гражданской войны и во время Великой Отечественной войны. Почему, объяснять не надо, не до демократии тогда было, выжить бы, вся страна была как единый военный лагерь. А в мирные периоды партия большевиков перестраивалась на основе максимально возможного на тот момент времени демократизма. Это и была диалектика на практике, в организационных вопросах: все у большевиков было подчинено одной цели — победе рабочего класса над капиталом.

Стремление же усовершенствовать механизм ДЦ, чтобы составленная на его основе структура партийной организации работала сама по себе, без классовой борьбы — это не марксистский подход. Это заведомая утопия — метафизическая схема, в конечном итоге восходящая к механистическому материализму и через него — к идеализму.

2. «…ДЦ в период буржуазного господства, словами Ленина есть лишь пустая и вредная игрушка.»

В.И. Ленин так говорил не о демократическом централизме, а только об одной его части — о демократизме, причем даже более конкретно — о широком демократизме. Централизм при этом не отменялся, он партии рабочего класса необходим всегда, ибо это залог успешной борьбы пролетариата против буржуазии. Не отменялся совсем и демократизм, в том смысле, что решения руководящими органами партии — они все и всегда в партии были коллегиальными — после обсуждения и нередко споров до хрипоты принимались большинством голосов.

3. «…хотя внешне и привлекательный, но фактически идеалистичный НЦ.»

Привлекательным НЦ может быть только для мелкобуржуазной и буржуазной интеллигенции. Рабочий класс «научный централизм» Подгузова отвергает с порога — у него верно срабатывает классовое чутье, даже если в данный момент рабочим не хватает научных знаний. Марксизм — это же научное выражение классового мировоззрения пролетариата, а не подгузовых, грано и не петровых.

4. «И на основании лишь одного признака, ибо, по его мнению, не жизнь делает человека коммунистом, а знание им «методологии марксизма в полной мере». Видимо сам В.Подгузов в полной мере владеет ею, раз позволяет себе судить о других подобным образом».

По мнению редакции РП, В.Подгузов «лежит на почве марксизма», а не стоит на ней, как говорил К.Маркс о подобных гражданах, с пеной у рта рассуждающих о марксизме, но абсолютно его не понимающих. Подгузов не марксист и никогда им не был. Он откровенно, не скрываясь, противопоставляет себя рабочему классу, подчеркивая свое презрение к нему. Подгузов — субъективный идеалист, идеолог буржуазной интеллигенции, испуганной своей  прогрессирующей пролетаризацией и стремящейся во что бы то ни стало сохранить свое привилегированное положение в обществе.

РП писал об этой бредовой идее — «научном централизме» Подгузова еще несколько лет назад, например, в статье ««Подгузовщина»: как придать пустоте форму марксистской мысли», ««Научный централизм» — буржуазная «теория элит» на новый лад». Конечно, наша критика 2013 г. далека от совершенства, сегодня многое мы написали бы по-другому, гораздо резче, точнее, показали бы исторические корни «подгузовщины», откуда эта гниль произрастает. Но в главном, в своих выводах, наша критика верна и бесспорна: «подгузовщина» — это крайне-правый оппортунизм, служащий самой махровой империалистической реакции (фашизму).